не было. Каждый раз, когда  я
вдыхал ледяной сырой воздух, мне становилось все холоднее и холоднее. Я по-
думал, что совершенно не удивлюсь, если окажется, что мы зря проделали путь
через всю Москву.
      -- Пойдемте, -- вдруг раздался негромкий голос за нашими спинами.


      ГЛАВА 9

      Мы обернулись.  Никаких шагов мы  не услышали, но Миша оказался перед
нами, молодой и стройный, в кожаном пальто и кожаной кепке. Кивнув головой,
он резко  повернулся и двинулся в сторону. Мы  молча пошли следом, обогнули
еще один дом и вошли в подъезд.
      Внутри было светло,  тепло  и пахло свежей краской.  Ни  один из двух
лифтов не работал. Миша повернул на лестницу.
      Четыре двери, находившиеся  на  площадке второго этажа, были закрыты.
На третьем этаже -- то же  самое. Миша продолжал карабкаться вверх. На чет-
вертом этаже мы остановились перевести дух.
      Между пятым и шестым этажами мы догнали двоих молодых людей, тащивших
наверх электрическую плиту.  Плита была обмотана картоном и обвязана верев-
ками. Носильщики волокли ее на кожаных ремнях с ручками. Оба потели и зады-
хались от натуги.  Остановившись, они поставили свою опасно закачавшуюся на
ступеньке ношу и  пропустили  нас. Миша сказал им  что-то  ободряющее, и мы
медленно пошли дальше.
      Наверно, нам нужен девятый этаж, подумал я. Или крыша.
      Я оказался  прав. На девятом этаже Миша вынул  из кармана ключ, отпер
дверь, которая ничем не отличалась от других, и пропустил нас вперед.
      Квартира состояла из кухни, ванной  и  двух  небольших комнат. Мебели
почти не было. В кухне вообще не было ничего, кроме довольно мрачного зеле-
ного кафеля на стенах. Конечно, там не было никакой плиты. В ванной имелись
только мыльница и бритвенный прибор. В обеих комнатах -- голые  полы, голые
окна и голые  стены.  Из обстановки в одной  комнате  стояли два деревянных
стула и стол, а в другой -- остов кровати. Но, как и во всех московских по-
мещениях, здесь было тепло.
      Мы разделись. Миша жестом обвел квартиру, и Стивен перевел его слова:
      -- Это квартира его  сестры.  Когда дом достраивают полностью, жильцы
по жребию разыгрывают квартиры. Его сестре с мужем достался девятый этаж, и
она очень расстроена этим.  У них маленький ребенок, и пока лифты  не вклю-
чат, ей придется по нескольку раз в день носить малыша и покупки на девятый
этаж. Плиты в новую квартиру выдаются бесплатно, но их нужно  тащить самим,
вроде тех бедняг, которых мы  обогнали  на лестнице. Всю мебель тоже  нужно
заносить самим с помощью друзей.
      -- А почему не  работают лифты? -- спросил я. Миша с  помощью Стивена
объяснил, что смотритель боится, как бы жильцы не  поцарапали стенки лифтов
при перевозке мебели и кухонных плит. Поэтому лифты включат лишь  после то-
го, как все квартиры будут заселены. Это показалось мне чудовищным,  но тем
не менее было правдой.
      -- Почему бы не поставить временную обшивку, которую  можно будет по-
том снять? -- удивился я.
      Миша  пожал  плечами. Убеждать бесполезно, пояснил он. Смотритель  не
станет никого слушать, а лифтами распоряжается только он.
      Жестом предложив нам сесть на стулья, хозяин уселся на стол. Миша был
худощав, но  в нем  ощущалась физическая сила. Он был  в хорошей форме. Яр-
ко-синие глаза на загорелом лице смотрели более дружелюбно,  чем утром. Чем
дальше, тем больше я верил в то, что Миша обладал развитым умом.
      -- Спасибо, что пришли, -- сказал он. -- Завтра я уезжаю.
      -- Говорите по-русски, -- предложил я, -- а  Стивен будет переводить.
Так вам будет легче, и вы сможете больше сказать.
      Миша с сожалением кивнул, но вынужден был согласиться.  Он говорил по
несколько фраз,  дожидался, пока Стивен  переведет их, и кивал, слушая свой
рассказ по-английски.
      -- Позже, после того, как мы  ушли, -- переводил Стивен, -- у Николая
Александровича, мистера Кропоткина, были еще  посетители  --  ваш друг, ан-
глийский журналист  Малкольм Херрик, и  еще один. Миша назвал его Сфинксом.
Они пришли вместе. Мистер Кропоткин велел Мише повторить им то, что он рас-
сказал нам. Мише кажется, что Кропоткин хорошо знаком со Сфинксом.
      -- Его зовут Йен, -- добавил я, -- и они  действительно разговаривали
накануне.
      -- Мистер Кропоткин считает,  что  вам требуется помощь, -- продолжал
Стивен. -- Он велел Мише принести ему записную книжку и позвонил нескольким
людям. Кропоткин спрашивал, не знает ли кто-нибудь хоть  что-либо об Алеше,
и просил  сообщить ему, если вдруг узнают.  А он  тогда сообщит вам.  Борис
Дмитриевич Телятников, один из  кандидатов  в олимпийскую сборную, пришел в
полдень посмотреть  лошадей. Кропоткин и  ему задал этот вопрос. Борис ска-
зал, что  ничего  не  знает ни о каком Алеше, но Мише показалось, что он бы
взволнован.
      -- Он прав, -- сказал я. -- Продолжайте.
      -- Похоже, что сейчас все в Москве, кто имеет хоть  какоенибудь отно-
шение к конному спорту и Олимпийским играм, ищут Алешу.
      -- О Боже, -- поразился я. Миша выглядел взволнованным.
      -- Николай Александрович поможет. Вы спасли  лошадь. Николай Алексан-
дрович поможет, -- повторил он.
      -- Это очень любезно с его стороны. -- Я искренне удивился.
      -- Сфинкс... Йен... сказал мистеру  Кропоткину,  что  вы сможете вер-
нуться домой только после того, как  найдете Алешу и поговорите с ним. Мис-
тер Кропоткин ответил: "Тогда мы найдем  ему Алешу. Он спас нашу лучшую ло-
шадь. За это что ни отдай -- все мало будет".
      -- О Боже, -- повторил я.
      -- Мистер Кропоткин говорит всем,  что  лошадь  неожиданно  метнулась
прямо под колеса тягача. Водитель не мог даже затормозить, но вы спасли ло-
шадь.
      -- А Миша тоже так думает?  -- поинтересовался я. Миша понял мой воп-
рос.
      -- Нет, -- ответил он. -- Водитель хотел... Бах! -- Он недвусмысленно
стукнул кулаком по ладони.
      -- Вы узнали водителя? -- спросил я.
      -- Нет. Не разглядел.
      Миша объяснил, что в этом самом  фургоне его гнедой и еще одна лошадь
должны завтра ехать в Ростов. Когда он привел коня на конюшню, фургон стоял
на своем обычном месте. Кропоткин потрогал капот, чтобы  убедиться, что они
видели эту самую машину. Действительно,  капот  оказался  теплым.  Водителя
найти не удалось. Мистер Кропоткин считает, что водителю стало стыдно своей
неловкости. К тому же он наверняка боялся, что его накажут.
      -- Ну что ж. -- Стивен поднялся. -- Спасибо за то, что вы рассказали.
      Миша вскочил со стола и что-то настойчиво сказал, указывая на стул.
      -- Он просил нас прийти не только из-за этого, -- перевел Стивен.
      -- Конечно, -- подтвердил я. -- Ведь он дал вам  свой  телефон еще до
того, как все это безобразие случилось.
      -- Похоже, вы никогда не  упускаете  случая  ошарашить окружающих, --
заявил Стивен.
      -- Я и не думал об этом, -- возразил я.
      -- Но так получается.
      -- Я разговаривал с немцем, -- прервал нас Миша.
      -- Что?  -- Я  с новым интересом уставился на  молодого конюха. -- Вы
говорили с Гансом Крамером?
      К сожалению, нет. Миша рассказал, что он сдружился  с парнем, который
ухаживал за лошадью Крамера. Утром он  не мог нам этого сказать, так как им
категорически запрещалось общаться с иностранцами.
      -- Понятно, -- покорно сказал я. -- Продолжайте.
      Выяснилось, что  у молодых людей  вошло в привычку курить и трепаться
на пустом  сеновале. Курить в конюшнях тоже не  разрешалось, и Миша наслаж-
дался нарушением сразу двух строжайших запретов.
      Мишины голубые  глаза  светились от восхищения собственной смелостью.
Они глядели живо и совершенно бесхитростно.
      -- И о чем вы говорили?  -- поинтересовался я. -- Конечно, о лошадях.
И о Гансе Крамере. Немецкий конюх его терпеть не мог. Он называл его...
      Стивен кратко перевел эпитет, который употребил Миша, как "ублюдок".
      -- А в чем же было дело?
      -- Крамер очень хорошо обращался с  лошадьми,  но  обожал  устраивать
всякие гадости людям.
      -- Да,  мне говорили об этом, --  подтвердил я,  вспомнив о Джонни  и
мальчике-девочке с розовым боа. -- Продолжайте, пожалуйста.
      -- Он был еще и вором.
      Я недоверчиво взглянул на рассказчика.  Миша  подтвердил  свои  слова
энергичным кивком.
      -- Миша говорит, -- продолжал Стивен, -- что  Крамер украл чемоданчик
из машины ветеринара.  Тот  приезжал осматривать лошадей английской команды
перед началом соревнований.
      -- В чемоданчике были наркотики? -- уточнил я.
      -- Да, наркотики, -- коротко подтвердил Миша.
      -- У  докторов и ветеринаров то и дело  крадут чемоданчики, -- сказал
я. -- Им следовало бы  приковывать  их цепями, как велосипеды на  стоянках,
или, по крайней мере, не оставлять в автомобилях... Ладно... Так  вы счита-
ете, что Крамер был наркоманом?
      Лично я сомневался в этом. Наркоман просто не был бы в состоянии пос-
тоянно участвовать в соревнованиях и показывать результаты мирового класса.
Но Миша  не знал об этом ничего определенного.  Немец-конюх всего лишь рас-
сказал ему, какая  поднялась паника, когда ветеринар обнаружил пропажу. Ес-
тественно, чемоданчик Крамер спрятал.
      -- А откуда конюх узнал об этом?
      -- Он обнаружил его в  конюшне,  среди вещей Крамера. А через  четыре
дня, когда Крамер умер, парень притащил чемоданчик на чердак, и они с Мишей
разделили содержимое между собой.
      -- О Боже! -- воскликнул я.
      -- Получилось так,  -- сказал Стивен, выслушав довольно длинный моно-
лог. -- Немец забрал себе чемодан  и все, что можно продать, вроде барбиту-
ратов, а Мише отдал всякую ерунду. Ничего удивительного. Наш Миша  по боль-
шому счету невинный младенец.
      -- И что Миша сделал со своей долей?
      -- Привез в Москву вместе с другими мелочами...  Просто как сувениры.
На память о дружеских беседах на пустом сеновале.
      Я рассеянно смотрел в  окно с двойной рамой, но видел перед  собой не
черный квадрат без штор, а старинный английский коттедж.
      Джонни Фаррингфорд, думал я, не хотел, чтобы его хоть в чем-то связы-
вали с  Крамером. Он не хотел, чтобы я искал и нашел Алешу. Он хотел, чтобы
заглохли слухи, и отрицал  наличие  скандала. Предположим, холодно думал я,
что случай с Алешей был сам по себе незначительным, а то, что Джонни пытал-
ся скрыть, было связано не с половыми извращениями, а с наркотиками.
      -- У Миши сохранились сувениры из Англии? -- спросил я.
      -- Да.
      -- Вы позволите мне взглянуть на них?
      Миша не возражал, но сказал, что они находятся не здесь. Он сходит за
ними утром.
      -- Это важно? -- осведомился Стивен.
      -- Только для очистки совести, -- вздохнул я. -- Чемоданчик находился
у Крамера  четыре дня. Конечно, он мог вынуть из него все нужное. А потом к
чемоданчику приложил руку немецкий  конюх...  Так что Мише досталось только
то, что  не потребовалось  Крамеру. Вот то, что ему  не досталось, могло бы
что-то прояснить... Ветеринары  носят с собой не только барбитураты. Напри-
мер, лидол.  Это болеутоляющее, но  думаю, что оно вызывает эффект привыка-
ния, и, несколько раз попробовав, можно серьезно пристраститься к нему. Или
бутадион... стероиды...
      -- Да будет вам, -- прервал меня Стивен и обратился  к  Мише. Они до-
вольно долго переговаривались и, очевидно, пришли к соглашению.
      -- Миша говорит, что все эти сувениры в квартире его матери, а у него
самого есть комната при конюшне. Там живут и другие конюхи. Он должен вско-
ре вернуться туда, а завтра утром уедет. К матери попасть он не успеет. Там
живет его сестра -- та самая, которой предстоит переехать сюда.  Завтра ут-
ром он позвонит ей по телефону и попросит принести вам  все,  что нужно. Но
она не сможет прийти в гостиницу,  чтобы не заметили, что она встречается с
иностранцами. Поэтому  вы встретитесь у главного входа в  ГУМ. На ней будут
красная вязаная шапочка с белым  помпоном  и длинный красный шарф. Миша  на
прошлой неделе подарил их ей на день рождения. Она учила английский в школе
и может на нем немного разговаривать.
      -- Отлично, -- сказал я. -- А она может прийти  туда  пораньше? В де-
сять я должен встретиться с Шулицким у гостиницы "Националь".
      Миша считал, что она вполне сможет подъехать туда  к половине десято-
го. На том мы и порешили.
      Я поблагодарил Мишу  за предоставленные сведения и искренне пожал ему
руку. Он выглядел довольным.
      -- Все в порядке, -- сказал он. -- Вы спасли лошадь. Николай Алексан-
дрович велел помочь. Вот я и помогаю.
      К ресторану "Арагви" мы прибыли с десятиминутным опозданием. Такси на
окраине не было, автобусы ходили редко. Конечная станция  метро оказалась в
трех милях от Мишиного дома. Миша вместе с нами доехал до центра города, но
держался в стороне и не заговаривал  с нами. Добравшись до нужной ему стан-
ции, он вышел, не взглянув на нас. Его лицо было таким же бесстрастным, как
и у всех остальных.
      -- Не говорите Малкольму Херрику о том, что Миша только что рассказал
нам, -- предупредил я Стивена, пока мы торопливо шли последнюю сотню ярдов.
-- Он газетчик. А я должен сохранить все в тайне и ни в коем  случае не до-
пустить, чтобы вся эта история была напечатана в "Уотч". Если  это появится
в печати, то у Миши будет куча неприятностей.
      -- Буду нем как могила, -- пообещал Стивен таким тоном, каким старуш-
ка ответила бы нахалу, пытающемуся обучить ее жарить яичницу.
      "Арагви" оказался всего  в полумиле от гостиницы "Интурист": вверх по
улице Горького, второй перекресток справа. Малкольм и Йен поджидали недале-
ко от входа. Малкольм ворчал, что ему пришлось торчать на  холоде. Впрочем,
журналист говорил негромко, что было совершенно не в его духе.
      У входа в ресторан стояла короткая очередь из дрожащих людей.
      -- Идите  за мной  и не раскрывайте рта, пока  не окажемся внутри, --
скомандовал Малкольм.
      Он обошел очередь и  распахнул  плотно закрытую дверь. После коротких
переговоров швейцар неохотно впустил нас.
      -- Я уже  заказал,  -- сообщил  Малкольм,  пока вся компания  снимала
пальто. --  Я частенько здесь бываю. А вам, наверно, это и в голову не при-
ходило?
      Ресторан был полон, откуда-то  доносилась  музыка. Нас провели к сво-
бодному столику, и через пять секунд на нем возникла бутылка водки.
      -- В Москве всего два приличных ресторана, -- заявил Малкольм,  -- но
мне больше нравится этот.
      -- Два? -- переспросил я.
      --  Именно  так.  Что вы будете есть? -- Он глянул в большое меню. --
Это грузинский ресторан, и кухня здесь грузинская. Да и большинство посети-
телей из Грузии.
      -- Грузия в Советском Союзе то  же самое, что Техас в США, -- пояснил
Йен.
      Меню было написано  по-русски, поэтому пока трое моих спутников выби-
рали блюда, я рассматривал посетителей. За соседним столиком сидели три че-
ловека, а рядом с ними, спиной к стене, еще двое. Женщин было очень мало. Я
заметил, что лица у большинства присутствующих были живые и яркие. Двое си-
девших у стены, например, были совершенно не похожи на москвичей: у них бы-
ла смугло-желтоватая кожа, выразительные темные глаза и черные курчавые во-
лосы. Они были полностью поглощены едой.
      А трое за ближайшим к нам  столиком  всецело  отдавались  истреблению
спиртного. Стол  был так уставлен полными  и пустыми бутылками  и бокалами,
что не было видно скатерти.  Люди,  один огромный, другой среднего роста  и
третий маленький, то и дело опустошали большие бокалы  с шампанским, формой
напоминавшие тюльпаны.
      -- Грузины,  -- сказал Малкольм, проследив  за моим взглядом.  -- Они
пьют, как бездонные бочки.
      Я с восхищением смотрел,  как  троица соседей хлебала золотистое вино
так, словно это было пиво. У маленького уже остекленели глаза.  Огромный же
казался совершенно трезвым. Йен, Малкольм и  Стивен,  как  знатоки,  быстро
сделали заказ. Я попросил Стивена заказать мне то же самое, что и себе.
      Еда оказалась странноватой, непривычно острой на вкус и отличалась от
серого месива, которое подавали за два квартала отсюда, как небо от земли.
      Огромный грузин за соседним столиком громко кричал, подзывая официан-
та, который уже бежал к нему с очередной бутылкой вина.
      -- Ну,  что, парень, как  идут дела? -- поинтересовался Малкольм, от-
правляя в рот кусок сациви.
      -- Маленький все-таки сломался, -- ответил я.
      -- Что? -- Малкольм изумленно посмотрел на троицу за соседним столом.
-- Нет,  я имею в виду твои шерлокхолмсовские  дела. Далеко удалось продви-
нуться?
      -- Немец, скончавшийся в Бергли во время соревнований, умирая, назвал
имя "Алеша", -- сказал я. -- И это, пожалуй, все.
      -- К тому же вы и так знали об этом, -- вмешался Стивен.
      Я пнул его  под  столом. Он вопросительно глянул  на  меня, но потом,
очевидно, сообразил,  что узнать  об этом мы могли только  от Миши во время
посещения ипподрома.  Однако ни Малкольм, ни Йен ничего  не сказали. Мы все
задумчиво погрузились в еду.
      -- И что ты обо всем этом думаешь? -- наконец спросил Малкольм.
      -- Алеша,  должно быть, существует. -- Я вздохнул.  -- И мне придется
продолжить розыски.
      -- И что вы собираетесь теперь делать? -- Этот вопрос задал уже Янг.
      -- Э-э... -- протянул я. Сняв  очки, я посмотрел сквозь них на свет и
принялся носовым платком стирать несуществующую пылинку.
      -- Ты  что, действительно плохо  видишь, парень? -- прервал меня Мал-
кольм Херрик. -- Покажи-ка твои стеклышки.
      Я мог бы помешать ему, только уронив очки и раздавив их ногой. Он ре-
шительно забрал их из моей руки и нацепил на нос.
      Для меня и он сам, и остальные посетители ресторана тут  же преврати-
лись в размытые пятна. По цвету я мог приблизительно отгадать,  где волосы,
где глаза, а где одежда, но все очертания исчезли.
      -- Боже! -- воскликнул Малкольм. -- Пожалуй, слепой и то видит лучше,
чем я в твоих очках.
      -- Астигматизм, -- объяснил я. -- И немаленький.
      Все трое посмотрели на мир через мои очки и в конце концов вернули их
мне. Сразу же все вокруг обрело приятную четкость.
      -- Оба глаза? -- сочувственно поинтересовался Йен. Я кивнул.
      -- Да. И в обоих по-разному. Чертовски удобно.
      Маленький человечек за соседним  столом  склонился над бокалом с шам-
панским и, казалось, собрался спать. Друзья продолжали пить,  не обращая на
него никакого внимания.  Огромный снова взревел, призывая официанта, и под-
нял над головой три пальца. Я, открыв рот, следил за  тем,  как на перепол-
ненном столе возникли еще три бутылки вина.
      Принесли кофе,  но я не мог  оторвать глаз от  разыгрывавшейся передо
мной сцены. Маленький клевал носом, его голова опускалась все ниже  и ниже.
Наконец он уперся лбом в бокал и, по всей видимости, уснул.
      -- Грузины, -- бросил Малкольм таким тоном, будто это слово  все объ-
ясняло.
      Великан расплатился и встал. В нем оказалось почти  семь футов роста.
Одной рукой  он взял три бутылки, второй обхватил  спящего друга и величаво
проплыл к выходу.
      -- Потрясающе! -- восхитился я. Обслуживавший нас официант с почтени-
ем смотрел вслед уходившим.
      Малкольм сообщил, что, по словам официанта, они начали с бутылки вина
на каждого.  Потом выпили еще две. Итого пять.  А закончили двумя бутылками
шампанского. Никто, кроме грузин, на это не способен.
      -- Мне казалось, что вы не говорите по-русски, -- с легким недоумени-
ем заметил я.
      Он бросил на меня быстрый взгляд, жесткий и, пожалуй, такой же непри-
язненный, как в день нашего знакомства.
      -- Конечно,  парень, помню,  что я тебе это говорил.  Да, я не говорю
по-русски. Но это не означает, что я не знаю языка. Просто он мне не по ду-
ше.
      -- Это язык из другой жизни, -- поддержал Йен.
      -- Совершенно  точно. Кроме того, не  забудьте, что русские  ведут на
меня досье. Я  изучал русский язык самос