ут  второго  по  местному  времени,  чтобы
поговорить с комиссаром Лебелем, который будет звонить ему  из  Интерпола  в
десять минут восьмого по парижскому времени.
   Начальники соответствующих отделов Бельгии, Италии, Западной  Германии  и
Голландии,  будучи  добропорядочными  семьянинами,  крепко   спали.   Звонки
вытаскивали их из постелей, и после нескольких минут  объяснений  с  Кароном
каждый из них согласился прийти в пункт связи  в  точно  оговоренное  время,
чтобы переговорить с комиссаром Лебелем по вопросу первостепенной важности.
   Ван Райс из Южной Африки уехал в  инспекторскую  поездку,  поэтому  Карон
связался с его помощником, Андерсоном.
   Мистеру  Энтони   Моллинсону,   заместителю   комиссара   по   борьбе   с
преступностью, Скотленд-ярд, Карон  позвонил  домой,  в  Бексли,  уже  около
четырех утра. Тот застонал, отгоняя настойчивую трель телефона на столике  у
кровати, но она не умолкала, и он снял трубку, пробурчав: "Моллинсон".
   - Мистер Энтони Моллинсон? - спросил незнакомый голос.
   - Слушаю, - он взглянул на часы и мысленно выругался.
   - Говорит инспектор Люсьен Карон из французской Сюрте Насьональ. Я  звоню
по просьбе комиссара Клода Лебеля.
   Говорил Карон с заметным акцентом, но ясно и четко. Моллинсон нахмурился.
Неужели этот француз не мог подождать до утра?
   - Да?
   - Как я понимаю, вы знакомы с комиссаром Лебелем?
   Моллинсон задумался. Лебель?  О  да,  такой  маленький,  был  начальником
Отдела убийств в ПЖ. Внешне ничего особенного,  но  преступления  раскрывает
быстро. Очень помог, когда два года назад убили английского туриста.  Им  бы
досталось от прессы, если б убийцу не нашли чуть ли не на следующий день.
   - Да, я знаю комиссара Лебеля, - ответил он. - В чем дело?
   Рядом с ним, потревоженная разговором, что-то недовольно  пробурчала  его
жена Лили.
   - Комиссар Лебель ведет очень важное расследование, требующее к  тому  же
предельной деликатности. Я - его помощник. Дело необычное. Комиссар хотел бы
позвонить вам в пункт связи Скотленд-ярда сегодня в девять утра.  Вы  можете
подойти туда в это время?
   Моллинсон вновь задумался.
   - Вам просто требуется наша помощь? - спросил он. В этом случае они могли
бы воспользоваться обычными каналами связи. В девять  утра  в  Скотленд-ярде
самый "час пик".
   - Нет, мистер Моллинсон. Это личная  просьба  комиссара  Лебеля,  который
рассчитывает  на  ваше  содействие.  Она  не  имеет  никакого  отношения   к
Скотленд-ярду. И комиссар хотел бы обойтись без официального запроса.
   Моллинсон обдумал его слова. Человек осторожный, он не хотел  ввязываться
в тайные операции полиции другой страны. Если  же  речь  шла  о  совершенном
преступлении или о преступнике,  бежавшем  в  Британию...  Но  почему  такая
секретность? Тем не менее Лебель просил помощи у королевской полиции, а  для
чего она нужна, если не помогать коллегам.
   - Хорошо. Я поговорю с ним. В девять часов.
   - Премного вам благодарен, мистер Моллинсон.
   - Спокойной ночи. - Моллинсон положил трубку, перевел стрелку  будильника
с семи на половину седьмого и тут же уснул.
   В ночном Париже в маленькой  захламленной  холостяцкой  квартире  учитель
средних лет вышагивал из угла  в  угол.  Книги,  газеты,  журналы,  рукописи
лежали на столе, стульях, кушетке, даже на покрывале узкой кровати,  стоящей
в  нише  в  дальнем  конце  комнаты.  В  другой  нише  находилась  раковина,
заваленная грязной посудой.
   Обуревающие учителя мысли  не  имели  никакого  отношения  к  окружающему
беспорядку.  С  тех  пор  как  он  потерял   директорский   пост   в   лицее
Сиди-бель-Аббес, вместе с прекрасным домом и двумя  слугами,  и  переехал  в
Париж, в его квартире всегда царил полный разгром. Думал он совсем о другом.
   Когда же заря зарделась над восточными предместьями Парижа, он сел и взял
одну из газет. Вновь открыл статью  на  странице  иностранных  новостей  под
заголовком: "Главари ОАС окопались в римском отеле". Прочитав ее еще раз, он
наконец решился, накинул легкий макинтош, защищающий от утренней прохлады, и
выбежал из квартиры.
   Поймал такси и попросил отвезти его  на  Северный  вокзал.  Хотя  таксист
высадил его на привокзальной площади, он направился в  другую  сторону,  как
только такси скрылось из виду, и вошел в одно  из  круглосуточно  работающих
кафе.
   Взял чашечку кофе и металлический жетон  для  телефона-автомата.  Оставив
кофе на стойке, прошел в глубину кафе, к телефонной будке. Справочная служба
соединила его с международной справочной службой, и через  пятьдесят  секунд
он покинул кафе, получив номер отеля в Риме.
   В другом кафе, в сотне метров от первого, он узнал в  Справочной  службе,
где находится ближайшее  отделение  связи,  откуда  он  может  прямо  сейчас
позвонить в Италию. Как он и ожидал, оно находилось рядом с вокзалом.
   В почтовом отделении он дал оператору нужный ему номер, не называя отеля,
и провел тревожные двадцать минут, ожидая, пока его соединят.
   - Я хочу поговорить с  синьором  Пуатье,  -  сказал  он  снявшему  трубку
итальянцу.
   - Signor Che?1 - переспросил итальянец.
   - Il signor francese2. Пуатье. Пуатье.
   - Che?3 - повторил голос.
   - Francese, francese... - настаивал парижанин.
   - Ah, si, il signor francese. Un momento, per favore4...
   В трубке защелкало, затем усталый голос ответил по-французски.
   - Да?
   - Слушайте внимательно. У меня нет времени. Возьмите карандаш и запишите,
что я скажу, - затараторил парижанин. - От Вальми - Пуатье.  Шакал  раскрыт.
Повторяю. Шакал раскрыт. Ковальски арестован. "Пел" перед смертью. Записали?
   - Да, - ответил голос. - Я передам кому следует.
   Вальми положил трубку, заплатил и торопливо покинул  почтовое  отделение.
Еще минута, и он смешался с потоком пассажиров, выходящих из здания вокзала.
Солнце поднялось над горизонтом, согревая  мостовые  и  прохладный  утренний
воздух. Еще пахло кофе и свежевыпеченным хлебом, но оставалось лишь полчаса,
чтобы им  на  смену  пришли  запахи  выхлопных  газов,  человеческого  пота,
табачного дыма. Не прошло и двух минут,  как  Вальми  растворился  в  толпе,
когда к почтовому отделению подъехала машина и два сотрудника ДСТ вбежали  в
помещение. Они попытались выяснить, как выглядел звонивший в Рим мужчина, но
оператор не смог сказать им ничего определенного.

   В Риме в 7.55 легионер, несший ночную вахту у  лифта  на  восьмом  этаже,
потряс  Марка  Родина  за  плечо.  Тот  проснулся  мгновенно,   приподнялся,
схватился за пистолет под  подушкой.  Но  расслабился  и  что-то  пробурчал,
увидев знакомое лицо. Взглянул на часы на столике у кровати и понял,  что  и
так спал слишком долго.  Годы  в  тропиках  приучили  его  вставать  гораздо
раньше, а тут августовское солнце  уже  поднялось  над  крышами.  Но  недели
бездействия, вечера за картами с Монклером и Кассоном, молодое красное вино,
отсутствие физической нагрузки сбили ему режим.
   - Донесение, мой полковник. Кто-то только  что  позвонил,  похоже,  очень
торопился.
   Легионер протянул лист бумаги, вырванный из блокнота, на котором  записал
слова Вальми. Прочитав их, Родин выпрыгнул из постели, обернул вокруг  талии
хлопчатобумажный саронг,  еще  одна  привычка,  приобретенная  в  Индокитае,
перечитал записку.
   - Хорошо. Свободен. - Легионер вышел из комнаты и  спустился  на  восьмой
этаж.
   Родин несколько секунд  ругался  про  себя,  скомкав  записку  в  кулаке.
Чертов, чертов, чертов, чертов Ковальски.
   Первые два дня после исчезновения Ковальски  он  думал,  что  тот  просто
дезертировал. В последнее время такое случалось,  ибо  в  рядах  ОАС  крепло
убеждение, что дальнейшая борьба обречена на провал и убить Шарля де Голля и
свергнуть существующее правительство уже не удастся. Он  всегда  думал,  что
Ковальски будет верен до последнего. Но вот  доказательство  того,  что  он,
неизвестно по какой причине, вернулся во  Францию,  а  может,  его  схватили
здесь,  в  Италии,  и  переправили  через  границу.  А  там  он   заговорил,
разумеется, под пыткой.
   Родин искренне скорбел о погибшем телохранителе. Его репутация солдата  и
боевого офицера зиждилась на той огромной заботе, которой он  окружал  своих
подчиненных. Подобное отношение ценилось в действующей  армии  куда  больше,
чем может представить себе любой военный историк. Теперь Ковальски мертв,  и
Родин не питал никаких иллюзий относительно того, каким был его конец.
   И сейчас он пытался вспомнить, что мог сказать Ковальски. Встреча в Вене,
название пансиона. Три руководителя ОАС, собравшиеся вместе.  Скорее  всего,
для СДЭКЭ это не новость. Но откуда он узнал о Шакале? Он не подслушивал под
дверью, это несомненно. Он  мог  сказать  о  высоком  блондине,  иностранце,
приехавшем позже. Это ничего не значило. Иностранец мог оказаться  торговцем
оружием или финансистом. Фамилии не  упоминались.  Но  Вальми  прямо  назвал
Шакала его кодовым именем. Как? Откуда его узнал Ковальски?
   И тут Родин вспомнил сцену прощания. Он стоит в  дверях  с  англичанином.
Виктор - в нескольких  футах  от  него,  рассерженный  тем,  что  англичанин
обнаружил  его  присутствие  в  нише,  профессионал,  перехитренный   другим
профессионалом, ожидающий схватки, надеющийся  на  нее.  И  что  сказал  он,
Родин? "До свидания, месье Шакал". Ну конечно, черт побери.
   Вновь и вновь думая об этом, Родин понял, что Ковальски не знал  истинной
фамилии наемного убийцы. Она известна только троим: ему, Монклеру и Кассону.
Но  Вальми  все  равно  прав.  Если  признание  Ковальски  в  руках   СДЭКЭ,
рассчитывать на успех  задуманного  не  приходится.  Они  знают  о  встрече,
пансионе,  возможно,  уже  поговорили  с   портье.   Им   известны   приметы
англичанина, его кодовое имя. Они, конечно,  догадались  о  том,  что  понял
Ковальски: этот блондин  -  наемный  убийца.  Охрана  де  Голля  станет  еще
бдительнее, президент откажется от публичных выступлений, не будет  покидать
дворца до поимки убийцы. Все кончено. План провалился.  Он  должен  отозвать
Шакала, настоять,  чтобы  тот  вернул  деньги,  за  исключением  расходов  и
вознаграждения за потраченное время и хлопоты.
   И тянуть с этим нельзя. Шакала надо предупредить о прекращении  операции.
Как командир, Родин не мог  посылать  солдата  в  бой,  заведомо  зная,  что
поражение неизбежно.
   Он позвал легионера, который теперь, после исчезновения Ковальски, каждый
день получал на почте корреспонденцию и, если возникала такая необходимость,
звонил по телефону, и дал ему точные инструкции.
   В девять часов легионер пришел  на  почту  и  попросил  соединить  его  с
лондонским  номером.  Лондон  дали  через   двадцать   минут.   Телефонистка
пригласила легионера в кабинку. Тот взял трубку. Гудок... пауза...  гудок...
Большего он не услышал.

   В то же утро Шакал поднялся рано. Содержимое трех  больших  чемоданов  он
перепроверил еще вечером, перед тем  как  лечь  спать.  В  саквояж  осталось
положить лишь умывальные и бритвенные принадлежности. Как обычно,  он  выпил
две чашки кофе, умылся, принял душ, побрился. Собрал саквояж, закрыл  его  и
отнес к трем чемоданам, стоящим у двери.
   Приготовил себе завтрак: два яйца вкрутую, апельсиновый сок, еще  чашечка
кофе. Остатки молока вылил в раковину, разбил над ней два  оставшихся  яйца.
Допил апельсиновый сок из банки, бросил ее в мусорное ведро.  Отправил  туда
же горбушку хлеба,  скорлупу  от  яиц,  кофейную  гущу,  опорожнил  ведро  в
мусоропровод. Он любил чистоту и порядок.
   Затем надел тонкую шелковую водолазку, серый костюм с документами на  имя
Даггэна и сотней фунтов наличными во внутреннем кармане пиджака, темно-серые
носки, изящные черные туфли, неизменные черные очки.
   В 9.15 он подхватил чемодан и саквояж, закрыл за собой дверь и  спустился
вниз. Прошел по Адам Мьюз до Саут Одли-стрит, на углу поймал такси.
   - Лондонский аэропорт, здание номер два, - сказал он водителю.
   Когда такси тронулось с места, у него в квартире зазвонил телефон.

   Легионер вернулся в отель в десять утра и  доложил  Родину,  что  полчаса
пытался дозвониться по указанному телефону, но никто не взял трубку.
   - В чем дело? - спросил Кассон, когда легионер, получив разрешение, вышел
из номера. Все трое сидели в гостиной. Родин достал из кармана листок бумаги
и передал Кассону.
   Тот прочитал написанное и протянул листок  Монклеру.  Оба  повернулись  к
Родину, ожидая объяснений. А тот молча смотрел  в  окно,  разглядывая  крыши
соседних домов.
   - Когда вы это получили? - спросил наконец Кассон.
   - Сегодня утром.
   - Вы должны его остановить, - запротестовал Монклер. - Теперь пол-Франции
будет искать его.
   - Пол-Франции  будет  искать  высокого  блондина-иностранца,  -  спокойно
ответил Родин. - В августе во Франции более миллиона иностранцев. Пока им не
известны ни фамилия, ни  лицо,  ни  паспорт.  Он  -  профессионал,  так  что
наверняка воспользуется поддельными документами. Им придется  пройти  долгий
путь, чтобы найти его. Он должен позвонить Вальми, так что об опасности  его
предупредят.
   - Если он позвонит Вальми, тот должен приказать  ему  выйти  из  игры,  -
заявил Монклер.
   Родин покачал головой.
   - Таких полномочий у Вальми нет.  Ему  поручено  получать  информацию  от
девушки и передавать Шакалу, если тот будет звонить. Это он сделает,  но  не
более того.
   - Но Шакал должен и сам понять, что все кончено, - настаивал  Монклер.  -
Он обязан уехать из Франции после первого же звонка Вальми.
   - Теоретически да, - согласился Родин. - Если он  уедет,  то  вернет  нам
деньги. Но ставки велики для всех, включая и  его  самого.  Все  зависит  от
того, насколько он уверен в своем плане.
   - Вы думаете, у него есть шанс? - спросил Кассон. - Даже после того,  что
произошло?
   - Честно говоря, нет. Но он - профессионал. Как и я.  У  нас  особый  ход
мыслей. Не так-то легко отказаться от операции, продуманной до мелочей.
   - Тогда, ради бога, отзовите его, - присоединился к Монклеру Кассон.
   - Не могу. Я бы хотел, но не могу. Он уехал.  Приступил  к  осуществлению
своего плана. Он сам поставил такие условия. Мы не должны знать,  где  он  и
что намерен делать. Я даже не могу позвонить Вальми и приказать ему передать
Шакалу, что операция отменяется. Такой звонок может выдать  Вальми  полиции.
Теперь Шакала не остановить. Слишком поздно.
   г л а в а 1 2
   Комиссар Клод Лебель вернулся  в  кабинет  около  шести  утра.  Карон,  с
осунувшимся от усталости лицом, сидел за столом,  в  рубашке  с  закатанными
рукавами.
   Перед ним лежало несколько густо исписанных листов. В кабинете  произошли
заметные изменения. На картотечных шкафах булькала кофеварка,  распространяя
нежный аромат свежесваренного кофе. Там же стояли бумажные стаканчики, банка
концентрированного молока и пакет с сахарным песком. Все это принесли  ночью
из столовой на первом этаже.
   В углу  между  двумя  столами  появилась  раскладушка,  уже  застеленная,
покрытая сверху грубым  одеялом.  Пустая  проволочная  корзинка  для  мусора
переместилась к креслу у двери.
   Во все еще открытое окно выплывал дымок от сигареты  Карона.  На  востоке
занималась заря.
   Лебель обошел свой стол и плюхнулся на  стул.  Хотя  он  не  спал  только
двадцать четыре часа, выглядел таким же усталым, как Карон.
   -  Ничего,  -  бросил  он.  -  Мы  просмотрели  архивы  за  десять   лет.
Единственный политический убийца-иностранец, пытавшийся действовать в  нашей
стране, Дегуэльдр, и он уже умер. Кроме того, он был связан с ОАС  и  у  нас
есть его досье. Можно предположить, что Родин выбрал человека,  не  имеющего
никакого отношения к ОАС, и поступил совершенно правильно. Четверо убийц  по
контрактам, не считая своих,  доморощенных.  Трое  сидят  в  наших  тюрьмах,
четвертый сейчас где-то в Африке. Но это обычные  бандиты,  не  тот  калибр,
чтобы стрелять в президента Франции.
   Я  говорил  с  Баргероном  из  архивного   управления,   и   сейчас   они
перепроверяют все документы, но, подозреваю, о нашем человеке им  ничего  не
известно. Иначе Родин не нанял бы его.
   Карон закурил новую сигарету, выпустил струю дыма, вздохнул.
   - Значит, все-таки придется начать с других стран?
   - Совершенно верно. Где-то его готовили, где-то он  уже  работал.  Он  не
может считаться одним из лучших, если за  ним  не  тянется  цепочка  удачных
покушений. Пусть не на президентов, но на людей известных, во всяком случае,
не главарей банд. То есть где-то его должны заметить. Наверняка. Так  о  чем
вы договорились?
   Карон взял один из листков со столбиком  фамилий.  Против  каждой  стояло
время.
   - Все семеро готовы поговорить с вами. Вы начнете с  начальника  Дэместик
Интеллидженс, ФБР, в десять минут восьмого. В Вашингтоне  это  десять  минут
второго. Я записал его первым, чтобы разговор не пришелся на глубокую ночь.
   Брюссель - в половине восьмого, Амстердам - без четверти восемь, Бонн - в
восемь десять, Йоханнесбург - в восемь тридцать и  Скотленд-ярд  -  ровно  в
девять, Рим - в половине десятого.
   - В каждом случае начальник Отдела убийств?
   - Или занимающий аналогичную должность. В Скотленд-ярде это мистер Энтони
Моллинсон, заместитель  комиссара  по  борьбе  с  преступностью.  Похоже,  в
структуре полиции метрополии нет Отдела убийств. Ван Райса из Южной Африки я
не нашел, так что вы будете говорить с его заместителем, Андерсоном.
   Лебель кивнул:
   - Это хорошо. Андерсон меня устроит. Когда-то мы с ним работали по одному
делу. Теперь о языке. Трое говорят по-английски. Я полагаю, только  бельгиец
знает французский. Остальные наверняка могут изъясняться на английском, если
возникнет такая необходимость.
   - Немец, Дитрих, говорит по-французски, - вставил Карон.
   - Хорошо, тогда с двумя я переговорю сам, на французском. А с  остальными
пятью будут использовать вас как переводчика. Пожалуй, нам пора идти.
   Без десяти семь полицейская машина высадила  двух  детективов  у  зеленой
двери  неприметного  домика  на  маленькой  улице  Поль  Валери,  в  котором
находилась штаб-квартира Интерпола.
   Следующие три часа Лебель и Карон провели  в  подземном  коммуникационном
центре, ведя переговоры с ведущими специалистами по борьбе  с  преступностью
семи стран. Сложная система антенн на крыше  посылала  сигналы  сверхвысокой
частоты, которые,  отразившись  от  ионизированного  слоя  атмосферы  Земли,
долетали до таких же антенн на трех континентах.
   Подобранный диапазон частот и специальные устройства  обеспечивали  тайну
разговора. Пока детективы беседовали, весь мир пил утреннюю чашечку кофе или
стопочку на ночь.
   Каждый разговор начинался одинаково.
   - Нет, комиссар, пока я не  могу  обращаться  по  официальным  каналам  с
просьбой  о  вашем  содействии...  Разумеется,  я  действую   с   разрешения
руководства. Просто на текущий момент  мы  еще  не  уверены,  то  ли  начата
практическая подготовка, то ли это беспочвенный слух... Пока мы основываемся
на недостаточно проверенной информации... Ну, мы ищем  человека,  о  котором
знаем крайне мало, лишь самые общие внешние данные, нам не известна даже его
фамилия...
   Всякий раз он  говорил,  что  их  интересует  высокий  блондин.  Все  его
зарубежные коллеги спрашивали,  почему  потребовалась  их  помощь,  о  каком
преступлении идет речь. После этого вопроса в парижском узле связи  повисала
напряженная тишина.
   - Скажем так, кем бы  ни  был  этот  мужчина,  у  него  есть  характерная
особенность: он - профессиональный наемный убийца самого высокого  класса...
Нет, не гангстер,  но  политический  убийца,  успешно  выполнивший  не  одно
поручение. Нас интересует, не значится ли такой  человек  в  ваших  архивах,
даже если он никогда не работал  в  вашей  стране.  А  может,  вы  о  ком-то
вспомните.
   Теперь уже долго молчала другая сторона. И голоса  звучали  спокойнее,  с
ноткой озабоченности.
   Лебель нисколько не сомне