ы, втолкнул меня в
лифт и нажал кнопку восьмого этажа. Подойдя к номеру, он сам открыл дверь и
пропустил меня в комнату.
      -- И что вы собираетесь делать, если ни черта не видите?
      -- У м-меня есть за-зап-пасные.
      -- Где?
      -- В в-верхнем ящ-щике.
      -- Сядьте, -- приказал Фрэнк, подтолкнув меня к дивану. Чтобы  я рух-
нул на него, потребовалось самое незначительное усилие. Я услышал, как выд-
вигается ящик, и через мгновение очки оказались у меня в руке. Я нацепил их
на нос, и мир сразу же обрел форму.
      Фрэнк смотрел на меня с  неожиданным  беспокойством  на умном твердом
лице. Но даже в этот момент  я заметил хищное выражение и заурядность черт,
которые так бросались в глаза во время обеда.
      Оказалось, что  на нем нет ничего, кроме рубашки  и свитера. Шея была
обмотана длинным полосатым шарфом выпускника  колледжа  -  - нитью, которая
вывела меня к жизни из лабиринта смерти, где я готов был затеряться.
      --Я... я, п-пожалуй,  отдам в-вам п-пальто,  -- сказал я  и  принялся
расстегивать пуговицы. Пальцы на правой руке не сгибались  и ужасно болели.
Пришлось действовать левой.
      -- Лучше всего  вам  залезть в  горячую  ванну, -- неуверенно  сказал
Фрэнк. Трудно  было поверить, что  всего несколько минут назад он буквально
на себе выволок меня из ледяной воды и при этом через слово сыпал прокляти-
ями.
      -- Да, -- согласился я. -- Благодарю вас.
      Его глаза вспыхнули.
      -- Удачно получилось, что я оказался поблизости.
      -- Самая большая удача в моей жизни.
      -- Я  пошел погулять, --  сообщил мне  Фрэнк, -- и  увидел, как  меня
обогнало такси.  Вы вышли и спустились под  мост. Потом  я услышал крики  и
всплеск воды.  Я, конечно,  не подумал, что с вами  что-то случилось, но на
всякий случай  решил посмотреть. Я  спустился на набережную. К счастью, при
мне был фонарь... а там оказались вы.
      Он не стал спрашивать, как я умудрился перелететь через высокий пара-
пет.
      -- Сам  не понимаю, как это могло случиться,  -- с готовностью сказал
я. Фрэнку явно понравилась эта фраза.
      Он помог мне переодеться из его пальто в халат.
      -- Вы немного пришли в себя? -- спросил он.
      -- Да, мне гораздо лучше.
      Фрэнк встал, чтобы уйти, и я не сделал попытки задержать его. Он взял
с дивана свою шапку, пальто  и  фонарь, пробормотал, что мне следует  обра-
титься к  служащим гостиницы, чтобы  мою одежду просушили, и ушел. Ощущение
близости между спасенным и спасителем явно смущало его.
      Я чувствовал себя странновато. Мне было  одновременно  и  холодно,  и
жарко, голова слегка кружилась. Я стащил с себя остатки мокрой одежды и ку-
чей бросил ее на полу ванной.
      Меня очень беспокоили  пальцы правой руки. После пребывания в ледяной
воде они почти не кровоточили, но были чужими и очень  слабыми.  Три из них
посинели.
      Я взглянул на  часы, но они  стояли. "Необходимо взять  ситуацию  под
контроль, -- подумал я. -- Обязательно нужно встряхнуться".
      Я подошел к телефону и набрал номер общежития для иностранных студен-
тов. К телефону пригласили Стивена. Голос его звучал дружелюбно.
      -- Вам что-нибудь нужно? -- спросил он.
      -- Который час? Мои часы остановились.
      -- Только ради этого вопроса вы  не стали бы звонить мне. Сейчас пять
минут седьмого.
      Пять минут седьмого...  Казалось невозможным, что с того момента, как
я отправился в посольство, прошло всего три четверти часа. Это время больше
походило на три четверти столетия.
      -- Вот что, -- начал я, -- не могли бы вы оказать мне любезность? Ес-
ли бы вы пошли... -- Тут я умолк. Нервы были ни к черту. Вместо выдоха раз-
дался стонущий кашель.
      -- С вами все в порядке? -- подчеркнуто неторопливо спросил Стивен.
      -- Нет, -- ответил я. --  Значит, так... Не могли бы вы отправиться в
британское посольство, взять там факс, который прислали на мое имя,  и при-
нести его сюда, в "Интурист"? Я не стал бы просить, но, если его не забрать
сейчас, я не смогу получить  его  до понедельника. И будьте осторожны...  У
нас тут есть грубоватые друзья... В посольстве спросите Полли Пэджет из от-
дела культуры.
      -- У грубоватых друзей нашелся еще один лошадиный фургон? -- с трево-
гой в голосе спросил Стивен. -- Поэтому вы не можете пойти сами?
      -- Что-то в этом роде.
      -- Хорошо, -- коротко сказал он. -- Я выхожу.
      Я положил трубку. Следующие несколько минут я потратил впустую, жалея
себя. Потом я решил позвонить Полли, но не сумел вспомнить номер. Номер был
записан на листе бумаги, который лежал  в моем бумажнике. А бумажник был --
по крайней мере был раньше -- во внутреннем кармане пиджака. А пиджак нахо-
дился  в  ванной,  где его бросил Фрэнк. Я собрался с силами и отправился в
ванную.
      Бумажник -- естественно, совершенно мокрый -- был в кармане. Я извлек
и развернул лист с телефонными номерами и с облегчением убедился, что запи-
си прочесть можно.
      Я не успел произнести ни слова. Полли Пэджет раздраженно заявила:
      -- Я уже закончила работу и собираюсь уходить.
      -- Вместо меня придет мой друг,  -- сказал я, -- Стивен Люс. Он будет
с минуты на минуту. Пожалуйста, дождитесь его.
      -- Ну, хорошо.
      -- И еще. Не могли бы вы дать мне номер телефона Йена Янга? Домашний,
я имею в виду.
      -- Подождите.  -- Она опустила трубку  на стол и  вскоре продиктовала
мне номер. -- Его квартира здесь, в посольстве. Насколько я знаю, обычно он
проводит уик-энды  дома. Как, впрочем, большинство  из нас. В  Москве почти
ничего не происходит.
      -- Я думаю, леди, что вы на сто процентов не правы.
      Вскоре явился Стивен и привел с собой Гудрун. Отпущенное мне  время я
потратил на то, чтобы переодеться  в  сухие  трусы,  брюки и носки и лечь в
постель. Я пренебрег советом Фрэнка насчет горячей ванны,  так как, подобно
Офелии, имел основания считать,  что воды с меня и так достаточно.  Было бы
чертовски глупо лишиться  сознания и утонуть среди сверкающего белого кафе-
ля.
      Как только Стивен увидел меня, с его лица сразу же  исчезла радостная
улыбка.
      -- Да вы просто труп ходячий! -- воскликнул он. -- Что произошло?
      -- Вы принесли факс?
      -- Да.  Это целая простыня. Сядьте, а то  упадете, когда увидите этот
меморандум.
      Гудрун изящно расположилась на диване, а Стивен плеснул  виски в ста-
каны для чистки зубов. Я вернулся на кровать и указал  пальцем  на пятно на
стене, где скорее всего был спрятан микрофон. Стивен  кивнул, взял магнито-
фон, включил его и приложил к стене. Ни звука.
      -- Выключен, -- пояснил Стивен. -- Рассказывайте, что случилось.
      -- Скандал... -- неопределенно  ответил  я, помотав головой. Не хоте-
лось втягивать  Гудрун в происходящие события.  -- Скажем... Скажем  так: я
все-таки здесь.
      -- И мы не хотим никакого  шума? -- спросил он со своим комичным рус-
ским акцентом.
      -- На то есть причины. -- Я попытался выдавить улыбку.
      -- Они должны быть очень вескими... Ладно, держите  свежие новости из
дома.
      Стивен вынул из кармана конверт и бросил его мне. Я по привычке попы-
тался поймать его правой рукой, промахнулся, и он упал на пол.
      -- У вас пальцы разбиты! -- тревожно воскликнула Гудрун.
      -- Немного ссадил, -- пробормотал я, вынимая из  конверта бумаги. Как
Стивен  и  предупреждал, там была внушительная стопка. Хьюдж-Беккет  демон-
стрирует усердие,  хмыкнул я  про себя. Но вскоре выяснилось,  что я был не
прав. Работа была высший класс.
      -- Пока я буду это читать, не могли бы вы посмотреть эти штучки? -- Я
указал на жестянку из-под леденцов и кучку Мишиных бумаг. --  Переведите их
для меня.
      Они принялись рассматривать бумажки,  передавая  их друг другу и нег-
ромко переговариваясь. Я в это  время  читал первую часть сообщения. В  ней
исчерпывающе излагалась  история  жизни  Ганса Крамера, причем подробностей
было гораздо больше, чем я мог ожидать. С трехлетнего возраста он начал вы-
игрывать призы на пони. Учился  в  восьми различных школах. Похоже, что  он
был болезненным ребенком. По крайней  мере,  до двадцати пяти лет он  часто
обращался к врачам, но годам к двадцати восьми, похоже, перерос свои боляч-
ки. С этого времени интерес Крамера  к лошадям заметно усилился; и он начал
выигрывать  соревнования  высшего уровня. Два последних года  --  до  самой
смерти -- он непрерывно  ездил по всему миру, выступая то в  личном зачете,
то в составе сборной команды Западной Германии.
      Далее следовал абзац  под заглавием "Свойства характера". В нем, воп-
реки обычаю, о мертвом говорили довольно плохо.
      "Отношения с товарищами  по  команде напряженные. Характер сложный. В
обращении холоден. Друзей  не имел. Увлекался порнографией, как связанной с
изображениями женщин, так и  гомосексуальной,  но сексуальных связей за ним
не замечалось. Можно было подозревать стремление к насилию, но в целом свое
поведение вполне контролировал".
      Далее следовало краткое сухое сообщение:
      "Тело было возвращено родителям, проживающим в Дюссельдорфе, и креми-
ровано".
      В сообщении было еще много что почитать, но я отвлекся от факса, что-
бы взглянуть, что делают Стивен и Гудрун.
      -- Что вы накопали? -- поинтересовался я.
      Четыре автографа немцев.  Написанный  по-русски список щеток и всяких
других штук  для ухода за лошадьми. Другой список,  тоже по-русски -- время
и, видимо, занятые места -- наверно, относился к  конным соревнованиям. Там
было написано:  "кросс, старт в два  сорок, не забыть  подготовить комплект
для взвешивания". Оба списка скорее всего составил Миша. Это был своего ро-
да дневник. Там было записано, что он делал с лошадьми,  чем  их кормил, и,
пожалуй, больше ничего такого.
      -- А что насчет бумажки из коробки с леденцами?
      -- Ах, да... Честно говоря, мы здесь мало чем можем помочь.
      -- Почему?
      -- В этих  надписях нет никакого  смысла. -- Стивен  смешно  вздернул
брови. -- А может, моя-твоя уметь понимать чепуха?
      -- Кто знает, возможно, и сумеем.
      -- Ладно, если серьезно, то нам кажется, что здесь записано одно и то
же,  один  раз  по-русски, а другой -- понемецки. Но на обоих языках это не
обычные слова, к тому же они записаны слитно, без разрывов между словами.
      -- А вы могли бы написать все это по-английски?
      -- Проще простого.
      Взяв конверт, в  котором принес факс, Стивен написал длинный сплошной
ряд букв.
      -- Вот туг, в конце, получаются прямо-таки нормальные английские сло-
ва... -- Закончив писать, он вручил мне конверт. -- Вот и все. Ясно, как в
тумане.
      Я прочел:
эторфингидрохлорид245мгасепрмазинемалкателомгхлорокреололдиметилсульфо-
кид90антагонистналаксон.
      -- В  этом есть какой-нибудь  смысл? -- растерянно спросил Стивен. --
Наверно, химическая формула?
      -- Один  Бог знает. -- Я почувствовал запах  жареного. -- Может быть,
эта самая штука находится в  ампулах:  ведь на них напечатано что-то  вроде
"налаксон".
      Стивен взял  крохотную ампулу и  поднес ее к свету, пытаясь разобрать
надпись.
      -- Наверно, так оно и есть. Длиннющая формула  для капельки жидкости.
-- Он положил ампулу в коробку и накрыл ее тем же самым листом бумаги.
      -- Да,  пожалуй. Больше ничего на листке  нет. А  что это за  грязная
матрешка? -- Он повертел в руках куклу. -- Где вы ее взяли?
      -- Там остальные Мишины сувениры.
      -- Что вы говорите? Можно взглянуть?
      Чтобы раскрыть матрешку, ему пришлось приложить не меньше усилий, чем
мне перед этим. И точно  так  же,  как  и у меня, ее содержимое высыпалось.
Стивен и Гудрун бросились собирать сокровища с пола.
      -- М-да, -- хмыкнул Стивен, разбирая надписи на ветеринарных препара-
тах. -- Тот же самый жаргон. Эти снадобья на что-нибудь годятся?
      -- Нет, если, конечно, у вас в постели не завелись клопы.
      Он сложил все содержимое обратно в матрешку, включая  жестянку и кар-
точки с автографами.
      -- Вы, наверно, хотите, чтобы я  отнес все это Елене на новую кварти-
ру, когда она, наконец, въедет туда?
      -- Было бы прекрасно, если бы вы нашли на это время, -- ответил я. --
Лучше вернуть Мише его игрушки?
      -- Да.
      Стивен пристально посмотрел на меня.
      -- Мы с Гудрун собирались поужинать  с друзьями, -- сказал он, -- и я
думаю, что хорошо бы вам пойти с нами.
      Я открыл было рот, чтобы сказать, что не гожусь для визитов, но он не
дал мне и слова сказать.
      -- Гудрун, будь умницей, выйди и подожди нас в кресле около лифтов, а
я попробую напялить на нашего друга какую-нибудь одежду и застегну  ему пу-
говицы. -- Он показал на мои распухшие негнущиеся пальцы. -- Гудрун, любовь
моя, иди. Мы быстро управимся.
      Она покорно вышла, длинноногая и великодушная.
      -- Теперь к  делу,  -- сказал Стивен, лишь  только  дверь за девушкой
закрылась. --  У вас  с рукой очень плохо? Не  упрямьтесь, поедемте с нами.
Ведь не будете же вы сидеть здесь весь вечер и озираться по сторонам?
      Я смутно припомнил, что предполагал пойти в оперу. Драгоценный билет,
которым облагодетельствовала меня Наташа, представлялся сегодня  совершенно
иррациональным явлением. Идти в театр я не был в состоянии. Но в номере мне
наверняка будет  еще хуже. Стоит  задремать, как передо мной вырастут маски
смерти в вязаных  подшлемниках... а к  номеру гостиницы никак  не  подходит
формула "мой дом -- моя крепость".
      Фрэнк ничего  не сказал о людях,  напавших на меня.  Вполне возможно,
что они  уже  успели  убраться  и не попались ему на глаза. Но это вовсе не
значит, что  они не станут околачиваться  вокруг... они вполне  могли заме-
тить, что Фрэнк выудил меня из воды.
      -- Рэндолл! -- резко окликнул меня Стивен.
      -- Простите...  -- Меня сотряс озноб, и я  судорожно закашлялся. -- А
ваши друзья не будут возражать, если вы приведете меня?
      -- Конечно, нет. -- Он распахнул платяной шкаф и вынул  запасной пид-
жак. -- Где ваше пальто... и шапка?
      -- Сначала рубашка, -- прервал я его. -- Так будет вернее.
      Я с усилием поднялся и снял  халат. На руках и на плечах начали прос-
тупать синяки от  ударов дубинок. Но я был рад уже и тому, что моя кожа по-
теряла оригинальный  бледно-бирюзовый  оттенок  и  к  ней стал возвращаться
обычный цвет поблекшего загара. Стивен помогал мне, не говоря ни слова, по-
ка ему не понадобилось зачем-то выйти в ванную.  Вернувшись, он недоверчиво
уставился на меня.
      -- Вся ваша одежда мокрая!
      -- Да. Меня... э-э... столкнули в реку.
      -- Значит, это оттуда? -- Он показал на мою руку.
      -- Боюсь, что да.
      Он открыл рот, потом закрыл его. Как рыба.
      -- Вы понимаете,  что сегодня вечером температура опустилась ниже ну-
ля?
      -- Не стоило об этом говорить.
      -- Не сегодня-завтра Москва-река покроется льдом!
      -- Слишком поздно.
      -- У вас жар?
      -- Ничуть  не удивлюсь.  -- Я напялил два свитера,  но все равно чув-
ствовал себя отвратительно. -- Не думаю, что я выдержу визит к вашим друзь-
ям. Но и в номере оставаться я тоже не могу. Как вы думаете, можно заказать
номер в другой гостинице?
      -- Абсолютно  безнадежное дело. Ни в  одну гостиницу вас  не поселят,
если вы  не  заказали  номер за две недели. К тому же от вас потребуют кучу
бумаг, но и тогда никаких гарантий не будет. -- Он  посмотрел  вокруг. -- А
что вас не устраивает здесь? Помоему, прекрасная комната.
      Я прижал руку к потному лбу и подумал, что два свитера -- это как раз
то, что нужно.
      --Трижды за два дня кто-то пытался меня убить, -- ответил  я Стивену.
-- Только чудом мне удалось вырваться и снова оказаться здесь... но, боюсь,
что удача  начинает мне изменять. Мне просто не  хочется торчать здесь, как
мишень.
      -- Трижды?
      Я рассказал ему о происшествии на улице Горького.
      -- Все,  что мне  нужно, это безопасное место, где  я мог бы спокойно
выспаться. -- Я на мгновение задумался. -- Думаю, что нужно  позвонить Йену
Янгу. Он сумеет помочь.
      Я набрал номер, который мне дала Полли Пэджет. Телефон в  квартире на
территории посольства звонил и звонил, но Сфинкс, видимо, был где-то  в го-
роде.
      -- Проклятие! -- воскликнул я, бросив трубку. Карие глаза Стивена бы-
ли полны беспокойства.
      -- Вы можете  переночевать  в университете, -- сказал  он.  -- Но моя
кровать такая узкая.
      -- Уступите мне клочок места на полу.
      -- Вы серьезно?
      -- Угу...
      -- Ну... ладно. -- Он посмотрел на часы. -- Уже слишком поздно, чтобы
доставлять вас по официальным каналам. Все разошлись до  утра. Мы проделаем
карточный фокус.
      Он достал свой студенческий билет и протянул его мне.
      -- Когда войдете внутрь, суньте его под нос дракону и не задерживаясь
идите  прямо  на  лестницу. Они не знают в лицо всех студентов и не поймут,
что вы это не я. Поднимайтесь прямо в мою комнату. Хорошо?
      Я взял картонную книжечку и сунул ее в карман пиджака.
      -- А как вы сами попадете домой?
      -- Я позвоню другу, который живет в одном со мной корпусе. Он возьмет
у вас мой пропуск и вынесет его, когда мы с Гудрун вернемся.
      Он помог мне надеть пиджак, а  потом собрал листы факса и сложил их в
конверт. Я сунул конверт в карман  пиджака. На ум мне пришли черные автомо-
били.
      -- Мне бы ужасно хотелось убедиться в том, что за мной нет слежки.
      Стивен воздел глаза к небу.
      -- Сделаем все, что можно, -- сказал он. -- Что вы предлагаете?
      Я предлагал доехать в такси до Университетского проспекта  и выйти на
смотровой площадке, откуда открывался вид на стадион и центр города. Стивен
вместе  с  Гудрун  должны были ехать следом за мной в другой машине. Там мы
вышли и, укрывшись обильным снегопадом, обменялись машинами.
      -- Могу поклясться, что следом за  нами никто не ехал, -- заявил Сти-
вен. -- А если ехали, то, значит, они использовали не менее шести различных
машин.
      -- Большое вам спасибо.
      -- Рад помочь.
      Он сказал водителю, где нужно меня высадить, и вместе с  Гудрун исчез
в ночи.


      ГЛАВА 13

      Когда я  вошел, сидевшая у дверей драконша с  кем-то спорила. Я сунул
ей под нос пропуск Стивена и прошел мимо. Она лишь чуть скосила глаза в мою
сторону, продолжая ругать  несчастного нарушителя, а я взбежал по лестнице,
как будто жил в этом общежитии целый век.
      В комнатушке Стивена я ощутил, что нахожусь в надежном убежище. После
недолгой борьбы мне удалось избавиться от пиджака и одного из свитеров, и я
с облегчением рухнул на кровать.
      Довольно долго я просто лежал, ожидая, когда же ко мне  вернутся жиз-
ненные силы. Благодаря больным легким и многочисленным ударам, полученным в
сей юдоли, не говоря о переломах, неизбежных для тех, кто  занимается скач-
ками, мое тело получило хорошую закалку. Я привык к усталости, которая сама
указывала телу на необходимость  отдохнуть,  накопить энергии и вернуться к
нормальному бодрому  состоянию. Я знал, что  боль в разбитых  пальцах будет
усиливаться по  меньшей мере еще двенадцать часов, а  потом станет легче. У
меня уже  несколько раз было сотрясение мозга, и  опыт подсказывал, что вя-
лость в мыслях рассеется медленно  как  туман, а затем будут болеть  только
шишки.
      Так было бы, если бы  мне  дали отдохнуть в спокойной обстановке.  Но
время и отдых... скорее всего этого  мне будет не хватать еще довольно дол-
го. Поэтому предстояло максимально использовать те  возможности, которыми я
располагал. А первым делом мне следовало поспать. Но к одной вещи я не при-
вык. Больше того, я не  был с  ней до сих пор знаком, и она заставляла меня
бодрствовать. Это был острый страх смерти.
      Мое везение кончилось. Четвертое нападение окажется последним. За ми-
нувшие дни  враги узнали вполне  достаточно, чтобы прикончить меня быстро и
наверняка. Никакой дурацкой возни