и попадании в  мышцу,
хрящ или кость происходило мгновенное торможение пули.  Капля  же  ртути  по
инерции продолжала лететь вперед с прежней скоростью  и  вышибала  свинцовую
пробку. Свинец летел во все стороны, как  пальцы  раскрывшегося  кулака  или
лепестки распустившегося цветка, разрывая мышцы, нервы, сухожилия на площади
с чайное блюдце. Попадая в голову, такая нуля не пробивала ее  насквозь,  но
превращала мозг в пульпу.
   Наемный  убийца  осторожно  положил  патрон  на  лист  бумаги.  Оружейник
вопросительно смотрел на него, ожидая решения.
   - Мне они подойдут. Вы просто кудесник, месье Гуссен.  Так  какие  у  вас
трудности?
   - Дело в контейнере, месье. Трубки. Изготовить их оказалось сложнее,  чем
я предполагал. Сначала я использовал алюминий,  как  вы  и  советовали.  Но,
пожалуйста, поймите меня, прежде всего я занимался ружьем. Поэтому приступил
к контейнеру лишь несколько дней назад. Я надеялся, что  легко  справлюсь  с
порученным делом, имея немалый опыт и хорошо оборудованную мастерскую.
   Для того чтобы сделать трубки как можно меньшего диаметра, я купил  очень
тонкий металл. Как выяснилось, слишком  тонкий.  Когда  я  разрезал  его  на
куски, он прогибался, как  бумага  при  малейшем  нажатии.  Для  того  чтобы
выдержать внутренние размеры,  достаточные  для  размещения  казенной  части
ружья, и обеспечить прочность контейнера  при  использовании  алюминия,  мне
пришлось бы сделать неестественно толстую трубу. Поэтому  я  решил  заменить
алюминий на нержавеющую сталь.
   Это единственный выход. Она выглядит как алюминий, но чуть тяжелее. Более
прочная, то есть стенка будет тоньше. На ней можно накатать резьбу, и она не
прогнется. Конечно, обработка стали сложнее, требует больше времени. Я начал
вчера...
   - Хорошо, - прервал его англичанин.  -  Вижу,  что  вы  приняли  логичное
решение. Мой заказ должен быть выполнен на высшем уровне. Когда?
   Бельгиец пожал плечами.
   - Трудно  сказать.  У  меня  есть  все  необходимые  материалы,  если  не
возникнет чего-то непредвиденного. В чем  я  сомневаюсь.  Я  уверен,  что  с
техническими проблемами  я  справлюсь.  Пять  дней,  шесть.  Максимум  через
неделю.
   Англичанин ничем не выразил неудовольствия. Лицо оставалось бесстрастным,
глаза не отрывались от бельгийца. Когда тот замолчал,  англичанин  заговорил
не сразу, что-то прикидывая в уме.
   - Хорошо. Эта задержка приведет к изменению моих планов. Но, возможно, не
столь серьезному, как я думал при нашей последней  встрече.  В  определенной
степени это зависит и от телефонного разговора, который должен состояться  у
меня сегодня. Так или иначе, мне все  равно  нужно  привыкнуть  к  ружью,  а
попрактиковаться в стрельбе я могу и в Бельгии. Но мне понадобятся  ружье  и
обычные пули плюс одна из препарированных вами. А  также  тихое  и  укромное
местечко, где мне никто не помешает. Где я смогу опробовать ружье в условиях
строгой секретности? Расстояние до цели должно быть от ста тридцати  до  ста
пятидесяти метров.
   Месье Гуссен ответил тут же:
   - В Арденнском лесу. Там можно ходить несколько часов и не  встретить  ни
единой  души.  Вы  можете  обернуться  за  день.  Сегодня  четверг,   завтра
начинается уик-энд и в лесах будет много отдыхающих. Я предложил бы  поехать
в понедельник, пятого. А во вторник, в крайнем случае  в  среду,  я  надеюсь
закончить работу.
   Англичанин согласно кивнул:
   - Хорошо. Пожалуй, я возьму ружье и патроны прямо  сейчас.  И  свяжусь  с
вами во вторник или в среду на следующей неделе.
   Бельгиец было запротестовал, но покупатель прочитал его мысли.
   - Я должен вам еще семьсот фунтов стерлингов. Вот пятьсот, -  он  выложил
на  стол  пять  пачек  пятифунтовых  банкнот.   -   Остальные   двести   при
окончательном расчете.
   - Благодарю, месье, - оружейник убрал деньги в карман.
   Деталь за деталью, он разобрал  ружье  и  положил  их  в  соответственные
углубления футляра, обшитые зеленым  сукном.  Единственную  разрывную  пулю,
которую просил англичанин, он завернул в полоску бумаги и засунул  ее  между
тряпок и щеток для чистки ружья. Закрыв футляр,  оружейник  протянул  его  и
коробку с патронами англичанину. Тот убрал коробку в карман, а футляр взял в
руку.
   Месье Гуссен проводил Шакала до дверей.

   Вернувшись в отель к ленчу, Шакал первым делом убрал футляр  с  ружьем  в
шкаф, запер его, а ключ положил в карман.
   Около часу дня он неторопливо вошел в здание главного почтамта и попросил
соединить его с Цюрихом по указанному им номеру. Цюрих дали через полчаса, и
прошло еще пять  минут,  прежде  чем  герр  Мейер  взял  трубку.  Англичанин
представился, назвав свой счет и фамилию.
   Герр Мейер извинился и вернулся к телефону через две минуты. Из его  тона
исчезли осторожность и сдержанность. Клиенты, вклады которых  в  долларах  и
швейцарских франках постоянно увеличивались,  требовали  особого  отношения.
Мужчина  из  Брюсселя  задал  один  вопрос,  и  вновь  швейцарский   банкир,
извинившись,  положил  трубку,  чтобы  взять  ее  спустя  тридцать   секунд.
Вероятно, досье клиента уже перекочевало из сейфа к нему на стол.
   - Нет, мой господин, - раздалось в телефонной кабинке в  Брюсселе.  -  Мы
получили ваше инструктивное письмо, обязующее нас  незамедлительно  сообщить
вам о поступлении платежей на ваш счет, но за указанный  период  поступлений
не было.
   - Я звоню вам, герр Мейер, лишь потому, что уехал из Лондона  две  недели
назад и ваше письмо могло прийти в мое отсутствие.
   - Нет, мы вам не писали. Как  только  вам  придут  деньги,  вы  сразу  же
узнаете об этом.
   В потоке наилучших пожеланий герра Мейера Шакал положил трубку,  заплатил
и покинул почтамт.
   В самом начале  седьмого  он  пришел  на  встречу  с  другим  бельгийцем,
специалистом по подделке документов. Тот уже сидел в баре, и Шакал,  заметив
свободную кабинку, кивком головы предложил бельгийцу присоединиться к  нему.
Едва он сел и закурил, как бельгиец занял место напротив него.
   - Закончили? - спросил англичанин.
   - Да, все готово. Очень хорошая работа, я это гарантирую.
   Англичанин протянул руку:
   - Покажите.
   Бельгиец также закурил и отрицательно покачал головой.
   - Пожалуйста, поймите, месье, тут слишком людное место.  К  тому  же,  их
лучше смотреть при хорошем освещении, особенно французские документы. Они  в
студии.
   Шакал одарил его ледяным взглядом, затем кивнул:
   - Ладно. Пойдемте и посмотрим на них без свидетелей.
   Несколько минут спустя они вышли из бара, поймали такси и доехали до угла
улицы, на которой располагалась фотостудия. Стоял теплый,  ясный  вечер,  и,
хотя узкая улочка утопала в тени, англичанин не снял темных очков, чтобы  не
быть узнанным. По пути им встретился лишь один старик, согнутый  артритом  и
не отрывающий глаз от земли.
   Бельгиец открыл дверь своим ключом. В приемной царил  глубокий  полумрак,
словно за окном была ночь. Лишь редкие полоски  серого  света  просачивались
между фотографиями, развешенными на стекле.  Англичанин  различил  очертания
стула и стола. Сквозь бархатные портьеры бельгиец  провел  его  в  студию  и
включил верхний свет.
   Из внутреннего кармана он достал конверт из плотвой бумаги и выложил  его
содержимое на маленький  столик  красного  дерева.  Затем  поднял  столик  и
перенес его под свисающую с потолка люстру.
   - Пожалуйста, месье, - он широко улыбнулся и  указал  на  три  документа,
лежащих  на  столе.  Англичанин  поднял  первый  и  вгляделся  в  него.  Его
водительское удостоверение с новым листком, вклеенным  на  первой  странице.
Листок информировал читателя, что мистер Александр Джеймс Квентин Даггэн  из
Лондона,  округ  W.1.,  имеет  право  управлять   транспортными   средствами
категорий 1а, 1в, 2, 3, 11, 12 и 13 с 10 декабря 1960 по 9 декабря 1963 года
включительно. Выше значился номер удостоверения, естественно, вымышленный, и
слова "Муниципалитет Лондона" и "Закон о дорожном движении 1960  г.".  Затем
"Водительское удостоверение" и  "Пошлина  15  шил.  уплачена".  Превосходная
подделка, отметил Шакал.
   Вторым  он  взял  французское  удостоверение  личности,  выданное   Андре
Мартину, пятидесяти трех лет от роду, родившемуся в Кольмаре и  проживающему
в Париже. С фотографии в  уголке  удостоверения  на  него  смотрел  он  сам,
постаревший на двадцать лет, с волосами серо-стального цвета, подстриженными
"под ежик", всклокоченными и спутанными. Само удостоверение было  в  пятнах,
мятое, документ работающего человека.
   К третьей подделке он отнесся с  наибольшим  вниманием.  Фотография  чуть
отличалась от вклеенной в  удостоверение  личности,  ибо  даты  выдачи  этих
документов разнились на три месяца. Хотя на самом деле его фотографировали в
один и тот же день, на третьем документе рубашка стала более  темной,  а  на
подбородке появилась щетина. Умелое ретуширование позволило добиться  такого
эффекта, создавая впечатление, что  подателя  документов  фотографировали  в
разных местах и в разной одежде. В обоих случаях бельгиец  продемонстрировал
незаурядное мастерство. Шакал поднял голову и убрал документы в карман.
   - Очень хорошо. Как раз то, что мне нужно. Поздравляю  вас.  Насколько  я
помню, вам причитается еще пятьдесят фунтов.
   - Совершенно верно, месье.
   Англичанин вытащил тонкую пачку из десяти  пятифунтовых  банкнот,  но  не
спешил положить их на стол.
   - Но это еще не все, не так ли?
   Бельгиец безуспешно попытался придать лицу недоуменное выражение.
   - Месье?
   - Подлинный вкладыш водительского удостоверения. Я  же  говорил,  что  вы
должны вернуть его мне.
   Не вызывало сомнений, что бельгиец играет.  Его  брови  изумленно  взмыли
вверх, словно он только что вспомнил об этом.  Он  повернулся,  прошелся  по
комнате, склонив голову, словно в глубоком раздумье, заложив руки за  спину.
Затем взглянул на англичанина:
   - Я подумал, что нам следует поговорить об этом лист-ке бумаги, месье.
   - Да? - бесстрастный тон англичанина не выдавал его чувств.  Так  же  как
лицо и глаза, затуманенные, словно погруженные в себя.
   - Дело  в  том,  месье,  что  подлинника  первой  страницы  водительского
удостоверения с вашим,  как  я  понимаю,  настоящим  именем  здесь  нет.  О,
пожалуйста, пожалуйста... - он словно хотел успокоить  тревогу  англичанина,
которой тот ни в коей мере не выказывал, - он в очень надежном месте. В моем
личном сейфе в банке, который не может открыть никто, кроме меня. Видите ли,
месье,   в   моем   деле   необходимо   принимать   меры   предосторожности,
гарантировать, если хотите, собственную безопасность.
   - Так чего вы хотите?
   - Я надеялся, дорогой  сэр,  что  вы,  возможно,  согласитесь  обговорить
условия  обмена  этого  клочка  бумаги  на  сумму,  несколько  большую   ста
пятидесяти фунтов, которые уже упоминались в этой комнате.
   Англичанин  тихо  вздохнул,   словно   удивленный   способностью   своего
собеседника так усложнять собственное пребывание в этом бренном мире.  Ничем
более он не показал, что предложение бельгийца заинтересовало его.
   - Так что вы на это скажете? - вкрадчиво спросил бельгиец.
   - Мне уже приходилось иметь дело с шантажистами, - ровным голосом заметил
англичанин.
   Бельгиец ужаснулся:
   - Ах, месье, умоляю вас. Шантажист? Я? Речь идет совсем не о шантаже, ибо
это повторяющийся процесс. Я предлагаю простой разовый обмен. Все  имеющиеся
у меня материалы на определенную сумму денег. В конце концов, в  моем  сейфе
лежат  оригинал  первой   страницы   вашего   водительского   удостоверения,
проявленные фотопластины, негативы ваших фотографий и, к сожалению...  -  он
изобразил на лице сожаление, - еще одна ваша фотография, когда я заснял  вас
без  грима.  Я  уверен,  что  эти  документы,  попав  в  руки  английских  и
французских властей, могут доставить вам  определенные  неудобства.  Вы  же,
очевидно,  из  тех  людей,  кто  готов  заплатить,   чтобы   избежать   этих
неудобств...
   - Сколько?
   - Тысячу фунтов, месье.
   Англичанин обдумал предложение, кивнул, словно этот вопрос имеет для него
чисто теоретическое значение.
   - Имеющиеся у вас документы стоят этих денег, - признал он.
   Бельгиец торжествующе улыбнулся:
   - Рад это слышать, месье.
   - Но платить я не буду, - продолжил англичанин.
   Глаза бельгийца сузились.
   - Но почему? Я не понимаю. Вы сами сказали, что они стоят тысячи  фунтов.
Это обычная сделка. Мы всегда платим за то, что нам нужно.
   - На то есть причины, - ответил Шакал. - Первая, у меня нет доказательств
того, что с негативов не сняты копии, так что за  вашим  первым  требованием
денег, возможно, последуют и другие. И второе, может статься, что вы  отдали
документы вашему приятелю, который, когда вы обратитесь к нему, скажет,  что
забыл, куда он их задевал, и его память сможет освежить лишь еще одна тысяча
фунтов.
   Бельгиец облегченно вздохнул:
   - Если это все, что вас тревожит,  то  ваши  опасения  напрасны.  В  моих
интересах не отдавать эти документы кому бы то  ни  было,  потому  что  этот
человек может потребовать деньги с меня. Мне нет смысла втягивать в это дело
кого-то еще, повторяю, они в моем банковском сейфе.
   Что же касается повторного требования денег,  то  и  в  этом  я  не  вижу
никакого смысла. Фотокопия водительского удостоверения  едва  ли  произведет
впечатление на английские власти. И даже  если  вас  поймают  с  поддельными
правами, это, возможно, причинит вам некоторые неприятности, но едва  ли  вы
будете  платить,  чтобы  избежать  их.  Если  же  говорить   о   французских
документах, то полиция Франции может арестовать вас, если узнает, что  некий
англичанин хочет появиться на территории их страны под именем Андре Мартина.
Но если я снова обращусь к вам за деньгами, вы, скорее всего, выбросите  эти
документы и закажете новые. И уже не будете бояться, что вас  разоблачат  во
Франции, как Андре Мартина, так как Мартин просто исчезнет.
   - Почему я не могу сделать это сейчас? -  спросил  Шакал.  -  Ведь  новые
документы обойдутся мне не дороже ста пятидесяти фунтов.
   Бельгиец развел руками:
   - Я делаю ставку на то, что в создавшейся ситуации время  для  вас  стоит
денег. Я думаю, что документы Андре Мартина и  мое  молчание  нужны  вам  на
непродолжительный период. Изготовление новых документов займет  куда  больше
времени,  и  сами  они  будут  худшего  качества.  К  этим   документам   не
придерешься. Поэтому вам нужны моя работа и мое молчание. Документы у вас  в
кармане. Мое молчание стоит тысячу фунтов.
   - Очень хорошо, вы изложили вашу позицию. Но с чего вы взяли, что у  меня
есть тысяча фунтов здесь, в Бельгии?
   Бельгиец терпеливо улыбнулся. Казалось, он знал все  ответы  и  не  видел
ничего зазорного в том, чтобы растолковать их своему капризному приятелю.
   - Месье, вы - английский джентльмен. Это же ясно, как божий день.  И  тем
не менее вы хотите сойти за француза-рабочего средних лет. По-французски  вы
говорите бегло и с едва уловимым  акцентом.  Поэтому  я  указал,  что  Андре
Мартин родился в Кольмаре. Эльзасцы, знаете ли, говорят по-французски  точно
так же. Вас примут во Франции как Андре Мартина Совершенного. Кому придет  в
голову обыскивать такого старика, как Мартин? Поэтому вы  будете  иметь  при
себе что-то ценное. К примеру, наркотики. Они входят в моду  в  определенных
английских кругах. А Марсель славится их изготовлением.  Или  алмазы?  Я  не
знаю. Но дело, которым  вы  занимаетесь,  наверняка  прибыльное.  Английские
господа не будут тратить время, чтобы  лазить  по  карманам  на  ипподромах.
Пожалуйста, месье, давайте не будем дурить друг другу голову.  Вы  позвоните
вашим друзьям в Лондон и попросите перевести нужную сумму в один  из  банков
Брюсселя. А завтра мы обменяем  деньги  на  имеющиеся  у  меня  материалы  и
разойдемся в разные стороны.
   Англичанин печально  покивал,  словно  сожалея  о  допущенных  в  прошлом
ошибках. Внезапно он поднял голову и улыбнулся бельгийцу. Впервые тот увидел
улыбку Шакала и испытал огромное  облегчение.  Он  уже  не  сомневался,  что
сопротивление сломлено. Англичанин признавал,  что  другого  выхода  нет.  И
бельгиец мысленно уже поздравил себя с успехом.
   - Очень хорошо, - вновь кивнул англичанин, - ваша  взяла.  Тысяча  фунтов
будет у меня завтра днем. Но при одном условии.
   - Условии? - бельгиец вновь насторожился.
   - Мы встретимся в другом месте.
   - А чем вам не нравится эта студия? - удивился бельгиец.  -  Здесь  тихо,
спокойно...
   - С моей точки зрения, ваша студия абсолютно неприемлема. Вы вот  сказали
мне, что тайком сфотографировали меня.  Я  не  хочу,  чтобы  нашу  маленькую
церемонию обмена прервал тихий щелчок камеры, с  которой  в  укромном  месте
спрячется ваш приятель...
   Бельгиец рассмеялся:
   - Мой дорогой, вам нечего бояться. Это моя студия  очень  неприметная,  и
никто  не  приходит  сюда  без  приглашения.  В  моем  положении  надо  быть
осмотрительным. Здесь я делаю фотографии, весьма популярные среди  туристов,
но едва ли я мог бы заниматься этим в фотостудии на Главной площади.
   Он поднял левую руку, сложил большой и указательный пальцы буквой  "О"  и
несколько раз ввел и вывел из образовавшегося колечка вытянутый указательный
палец левой руки, имитируя половой акт.
   Глаза  англичанина  блеснули.  Он  широко  улыбнулся,  затем   засмеялся.
Рассмеялся и бельгиец. Шакал хлопнул фотографа  по  предплечьям,  затем  его
пальцы сжали бицепсы бельгийца. Тот еще смеялся, когда колено англичанина  с
размаху врезалось ему между ног.
   Голова  бельгийца  дернулась  вперед,  руки  инстинктивно  потянулись   к
разможженной мошонке, смех перешел в хрип, стон. Он упал на колени, сжался в
комок.
   Шакал обошел его со спины. Правой рукой обхватил шею бельгийца,  а  левой
схватил за волосы и резко дернул назад, вверх и в сторону.
   Негромкий треск ломающегося позвоночника в тишине студии  прозвучал,  как
пистолетный выстрел. Тело бельгийца дернулось в последний раз и обмякло, как
тряпичная кукла. Еще мгновение Шакал держал его на руках, а затем  отпустил.
Тело соскользнуло  на  пол,  с  неестественно  повернутой  головой,  руками,
зажатыми между ног, все еще сжимающими половые органы, выглядывающим изо рта
кончиком языка, открытыми глазами, уставившимися в выцветший линолеум.
   Шакал подошел к двери, убедился, что  портьеры  плотно  задернуты,  затем
вернулся к телу, перевернул его и ощупал карманы. Ключи  он  нашел  в  левом
кармане брюк и направился к большому сундуку, из которого бельгиец  доставал
парики и гримировальные принадлежности.  С  четвертой  попытки  он  подобрал
нужный ключ, откинул крышку, вывалил на пол содержимое сундука.
   Освободив сундук, убийца подхватил тело бельгийца, подтащил к  сундуку  и
перевалил через стенку. Тело еще оставалось мягким, податливым, и Шакалу без
труда удалось разместить его на дне сундука. Трупное  окостенение  наступало
на несколько часов  позже.  Затем  Шакал  начал  заполнять  сундук.  Парики,
женское  белье  и  прочие  мелкие  предметы  он  рассовал  между   телом   и
конечностями. Сверху легли подносы с кисточками и тюбиками. Затем баночки  с
кремами, два пеньюара, свитера, джинсы, черные  пояса  с  чулками  заполнили
сундук доверху, полностью скрыв тело. После легкого нажима крышка закрылась,
замок защелкнулся.
   Все баночки и тюбики англичанин брал тряпкой, которую он бросил в сундук,
перед тем как закрыть крышку. Собственным  носовым  платком  вытер  замок  и
крышку, убрал в карман пачку  пятифунтовых  банкнот,  все  еще  лежавшую  на
столе, вытер его и перенес на прежнее место у стены. Затем  погасил  свет  и
сел на один из стульев в ожидании наступления темноты. Минут через  пять  он
достал пачку сигарет,  выложил  оставшиеся  десять  штук  в  боковой  карман
пиджака и закурил, используя пустую пачку,  как  пепельницу.  В  нее  же  он
аккуратно затушил и окурок.
   Он не питал иллюзи