ил он. - Вы - Вальми.
   Лицо  школьного  учителя  осталось  бесстрастным.  Он  отступил  назад  и
позволил им войти в квартиру.
   - Я могу одеться? - спросил он.
   - Да, конечно.
   Оделся  он  быстро,  под  настороженными  взглядами  полицейских  натянув
рубашку и брюки прямо на пижаму. Молодой мужчина в штатском стоял  у  двери.
Постарше возрастом прошелся по  квартире,  оглядывая  кипы  книг,  журналов,
газет.
   - Потребуется уйма времени, чтобы все это рассортировать, Люсьен.
   Мужчина у двери хмыкнул.
   - Слава богу, это не по нашей части.
   - Вы готовы? - спросил низенький школьного учителя.
   - Да.
   - Отведите его вниз, к машине.
   Комиссар задержался в квартире дольше  всех,  чтобы  просмотреть  бумаги,
лежащие на столе  учителя,  над  которыми  тот  работал  с  вечера.  Обычные
школьные контрольные. Очевидно, учитель  работал  на  дому,  чтобы  в  любой
момент ответить на звонок Шакала. Телефон зазвонил в 7.10. Лебель  несколько
секунд смотрел на него, затем взял трубку.
   - Алле?
   -  Говорит  Шакал,  -  донеслось  с  другого   конца   провода.   Ровный,
бесстрастный голос.
   Лебель лихорадочно искал ответ.
   - Говорит Вальми, - и замолчал, не зная, как продолжить разговор.
   - Что нового? - последовал вопрос.
   - Ничего. Они потеряли след в Каррезе.
   На лбу комиссара выступил пот. Если бы этот человек задержался  в  отеле,
где он остановился, еще на два-три часа! Раздался щелчок, затем гудки отбоя.
Шакал положил трубку. Лебель последовал его примеру и сбежал вниз, к  ждущей
у тротуара патрульной машине.
   - В управление, - бросил он шоферу.

   В телефонной будке маленького отеля на берегу Сены Шакал недоуменно пожал
плечами.  Ничего.  Странно.  Этот  комиссар  Лебель  далеко  не  дурак.  Они
наверняка нашли таксиста из Эгльтона, побывали  в  От  Шалоньер,  обнаружили
тело баронессы в замке и пропажу "рено". Отыскали "рено" в Тюле и  допросили
персонал железнодорожной станции. Следовательно, они...
   Он вышел из будки и направился к конторке портье.
   - Мой счет, пожалуйста. Я спущусь вниз через пять минут.

   Суперинтендант Томас позвонил в половине восьмого, когда Лебель входил  в
свой кабинет.
   -  Извините,  что  задержался  с  ответом.  Не  так-то  легко   разбудить
сотрудников датского  генерального  консульства  и  упросить  их  прийти  на
работу. Вы совершенно  правы.  14  июля  датский  пастор  заявил  о  пропаже
паспорта. Он предполагал, что его украли в номере отеля в Вест-Энде,  но  не
мог  этого  доказать.  Поэтому  не  стал  подавать  официальную  жалобу,   к
облегчению управляющего отеля. Пастор Пер Йенсен из Копенгагена. Рост  шесть
футов, синие глаза, седые волосы.
   - Это он, благодарю вас,  суперинтендант.  -  Лебель  положил  трубку.  -
Соедините меня с префектурой, - попросил он Карона.
   Четыре черных автобуса подкатили к отелю на набережной  Гранд  Огюстен  в
восемь тридцать. Комнату 37 полиция перевернула вверх дном.
   - Извините,  господин  комиссар,  -  оправдывался  владелец  отеля  перед
низеньким, осунувшимся детективом, возглавлявшим рейд,  -  но  месье  Йенсен
выписался час тому назад.
   Поймав такси, Шакал попросил отвезти его  на  Аустерлицкий  вокзал,  куда
приехал прошлым вечером, резонно  рассудив,  что  там  его  будут  искать  в
последнюю очередь. Чемодан с ружьем и одеждой  вымышленного  француза  Андре
Мартина он сдал в камеру хранения, оставив при себе чемодан с документами  и
одеждой Марти Шульберга и саквояж с гримировальными принадлежностями.
   Все еще в темном костюме, но в водолазке,  прикрывающей  высокий  жесткий
воротник, он снял номер в захудалом отеле в двух шагах  от  вокзала.  Портье
передал ему для заполнения гостевую  карточку,  но  от  лени  не  удосужился
сверить  ее  с  паспортными  данными,  как  того  требовала  инструкция.   В
результате Пера Йенсена в карточке заменили другие имя и фамилия.
   Поднявшись  в  номер,  Шакал  занялся  лицом  и   волосами.   Специальный
растворитель  смыл  седину,  волосы  вновь  стали  светлыми,  а  затем,  под
действием краски, каштановыми, как у Марти Шульберга. Синие контактные линзы
он оставил на месте, но очки в золотой оправе заменил  другими,  в  роговой,
которые носил американец. Ботинки, носки, рубашка, манишка, жесткий воротник
и костюм легли в чемодан вместе с паспортом  Пера  Йенсена  из  Копенгагена.
Вместо них он надел туфли из мягкой кожи, носки, джинсы, тенниску и ветровку
студента из Сиракуз, штат Нью-Йорк.
   Часам к одиннадцати трансформация завершилась. Паспорт Шульберга лежал  в
одном нагрудном кармане, пачка французских франков -  в  другом.  Чемодан  с
одеждой пастора он засунул в гардероб, ключ от замка спустил в  биде.  Отель
Шакал покинул по пожарной лестнице, и больше его там  не  видели.  Несколько
минут спустя он сдал саквояж в камеру хранения, положил квитанцию  в  задний
карман, рядом с квитанцией на чемодан, и  вышел  из  здания  вокзала.  Такси
отвезло его на Левый берег, он попросил остановить машину на  углу  бульвара
Сен-Мишель  и  улицы  Юшетт  и  смешался  с  толпой  студентов  и  молодежи,
населявших Латинский квартал Парижа.
   Сидя в прокуренной закусочной, он думал над тем, как  провести  следующую
ночь. Он не сомневался, что Клод Лебель уже вычислил пастора Пера Йенсена  и
дал Марти Шульбергу не более двадцати четырех часов.
   "Чертов  Лебель",  -  мысленно  выругался  Шакал,  но  широко   улыбнулся
официантке, принесшей поднос с заказанным ленчем:
   - Благодарю, дорогая.

   Лебель позвонил Томасу  в  десять  часов.  Тот  даже  застонал,  выслушав
просьбу француза, но вежливо ответил, что  сделает  все  возможное.  Положив
трубку, он вызвал старшего инспектора,  участвовавшего  в  расследовании  на
прошлой неделе.
   - Присядьте, - Томас указал на стул. - Опять объявились французы. Похоже,
они снова упустили Шакала. Теперь он в центре Парижа, и они подозревают, что
у него новые облик и документы. Сейчас мы начнем обзванивать все  посольства
в Лондоне и спрашивать фамилии иностранцев, утерявших паспорт после  первого
июля. Будем надеяться, что список окажется небольшим. Негры и  азиаты  не  в
счет. Нам нужны только белые. В каждом случае меня интересует рост. Тех, кто
выше  пяти  футов  восьми  дюймов,  выносите  в  отдельную  колонку.  Можете
приступать.

   Заседание в министерстве внутренних дел  Франции  началось  не  в  десять
часов вечера, а в два пополудни.
   Первую часть отчета Лебеля встретили ледяным молчанием.
   - Черт бы побрал этого подонка, - в какой-то момент не выдержал  министр,
- у него дьявольское везение.
   - Нет, господин министр, везение здесь ни при чем. Во всяком  случае,  не
оно сыграло главную роль. Его постоянно  информировали  о  наших  действиях.
Поэтому он столь поспешно покинул Гап, поэтому успел удрать из  замка,  убив
женщину. Каждый вечер я докладывал на совещании о  нашем  прогрессе.  Трижды
нам не хватало нескольких часов, чтобы схватить его. Этим утром арест Вальми
и моя неспособность имитировать  его  голос  позволили  Шакалу  скрыться  из
отеля, где он провел ночь, и вновь изменить  внешность.  Но  в  первых  двух
случаях ранним утром ему передавали все то, что я говорил вам.
   Над столом повисла гнетущая тишина.
   - Я припоминаю, комиссар, что вы уже высказывали подобное  предположение,
- холодно заметил министр. - Я надеюсь, вы можете доказать свою правоту.
   Вместо ответа Лебель поставил на  стол  портативный  магнитофон  и  нажал
кнопку  "пуск".  Затаив  дыхание,  они   прослушали   телефонный   разговор,
записанный ночью. Он длился недолго, а  затем  все  взгляды  скрестились  на
маленьком магнитофоне. Полковник Сен-Клер посерел  лицом,  дрожащими  руками
начал укладывать в папку лежащие перед ним бумаги.
   - Чей это голос? - наконец спросил министр.
   Лебель промолчал. Сен-Клер медленно поднялся, все повернулись к нему.
   - К сожалению, я должен сообщить вам...  господин  министр...  Это  голос
моей... моей знакомой. В настоящее время она живет у меня... Извините.
   Он вышел из зала заседаний, чтобы вернуться во дворец и написать прошение
об отставке. Оставшиеся молча разглядывали свои руки.
   - Очень  хорошо,  комиссар,  -  тихо  проговорил  министр.  -  Вы  можете
продолжать.
   Лебель доложил о звонке Томасу  с  просьбой  проследить  каждый  паспорт,
потерянный в Лондоне за последние пятьдесят дней.
   - Я надеюсь, - заключил он, - получить список сегодня вечером, и едва  ли
в нем будет больше одной или двух фамилий людей, внешне похожих  на  Шакала.
Получив их, я свяжусь с полицией стран, откуда приезжали в  Лондон  туристы,
потерявшие паспорта, чтобы нам прислали  их  фотографии.  Потому  что  Шакал
изменит внешность в соответствии с новыми документами. При удачном  стечении
обстоятельств фотографии будут у меня завтра утром.
   - С моей стороны, - взял слово министр, - я хочу информировать вас о моем
разговоре с президентом. Он наотрез отказался изменить что-либо в  программе
своих публичных выступлений, чтобы защитить себя от убийцы.  Честно  говоря,
этого следовало ожидать. Однако я добился одного послабления. Мы можем снять
завесу секретности. Шакал теперь обыкновенный убийца. Он  задушил  баронессу
де ла Шалоньер  в  ее  собственном  доме,  куда  проник,  чтобы  украсть  ее
драгоценности. Предполагается, что сейчас он скрывается в Париже. С этим все
ясно, господа?
   Сидящие за столом закивали.
   - Эти сведения мы передадим  в  дневные  издания  газет.  Как  только  вы
узнаете, кем он стал на этот раз, комиссар, я разрешаю  передать  его  новые
имя и фамилию прессе. Тем самым они попадут в утренние выпуски газет. Завтра
же, получив фотографию туриста, потерявшего паспорт в Лондоне, отдайте ее на
телевидение и в вечерние издания, чтобы публика была в курсе наших действий.
   Помимо этого, как только станет известна его новая фамилия, вся полиция и
КРС должны выйти на улицы и проверять документы у каждого встречного.
   Префект полиции, глава КРС  и  директор  ПЖ  склонились  над  блокнотами,
лихорадочно записывая поручения министра.
   - ДСТ  проверит  каждого  известного  нам  сторонника  ОАС,  -  продолжал
министр, - опираясь на помощь Центрального архивного управления. Это ясно?
   Руководители ДСТ и РЖ кивнули.
   - Полис Жюдисер снимет всех своих детективов с текучки  и  бросит  их  на
розыски убийцы.
   Кивнул и Макс Ферне.
   - Далее, вероятно, мне понадобится  полный  перечень  намеченных  выездов
президента из Елисейского дворца, чтобы мы могли принять дополнительные меры
предосторожности, даже если он и не  будет  о  них  знать.  Если  он  что-то
заметит, пусть лучше отругает нас. И, разумеется, я рассчитываю, что  личная
охрана президента будет оберегать его, как никогда раньше. Комиссар Дюкре?
   Жак Дюкре, начальник личной охраны президента, согласно склонил голову.
   - У бригады сыскной полиции, - министр повернулся к  комиссару  Бувье,  -
есть немало платных осведомителей в преступном мире. Я хочу, чтобы  все  они
искали этого человека, как только мы узнаем его фамилию  и  внешние  данные.
Хорошо?
   Еще один кивок головы. Для Мориса Бувье  охота  на  человека  не  была  в
диковинку. Но тут замышлялось что-то грандиозное. Как только Лебель  сообщал
фамилию и номер паспорта, вкупе с внешними данными, чуть  ли  не  сто  тысяч
человек,  от  сил  охраны  правопорядка  до  преступников,  начинали  поиски
убийцы-одиночки на улицах, в отелях, ресторанах, барах.
   - Может, я пропустил  кого-то  еще,  кто  может  нам  помочь?  -  спросил
министр.
   Полковник Роллан глянул на  генерала  Гибо,  затем  на  комиссара  Бувье.
Откашлялся.
   - Есть еще Корсиканский союз.
   Генерал Гибо изучал свои ногти. Бувье  волком  посмотрел  на  полковника.
Многие скривились. Корсиканский союз,  братство  корсиканцев,  ведущий  свою
историю от Братьев Аяччо, сыновей  вендетты,  представлял  собой  крупнейший
преступный синдикат Франции. Союз уже управлял  Марселем  и  большей  частью
южного побережья. Некоторые  полагали,  что  это  более  древняя  и  опасная
организация, чем мафия. В отличие от итальянцев, члены союза не эмигрировали
в Америку в начале двадцатого столетия и  тем  самым  избежали  известности,
благодаря которой "мафия" стала столь расхожим словом.
   Уже дважды голлисты обращались к союзу за содействием и оба раза получали
его,  но  на  определенных  условиях.  Союз  требовал   отступного,   обычно
ослабления полицейского надзора за его  преступными  действиями.  Корсиканцы
помогли союзникам при высадке на юге Франции в августе 1944 года и с тех пор
хозяйничали в Марселе и Тулоне. Они приняли  активное  участие  в  борьбе  с
алжирскими поселенцами  и  ОАС  после  апрельского  путча  1961  года,  и  в
результате их щупальца протянулись на север, достигнув Парижа.
   Как полицейский, Морис Бувье ненавидел союз лютой ненавистью, но он знал,
что Отдел противодействия Роллана широко пользуется услугами корсиканцев.
   - Вы думаете, они могут помочь? - спросил министр.
   - Если Шакал так умен, как нам говорят, - ответил Роллан, - то найти  его
могут только корсиканцы и никто более.
   - Сколько их в Париже? - министр все еще колебался.
   - Около восьмидесяти тысяч. Часть служит в полиции, на  таможне,  в  КРС,
СДЭКЭ, многие вхожи в преступный мир. И они организованы.
   - Используйте их, - решил министр.
   Других предложений не последовало.
   - Тогда все. Комиссар Лебель, мы ждем от вас  фамилию,  описание  внешних
данных, фотографию. После этого Шакал не пробудет на свободе и шести часов.
   - Фактически на его поимку нам отпущено три дня. - Лебель смотрел в окно.
   Сидящие за столом вздрогнули, как от удара электрического тока.
   - Откуда вы это знаете? - спросил Макс Ферне.
   Лебель несколько раз мигнул:
   - Я мог бы догадаться и раньше. Уже с неделю меня не покидала уверенность
в том, что  у  Шакала  есть  план  и  он  выбрал  день,  когда  выстрелит  в
президента. Почему он сразу не стал пастором Йенсеном, покинув  Гап?  Почему
не бросил машину в Валансе, чтобы оттуда на поезде поехать в  Париж?  Почему
прибыл во Францию, а потом провел здесь неделю, убивая время?
   - Действительно, почему? - спросил кто-то.
   - Потому что он заранее выбрал свой день. Он знает, когда  нанесет  удар.
Комиссар Дюкре, президент собирается выезжать из дворца сегодня, или завтра,
или в субботу?
   Дюкре покачал головой.
   - А в воскресенье, двадцать пятого августа?
   Над столом прокатился вздох, словно порыв ветра по пшеничному полю.
   - Ну конечно, - выдохнул министр. - День Освобождения. И ведь  многие  из
нас были с ним в тот день 1944 го-да, когда Париж стал свободным.
   - Совершенно верно, - кивнул Лебель. - Он тонкий психолог, наш Шакал.  Он
знает, что один день в году генерал де Голль обязательно проведет  здесь,  в
Париже. Это, образно говоря, великий день нашего президента. Его-то  и  ждет
убийца.
   - В таком случае мы должны его взять, - отрезал министр. - Теперь,  когда
он лишен источника информации, когда спрятаться в Париже  ему  негде,  когда
его не пустят ни в один дом, деваться ему некуда. Комиссар Лебель, дайте нам
его фамилию.
   Клод Лебель встал и направился к двери. Поднялись и остальные.
   - О, еще один вопрос, - возглас  министра  остановил  Лебеля.  -  Как  вы
догадались прослушать домашний телефон полковника Сен-Клера?
   Лебель повернулся и пожал плечами:
   - Я ни о чем не догадывался,  но  распорядился  поставить  подслушивающие
устройства на все ваши телефоны. До свидания, господа.
   В пять часов пополудни, сидя на террасе кафе с  кружкой  пива,  в  черных
очках, защищающих глаза от солнца, Шакал нашел выход из создавшегося  весьма
затруднительного  положения.  Идею  подали  ему  двое  мужчин,   под   ручку
прогуливающиеся по улице. Он заплатил за пиво, поднялся из-за стола и  вышел
из кафе. В сотне ярдов от него Шакал нашел магазин женской косметики и купил
там все, что ему требовалось.

   Шестичасовые выпуски вечерних газет вышли с новыми заголовками на  первой
полосе: "Убийца баронессы скрывается в Париже".  Ниже  поместили  фотографию
баронессы де ла Шалоньер, сделанную  пятью  годами  раньше.  Ее  отыскали  в
архиве крупной фотостудии. В половине седьмого, с экземпляром "Франс-суар" в
руке, полковник Роллан вошел в маленькое  кафе  рядом  с  улицей  Вашингтон.
Смуглолицый бармен пристально посмотрел на него и  кивнул  другому  мужчине,
сидевшему в глубине зала.
   Тот встал и направился к Роллану.
   - Полковник Роллан?
   Глава Отдела противодействия кивнул.
   - Пожалуйста, следуйте за мной.
   Он открыл дверь в дальней стене, вместе с полковником поднялся на  второй
этаж, постучал в другую дверь.
   - Войдите, - донеслось изнутри.
   Дверь за ним закрылась. Роллан пожал протянутую руку мужчины, вставшего с
кресла.
   - Полковник Роллан? Рад познакомиться. Я - капо Корсиканского союза.  Как
я понимаю, вы ищете одного человека...

   Суперинтендант Томас позвонил в восемь  вечера.  В  голосе  чувствовалась
усталость. Некоторые посольства тут же сообщали интересующие его  данные,  с
другими пришлось повозиться.
   Не считая негров, азиатов, женщин  и  низкорослых  мужчин,  за  последние
пятьдесят дней в Лондоне лишились паспортов восемь иностранцев-мужчин. Томас
перечислил их имена, фамилии, номера паспортов и внешние данные.
   - Теперь давайте вычислим тех, кто остался без паспорта не по воле Шакала
или не мог его заинтересовать,  -  предложил  он  Лебелю.  -  Трое  потеряли
паспорт в те дни, когда Шакала, или Даггэна, в Лондоне не было. Мы проверили
материалы авиакомпаний по заказу и продаже билетов вплоть до  первого  июля.
Он улетел в Копенгаген восемнадцатого вечером и вернулся в Британию  шестого
августа рейсом авиакомпании ВЕА, купив билет в Брюсселе.  Расплачивался  он,
как обычно, наличными.
   - Да. Это похоже. Мы выяснили,  что  часть  этого  времени  он  провел  в
Париже, с двадцать третьего по тридцать первое июля.
   - Так вот, три паспорта пропали в эти дни, - продолжил  Томас.  -  Мы  их
вычеркиваем, так?
   - Так, - согласился Лебель.
   - Из оставшихся пяти мужчин один очень высокий, шесть футов шесть дюймов,
то есть более двух метров в  вашей  системе  измерений.  Кроме  того,  он  -
итальянец и в его паспорте рост указан в метрах и сантиметрах. Поэтому любой
французский таможенник сразу же заметил бы несоответствие, если только Шакал
не воспользовался ходулями.
   - Согласен, давайте вычеркнем и этого гиганта. Кто остальные четверо?
   - Ну, один очень толстый, вес двести  сорок  два  фунта,  или  более  ста
килограммов. Шакалу пришлось бы набить одежду подушками так, что он не  смог
бы переставлять ноги.
   - Вычеркиваем и толстяка. Кто еще?
   - Еще один слишком стар. Рост у него подходящий, но вот возраст  -  более
семидесяти. Едва ли Шакал сможет загримироваться под такого старика, слишком
уж это сложно.
   - Вычеркиваем, - принял решение Лебель. - Остаются двое.
   - Один - норвежец, другой - американец. По внешним данным  оба  подходят.
Высокие, широкоплечие. И возраст: одному - двадцать, другому - пятьдесят. Но
все же я не думаю, что норвежец - ваш человек. Прежде всего, он  -  блондин.
Едва ли Шакал, раскрытый как Даггэн, вернется к своему  естественному  цвету
волос, не так ли? Он станет слишком похож  на  Даггэна.  И  потом,  норвежец
заявил, что паспорт выпал из его кармана, когда он во всей одежде свалился в
воду, катаясь на лодке с девушкой. Он клянется, что паспорт лежал у  него  в
нагрудном кармане, когда он падал, но его уже не  было,  когда  ему  помогли
вы-браться из  воды.  С  другой  стороны,  американец  оставил  заявление  в
полицейском участке лондонского аэропорта, в  котором  указал,  что  паспорт
украли у него вместе с сумкой, едва он сошел с самолета. Так кто вас  больше
интересует?
   - Пришлите мне все материалы по американцу.  Фотографию  я  получу  через
паспортный стол  в  Ва