зских отелях вне Парижа.  Из-за  нехватки  помещений
эти карточки уничтожались после относительно коротких сроков хранения, чтобы
освободить место для новых, поступающих каждый день.
   Из регистрационных бланков, заполняемых во Франции,  в  РЖ  не  поступали
только гостевые карточки  из  отелей  Парижа.  Их  отправляли  в  префектуру
полиции на бульваре Палэ.
   ДСТ, руководитель  которого  сидел  через  два  стула  от  Ферне,  ведает
вопросами контрразведки, а также несет охрану аэровокзалов, морских портов и
границ. Прежде чем оказаться в  архиве,  въездные  карточки  прибывающих  во
Францию проверяются  сотрудниками  ДСТ  на  контрольно-пропуск-ных  пунктах,
чтобы не допустить в страну нежелательных лиц.
   Последним сидел командир КРС, полувоенных формирований общей численностью
45 тысяч человек,  которые  в  последние  два  года  активно  использовались
Сангинетти, снискав себе недобрую славу.
   Командир КРС сидел на  углу,  в  пол-оборота  к  министру.  Между  ним  и
Сен-Клером в торце стола стоял еще один стул. Его занимал  крупный  мужчина,
куривший трубку, дым которой явно раздражал утонченного полковника. Это  был
комиссар Морис Бувье, возглавлявший бригаду сыскной полиции ПЖ.  Макс  Ферне
привел его с собой по просьбе министра.
   - Такова сложившаяся ситуация, господа, - подвел итог министр. -  Вы  все
прочитали донесение полковника Роллана, что лежит перед вами.  А  теперь  вы
услышали от меня об условиях,  которые  выставил  президент,  руководствуясь
заботой о достоинстве Франции. Мы обязаны их выполнить и  предотвратить  при
этом попытку покушения на его жизнь. Я повторяюсь, но  поиск  убийцы  должен
проводиться  в  строжайшей  тайне.  Нет   нужды   напоминать,   что,   кроме
присутствующих, вы ни с кем не должны обсуждать подробности  операции,  если
только мы не сочтем необходимым расширить наш круг.
   Я собрал вас всех у себя, так как мне представляется, что, какой бы  путь
мы ни избрали, рано или поздно нам придется задействовать все управления,  и
вы, их руководители,  должны  осознать  важность  и  срочность  этого  дела.
Заниматься им должны вы сами, ничего  не  перекладывая  на  подчиненных,  за
исключением поручений, не раскрывающих сути операции.
   Министр вновь выдержал паузу. Кто-то из сидящих за столом кивнул,  другие
смотрели на оратора или на копию донесения Роллана. Лишь  комиссар  Бувье  в
дальнем конце стола разглядывал потолок, выпуская из уголка рта клубы  дыма.
Полковник авиации морщился при каждом выдохе комиссара.
   - Сейчас мне хотелось бы услышать ваши предложения. Полковник Роллан, вам
удалось что-нибудь выяснить в Вене?
   Начальник Отдела противодействия оторвался от своего же донесения, искоса
взглянул на генерала, возглавляющего СДЭКЭ,  но  не  увидел  ни  поощряющего
кивка, ни нахмуренных бровей.
   Генерал Гибо, помня о том, что провел полдня, успокаивая начальника  бюро
R3, венское отделение  которого  использовал  Роллан  для  получения  нужной
информации, смотрел прямо перед собой.
   - Да. Сегодня утром и  днем  наши  агенты  посетили  пансион  Клейста  на
Брукнералле. Они принесли с собой фотографии Марка Родина, Рене  Монклера  и
Андре Кассона. Переправить им фотографию Виктора Ковальски, которой не  было
в венском отделении, мы не успели.
   Портье заявил, что он узнает по крайней мере двоих, но не  помнит,  когда
они останавливались в пансионе. За деньги он  согласился  просмотреть  книгу
регистрации за период с 12 по 18 июня, то есть перед тем,  как  три  главаря
ОАС поселились в Риме. Тут он вспомнил, что на  одной  фотографии  изображен
гepp Шульц. Под этой фамилией Марк Родин снял комнату в  пансионе  15  июня.
Портье добавил, что днем у него была деловая встреча, а утром следующего дня
он уехал.
   Шульц прибыл в сопровождении мрачного вида здоровяка, поэтому портье  его
и запомнил. Утром к нему приехали двое мужчин, с которыми  он  совещался  до
позднего вечера. Возможно, Кассон и Монклер.  Полной  уверенности  у  портье
нет, но вроде бы он видел одного  из  тех,  кто  изображен  на  двух  других
фотографиях.
   Портье говорит, что они все время  оставались  в  комнате,  лишь  однажды
Шульц и этот гигант, как он назвал Ковальски, отлучились на полчаса. Они  не
заказывали еду в номер и сами не спускались в ресторан.
   - Их посетил пятый мужчина? - нетерпеливо спросил Сангинетти.
   Роллан, однако, продолжил доклад в той же неторопливой манере:
   - Вечером к  ним  приехал  еще  один  мужчина.  Портье  обратил  на  него
внимание, потому что тот, войдя в вестибюль, быстро направился  к  лестнице.
Портье  даже  не  успел  рассмотреть  его,  но  решил,  что  это  кто-то  из
постояльцев, не сдавших ключ. Он заметил лишь нижнюю часть пальто. Несколько
секунд спустя мужчина  вернулся.  Портье  уверен,  что  это  был  тот  самый
мужчина, потому что запомнил пальто.
   Мужчина попросил портье  соединить  его  с  комнатой  Шульца,  номер  64.
Произнес несколько слов по-французски, положил трубку и  вновь  поднялся  по
ступенькам. Провел наверху какое-то время, затем ушел, не сказав  портье  ни
слова. Шульц и трое других остались в отеле на ночь и уехали после завтрака.
   О ночном госте портье смог сказать  следующее:  высокий,  неопределенного
возраста, черты лица правильные, но глаза и скулы  скрывали  большие  черные
очки, бегло говорит по-французски, светлые, довольно длинные волосы зачесаны
назад.
   - Нельзя ли привезти сюда этого человека, чтобы он  помог  нам  составить
фоторобот блондина? - спросил Папон, префект полиции.
   Роллан покачал головой.
   - Мои... наши агенты выдавали себя за австрийских детективов. К  счастью,
один из них мог сойти за  венца.  Но  этот  маскарад  нельзя  продолжать  до
бесконечности. Портье пришлось допросить прямо в пансионе.
   - Но мы должны  получить  более  точные  приметы,  -  подал  голос  глава
архивного управления. - Никаких фамилий не упоминалось?
   - Нет, - покачал головой Роллан. - Я  пересказал  вам  все,  что  удалось
выяснить в ходе трехчасового допроса. Каждый вопрос задавался  неоднократно.
Больше он ничего не вспомнил. Не так уж мало, даже без фоторобота.
   - Нельзя ли выкрасть его, как Арго, чтобы он  помог  составить  фоторобот
здесь, в Париже? - осведомился полковник Сен-Клер.
   - Нет, - вмешался министр, - это отпадает. Министерство  иностранных  дел
ФРГ до сих пор в ярости из-за похищения Арго. Такое  допустимо  только  один
раз, но не более того.
   - Но едва ли исчезновение портье наделает  столько  шума,  как  похищение
Арго, - поддержал полковника начальник ДСТ.
   - А есть ли в этом смысл? - подал  голос  Макс  Ферне.  -  От  фоторобота
человека в очках на пол-лица едва ли будет прок. Да и как можно ручаться  за
память портье, который видел этого мужчину  не  более  двадцати  секунд  два
месяца назад? Скорее всего, такой фоторобот уведет нас в сторону.
   - Значит, кроме Ковальски, который уже умер и рассказал все, что знал,  а
знал он самую малость, осталось только четыре человека, кому  известно,  кто
такой Шакал, - вставил комиссар Дюкре. - Один из них  -  он  сам,  остальные
трое находятся в римском отеле. Нельзя ли попытаться вытащить кого-нибудь из
троих сюда?
   Вновь министр покачал головой:
   - На этот счет  я  получил  самые  четкие  указания.  Никаких  похищений.
Итальянское правительство обезумеет,  если  такое  произойдет  в  нескольких
ярдах  от  улицы  Кондотти.  Кроме  того,  я   сомневаюсь   в   практической
осуществимости вашего предложения. Генерал?
   Генерал Гибо оглядел присутствующих:
   - Согласно донесениям моих  агентов,  ведущих  постоянное  наблюдение  за
отелем, Родин и оба его прихвостня столь  надежно  защищены,  что  похищение
едва ли  возможно.  При  них  восемь  отборных  экс-легионеров,  семь,  если
Ковальски еще не нашли замену. Лифт, лестницы,  включая  и  пожарную,  крыша
охраняются. Чтобы взять одного из них живым, придется применить  оружие,  не
только пистолеты, но гранаты со слезоточивым газом и автоматы. Даже если  мы
справимся с охраной, шансы вывезти пленника во Францию, до  границы  которой
пятьсот миль, с разъяренными итальянцами на хвосте близки к нулю. У нас есть
превосходные, возможно, лучшие в мире специалисты  по  подобным  делам.  Они
пришли к выводу, что, по существу, это будет боевая операция командос.
   В комнате повисла тишина.
   - Ну, господа, есть еще предложения? - настаивал министр.
   - Шакала нужно  найти.  Это  совершенно  очевидно,  -  ответил  Сен-Клер.
Некоторые из присутствующих  обменялись  взглядами,  кое  у  кого  удивленно
поднялись брови.
   - Разумеется, очевидно, - пробормотал министр.  -  Мы  и  пытаемся  найти
путь, который позволит нам это сделать, с учетом  выставленных  условий,  и,
исходя из этого, мы должны решить, какое из управлений, главы которых  здесь
присутствуют, наиболее подготовлено для выполнения этого  весьма  непростого
задания.
   - Даже если вам  не  удастся  найти  такое  управление,  -  важно  заявил
Сен-Клер, - у президента всегда есть последняя надежда - его личная охрана и
аппарат. Мы выполним свой долг, заверяю вас в этом.
   Некоторые сидящие за столом профессионалы даже  закрыли  глаза.  Комиссар
Дюкре бросил на полковника убийственный взгляд.
   - Разве он не знает, что Старик не слушает? - прошептал Гибо Роллану,  не
разжимая губ.
   Роже Фрей поднял глаза на представителя  Елисейского  дворца  и  ответной
речью доказал, что он не зря занимает министерское кресло.
   - Полковник Сен-Клер абсолютно прав, - промурлыкал он. -  Мы  все  должны
выполнять свой долг. И я уверен, что полковник полностью отдает себе отчет в
том, что кто-то из нас,  беря  на  себя  ответственность  за  предотвращение
покушения и не  справившись  с  этим  или  даже  воспользовавшись  методами,
которые, вопреки желанию президента,  привлекут  к  этой  операции  внимание
общественности, рискует тем, что все кары обрушатся на него.
   Полковник побледнел, в его глазах мелькнула тревога.
   - Нам всем известны те  ограниченные  возможности,  которыми  располагает
служба  охраны  президента,  -  добавил  Дюкре.  -  Мы  несем  дежурство   в
непосредственной близости от него. Проведение такого расследования  помешает
нам выполнять наши прямые обязанности.
   Никто ему не возразил, ибо все понимали, что Дюкре прав. Но  никто  и  не
хотел, чтобы выбор министра пал на кого-то из них.
   Роже Фрей оглядел стол и остановил свой взор на комиссаре Бувье,  дымящем
как паровоз.
   - А что вы об этом думаете, Бувье? Вы еще не выступали, не так ли?
   Детектив вынул трубку изо  рта,  выпустив  последний  клуб  дыма  в  лицо
повернувшемуся к нему  полковнику  Сен-Клеру.  Заговорил  не  спеша,  словно
излагая простые и очевидные истины:
   - Мне представляется, господин министр, что СДЭКЭ не  может  найти  этого
человека через своих агентов в ОАС, потому что в ОАС не знают, кто он такой.
И Отдел противодействия не может уничтожить его, потому что не  знает,  кого
надо уничтожать. ДСТ не может остановить  его  на  границе,  потому  что  не
знает, кого останавливать. РЖ не  может  дать  нам  необходимую  информацию,
потому что понятия не имеет, какие документы нам  нужны.  Полиция  не  может
арестовать его, потому что не представляет, кого арестовывать. КРС не  может
устроить на  него  облаву,  потому  что  нельзя  ловить  незнамо  кого.  Вся
структура сил безопасности Франции бессильна перед человеком, у которого нет
фамилии. Поэтому мне кажется, что наша первейшая задача, без решения которой
все наши усилия будут тщетны,  дать  этому  человеку  фамилию.  За  фамилией
последует лицо, за лицом  -  паспорт,  за  паспортом  -  арест.  А  выяснить
фамилию, причем в условиях строжайшей секретности, может только детектив.
   И замолчал, сунув чубук меж зубов. Сидящие за столом медленно  переварили
его слова. И не нашли изъяна  в  логике  его  рассуждений.  Сангинетти  даже
кивнул.
   - И кто, комиссар, лучший детектив Франции? - спросил министр.
   Бувье задумался на несколько секунд, не выпуская трубки изо рта.
   - Лучший  детектив  Франции,  господа,  мой  заместитель,  комиссар  Клод
Лебель.
   - Пригласите его сюда, - приказал министр внутренних дел.

   Часть 2
   АНАТОМИЯ ОХОТЫ


   г л а в а 1 0
   Час  спустя  Клод  Лебель  вышел  из  зала  заседаний,   ошеломленный   и
озадаченный. Пятьдесят минут он слушал министра внутренних дел, который ввел
его в курс дела и разъяснил, что от него требуется.
   Пришедшему комиссару пришлось втиснуться между  командиром  КРС  и  своим
начальником, комиссаром Бувье. В полной тишине, под  взглядами  четырнадцати
человек, он прочитал донесение Роллана.
   Едва он положил документ на стол, в его душе  зародилась  тревога.  Зачем
его позвали? И тут же заговорил министр. От него не требовалось консультации
или совета. Ему просто поручили новое дело, оговорив условия работы. Он  сам
подбирает людей, получает доступ к любой  необходимой  ему  информации,  все
ресурсы государственных учреждений, главы  которых  сидят  за  этим  столом,
передаются в его полное  распоряжение.  Ему  предоставляется  неограниченный
денежный кредит.
   Несколько раз  упоминалось  требование  президента  о  сохранении  тайны.
Лебель слушал с упавшим сердцем. Они просят, нет,  требуют  невозможного.  С
чего начинать расследование? Преступление еще не совершено. Зацепиться не за
что. Свидетелей нет, кроме троих, допросить которых нельзя. Есть только имя,
кодовое имя, и весь мир, открытый для поисков.
   Клод Лебель знал,  что  считается  хорошим  полицейским.  Он  всегда  был
таковым, неторопливый, аккуратный,  методичный,  не  чурающийся  кропотливой
работы.  Но  иногда  на  него  нисходило  вдохновение,  превращая   хорошего
полицейского в превосходного детектива. Но он не забывал о том, что в работе
полиции девяносто  процентов  усилий  затрачивается  на  рутинные,  зачастую
бесполезные расспросы, проверки и перепроверки, методичное плетение  паутины
из отдельных частей, пока части не станут целым, а целое  -  сетью,  которая
накроет преступника. И судебный процесс не только попадет на страницы газет,
но и завершится обвинительным приговором.
   В  ПЖ  его  считали  трудягой,  он  ненавидел  рекламу  и  не   устраивал
пресс-конференции, столь любимые некоторыми из его коллег, делающих  карьеру
журналистскими перьями. Он же уверенно  поднимался  по  служебной  лестнице,
находя  преступников  и  добиваясь  их  осуждения.  Когда  три  года   назад
освободилось место начальника Отдела убийств, даже другие претенденты на эту
должность признали, что Лебель получил ее по заслугам. У него был прекрасный
послужной список, и за три  года  он  ни  разу  не  арестовал  человека  без
достаточных на то  оснований,  хотя  однажды  суд  оправдал  обвиняемого  по
формальным причинам.
   Как глава Отдела убийств, он стал чаще попадаться на глаза Морису  Бувье,
начальнику Бригады сыскной полиции,  придерживающегося  тех  же  старомодных
методов, что и  Лебель.  Поэтому,  когда  несколько  недель  назад  внезапно
скончался Ипполит Дюпуи, именно по  рекомендации  Бувье  Клод  Лебель  занял
место усопшего.  Злые  языки  в  ПЖ  поговаривали,  что  Бувье,  отягощенный
административной работой, искал заместителя, который бы  скромно  вел  дела,
оставляя славу начальнику. Но, возможно, они просто завидовали.
   После заседания все копии донесения Роллана министр запер  в  сейф.  Лишь
Лебель получил в свое распоряжение копию Бувье. К министру  он  обратился  с
единственной просьбой: разрешить ему, строго  конфиденциально,  связаться  с
руководителями полицейских служб  некоторых  европейских  стран,  в  архивах
которых  могли  храниться   сведения   о   профессиональных   убийцах.   Без
сотрудничества с ними, указал он, невозможно начинать поиски.
   Сангинетти спросил, можно ли рассчитывать  на  то,  что  эти  люди  будут
держать язык за зубами. Лебель ответил, что лично знает всех, к  кому  хочет
обратиться, его запрос будет неофициальным и не попадет ни в какие бумаги. И
добавил,   что   подобные   контакты   между    высшими    чинами    полиции
западноевропейских стран скорее правило,  чем  исключение.  После  некоторых
колебаний министр признал, что просьба уместна, и разрешение было получено.
   И теперь он стоял в холле, ожидая Бувье.  Участники  заседания  проходили
мимо, кто сухо кивал, кто сочувственно улыбался. Едва  ли  не  последним,  в
зале остались только о чем-то тихо беседующие  Бувье  и  Макс  Ферне,  вышел
аристократического вида  полковник.  Лебель  запомнил  его  имя,  когда  ему
представляли сидевших за столом, Сен-Клер да Вийобон. Он  остановился  перед
низкорослым  толстячком-комиссаром  и  оглядел  его   с   плохо   скрываемой
неприязнью.
   - Я надеюсь, комиссар, что вы успешно  завершите  ваше  расследование,  и
достаточно быстро. Мы во дворце будем пристально  следить  за  прогрессом  в
ваших действиях. Если же вы не сможете  найти  бандита,  я  гарантирую  вам,
ждите... неприятностей.
   Полковник повернулся и  зашагал  к  лестнице.  Лебель  промолчал  и  лишь
несколько раз быстро мигнул.
   Одной из составляющих успеха Клода Лебеля в раскрытии  преступлений,  чем
он занимался чуть ли не двадцать лет, с тех пор как юным детективом  вступил
в  Нормандии  в  полицию  Четвертой  республики,  являлась  его  способность
расположить к себе людей. Простой люд, робкий и смиренный, обычно пугающийся
от одного вида полицейского, делился с ним своими  мыслями  и  подозрениями.
Причина  заключалась  в  том,  что  он  казался  им  таким  же  беспомощным,
раздавленным и растоптанным этим жестоким миром, как и они сами.
   Ему недоставало могучей фигуры  Бувье,  традиционного  символа  власти  и
закона.  Не  умел  он  сыпать  учеными  словечками,  как  детективы   нового
поколения, зачастую доводившие свидетелей до слез. Но  Лебель  не  жалел  об
этом.
   Он  хорошо  усвоил,  что  большинство  преступлений  в   любом   обществе
совершается или против маленького человека, или на  его  глазах:  лавочника,
продавца, почтальона, банковского клерка, коммивояжера. И он знал,  что  эти
люди всегда поделятся с ним тем, что им известно.
   Этому, возможно, способствовала его внешность. Небольшого роста, он более
всего напоминал карикатурный образ мужа, находящегося под каблуком  у  жены,
что и соответствовало действительности, хотя никто  на  службе  об  этом  не
подозревал.
   Одевался он безвкусно, ходил в мятом костюме и макинтоше. Разговаривал  с
людьми мягко, даже с извиняющимися нотками,  и  его  вопросы,  обращенные  к
свидетелю, по тону столь резко отличались от задававшихся  тому  при  первой
встрече с законом, что он сразу проникался доверием к детективу  и  видел  в
нем защиту от грубости его подчиненных.
   Помимо умения добиваться расположения свидетелей Клод  Лебель  обладал  и
другими достоинствами, иначе он не возглавил бы Отдел убийств  самой  мощной
уголовной полиции Европы. А всего он проработал на набережной  Орфевр  после
реорганизации Полис Жюдисер  десять  лет.  За  обликом  простачка  скрывался
острый ум и твердая решимость доводить начатое дело до  конца.  Ему  не  раз
угрожали главари различных банд.  Им  казалось,  что  быстрое  помаргивание,
которым  Лебель  отвечал  на  их  слова,  указывало  на  то,  что  он   внял
предупреждению. Лишь потом, очутившись в  тюремной  камере,  им  приходилось
признать, что они недооценили эти добрые карие глаза и усы щеточкой.
   Дважды ему пришлось нарушить покой богатых и  влиятельных  людей.  Первый
раз,  когда  крупный  промышленник  решил  засадить  за   решетку   младшего
бухгалтера, который не так посмотрел на  аудитора,  обвинив  его  в  хищении
денег. Второй, когда один из столпов светского общества убеждал его  закрыть
дело молодой актрисы, умершей от чрезмерной дозы наркотиков.
   В первом  случае  расследование  дел  промышленника  выявило  куда  более
крупные финансовые нарушен