ия,  не  имеющие  никакого  отношения  к  младшему
бухгалтеру, и промышленник счел за  благо  выехать  в  Швейцарию,  едва  ему
представилась такая возможность. Во втором - светский  лев  на  долгий  срок
перешел на государственное довольствие, чтобы  на  досуге  поразмыслить  над
тем, что организация сбыта наркотиков никого не доводит до добра, даже  тех,
кто живет в особняках на проспекте Виктора Гюго.
   И  на  слова  полковника  Сен-Клера  Клод  Лебель  отреагировал  миганием
нашкодившего школьника и молчанием.
   Наконец из зала вышли Бувье и Макс Ферне. Последний  пожелал  ему  удачи,
пожал руку и быстро сбежал по ступеням. Бувье обнял Лебеля за плечи.
   - Да, дорогой Клод, такие вот дела.  Это  я  предложил,  чтобы  ПЖ  взяла
расследование в свои руки. Иного выхода я не вижу. Остальные до конца  света
ходили бы кругами. Пойдем  поговорим  в  машине,  -  и  он  увлек  Лебеля  к
ожидающему внизу "ситроену".
   Часы показывали девять пятнадцать, и лиловые  сумерки  окутали  город.  С
проспекта Мариньи машина выехала  на  площадь  Клемансо.  Лебель  повернулся
направо, глянул на залитые светом Елисейские  поля,  великолепие  которых  в
летнюю ночь никогда не оставляло его равнодушным с тех пор, как  десять  лет
назад он приехал в Париж из провинции.
   - Вы должны сдать все текущие дела.  Полностью  развяжите  себе  руки.  Я
передам их Малькосту и Фавье. Вам нужен новый кабинет для работы?
   - Нет, я предпочел бы остаться в прежнем.
   - Хорошо. С этого момента он становится  штаб-квартирой  операции  "Найти
Шакала". Больше ничего? Точно? А может, вам нужен помощник?
   - Да. Карон, - Лебель назвал одного  из  молодых  детективов,  с  которым
работал в Отделе убийств. Став заместителем Бувье, он взял его в свой штат.
   - Хорошо. Карон ваш. Кто-нибудь еще?
   - Нет, благодарю. Но Карон должен знать обо всем.
   Бувье задумался.
   - Пожалуй, что да. Они не  должны  рассчитывать  на  чудо.  Помощник  вам
необходим. Но ничего не говорите ему час или два. Я позвоню Фрею  и  попрошу
официального разрешения. Но только Карон.  Иначе  через  два  дня  репортеры
пронюхают о наших делах.
   - Только Карон, - кивнул Лебель.
   -  Отлично.  И  последнее.  Перед  тем  как  мы  разо-шлись,   Сангинетти
предложил, чтобы все  присутствующие  через  регулярные  интервалы  получали
информацию о  ходе  расследования.  Фрей  согласился.  Ферне  и  я  пытались
возражать, но нас не поддержали. Так  что  теперь  каждый  вечер  вы  будете
докладывать нам о сделанном за день. Ровно в десять.
   - О боже, - вырвалось у Лебеля.
   - Теоретически, - с иронией продолжил Бувье, - эти встречи  нужны,  чтобы
мы могли помочь вам советом и делом. Не волнуйтесь, Клод,  мы  с  Ферне  вам
поможем, если волки начнут клацать зубами.
   - И так каждый день? - спросил Лебель.
   - Боюсь, что да. С этим-то ладно,  мы  не  знаем,  сколько  нам  отпущено
времени. Вы должны поймать убийцу до того, как  он  доберется  до  le  grand
Шарля. Мы не знаем, есть ли у него план и в чем его суть. Он  может  ударить
завтра, а может и через месяц. Придется трудиться не покладая рук,  пока  мы
не поймаем его, по крайней мере, не уясним, кто он такой и где находится.  А
уж потом им, я думаю, займется Отдел противодействия.
   - Бандиты, - пробормотал Лебель.
   - Несомненно, - легко согласился Бувье, - но у них есть  свои  плюсы.  От
того, что происходит сегодня, волосы встают дыбом. Мало нам разгула  обычной
преступности, так появляется преступность политическая. И  решать  некоторые
вопросы просто необходимо. Они их и решают. А мы, мы постараемся найти этого
Шакала, а?
   Машина свернула на набережную Орфевр, въехала в ворота  дома  36.  Десять
минут спустя Клод Лебель поднялся в свой кабинет.  Подошел  к  окну,  открыл
его, поглядел на набережную Гранд Огюстен на левом берегу. Хотя его отделяла
от набережной узкая полоска Сены, огибающей в этом месте Иль де ла Сите,  он
видел людей, сидящих за  ресторанными  столиками,  слышал  смех  и  звяканье
бутылок с вином о стаканы.
   Будь у него другой характер, он мог бы подумать о том, что власть, данная
ему в последние пятьдесят минут, превратила  его  в  самого  могущественного
полицейского Европы. Что никто, кроме президента и министра внутренних  дел,
не мог наложить вето на его приказы. Что он мог мобилизовать армию,  если  б
удалось сделать это в глубокой тайне. Ему могло  бы  прийти  в  голову,  что
обретенное им могущество прежде всего  зависит  от  успеха  порученного  ему
дела. Если оно завершится удачно, его увенчают лавровым  венком  победителя,
если нет, сотрут в порошок, как и предупреждал Сен-Клер де Вийобон.
   Но в силу своего характера он думал совсем о  другом:  как  объяснить  по
телефону Амелии, что он не знает, когда придет домой. В дверь постучали.
   Инспекторы Малькост и Фавье  пришли,  чтобы  забрать  четыре  досье,  над
которыми он работал,  когда  его  вызвали  в  министерство  внутренних  дел.
Полчаса он провел с Малькостом, которому передал два из  них,  полчаса  -  с
Фавье, получившим два оставшихся.
   Когда они отбыли, Лебель тяжело вздохнул. В  дверь  снова  постучали.  На
этот раз - Люсьен Карон.
   - Мне только что позвонил комиссар Бувье, - начал он. - И велел явиться к
вам.
   - Совершенно верно. До последующего распоряжения с меня сняли всю текучку
и поручили  провести  весьма  необычное  расследование.  Вы  назначены  моим
помощником.
   Он не стал говорить Карону, что теперь молодой инспектор будет его правой
рукой. Зазвонил телефон. Лебель снял трубку, послушал, положил ее на рычаг.
   - Это Бувье. Мне разрешено рассказать вам обо всем. Для  начала  прочтите
вот это.
   Пока Карон, сидя перед Лебелем, читал донесение Роллана, тот  собрал  все
оставшиеся на столе папки и отдельные листы бумаги и уложил их на полки. Его
кабинет ничем не напоминал мозговой центр крупнейшей в истории Франции охоты
на человека, но кабинеты полицейских еще никого не впечатляли.
   Комната двенадцать  на  четырнадцать  футов,  два  окна  в  южной  стене,
выходящие на Латинский  квартал  у  бульвара  Сен-Мишель.  В  одно  из  них,
открытое, вплывали звуки парижской ночи и теплый воздух. Два стола,  Лебеля,
который сидел спиной к окнам, и секретаря, у восточной стены. Дверь напротив
окон.
   Помимо двух столов и стульев за ними, еще один стул  с  высокой  спинкой,
кресло у двери, шесть серых картотечных шкафов, стоящих впритык друг к другу
у западной стены, на них - своды законов и книги по юриспруденции. Полки для
книг между окнами, забитые альманахами и журналами.
   О доме напоминали фотографии на столе Лебеля: полной,  решительного  вида
женщины, мадам Амелии Лебель, и двух детей,  девчушки  в  очках  в  железной
оправе и мальчика с такими же добрыми глазами, как у отца.
   Карон закрыл папку и посмотрел на Лебеля:
   - Дерьмо.
   - Скорее, большая куча дерьма, - ответил Лебель, который  редко  позволял
себе подобные выражения.
   Большинство старших комиссаров получали  прозвища  от  своих  сотрудников
вроде Патрона или Старика. Клод Лебель, возможно, потому что никогда не  пил
больше одной рюмки ликера, не курил, не  ругался  и  более  всего  напоминал
молодым детективам их школьных учителей, удостоился у них звания  Профессор.
Если б не его  успехи  в  раскрытии  преступлений,  он  мог  стать  всеобщим
посмешищем.
   - Тем не менее, - продолжил Лебель, - дозвольте мне  ввести  вас  в  курс
дела. Другого случая может и не представиться.
   Тридцать минут он рассказывал Карону о событиях прошедшего дня, от визита
Роже Фрея к президенту до заседания в  министерстве,  своем  срочном  вызове
туда по рекомендации  Бувье  и  принятом  решении,  согласно  которому  этот
кабинет становился штаб-квартирой охоты на Шакала. Карон слушал, не прерывая
комиссара.
   - Мой бог, - покачал он головой, когда Лебель закончил, - они загнали вас
в угол. - В его взгляде смешались сочувствие и тревога. - Мой комиссар,  они
поручили вам это дело, потому что за него не брался никто другой. Вы знаете,
что они с вами сделают, если вы не поймаете этого человека?
   Лебель кивнул:
   - Да, Люсьен, знаю. Но что я могу?  Мне  поручили  эту  работу.  Остается
только выполнять приказ.
   - Но с чего мы начнем?
   - Мы начнем с осознания того, что никогда еще двое полицейских во Франции
не получали таких полномочий. Воспользуемся этим.
   Для начала садитесь за тот стол. Возьмите блокнот и  запишите  следующее.
Моего секретаря перевести  в  другое  место  или  отправить  в  оплачиваемый
отпуск. Никто не должен  знать,  чем  мы  занимаемся.  Вы  становитесь  моим
помощником  и  секретарем  одновременно.  Возьмите  на  складе  раскладушку,
простыни, подушки, умывальные и бритвенные принадлежности. Пусть  пришлют  и
установят кофеварку, из столовой принесите сахар и молоко. Нам придется пить
много кофе.
   Пойдите на коммутатор и скажите им, что десять номеров и один  телефонист
должны постоянно находиться в нашем распоряжении. Если возникнут возражения,
сошлитесь на  Бувье.  Если  от  меня  поступят  другие  просьбы,  касающиеся
технического  оснащения,  идите  к  начальнику  соответствующего  отдела   и
называйте мою фамилию. К счастью,  все  указания  из  этого  кабинета  будут
выполняться в первую очередь. Подготовьте за моей подписью служебную записку
всем начальникам  управлений,  присутствовавшим  на  совещании  у  министра.
Отметьте в ней, что вы - мой единственный помощник и имеете право получить у
них то, о чем я попросил бы сам, если б не был занят. Записали?
   Карон поставил точку после последней фразы и поднял голову:
   - Да, шеф, все это я успею сделать еще сегодня. С чего мне начинать?
   - С коммутатора. Мне нужен хороший телефонист, лучший из тех, кто  у  них
есть. Позвоните начальнику административного отдела домой,  вновь  сошлитесь
на Бувье.
   - Хорошо. Что они должны сделать для нас в первую очередь?
   - Я  хочу,  чтобы  они  связали  вас  с  руководителями  Отделов  убийств
полицейских  управлений  семи  стран.  Практически  всех  я  знаю  лично  по
совещаниям в Интерполе.  Если  я  не  знаком  с  начальником,  то  наверняка
встречался с заместителем. Так что свяжитесь с одним их них.
   Теперь страны: США, вам нужен начальник  Офис  оф  Дэместик  Интеллидженс
(ОДИ)  в   Вашингтоне,   Британия,   заместитель   комиссара   по   вопросам
преступности, Скотленд-ярд, Бельгия, Голландия, Италия,  Западная  Германия,
Южная Африка. Разыщите их дома или на работе.
   Когда вы их найдете, договоритесь с  каждым  о  телефонном  разговоре  из
пункта связи Интерпола. Я хочу поговорить со всеми  между  семью  и  десятью
часами утра. Интервал между разговорами - двадцать минут. Говорить мы должны
тет-а-тет,  нас  никто  не  должен  подслушивать,  придется  воспользоваться
УВЧ-диапазоном. Объясните им: все, что я  собираюсь  сказать,  предназначено
лишь для их ушей и очень важно не только для Франции, но и для других стран.
К шести утра список должен быть у меня. Укажите последовательность и  точное
время каждого разговора.
   Карон, слегка ошалевший, вновь поднял голову. Он  исписал  уже  несколько
страниц.
   - Хорошо, шеф, я все понял. Пожалуй, пора приниматься за работу, -  и  он
потянулся к телефону.
   Клод Лебель вышел из кабинета и  направился  к  лестнице.  В  этот  самый
момент часы на Нотр-Дам пробили полночь. Франция вступила в утро 12 августа.
   г л а в а 1 1
   Полковник Рауль Сен-Клер де Вийобон приехал домой перед самой  полуночью.
До этого  он  потратил  три  часа,  готовя  отчет  о  вечернем  заседании  в
министерстве внутренних дел, чтобы генеральный секретарь Елисейского  дворца
мог прочитать его уже утром.
   Отчет он писал с особой тщательностью, разорвал  два  первых  варианта  и
остановился лишь на третьем, который сам и  перепечатал.  Трата  времени  на
столь неквалифицированный труд раздражала его, да и печатать он не умел,  но
машинистка не должна знать, о  чем  шла  речь  на  совещании.  Этот  аспект,
естественно,  нашел  отражение  в  отчете.  Кроме  того,  он  надеялся,  что
генеральный секретарь, найдя отчет у себя  на  столе  в  столь  ранний  час,
обязательно отметит его оперативность. А уж при удаче отчет тем же утром мог
оказаться и у президента, что также не пошло бы ему во вред.
   Пристальное внимание  он  уделил  подбору  ключевых  фраз.  Ему  хотелось
создать впечатление, что автор отчета с определенным скепсисом  относится  к
решению  передать  столь  важное   расследование,   от   которого   зависела
безопасность  главы  государства,  в  руки  какого-то   комиссара   полиции,
привыкшего иметь дело с мелкими преступниками, невеликого ума и таланта.
   Но прямого недоверия он не высказывал, ибо Лебель мог  и  найти  наемного
убийцу. Если бы комиссару это не удалось, Сен-Клер мог ударить себя в  грудь
и заявить, что с самого начала предполагал подобный исход.
   Более того, ему не понравился и Лебель. Обыкновенный маленький человечек,
решил он про себя. Но написал:  "...  безусловно,  с  безупречным  послужным
списком".
   Размышляя над первыми двумя вариантами, он пришел к выводу, что в  данный
момент ему едва ли  выгодно  высказывать  резко  отрицательное  отношение  к
назначению Лебеля,  так  как  этим  он  противопоставил  бы  себя  остальным
участникам совещания.  К  тому  же  для  несогласия  требовались  конкретные
причины.  С  другой  стороны,  он  решил   пристально   следить   за   ходом
расследования, чтобы, представляя секретариат президента, первым указать  на
допущенные упущения, если таковые будут иметь место.
   Он как раз думал о том, как получать информацию о действиях Лебеля, когда
позвонил Сангинетти. Он сообщил, что министр  принял  решение  ежедневно,  в
десять вечера, проводить совещание, на котором Лебель будет докладывать  обо
всем, что удалось сделать за день. Новость  обрадовала  Сен-Клера.  Стоявшая
перед ним проблема разрешилась сама собой. За день он мог подготовить важные
вопросы, имеющие прямое отношение к расследованию, и, задав их,  по  крайней
мере  показать  остальным,  что  секретариат  президента   не   забывает   о
серьезности ситуации и ищет скорейший выход из создавшегося положения.
   Лично он считал, что шансы убийцы, если таковой  и  существует  на  самом
деле, невелики. Президента окружал  мощнейший  заслон,  о  чем  он  знал  не
понаслышке, так как часть его работы в секретариате состояла  в  организации
публичных выступлений президента и определении маршрутов следования  туда  и
обратно. Он не верил, что какой-то иностранец сможет  преодолеть  окружающие
президента оборонительные редуты.
   Он открыл входную дверь квартиры и услышал голос своей  новой  любовницы,
донесшийся из спальни.
   - Это ты, дорогой?
   - Да, малышка. Разумеется, это я. Тебе одиноко?
   Она выбежала из спальни в отделанной кружевами прозрачной  черной  ночной
рубашке, не доходящей до колен. На фоне дверного проема в  рассеянном  свете
лампы на столике у кровати  четко  вырисовывались  контуры  ее  фигуры.  Как
обычно, при взгляде на новую  любовницу  Рауля  Сен-Клера  охватило  чувство
глубокой удовлетворенности. Еще бы, такая  женщина  принадлежит  ему  и  так
крепко его любит.
   Она бросилась ему на грудь, поцеловала в губы. Сен-Клер  также  попытался
обнять ее, не выпуская из рук брифкейса и вечерней газеты.
   - Иди ложись, - улыбнулся он, едва Жаклин оторвалась от него. - Сейчас  я
приду к тебе, - и легонько шлепнул ее по попке.
   Женщина вернулась в спальню, бросилась на кровать, разметав ноги, заложив
руки за голову, выпятив грудь.
   Сен-Клер, войдя следом, с удовольствием  оглядел  ее.  Она  сладострастно
улыбнулась в ответ.
   За полмесяца  их  сожительства  Жаклин  поняла,  что  ее  партнера  можно
возбудить только откровенной вульгарностью и похотливостью.  Она  ненавидела
Сен-Клера ничуть не меньше, чем в день их первой встречи, но успела  узнать,
что недостаток потенции он восполнял красноречием, особенно рассуждениями  о
важности той роли, которую он играет в делах Елисейского дворца.
   - Скорей, - прошептала она. - Я тебя хочу.
   Сен-Клер радостно улыбнулся, снял туфли, поставил их у  вешалки.  Повесил
пиджак, выложив содержимое карманов на туалетный столик, брюки. Его  длинные
тощие ноги торчали из-под подола рубашки, словно белые вязальные спицы.
   - Что тебя так задержало? - спросила Жаклин. - Я ждала целую вечность.
   Сен-Клер важно покачал головой.
   - Ничего такого, что могло бы тебя заинтересовать.
   - У, какой ты злой, - она повернулась на бок, лицом от него.
   Развязывая узел  галстука,  он  не  отрывал  глаз  от  каштановых  волос,
рассыпавшихся по плечам, полных бедер, которые уже не  скрывала  задравшаяся
ночная рубашка. За пять минут он  умылся,  принял  душ,  надел  шелковую,  с
монограммой, пижаму.
   Вытянулся на кровати  рядом  с  любовницей,  его  рука  легла  на  талию,
поднялась на бедро, соскользнула к теплой ягодице.
   - В чем дело, а?
   - Ни в чем.
   - Я думал, ты ждала меня.
   - Ты ничего не объясняешь. Я не могу позвонить тебе  на  работу.  Я  сижу
здесь час за часом и волнуюсь, не случилось ли чего с тобой. Ты  никогда  не
приходил так поздно, не предупредив меня заранее.
   Жаклин перекатилась на спину  и  посмотрела  на  него.  Приподнявшись  на
локте, он сунул руку под ночную рубашку и начал гладить одну из ее грудей.
   - Послушай, дорогая, я был занят. У нас  там  в  некотором  роде  кризис,
поэтому пришлось кое-что уладить, прежде чем я смог уйти. Я бы позвонил,  но
в кабинете  всегда  полно  людей.  Некоторые  знают,  что  моя  жена  уехала
отдыхать. Им покажется странным, что я звоню домой через коммутатор.
   - Едва  ли  могло  произойти  что-то  столь  значительное,  чтобы  ты  не
предупредил меня о своей задержке, дорогой. Я волновалась всю ночь.
   - Ну, теперь волноваться не о чем.
   Она засмеялась, подняла руку, привлекла его к  себе.  Дыхание  полковника
участилось, он начал целовать Жаклин, его рука переходила от одного соска  к
другому.
   - Похоже, ОАС все еще охотится  за  президентом.  Сегодня  раскрыт  новый
заговор. Им и пришлось заниматься. Поэтому я задержался.
   Жаклин приподняла голову:
   - Не говори глупостей, дорогой, с ними давно покончено.
   - Как бы не так. Теперь они наняли иностранца, профессионального  убийцу,
чтобы он застрелил президента. А-а-а, не кусайся.
   Полчаса спустя Рауль Сен-Клер де Вийобон крепко спал, лежа на боку и чуть
похрапывая. Рядом с ним его любовница вглядывалась в  темный  потолок,  чуть
подсвеченный  там,  где  уличные  огни  прорывались   сквозь   щелку   между
портьерами.
   Она все еще не могла прийти в себя от услышанного.  Жаклин,  естественно,
понятия не имела о существовании нового плана  покушения  на  де  Голля,  но
могла оценить важность признания Ковальски.
   Жаклин подождала до двух часов ночи, перелезла через полковника, радуясь,
что он не из тех, кто любит спать, обняв  любовницу.  Сен-Клер  все  так  же
ровно похрапывал.
   Выйдя из спальни, она плотно закрыла дверь, пересекла гостиную, прошла  в
холл, закрыла и вторую дверь. С телефона в холле  набрала  номер.  Несколько
минут спустя ей ответил сонный голос.  Говорила  она  две  минуты,  получила
ответ, что на другом конце провода ее  поняли,  и  положила  трубку.  Минуту
спустя она уже лежала в постели, пытаясь заснуть.

   В ту же ночь звонки из Парижа разбудили или оторвали от  дел  начальников
отделов убийств пяти европейских стран, Америки и Южной Африки.  В  Западной
Европе, как и в Париже, была глубокая ночь. В Вашингтон Карон  дозвонился  в
девять вечера по местному времени, и начальник отдела Дэместик  Интеллидженс
обедал дома с  друзьями.  Карону  удалось  связаться  с  ним  после  третьей
попытки, и по ходу разговора в трубке слышался смех гостей и  звон  бокалов.
Американец с пониманием отнесся к просьбе Карона и  согласился  подъехать  в
пункт связи в  ФБР  в  десять  мин