звонок?
      Я показал Стивену номер телефона  тренера  олимпийской  сборной, и мы
вошли в застекленную телефонную будку. Как выяснилось, телефонные разговоры
здесь стоили  очень дешево. Стивен  отказался от предложенного мной рубля и
вынул двухкопеечную монету.
      -- Что мне нужно сказать? -- спросил он.
      -- Скажите, что я хотел бы встретиться с ним завтра утром, что на ме-
ня произвело большое впечатление выступление русской команды на международ-
ных соревнованиях и я хотел бы поздравить его и спросить  совета. Добавьте,
что я важная шишка в скаковом  мире, сделайте на этом ударение. Он не знает
меня. -- Тут я назвал Стивену имена нескольких известных жокеев.  -- Скажи-
те, что я их коллега.
      -- Действительно? -- спросил он, набирая номер.
      -- Я знаю их, -- подтвердил  я. -- Именно потому меня и прислали. По-
тому что я знаю конников.
      Кто-то ответил, и Стивен произнес непонятный мне набор звуков. Оказа-
лось, что язык звучит  мягче, чем я почему-то ожидал. Это было  приятно. Он
говорил совсем недолго,  замолчал,  слушая, опять заговорил, опять выслушал
ответ, сказал что-то еще и в конце концов повесил трубку.
      -- Отлично, -- обратился  он ко мне. -- В одиннадцать часов.  Рядом с
конюшнями на дальней стороне бегового круга.
      -- На ипподроме? -- уточнил я.
      -- Именно так. -- Его глаза сияли. -- Там тренируют  лошадей олимпий-
ской сборной.
      -- Фантастика, -- изумленно пробормотал я. -- Просто невероятно.
      -- А  в одном вы ошиблись, -- заявил Стивен. -- Он знает вас. Он ска-
зал, что вы участвовали в  скачках  в Пардубице, в Чехословакии, и  помнит,
что вы пришли третьим. Мне показалось, что он доволен тем, что встретится с
вами.
      -- Очень мило с его стороны, -- скромно сказал я.  Но  Стивен все ис-
портил.
      -- Русские пользуются любой возможностью, чтобы поговорить с людьми с
той стороны. Очень уж редко им это удается.
      Бодрость Стивена  передалась  мне. Мы договорились встретиться завтра
утром у гостиницы.
      -- Когда поедете на автобусную экскурсию, -- сказал  он, прощаясь, --
остановитесь на площади Дзержинского. В центре памятник Дзержинскому на вы-
соком пьедестале.  На этой площади  большой детский магазин. А про соседнее
здание гид вам наверняка ничего не скажет. Так вот, это Лубянка.
      Около гостиницы  стояли свободные такси, но  ни один из  водителей не
говорил по-английски, не понимал слов  "британское  посольство"  или не мог
разобрать адрес, написанный английскими буквами. Может быть, меня и поняли,
но отказались  везти. Так или иначе,  мне пришлось пойти  пешком. Продолжал
валить сырой снег, и под ногами  была слякоть. Когда я прошел полторы мили,
мои ботинки насквозь пропитались ледяной жижей, а настроение стало мерзким.
      Следуя инструкциям Стивена,  я нашел лестницу и спустился на набереж-
ную. Слева от меня возвышались темные тяжелые здания, а справа  тянулся вы-
сокий -- по грудь -- парапет.  Когда я достигтаки ворот посольства, из сто-
рожевой будки вышел русский солдат, преградивший мне дорогу.
      Произошел странный спор, в котором ни один из собеседников не понимал
ни слова другого. Я тыкал пальцем  в циферблат своих часов, в дверь посоль-
ства, повторял,  что я англичанин  и даже готов был перекреститься. Наконец
русский охранник с сомнением на лице отступил на шаг и позволил мне пройти.
Огромную дверь посольства  передо мной без всякого волнения распахнул швей-
цар в темно-синей униформе, украшенной позолоченными галунами.
      Вестибюль, лестница  и многочисленные двери, открывшиеся моему взору,
были богато отделаны полированными деревянными панелями  и элегантными леп-
ными карнизами. Прямо напротив двери стоял большой, покрытый кожей стол, за
которым сидел дежурный. Рядом стоял  еще  один человек -- высокий, худой  и
меланхоличный. Его седоватые волосы были тщательно зачесаны назад.
      Темно-синий швейцар  помог мне освободиться  от пальто и шапки, а си-
девший за столом осведомился, чем может быть мне полезен.
      -- Мне назначил встречу атташе по культуре, -- ответил я.
      Седовласый человек склонил голову, как  цветок  под  порывом ветра, с
дежурной улыбкой сообщил, что он и  есть атташе по культуре, и протянул мне
вялую руку.  Я как можно  теплее ответил на приветствие. Атташе пробормотал
что-то банальное насчет погоды и  воздушного  путешествия.  Очевидно, в это
время он решал, что я собой представляю, и пришел к  благоприятным выводам,
ибо внезапно в нем проснулось обаяние  и он спросил, не хочу ли я осмотреть
посольство прежде,  чем мы  перейдем в его офис, где  нас ждет выпивка. Его
офис, пояснил атташе, располагался в отдельном здании.
      Поднявшись по лестнице,  мы совершили экскурсию по залам посольства и
должным образом  оценили туалет с лучшим в Москве  видом на Кремль. Атташе,
представившийся как Оливер Уотермен, болтал с таким видом, словно ежедневно
водил посетителей по этому маршруту. Возможно, так оно и было. Закончив ос-
мотр, мы  перешли через двор  в одноэтажный корпус более современного вида,
который занимали застеленные коврами одинаковые офисы. Там мы  сразу же по-
лучили по большому стакану со спиртным.
      -- Ума  не приложу,  что мы можем сделать для  вас, -- сказал хозяин,
усевшись в глубокое кожаное кресло и  указав мне на такое же. -- Мне кажет-
ся, что эта суета вокруг Фаррингфорда -- просто много шума из ничего.
      -- Хотелось бы надеяться, -- ответил я.
      -- Я уверен, -- тонко улыбнулся Уотермен. -- Дыма без огня не бывает,
а мы не видели даже искорки.
      -- Вы сами  беседовали  с тремя  русскими  наблюдателями? -- решил  я
взять быка за рога.
      Уотермен откашлялся и озабоченно посмотрел на меня:
      -- Каких наблюдателей вы имеете в виду?
      Я покорно объяснил,  и  атташе сразу успокоился, словно освобожденный
от ответственности.
       -- Видите  ли, -- приятно улыбаясь,  объяснил он, --  мы, посольские
работники, не встречались  с ними. Мы обратились в Министерство иностранных
дел, и нам сообщили, что никто не знает чего-либо, заслуживающего внимания.
      -- Вы не могли встретиться с этими людьми с глазу на глаз у них дома?
      Он покачал головой.
      -- Частные контакты возбраняются, можно даже сказать, запрещены.
      -- Запрещены нам или им?
      -- И тем и другим. Но нам -- определенно.
      -- Значит, вы, хотя и живете здесь, незнакомы с русскими?
      Он снова покачал головой без всякого видимого сожаления.
      -- В неофициальных контактах всегда есть риск.
      -- Значит, ксенофобия здесь по-прежнему сильна? -- спросил я.
      Уотермен задумчиво положил ногу на ногу, потом поменял их местами.
      -- Страх перед иностранцами старше, чем политика, -- сказал он, улыб-
нувшись так, словно уже не в первый раз произносил этот  афоризм.  -- А те-
перь, что касается ваших запросов...
      Его прервал телефон. После  третьего  звонка Уотермен поднял трубку и
просто сказал:
      -- Да? -- Затем он нахмурился, выслушал несколько слов и  ответил: --
Хорошо, проводите его.
      Опустив трубку на рычаги, атташе вернулся к прерванной фразе.
      -- Что касается  ваших запросов. Мы можем при необходимости предоста-
вить вам  телекс. Кроме того, если вы  дадите мне  номер вашего телефона  в
гостинице, я смогу  информировать вас о сообщениях, которые будут поступать
в ваш адрес.
      -- Я уже давал вам его.
      -- О, неужели... -- Уотермен казался несколько обескураженным. -- Все
равно, дорогой мой, лучше повторите мне его.
      Я по памяти назвал номер, и он записал его в " блокнот.
      -- Позвольте мне поухаживать за вами, -- тут он щедрой рукой наполнил
мой бокал. -- Мне хотелось бы представить вам некоторых моих коллег.
      В этот  момент  послышались  приближающиеся  голоса.  Оливер Уотермен
встал и обеими руками пригладил волосы. Я подумал, что с помощью этого жес-
та он скорее готовит себя к  встрече с этими людьми, чем поправляет причес-
ку.
      Громкий, напористый голос почти  заглушал  два других, один мужской и
один женский. Когда вновь прибывшие появились в дверях, я без всякого удив-
ления обнаружил, что громкий голос принадлежал Малкольму Херрику.
      -- Привет, Оливер, -- покровительственно  провозгласил  он,  а  затем
увидел меня. -- Это же наш сыщик! Здорово, парень. Есть успехи?
      Глянув искоса на Оливера Уотермена, я понял, что его реакция  на Хер-
рика была подобна  моей.  Пропустить его  слова  мимо ушей было  невозможно
из-за  энергичной  манеры разговора -- без сомнения, результат  многолетней
журналистской практики. Но за внешним дружелюбием не было настоящей сердеч-
ности. Скорее наоборот, от него следовало ожидать подвоха.
      -- Выпьешь, Малкольм? -- с истинно  дипломатической любезностью пред-
ложил Оливер.
      -- Никогда не слышал более приятных слов!
      Оливер Уотермен с бутылкой и  бокалом  в руках познакомил меня с  ос-
тальными гостями.
      -- Рэндолл Дрю... Полли Пэджет, Йен Янг. Они работают вместе  со мной
в этом отделе.
      Полли Пэджет была нервной с виду дамой с короткими волосами,  в широ-
ком кардигане и туфлях на низком каблуке. Она  улыбнулась Оливеру Уотермену
и уверенно взяла бокал, предложенный  Херрику.  Тот  посмотрел на помощницу
атташе как  на нарушительницу этикета,  явно считая себя главным из присут-
ствующих.
      Если бы мне не представили Йена Янга и я не услышал бы его английской
речи, то принял бы его за русского. Я с любопытством разглядывал его, обна-
ружив, что уже привык к невыразительным московским лицам. У Йена  Янга было
белое тяжелое лицо с неподвижными чертами.  Говорил он в этот раз очень ма-
ло, на ничем не примечательном английском.
      Малкольм Херрик без всяких усилий завладел  вниманием собравшихся. Он
объяснял Оливеру Уотермену, что тому надлежит делать со свалившейся на него
кучей обременительных проблем в связи с  предстоящими гастролями известного
оркестра. Когда Полли  Пэджет попыталась вставить слово, Херрик прервал ее,
не дослушав.
      Оливер Уотермен в кратких паузах вставлял неопределенные реплики вро-
де:
      --  Да,  возможно,  вы правы, -- но при этом не смотрел на Херрика, а
лишь кидал на него косые взгляды -- верный признак скуки или неприязни.
      Йен Янг  смотрел на Херрика, явно не желая  отвечать ему, но, похоже,
это не производило на журналиста никакого впечатления.
      Я потягивал спиртное и размышлял о предстоящем пути в гостиницу.
      Выжав все возможное  из  музыкального скандала, Херрик вновь переклю-
чился на меня.
      -- Ну что, парень, далеко продвинулся?
      -- Скорее стою на месте; -- ответил я.
      -- Я предупреждал, -- кивнул он. -- Никаких шансов. Все поле прочеса-
но так, что ты на нем не  найдешь и  камушка. Хотя  я не против того, чтобы
там что-нибудь оказалось. Мне нужен приличный материал.
      -- Скорее неприличный, -- вставила Полли Пэджет.
      Херрик не обратил внимания на ее реплику.
      -- Вы говорили с тренером команды? -- спросил я.
      -- С кем? -- переспросил  Оливер  Уотермен. По лицу Херрика я  видел,
что это не приходило ему в голову, хотя добровольно он в этом не сознается.
Но, даже если его прижать к стенке, он будет доказывать, что это совершенно
ни к чему.
      -- С мистером Кропоткиным.  Он  руководит подготовкой лошадей и наез-
дников к Олимпийским играм. Мне его имя назвал Руперт Хьюдж-Беккет.
      -- Вы собираетесь встретиться с ним? -- спросил Уотермен.
      -- Да, завтра утром. Похоже, что  он единственный с кем еще не разго-
варивали.
      Йен Янг чуть заметно шевельнулся.
      -- Я говорил с ним, -- сообщил он. Все головы повернулись к нему. Ян-
гу было лет тридцать пять; этот коренастый темноволосый человек был  одет в
измятый серый костюм и полосатую бело-голубую сорочку. Уголки воротника за-
гибались, как сухие ломтики сыра. Янг приподнял брови и чуть заметно поджал
губы, что было у него, видимо, крайним проявлением волнения.
      -- Конечно,  с соблюдением всех формальностей, предписанных Министер-
ством иностранных дел. Мне тоже называли  его имя. Я говорил с ним довольно
откровенно. Он не  знает ни о  каком скандале, связанном  с  Фаррингфордом.
Полный тупик.
      -- Ничего  другого и  быть не могло, -- пожал  плечами Уотермен. -- Я
уже говорил  вам --  никакого скандала не было. Вообще  ничего не было. Нет
искры, не разгорится пламя.
      -- Гм-м,  -- задумчиво  протянул я. -- Хорошо, если  бы так. Но, увы,
искра есть. По крайней мере была в Англии. -- И я рассказал о том, как двое
неизвестных избили Джонни Фаррингфорда и велели ему не приставать к Алеше.
      Лица присутствующих отразили смешанное выражение тревоги и недоверия.
      -- Мой дорогой, -- сказал наконец Оливер Уотермен, обретая свою преж-
нюю уверенность, -- в таком случае  можно ли быть уверенным в том, что этот
Алеша, кем бы он ни был, не представляет опасности и Фаррингфорд может при-
ехать на Олимпийские игры?
      -- Кроме того, -- смиренно добавил я, -- Фаррингфорда летом предупре-
дили, что, если он приедет в Москву, Алеша будет ждать его, чтобы отомстить
за волнения, вызвавшие сердечный приступ у Ганса Крамера.
      Наступила короткая пауза.
      -- Планы людей меняются,  --  задумчиво сказала наконец Полли Пэджет.
-- Может быть, летом, после смерти Крамера, Алеша в истерике наговорил вся-
ких угроз, а теперь, наоборот, не желает быть замешанным в это дело.
      Херрик недовольно потряс головой, но мне это мнение показалось вполне
обоснованным.
      --  Хотелось  бы надеяться, что вы  правы,  -- сказал я. --  Осталось
только убедиться в вашей правоте. А единственный путь сделать это  -- найти
Алешу, поговорить с ним  и добиться от него гарантий, что он  не собирается
причинять Фаррингфорду никакого вреда.
      Полли Пэджет кивнула.  Оливер  Уотермен выглядел расстроенным, а Мал-
кольм Херрик невесело рассмеялся.
      -- Удачи тебе, парень, -- сказал он. -- Ты проторчишь здесь до Судно-
го дня.  Я  же сказал, что искал этого проклятого Алешу и что его просто не
существует.
      Я вздохнул и посмотрел на Йена Янга:
      -- А что вы думаете?
      -- Я  тоже искал его и не нашел даже следа. Говорить было больше не о
чем. Вечер был явно испорчен, и я попросил Уотермена вызвать такси.
      -- Мой дорогой, -- с сожалением в голосе ответил он.  --  Они сюда не
приедут. Они боятся попасть под подозрение, останавливаясь около британско-
го посольства. Возможно, вы сможете поймать машину около моста.
      Мы расстались у главного входа. Я облачился в пальто и  меховую шапку
и направился к воротам, у которых  стоял  охранник.  Снегопад  прекратился,
стало лучше видно. Не успел я пройти несколько шагов, как меня окликнул Йен
Янг и предложил подвезти. Я с радостью согласился. Он спокойно сидел за ру-
лем автомобиля, глядя в темноту, пронизанную летящими снежинками, словно на
свете не существовало поводов для тревоги и эмоций для того, чтобы ее пока-
зывать.
      -- Малкольм  Херрик, -- невозмутимо констатировал  он, -- это  шило в
заднице.
      Он повернул налево и поехал вдоль реки.
      -- В вашей заднице? -- уточнил я. Его молчание послужило ответом.
      -- Он вечно роется в дерьме, -- сказал Янг после паузы, -- и выгреба-
ет из него сенсации.
      -- Значит, вы советуете мне пойти домой и забыть обо всем этом?
      -- Нет, -- ответил он, сворачивая за следующий угол. -- Только поста-
райтесь не будоражить русских. Они очень легко пугаются и тогда бросаются в
нападение. Это  очень выносливые и  храбрые люди. Но слишком легко возбуди-
мые. Не забудьте об этом.
      -- Постараюсь.
      --  С  вами  за столом в отеле сидит человек по имени Фрэнк Джонс, --
заявил Янг.
      Я взглянул на его абсолютно непроницаемое лицо.
      -- Да.
      -- Вы знаете, что он из КГБ?
      Я постарался  не уступить Янгу в  хладнокровии и ответил  вопросом на
вопрос:
      --А вы  знаете, что едете к моей гостинице  очень длинным кружным пу-
тем?
      Он понял меня и даже чуть заметно улыбнулся.
      -- Как вы догадались?
      -- Был на автобусной экскурсии. Изучал карты.
      -- И часто этот Фрэнк Джонс садится рядом с вами?
      -- Все время, -- кивнул я. -- И пожилая пара из Ланкашира. Мы случай-
но оказались за одним столом вчера за обедом, а потом люди норовят сесть за
тот же самый стол. Так что за завтраком и ленчем мы опять сидели вчетвером.
А почему  вы  думаете, что он из КГБ? Он такой же англичанин, как и осталь-
ные, к тому же его очень тщательно обыскивали в аэропорту.
      -- Демонстративно, чтобы все это видели?
      -- Да, -- задумчиво согласился я. -- Действительно, все, кто прилетел
нашим рейсом, видели этот обыск.
      -- Это прикрытие, -- пояснил Янг, -- вне всякого сомнения. Он не слу-
чайно оказался за вашим  столом. Из Англии он прилетел одним рейсом  с вами
и, конечно, вместе с вами улетит. Он уже успел обыскать вашу комнату?
      Я промолчал, и Йен Янг снова улыбнулся.
      -- Вижу, что успел. И что он нашел?
      -- Одежду и микстуру от кашля.
      -- Никаких русских адресов или  телефонных  номеров?--  настаивал  Ян
Янг.
      -- Все это у меняв кармане, -- ответил я, хлопнув себя по груди.
      -- Бабушка Фрэнка Джонса, -- сообщил Янг, -- была русская и всю жизнь
говорила с ним по-русски. Она вышла замуж за английского моряка,  но симпа-
тизировала Октябрьской революции. Фрэнк с колыбели сторонник Советов.
      -- Но почему вы позволяете  ему  действовать, если знаете, что он  из
КГБ? -- спросил я.
      -- Знакомый дьявол лучше незнакомого.
      Мы свернули в следующую пустынную улицу.
      -- Каждый раз, когда он едет куда-нибудь -- а его работа требует пос-
тоянных поездок,  --  английская  служба паспортного контроля предупреждает
нас. Они  посылают нам полный список пассажиров того  рейса, которым он ле-
тит, и  мы отслеживаем все его  передвижения. Мы немедленно  отправляем ко-
го-нибудь в аэропорт, чтобы выяснить, куда он поедет дальше. Мы идем за ним
по пятам,  смотрим, как он  делает покупки, прохаживаемся по ресторану, где
он ест. Можно сказать, что мы  занимаемся его делами вместе с ним. Мы заме-
тили, что  он держится рядом с вами. О вас мы знаем все, поэтому можем поз-
волить себе расслабиться.  Мы желаем Фрэнку  добра и не  хотим  насторожить
его. Если его хозяева поймут, что  нам о нем все известно, они на следующий
же день найдут ему  замену. И что нам тогда делать? Когда  прилетает Фрэнк,
мы знаем, что следует быть настороже. Он нам дорог. За  него  можно было бы
отвалить столько же рублей, сколько он весит.
      Мы неторопливо ехали по темной  улице.  Падающие  снежинки таяли, как
только касались земли.
      -- Но что ему все-таки нужно? -- спросил я.
      -- Он сообщает,  куда  вы  ходите, с кем встречаетесь,  что  едите  и
сколько раз и в какое время справляете нужду.
      -- Вот чертов педик! -- выругался я.
      -- И не пытайтесь скрываться от него без крайней необходимости, а ес-
ли уж придется, то старайтесь, чтобы это выглядело естественно.
      -- У меня нет никакого опыта в таких делах, -- неуверенно сказал я.
      -- Естественно. Вы же не заметили, как он шел за вами от самой гости-
ницы.
      -- Неужели? -- Я был ошарашен.
      -- Он прохаживался по набережной, поджидая, когда вы выйдете, увидел,
что вы поехали со мной, конечно, вернулся в гостиницу и дожидается вас там.
      Лампочки приборной доски тускло подсвечивали широкое  невыразительное
лицо Йена  Янга. Я обратил внимание, что все  его движения крайне экономны.
Он  не  вертел  головой, руки неподвижно лежали на руле. Он не ерзал на си-
денье, не барабанил  пальцами. В драповом пальто, толстых кожаных перчатках
и меховой шапке он выглядел точь-в-точь как русский.
      -- Чем вы здесь занимаетесь? -- спросил я.
      -- Помощник атташе по культуре. -- Его голос был не  богаче интонаци-
ями, чем лицо мимикой. Дурацкий воп