ольшинство
городских  и  сельских  полицейских  -  обыкновенные  люди,   не   прошедшие
специальной  боевой  подготовки.  Шакал  ее  прошел.  Если  его   попытаются
задержать, он застрелит одного или двух полицейских и исчезнет. И тогда  нам
придется работать в новых условиях. Во-первых, убийца будет знать,  что  его
ищут, и, возможно, изменит  облик  и  воспользуется  новыми  документами,  о
которых нам ничего не известно. Во-вторых, убийство  полицейского  замолчать
не удастся и газеты раскрутят всю историю с самого начала. Я  буду  искренне
удивлен, если истинная причина появления Шакала во Франции останется  тайной
спустя сорок восемь часов после убийства. Пресса разнюхает, что он  охотится
за президентом. Если кто-то из вас хочет объяснить это генералу де Голлю,  я
готов сложить с себя полномочия руководителя  расследования  и  передать  их
другому.
   Добровольцев  не  нашлось.  Заседание  закончилось  около  полуночи.   До
пятницы, 16 августа, оставалось меньше тридцати минут.
   г л а в а 1 7
   Синяя "альфа" въехала  на  Вокзальную  площадь  Юселя  около  часу  ночи.
Работало только одно кафе, и лишь несколько  пассажиров,  ожидающих  ночного
поезда, пили кофе на террасе.  Шакал  расческой  пригладил  волосы  и  через
террасу  прошел  к  стойке  бара.  Он  замерз,  горный  воздух  на  скорости
шестьдесят миль в час пробирал до костей, болели  руки  и  ноги,  не  так-то
легко управлять машиной на дороге  с  бесчисленными  поворотами,  и  изрядно
проголодался, так как ничего не ел после обеда  в  "Серфе"  двадцать  восемь
часов назад, не считая рогалика с маслом за завтраком.
   В кафе он заказал длинный французский батон, разрезанный пополам, а затем
вдоль и помазанный маслом, четыре яйца вкрутую из вазы на стойке  и  большую
чашку кофе с молоком.
   Пока резали хлеб и варили кофе, он огляделся в поисках телефонной  будки.
Ее не было, но телефонный аппарат стоял на краю стойки.
   - У вас есть местный телефонный справочник? - спросил он бармена.
   Тот молча кивнул на стопку справочников, лежащих на полочке за стойкой.
   - Посмотрите сами.
   Он быстро нашел нужную строчку: Шалоньер. Господин барон де  ла...  Далее
следовал адрес: замок в Ла От Шалоньер. Название Шакал знал, но  деревня  не
значилась на его дорожной  карте.  Телефон,  однако,  указывал  на  то,  что
деревня неподалеку от Эгльтона. Этот город находился в  тридцати  километрах
от Юселя по дороге RN89. Захлопнув справочник,  Шакал  принялся  за  хлеб  и
яйца.
   В два часа ночи он проехал указатель "Эгльтон, 6  км"  и  решил  оставить
машину  в  подступивших  к  дороге  лесах.  Леса  были   густые,   возможно,
принадлежали  кому-то  из  местных  дворян,  здесь  наверняка  охотились  на
медведей на лошадях и с собаками. Возможно, медведи водились тут  и  до  сих
пор, потому что некоторые районы Корреза, казалось, не изменились со  времен
Людовика XIV.
   Через несколько сотен метров Шакал заметил съезд с дороги, перегороженный
установленным на стойках бревном с  табличкой  "Частная  собственность".  Он
отбросил бревно, загнал машину в лес, поставил бревно на место. По  проселку
он проехал с полмили, в свете фар ветви отбрасывали причудливые тени, словно
пытаясь остановить пришельца. Наконец он остановил  машину,  выключил  фары,
достал из ящичка на приборном щитке фонарь и ножницы для резки металла.
   Под машиной он провел час, его спина взмокла от росы, выпавшей на  траву.
Одну  за  другой  он  извлек  трубки  с  компонентами  снайперского   ружья,
пропутешествовавшие в раме "альфы ромео" шестьдесят часов,  и  уложил  их  в
чемодан с одеждой старика-француза. Еще раз оглядел машину, чтобы убедиться,
что не оставил в ней ничего лишнего, сел за руль, включил мотор и на  полной
скорости въехал в заросли диких рододендронов.
   Еще час ножницами для резки металла он срезал ветки  растущих  поблизости
кустов и укладывал их на землю перед задним бампером "альфы", пока полностью
не закрыл брешь, пробитую машиной в зарослях.
   Концы галстука он завязал вокруг ручек двух чемоданов и повесил  их  себе
на плечо, так что один оказался на груди, а второй  -  на  спине,  подхватил
третий чемодан и саквояж и двинулся обратно к шоссе.
   Каждые несколько сот ярдов он останавливался, ставил чемоданы на землю  и
возвращался назад, веткой заметая следы, оставленные на мху, траве и  песке.
До шоссе он добрался за час, нырнул под бревно и прошагал с полмили.
   Его клетчатый  костюм  был  испачкан,  водолазка  прилипла  к  спине,  от
усталости ныло все тело. Поставив чемоданы в  ряд,  он  уселся  на  них.  На
востоке чуть засветилось небо. Автобусы местных  линий,  напомнил  он  себе,
начинают ходить рано.
   Но ему повезло еще больше. В 5.50 на дороге  показался  трактор,  везущий
прицеп с сеном.
   - Сломалась машина? - спросил водитель, высунувшись из кабины.
   - Нет, у меня  увольнение  на  уик-энд  из  учебного  лагеря,  поэтому  я
добираюсь домой на попутных машинах. Вечером меня довезли  до  Юселя,  но  я
решил попасть в Тюль. У меня там дядя, он договорился, что грузовик  отвезет
меня в Бордо. Но, как видите, далеко от Юселя я не ушел, - он  улыбнулся,  а
водитель в ответ рассмеялся и пожал плечами.
   - Только сумасшедший может идти ночью по этой дороге.  После  наступления
темноты тут никто не ездит. Залезайте на  сено,  я  отвезу  вас  в  Эгльтон,
может, там вы найдете попутку.
   В маленький город они попали в 6.45. Шакал поблагодарил фермера,  слез  с
прицепа и направился к кафе.
   - Есть ли в городе такси? - спросил он бармена, получив от  него  чашечку
кофе.
   Бармен дал ему телефонный номер. Там  ответили,  что  машина  освободится
через полчаса. В туалете Шакал холодной  водой  вымыл  лицо  и  руки,  надел
чистый костюм, почистил зубы, потемневшие от сигарет и кофе.
   Такси подъехало в половине восьмого, маленький, дребезжащий "рено".
   - Вы знаете деревню От Шалоньер? - спросил он шофера.
   - Конечно.
   - Далеко?
   - Восемнадцать километров, - мужчина махнул рукой в сторону гор. - Туда.
   - Поехали. - Шакал поставил два чемодана и саквояж на багажник на  крыше,
третий чемодан взял с собой в кабину.
   Он настоял, чтобы шофер  высадил  его  у  кафе  на  деревенской  площади.
Незачем городскому шоферу знать, что он едет в замок. Когда  такси  скрылось
из виду, он втащил чемоданы и саквояж в кафе. Уже сильно  припекало  солнце,
на площади стояла телега, запряженная двумя быками, над ними  вились  черные
мухи.
   В кафе было темно  и  прохладно.  Он  скорее  услышал,  чем  увидел,  как
повернулись к нему сидящие за  столиками,  чтобы  посмотреть  на  приезжего.
Пожилая женщина в черном платье оставила компанию сельских рабочих и  прошла
за стойку.
   - Что угодно, месье? - пробурчала она.
   Шакал опустил чемоданы на пол и облокотился  на  стойку.  Его  глаза  уже
привыкли к полумраку, и он заметил, что местные жители пьют красное вино.
   - Будьте любезны, мадам, стакан красного вина.
   - Далеко ли до замка, мадам? - спросил он, когда женщина поставила  перед
ним полный стакан. Она пристально всмотрелась в Шакала.
   - Два километра, месье.
   Шакал тяжело вздохнул.
   - Этот дурак водитель пытался убедить меня, что никакого замка здесь нет.
Поэтому он высадил меня на площади.
   - Он из Эгльтона? - спросила женщина.
   Шакал кивнул.
   - В Эгльтоне полным-полно дураков.
   - Но мне надо попасть в замок, - гнул свое Шакал.
   Крестьяне, наблюдавшие за ним из-за столиков, не пошевельнулись. Никто не
подсказал, как  он  может  добраться  до  замка.  Шакал  достал  из  кармана
новенькую стофранковую ассигнацию.
   - Сколько я должен за вино, мадам?
   Она уставилась на ассигнацию. За столиками зашевелились.
   - У меня нет сдачи, - ответила женщина.
   Шакал вздохнул:
   - Если бы у кого-то был фургон, то у него, возможно, нашлась бы в сдача.
   К стойке подошел мужчина.
   - В деревне есть фургон, месье.
   Шакал повернулся к мужчине.
   - Он принадлежит вам?
   - Нет, месье, но я знаю его хозяина. Он может отвезти вас к замку.
   Шакал покивал, вроде бы обдумывая это предложение.
   - Очень хорошо, а пока не хотите ли выпить?
   По знаку крестьянина женщина налила ему большой стакан красного вина.
   - А ваши друзья? Денек-то сегодня жаркий. Все время хочется пить.
   Заросшее щетиной лицо расплылось в улыбке. Крестьянин вновь махнул  рукой
женщине, и та отнесла на стол, где сидела компания, две бутылки вина.
   - Бенуа, сходи за фургоном, -  приказал  крестьянин,  и  один  из  мужчин
поднялся из-за стола, залпом осушил стакан и вышел из кафе.
   "Что мне нравится в овернских крестьянах, - размышлял  Шакал,  трясясь  и
подпрыгивая в кабине фургона, - так это их угрюмость. Они никому  не  скажут
лишнего слова, особенно приезжим".

   Колетт де ла Шалоньер сидела в постели, маленькими глотками пила  кофе  и
перечитывала полученное утром  письмо.  Злость,  охватившая  ее,  когда  она
читала письмо первый раз, исчезла, уступив место брезгливости.
   Думала же она о том, как жить дальше. Вчера, после возвращения  из  Гапа,
ее тепло встретили Эрнестина, горничная, служившая  в  замке  еще  при  отце
Альфреда, и садовник Луизон, сын крестьянина, женившийся на Эрнестине, когда
ту только взяли в замок.
   Только они двое поддерживали порядок в замке, двумя из каждых трех комнат
которого не пользовались уже много лет.
   Она осталась хозяйкой пустого замка, в парке которого не играли  дети,  а
хозяин не седлал лошадь, чтобы отправиться на охоту.
   Колетт  вновь  взглянула  на  вырезку  из  парижского   иллюстрированного
журнала, присланную  заботливой  подругой,  на  лицо  мужа,  улыбающегося  в
объектив и косящего глазом на грудь какой-то  девицы,  заглядывая  ей  через
плечо. Танцовщица кордебалета, в недавнем прошлом официантка  в  кафе,  она,
как следовало из цитаты, надеялась, что "когда-нибудь" сможет выйти замуж за
барона, называя его своим "очень близким другом".
   Глядя на морщинистое лицо и тощую шею стареющего барона,  она  спрашивала
себя,  куда  подевался  симпатичный   молодой   капитан   из   партизанского
соединения, в которого она влюбилась  в  1942  году.  Они  поженились  годом
позже, когда она уже ждала от него ребенка.
   Девушка-подросток, она была партизанской связной, когда встретила  его  в
горах. Худощавый, с орлиным носом, решительный, лет  тридцати  пяти.  Пегас,
как звали его партизаны, покорил ее сердце. Священник отряда тайно  обвенчал
их в подвальной часовне, и она родила ему сына в доме своего отца.
   После  войны  ему  вернули  собственность  и  земли.  Его  отец  умер  от
сердечного приступа, когда армии союзников катились по Франции,  и  он  стал
бароном Шалоньер. Он  вернулся  в  замок  с  женой  и  сыном  под  радостные
приветствия крестьян окрестных деревень. Но вскоре  ему  наскучила  сельская
жизнь. Его манил Париж, огни кабаре, и стремление  наверстать  упущенное  за
годы, проведенные в африканских  пустынях  и  французских  лесах,  оказалось
непреодолимым.
   Теперь ему было пятьдесят семь, но выглядел он на все семьдесят.
   Баронесса бросила вырезку и письмо на пол. Спрыгнула с кровати  и  встала
перед зеркалом в рост человека, висящим на дальней  стене.  Развязала  ленты
пеньюара, стягивающие его впереди. Приподнялась на цыпочки, словно в  туфлях
на высоких каблуках.
   Неплохо, подумала она. Могло  быть  гораздо  хуже.  Полная  фигура,  тело
зрелой женщины. Бедра широкие, но талия узкая, сохраненная  часами  верховой
езды и долгими прогулками по холмам. Она охватила груди  руками,  приподняла
их. Слишком большие, слишком тяжелые, чтобы считаться красивыми,  но  вполне
подходящие для того, чтобы возбудить мужчину в постели.
   Ну, Альфред, в  эту  игру  могут  играть  двое,  подумала  она.  Тряхнула
головой, черные волосы рассыпались по плечам, одна прядь упала на грудь. Она
провела руками по бедрам, вспоминая мужчину, который ласкал их  чуть  больше
двадцати четырех часов назад. Она уже сожалела, что не осталась в Гапе.  Они
могли бы вместе провести уик-энд, поездить по окрестностям под  вымышленными
именами, словно тайно встретившиеся любовники. Ради чего она вернулась сюда?
   Ее внимание привлек шум мотора. Она запахнула пеньюар и подошла  к  окну.
Во двор въехал  старенький  фургон  из  деревни,  остановился,  распахнулись
задние дверцы. Двое мужчин начали вынимать из фургона какие-то вещи.  К  ним
направился Луизон, поливавший лужок.
   Один из мужчин появился  из-за  фургона,  засовывая  какие-то  бумажки  в
карман брюк. Сел за руль, взялся за  рукоять  переключателя  скоростей.  Кто
привез вещи в замок? Она ничего не заказывала. Фургон отъехал, и она  ахнула
от изумления. На гравии стояли три  чемодана  и  саквояж,  рядом  с  ними  -
мужчина. Она узнала светлые волосы и широко улыбнулась.
   - Ах ты, дикарь. Прекрасный, удивительный дикарь. Ты выследил меня.
   И поспешила в ванную комнату, чтобы переодеться.
   Когда она вышла на лестничную площадку, снизу до  нее  донеслись  голоса.
Эрнестина спрашивала, что угодно месье.
   - Госпожа баронесса дома?
   Эрнестина взбежала по ступенькам настолько быстро, насколько позволяли ее
старые ноги.
   - К вам какой-то господин, мадам.

   В пятницу вечернее совещание в министерстве  внутренних  дел  закончилось
раньше обычного. Докладывать было нечего. За последние двадцать четыре  часа
все подразделения дорожной полиции Франции получили описание белой  "альфы".
Ее не нашли. Одновременно все региональные управления Полис  Жюдисер  отдали
приказ подчиненным комиссариатам в городах и  сельской  местности  присылать
гостевые карточки не позднее восьми  утра.  В  региональных  управлениях  их
просматривали сразу же по получении. Из десяти тысяч карточек ни в одной  не
значилась фамилия Дагтэн. Таким образом, в эту ночь он не  останавливался  в
отеле, если только не сменил фамилию.
   - Мы должны принять одно из двух допущений, - объяснял Лебель сидящим  за
столом. - Первое, он все еще верит, что его не раскрыли. Тогда его отъезд из
отеля "Серф" является не мерой предосторожности,  но  случайностью.  В  этом
случае он должен открыто пользоваться своей "альфой ромео" и останавливаться
в отелях под фамилией Даггэн. То есть рано  или  поздно  мы  обнаружим  его.
Второе, он решил бросить машину, полагаясь  на  собственные  ноги.  И  здесь
возможны два варианта.
   Или у  него  нет  других  документов,  и  тогда  ему  вскорости  придется
остановиться в отеле или попытаться  перейти  границу,  чтобы  выбраться  из
Франции. Или документы у  него  есть  и  он  ими  воспользовался.  Тогда  он
по-прежнему крайне опасен.
   - Почему вы  думаете,  что  у  него  есть  другие  документы?  -  спросил
полковник Роллан.
   - Мы должны исходить из того, - ответил Лебель, - что  человек,  которому
ОАС заплатила очень  крупную  сумму  за  убийство  президента,  профессионал
высочайшего класса. Это означает, что у него есть немалый  опыт.  И  тем  не
менее он ни у кого не вызвал подозрения, не  попал  ни  в  одно  полицейское
досье. Он мог этого достичь, лишь пользуясь фальшивыми документами и изменяя
внешность. Другими словами, он специалист и в маскировке.
   Сравнив две фотографии,  мы  увидели,  что  этот  Колтроп  увеличил  рост
высокими каблуками, сбросил несколько килограммов веса,  изменил  цвет  глаз
контактными линзами и перекрасил волосы, чтобы стать Даггэном. Если один раз
он полностью изменил свой облик, нельзя упускать из виду возможность, что он
повторит тот же маневр.
   - Выходит, он предполагал, что его раскроют до того, как он подберется  к
президенту, - заметил Сен-Клер. - У нас нет оснований для  таких  допущений.
Зачем ему столь тщательно продуманные меры предосторожности?
   - Тем не менее он учел и такой вариант, - стоял на своем Лебель. - Если б
он этого не сделал, мы бы уже взяли его.
   - В досье Колтропа, присланном  британской  полицией,  отмечено,  что  он
проходил военную службу после войны в воздушно-десантных войсках. Может,  он
воспользовался полученными навыками и прячется где-то в горах, - предположил
Макс Ферне.
   - Это возможно, - согласился Лебель.
   - В этом случае он уже не столь опасен.
   Лебель ответил не сразу.
   - Я бы подождал с подобным утверждением до тех пор, пока он  не  окажется
за решеткой.
   - Или в могиле, - буркнул Роллан.
   - Если у него есть капля разума, сейчас он пытается выбраться из Франции,
- заявил Сен-Клер.
   На этом совещание и закончилось.
   - Как бы я хотел, чтобы  полковник  оказался  прав,  -  признался  Лебель
Карону, вернувшись в кабинет. - Но пока  Шакал  жив,  свободен  и  вооружен.
Будем искать его и машину. У него три чемодана, с ними он далеко  не  уйдет.
Найдем машину, а потом доберемся и до него.

   Мужчина,  которого  они  искали,  лежал  на  чистой  простыне  в   замке,
расположенном в сердце Корреза. Он принял ванну, отдохнул,  отобедал,  выпил
красного вина, черного кофе,  коньяка.  И  теперь  смотрел  на  позолоченные
завитушки потолка и думал  о  том,  как  провести  дни,  отделяющие  его  от
выстрела в Париже. Через неделю ему  придется  уехать,  но  просто  так  его
отсюда не отпустят. Он должен найти вескую причину для отъезда.
   Дверь открылась, и вошла баронесса. В пеньюаре, с распущенными по  плечам
волосами. Когда она шла, полы пеньюара  распахивались,  открывая  обнаженное
тело. Она не сняла лишь чулки, в которых  была  за  обедом,  и  туфельки  на
высоком каблуке. Шакал приподнялся на локте, встречая ее.
   Баронесса подошла к кровати и взглянула на него сверху  вниз.  Он  поднял
руку и развязал бантик на шее, стягивающий пеньюар. Он распахнулся,  обнажая
грудь, а затем, подчиняясь руке Шакала, соскользнул на пол.
   Баронесса толкнула его в плечо, так что он повалился на  спину,  схватила
кисти рук и прижала их к подушке за головой, а затем уселась ему  на  грудь,
ее бедра сжали ребра Шакала. Она улыбалась, две пряди волос упали на соски.
   - Ну, мой дикарь, покажи, на что ты способен.

   Три дня Лебель  не  мог  выйти  на  след  Шакала,  и  с  каждым  вечерним
заседанием среди его участников крепло убеждение, что Шакал,  поджав  хвост,
тайком покинул пределы Франции. К вечеру 19 августа лишь один  Лебель  стоял
на том, что убийца все еще во Франции и, затаившись, ждет своего часа.
   - Чего же он ждет? - набросился в тот  вечер  на  комиссара  Сен-Клер.  -
Единственное, чего он может ждать, если он  все  еще  во  Франции,  так  это
возможности перейти границу. Как только он высунется из своей норы,  мы  его
возьмем. Против него поднята армия, ему некуда идти, не к  кому  обратиться,
если верить вашей версии  о  том,  что  он  никак  не  связан  с  ОАС  и  ее
сторонниками.
   За столом одобрительно загудели, большинство присутствующих склонялось  к
тому, что сыскная полиция потерпела неудачу и Бувье погорячился,  утверждая,
что найти Шакала может только детектив.
   Лебель упрямо покачал головой.  Он  устал,  едва  держался  на  ногах  от
недосыпания, постоянного напряжения и тревоги, да еще необходимости защищать
себя и своих подчиненных от постоянных нападок людей, занявших важные  посты
благодаря политическим  интригам,  а  не  деловым  качествам.  Он,  конечно,
понимал, что ошибка означает конец его карьеры. Кое-кто из сидящих за столом
позаботится об этом. А  если  он  прав?  Если  Шакал  все  еще  охотится  за
президентом? Если он выскользнул из сети  и  подкрадывается  все  ближе?  Он
знал, что присутствующие в этом зале лихорадочно ищут  козла  отпущения.  И,
скорее всего, их выбор падет на  него.  Во  всяком  случае,  детективом  ему
больше не быть. Если только... если только он не сможет найти  и  остановить
этого человека. Тогда им придется признать его правоту. Но  доказательств  у
него нет. Лишь убежденность в том, что останавливаться нельзя, что  человек,
которого он ищет, профессионал, стремящийся, несмотря ни на  что,  выполнить
порученное ему дело.