с конскими фургонами, похищениями или за-
мерзающими реками. В  следующий раз... В  следующий раз я  окажусь  мертвым
прежде, чем успею понять, что произошло. Это вполне  достаточно, подумал я,
для того, чтобы сломя голову броситься в аэропорт... чтобы бросить  битву и
проиграть врагу, так и оставшемуся неизвестным.
      Через некоторое время  я  сел, вытащил  из  кармана факс и  перечитал
страницы, относившиеся к Гансу Крамеру.
      Восемь школ. Доктора, больницы и клиники. Плохо со здоровьем, как и у
меня. И, как и у меня, успехи сначала на пони, а потом на скаковых лошадях.
Как и у меня,  период поездок за границу на соревнования. Крамер  скакал по
приводящей в ужас трассе Пардубицкого стипль-чеза,  прыгал через деревянные
заборы в соревнованиях на кубок Общества охотников штата Мэриленд в Америке
и участвовал во множестве самых престижных соревнований в Европе: в Италии,
Франции, Голландии и, конечно, в Англии.
      Умер от сердечного приступа во время соревнований в  Бергли в сентяб-
ре, в возрасте тридцати шести лет. Тело отправили домой и  кремировали. Ко-
нец истории.
      Я снял  очки и  устало потер глаза. Если во  всех этих подробностях и
было что-нибудь полезное, то в моем нынешнем состоянии я не мог этого заме-
тить.
      Я потряс головой, пытаясь прийти в  себя, но с таким же успехом можно
было взбалтывать старый портвейн. Поднявшийся  осадок  спутал  мои мысли, а
перед глазами поплыли зеленые пятна.
      Я дважды перечитал всю  депешу, но лишь к концу с трудом  начал пони-
мать ее содержание. Придется начать снова.
      "Юрий Иванович Шулицкий, архитектор, номер телефона  уже сообщали, но
повторяем... Один из русских наблюдателей в Англии в августе и сентябре те-
кущего года. Перед  этим посетил олимпийские игры в Монреале. Проектировщик
конноспортивных сооружений для московской олимпиады".
      Все это я уже хорошо знал.
      "Игорь  Иванович  Селятин,  телережиссер. Номер телефона  неизвестен.
Один из  русских наблюдателей в Англии в августе  и сентябре текущего года.
Его задание: выбрать  наиболее удобные места для установки стационарных те-
лекамер, выяснить  необходимый  состав оборудования и желательные вспомога-
тельные средства, определить наилучший образ действий для того, чтобы в вы-
годном свете представить советские средства массовой информации.
      Сергей Андреевич Горшков. Номер телефона неизвестен. Русский наблюда-
тель. Направлен для изучения людских потоков на крупных конноспортивных со-
ревнованиях и проблем,  связанных с передвижением больших масс зрителей. По
сведениям, полученным  из  достоверных  источников, имеет звание полковника
КГБ. Консерватор, сторонник  жесткой линии, с презрением относится к запад-
ному образу  жизни. Во время  его пребывания в Англии поступила информация,
что он также  занимается  сбором компрометирующих материалов на сотрудников
посольства, их посетителей, знакомых и членов  семей. Настоятельно советуем
избегать контакта".
      Я положил бумаги на колени. На них не было ни подписи, ни какого-либо
обозначения, которое позволило бы определить их происхождение Хьюдж-Беккет,
если, конечно, послание поступило от  него,  был в своем амплуа: под  видом
помощь вывалил  мне массу бесполезных  сведении да еще предупредил, чтобы я
не смел  соваться к единственному человеку,  который мог иметь  отношение к
угрозам в адрес Джонни Фаррингфорда.
      Хьюдж-Беккет не имеет ни малейшего представления  о  том,  что  здесь
происходит, сердито подумал я. Хотя, с другой стороны, как он  мог получить
это представление, если я ему ни  о чем не сообщил? А сообщить ему что-либо
было весьма непросто. Все, отправляемое из посольства, проходило через руки
информатора Малкольма Херрика. С тех пор как Малкольм узнал, что Оливер по-
советовал мне отправить сообщение прямо с Кутузовского проспекта, он навер-
няка успел укрепить там свои позиции. А первая страница "Уотч"  была совер-
шенно не тем местом, где я хотел бы увидеть описание моих приключений.
      Был еще телефон, который могли подслушивать с обеих  сторон. И почта,
которая шла очень медленно и могла быть перехвачена.
      Правда, был еще Йен, у  которого,  если я правильно понял, была  своя
собственная система безопасной связи с  родиной,  но едва ли он имел  права
позволить частному лицу воспользоваться ею.
      А в  глубине моего сознания  маячил не до конца сформулированный воп-
рос: можно ли считать Йена союзником?
      Друг Стивена, как и предполагалось, пришел  за  документом  в  начале
двенадцатого. Вернулись Стивен  и  Гудрун, оба очень довольные, нагруженные
луком.
      -- Лук! -- воскликнула Гудрун. --  Его не было в магазинах четыре ме-
сяца. Зато теперь нет яиц. Тут всегда чего-нибудь нет.
      -- Хотите чаю? -- спросил Стивен и, не дожидаясь ответа,  пошел кипя-
тить воду.  Они были в  приподнятом настроении после хорошей вечеринки. Как
ни странно, от этого мое состояние  резко ухудшилось -- совсем как у скряги
на Рождество.
      -- Что вам нужно, -- заявил вернувшийся Стивен, поглядев на  меня, --
так это полпинты водки и хоть какие-нибудь хорошие новости.
      -- Давайте, -- ответил я.
      -- У нас есть бисквит.
      Он достал из угла книжной полки  пакет и расчистил на столе место для
чашек. Затем, словно внезапно что-то сообразив, принялся сооружать на стене
над кроватью какую-то конструкцию из канцелярских кнопок и веревки, к кото-
рой подвесил свой будильник. Лишь когда Стивен закончил свои манипуляции, я
сообразил, что будильник громко тикает прямо перед спрятанным в стене ухом.
      -- Если нас слушают, то пусть слышат хоть что-нибудь, --  бодро пояс-
нил он. -- А то когда ничего нет, они начинают беспокоиться.
      Пожалуй,  чай  оказался полезнее недоступной водки. Ко мне  понемногу
начало возвращаться ощущение покоя.
      -- Все посетители должны  были  уйти не позже половины одиннадцатого,
-- беспечно сообщил Стивен.
      -- А это могут проверить?
      -- Никогда не слышал о таких проверках.
      Я не спеша пил  чай,  продолжая привычно удивляться московским поряд-
кам. Вот это гостеприимство! А если гость задержится?
      -- Гудрун, -- лениво  проговорил я, -- вы не могли бы  коечто посмот-
реть для меня?
      -- Простите?
      Я поставил чашку на стол и поднял распечатку. Девушка сразу заметила,
в каком состоянии находилась моя недействующая рука.
      -- О! -- воскликнула Гудрун. -- Да у вас рука распухла!
      Стивен взглянул сначала на мои пальцы, потом на лицо.
      -- Пальцы сломаны?
      -- Не могу точно сказать.
      Я с трудом шевелил пальцами, но это еще ничего не значило. Они разду-
лись как сосиски и посинели. Было совершенно ясно, что ногти почернеют, ес-
ли не слезут вовсе. Впрочем, такую  травму я мог бы получить, свалившись со
скачущей лошади. Тогда травмы были непременным  атрибутом  моей  работы.  Я
посмотрел на испуганные лица друзей, криво улыбнулся и  вручил Гудрун бума-
ги.
      -- Мне бы хотелось, чтобы вы прочли все, что относится к Гансу Краме-
ру, и  посмотрели, не  будет ли там чего-нибудь важного.  Он был немцем. Вы
тоже немка, поэтому можете  заметить нечто, чего я не знаю, и  поэтому про-
пустил.
      -- Хорошо.
      Несмотря  на  некоторый скепсис, прозвучавший в голосе, она  послушно
дочитала бумагу до конца.
      -- Вас что-нибудь удивило? -- спросил я.
      Девушка покачала головой.
      -- Ничего особенного.
      -- Он посещал восемь различных школ, -- заметил я. -- Разве это обыч-
но?
      -- Нет, -- нахмурилась девушка. -- Возможно, его семье пришлось много
переезжать.
      -- Его отец был и остается крупным предпринимателем в Дюссельдорфе.
      Она внимательно перечитала список школ и наконец сказала:
      --Думаю, что по крайней мере одно из этих мест предназначено  для де-
тей, так  сказать, не совсем обычных. Возможно, для  тех, кто страдает эпи-
лепсией, или...  -- не найдя нужного  английского слова, она  покрутила ла-
донью в воздухе.
      -- Сбившихся с пути?
      -- Вот-вот. Но во многие такие школы принимают  детей, обладающих ка-
кими-то талантами, например, спортсменов. Их обучают там по особым програм-
мам. Не исключено, что Ганса Крамера  взяли туда из-за его успехов в верхо-
вой езде.
      -- Или потому, что его выставили из восьми других школ?
      -- Может быть.
      -- А что вы думаете о докторах и больницах?
      Гудрун снова просмотрела список  с  сомнением поджала тубы и покачала
головой.
      -- Нет ли там, к примеру, чего-то связанного с ортопедией?
      -- Это там, где вправляют кости и тому подобное?
      -- Да.
      И вновь девушка углубилась в список, и вновь ничего в нем не нашла.
      -- А может  быть, там есть  связь с сердечными  заболеваниями?  Может
быть, один из  этих людей или  какая-нибудь из клиник  специализируется  по
сердечно-сосудистой хирургии?
      -- Тут я не специалист.
      Я задумался.
      -- Ну, еще разок... Нет ли там известных психиатров?
      -- Мне очень жаль, но я  так мало знаю... -- Туг глаза девушки широко
раскрылись, и она со странным  выражением  всмотрелась в список. -- О  Боже
мой...
      -- Что вы там увидели?
      -- Клинику Гейдельбергского университета.
      -- Ну и что?
      -- А  вы не знаете? -- Впрочем, она уже поняла по моему яйцу, что мне
это ничего не говорит. -- Ганс Крамер пробыл там около трех месяцев в семи-
десятом году.
      -- Да, -- согласился я. -- И что из того?
      -- Семидесятый... Там работал доктор по имени Вольфганг Хубер. Счита-
лось, что он крупный специалист по возвращению к нормальной жизни  детей из
богатых  семей... сбившихся  с  пути. Не маленьких  детей,  а подростков  и
взрослых молодых людей нашего возраста.  Людей,  которые  активно  восстают
против своих родителей.
      -- Похоже, что он успешно поработал с Гансом Крамером, --  перебил я.
-- Эта клиника -- последняя в списке.
      -- Да, -- согласилась Гудрун. -- Но вы все еще не понимаете.
      -- Так расскажите мне!
      По тому, с каким трудом девушка подбирала английские слова, было вид-
но, что ее мысль работает очень интенсивно.
      -- Доктор Хубер учил их, что для выздоровления  они должны уничтожить
систему, которая заставляла их ощущать себя... не в своей тарелке. Он гово-
рил, что они должны уничтожить мир своих родителей... Он называл это терро-
ристической терапией.
      -- Мой Бог!
      -- И... и еще... -- Гудрун задохнулась. -- Я не  знаю,  каков был ре-
зультат его работы с Гансом Крамером, но... Доктор Хубер рекомендовал своим
пациентам следовать примеру Андреаса Баадера и Ульрики Майнхоф.
      Как говорится, время остановилось.
      -- Вы что, призрак увидели? -- поинтересовался Стивен.
      -- Я увидел план... и его результат. Учение доктора Вольфганга Хубера
было проявлением крайне экстремистской  посткоммунистической  теории. Унич-
тожьте гнилую капиталистическую  систему, и вы окажетесь в чистом, здоровом
обществе, управляемом рабочими.  Эта  утопия больше всего привлекала интел-
лектуалов из среднего класса, у которых были и мозги, и средства, чтобы бо-
роться за свои цели.
      Даже мечтатели, вооружившись этой доктриной, рано или поздно начинали
убивать. А люди, подобные доктору Хуберу, проповедовали свое кровавое еван-
гелие юнцам с неустановившейся и вдобавок расшатанной психикой. В результа-
те организация Баадера  -- Майнхоф постоянно пополнялась новыми адептами. А
также и  палестинский  "Черный сентябрь". Ирландская республиканская армия,
аргентинский ЕРП и их бесчисленные ядовитые ответвления во многих странах и
регионах.
      Свободнее всего от терроризма была страна, которая поощряла и лелеяла
его. Страна, где эта ядовитая рассада впервые появилась на свет.
      Во время  Олимпиады в Мюнхене мир  вздрогнул, узнав, что  посев начал
приносить все более и более обильный урожай.
      И кто-то собирался спустя восемь лет принести созревший  плод на Мос-
ковскую Олимпиаду.


      ГЛАВА 14

      Стивен предоставил мне свою кровать, а сам предпочел разделить ложе с
Гудрун. В  результате, как мне  кажется, выиграли все трое. Поскольку инос-
транные студенты не имеют возможности свободно выходить наружу и общаться с
аборигенами, их просто вынуждают спать  друг  с  другом, иронически заметил
молодой человек.
      Меня сильно знобило, и в то же время я чувствовал жар. Это были явные
признаки болезни.
      Спал я не  слишком  долго, хотя это не  имело  особого значения. Руку
дергало, словно по ней колотили паровым молотом, но голова была  ясная. Это
было гораздо  лучше, чем наоборот: туман в голове  и здоровая рука. Большую
часть ночи я размышлял, строил предположения и планы, а утром снова вернул-
ся к этому занятию. Мне предстояло предпринять некоторые шаги, которые дол-
жны были подтолкнуть моих  врагов к новому покушению, но при этом  я должен
был остаться в живых.
      Утром Стивен напоил меня чаем, дал мне свою бритву и весело направил-
ся завтракать в студенческую столовую.
      Вернулся он со  всякой всячиной вроде пустых булочек для гамбургеров,
которые купил в магазине на первом  этаже, и застал меня за изучением длин-
ного ряда букв, записанных на конверте.
      -- Разбираете формулу наркотика? -- спросил он.
      -- Пытаюсь.
      -- Ну и как, получается?
      -- Я маловато знаю, -- ответил я. -- Припомните... Когда все это было
записано по-русски и по-немецки, был ли  это перевод с одного языка на дру-
гой? Я  хочу сказать...  Вы уверены, что там следует  читать именно то, что
было написано?
      -- Это не был перевод, -- сказал Стивен. -- Это были те же самые бук-
вы, что и здесь, записанные в одном и том же порядке, но с помощью обычного
немецкого алфавита. Русская версия  фонетически  в основном совпадала с не-
мецкой, но в русском алфавите есть несколько лишних букв, поэтому мы сочли,
что немецкое слово было  просто  транслитерировано русскими буквами. А что,
неверно?
      -- Пожалуй, верно, -- согласился я. -- Но посмотрите сюда,  где напи-
сано "антагонист". Является ли это слово переводом на русский или на немец-
кий? Или буквы "анта" и так далее были написаны немецкими буквами?
      -- Это не перевод. Слово "антагонист" звучит почти  одинаково на всех
трех языках.
      -- Спасибо.
      -- Неужели в том, что я вам сказал, есть какой-то смысл?
      -- Безусловно, есть, -- подтвердил я.
      -- Вы поражаете меня.
      Мы намазали  булочки маслом и съели  их, запивая чаем.  Меня раздирал
гулкий зловещий кашель.
      Позавтракав, я выпросил у хозяина лист бумаги и переписал устрашающий
ряд букв, сотворил какое-то подобие разумно выглядевших слов и добавил нес-
колько запятых, отделявших  целые  числа от десятичных дробей. Переписанная
по-новому надпись выглядела так:
      Эторфингидрохлорид 2,45 мг
      Асепромазинмалеат 1,0 мг
      Хлорокрезол 0,1
      Диметилсульфоксид 90
      Антагонист налаксон.
      -- Это  совершенно другое дело,  -- сказал Стивен, заглянув мне через
плечо.
      -- М-да, -- глубокомысленно промычал я. -- Вы одобряете?
      -- Весьма и весьма.
      -- Одолжите мне чистую кассету для вашего магнитофона и еще какую-ни-
будь, с музыкой. А если найдется, то две чистые кассеты.
      -- И это все? -- разочарованно протянул Стивен.
      -- Только для начала, -- успокоил  я его. Он повернулся и, не сходя с
места, вытащил три кассеты в пластмассовых коробках.
      -- На  всех записана музыка, но, если нужно,  можете смело писать по-
верх старой записи.
      -- Прекрасно.
      Я немного поколебался, потому  что  следующая моя просьба должна была
прозвучать весьма  мелодраматично.  Но что поделать, действительности нужно
было смотреть в лицо. Я сложил  лист с химическими терминами вдвое и протя-
нул его Стивену.
      -- Я хочу  попросить  вас сохранить это. --  Я  старался говорить как
можно более сухим голосом. -- Храните эту бумагу до тех пор, пока я не вер-
нусь домой. Когда я пришлю вам оттуда открытку, можете ее порвать.
      -- Я не понимаю... -- озадаченно начал Стивен.
      -- Если я не попаду домой или вы не получите от меня открытку, пошле-
те эту  бумагу Хьюдж-Беккету в Министерство  иностранных дел. На  обороте я
записал адрес. Сообщите ему, что этот  текст из бумаг Ганса Крамера, и поп-
росите показать его ветеринару.
      -- Ветеринару?
      -- Именно.
      -- Да, но... -- Стивен совершенно  точно понял, что я имел в виду. --
Если вы не попадете домой...
      -- Ну да... Знаете, как  говорят:  четвертая  попытка несчастливая, и
вообще...
      -- Ради всего святого!
      -- У вас в субботу есть занятия? -- спросил я.
      Его брови взмыли вверх, почти исчезнув под волосами.
      -- Мне следует понимать ваши слова как официальное приглашение сунуть
голову в петлю вместе с вами?
       -- Всего-навсего помочь  мне позвонить по телефону и сказать таксис-
ту, куда ехать.
      Стивен демонстративно пожал плечами и воздел руки к небу. На его лице
появилось такое выражение, будто  он  собирается с ужасным акцентом провоз-
гласить что-нибудь  вроде: "Мы-то знаем,  что ни одному вашему слову нельзя
верить!" Но вместо этого он коротко спросил:
      -- С чего начнем?
      -- Позвоним  мистеру Кропоткину. И если  застанем его, то  попросим о
встрече сегодня утром.
      Похоже, Кропоткина наш звонок ничуть не взволновал. По его словам, он
сам пытался  связаться со мной в гостинице. Он  предложил приехать к десяти
часам. Тогда мы сможем найти его в первой конюшне слева от скакового круга.
      -- Отлично...  -- Я подул на горячие распухшие  пальцы. -- Пожалуй, я
попробую еще позвонить Йену Янгу.
      Йен Янг уже вернулся на британскую территорию в  центре Москвы. Прав-
да, он с большим трудом понял, кто с ним говорит. Едва шевеля языком, он со
смешанным чувством скорби и восхищения поведал мне, что никто не может пить
так, как русские, и попросил говорить потише.
      -- Простите,  -- перешел  я на пианиссимо, -- не  могли бы вы сказать
мне, как лучше всего позвонить в Англию?
      Янг посоветовал попытать счастья на Центральном телеграфе, поблизости
от моей гостиницы. Нужно  спросить  международного оператора, сказал он. Но
шансов мало.
      -- Бывает, что соединяют за какие-нибудь десять минут, но обычно при-
ходится ждать часа по два. Ну а в связи с  сегодняшними  событиями не будет
ничего удивительного, если не соединят вообще.
      -- Неужели африканская пыль долетела и сюда? -- спросил я.
      -- Нечто в этом роде. Сбежал какой-то высокопоставленный парень. При-
чем  из  всего  мира выбрал Бирмингем. Шок, ужас, драма -- в общем, все как
положено. А у вас важный звонок?
      -- Я хотел позвонить ветеринару... справиться о моих лошадях, -- сов-
рал я. -- А нельзя ли сделать это из посольства?
      -- Сомневаюсь, что из этого что-нибудь получится. Никто лучше русских
не умеет воздвигать непреодолимые препятствия. -- Он зевнул. -- Вы получили
вчера ваш факс?
      -- Да, благодарю вас.
      -- Я думаю,  вы можете отблагодарить  меня другим способом...  --  Он
зевнул опять. -- Приходите к полудню и составьте мне компанию.  Нужно будет
опохмелиться. Сможете?
      -- Не вижу причины для отказа.
      -- Отлично... Идите мимо офиса  Оливера,  мимо  теннисного корта... В
задней части двора стоит длинный дом, в нем моя квартира. Вторая дверь сле-
ва. -- Он  положил трубку осторожным, прямо-таки нежным движением, присущим
только человеку, мучающемуся от тяжелого похмелья.
      Снегопад временно  прекратился, хотя небо сохраняло угрожающий масля-
нистый желто-серый  цвет. Воздух был  такой холодный, что замерзали сопли в
носу. Не успели мы пройти сотню шагов, как я закашлялся и начал задыхаться.
Стивен решил, что со мной происходит нечто ужасное.
      -- Что с вами? -- со ставшей уже привычной тревожной интонацией спро-
сил он. Его собственные легкие пыхтели мощно и  размеренно, как электричес-
ки