нил пепел с сигареты. Его губа дернулась.
      --  Мне  кажется,  что это ваших рук дело, -- продолжал я. -- Вы сами
сказали, что в Бергли обсуждали с Херриком свои архитектурные проблемы. Ес-
ли удастся с помощью синих фильтров прочесть зачеркнутые строчки, то, пола-
гаю, мы найдем там заметки насчет строительства?
      Юрий промолчал.
      -- Я не стану говорить об этом, -- попытался я успокоить архитектора,
-- но мне самому хотелось бы это знать.
      Последовала очередная привычная для меня пауза.
      -- Я  думал, что  от этой бумаги не будет  никакого проку, -- ответил
Шулицкий после раздумья, словно считал это исчерпывающим объяснением своего
поступка.
      -- Она мне очень помогла.
      Шулицкий сделал непонятное  движение  головой. Мне все же показалось,
что это был жест удовлетворения. Я сознавал, что он все еще чувствовал себя
очень неуверенно из-за  того, что ему приходится помогать иностранцу. Инте-
ресно, а как бы я сам себя чувствовал, помогая русскому, занимающемуся нес-
кромными поисками, которые вдобавок могут  пойти  в  ущерб моей собственной
стране?
      Это сразу же сделало колебания Юрия очень понятными. Он был  одним из
тех людей, которых я не имел права подвести.
      Даже в этот ранний час дракон у двери был начеку.  Квадратная, призе-
мистая и бесстрастная женщина без всякого удовольствия разрешила нам войти.
      Мы сняли пальто  и  шапки. Как и в  любом  общественном месте Москвы,
добрую половину  вестибюля  занимали огороженные барьером металлические ве-
шалки. За барьером дежурили гардеробщики. Мы взяли номерки и прошли в прос-
торный зал. Он скорее напоминал площадь для митингов, чем вестибюль клуба.
      Я уже рассмотрел его двумя днями раньше, пока мы шли в ресторан. Жел-
тый паркетный пол, легкие металлические и  пластмассовые  кресла.  Зал  был
разделен на несколько частей вертикальными стендами, к которым были цветны-
ми кнопками  прикреплены огромные фотографии архитектурных ансамблей, отпе-
чатанные на матовой бумаге.
      Мы обошли один из заслонов. Там, посреди просторной центральной части
зала, стоял низенький журнальный столик  с  тремя креслами. В одном из  них
сидел человек. Когда мы приблизились, он встал.
      Это был крепко сложенный холеный  мужчина  примерно  моего роста. Его
темные с проседью волосы были коротко подстрижены на затылке. Ему было око-
ло пятидесяти лет. Он  был одет в строгий костюм, гладко выбрит  и выглядел
безупречно. С первого взгляда можно было понять, что  этот человек обладает
большой властью.
      -- Товарищ генерал, -- с почтением обратился к нему Юрий, -- это Рэн-
долл Дрю.
      Мы обменялись  несколькими  учтивыми  замечаниями. Генерал прекрасно,
почти  без   акцента,   говорил  по-английски.  Советский  вариант  Руперта
Хьюдж-Беккета, подумал я.
      -- Сегодня воскресенье, -- сказал он, --а то бы я пригласил вас к се-
бе в управление. Но здесь нам не будут мешать.
      Он указал мне на кресло, а сам сел напротив. Юрий деликатно встал ря-
дом. Обратившись к  нему  по-английски, генералмайор очень вежливо попросил
заказать кофе и приглядеть за его приготовлением.
      Проводив глазами покорно удалившегося Юрия, он повернулся ко мне.
      -- Что ж, начнем.
      Я начал с того, что направлен в Москву  Министерством иностранных дел
и принцем. Я назвал  принца его полным титулом, решив, что даже  на верного
сына революции должно произвести  впечатление  то, что я выполняю поручение
кузена королевы.
      Вместо ответа  генерал-майор  спокойно  поднял  на меня непроницаемый
взгляд.
      -- Продолжайте, пожалуйста.
      -- В мою задачу входило выяснить, не окажется  ли Джон Фаррингфорд...
лорд Фаррингфорд, шурин принца... вовлечен в шумный скандал, если он прибу-
дет для участия в конных соревнованиях  Олимпийских игр. В Англии к тому же
ходили слухи о каком-то Алеше. Я должен был найти этого Алешу, поговорить с
ним и узнать положение дел. Э-э... я понятно объясняю?
      -- Совершенно. Продолжайте, пожалуйста.
      -- Джон Фаррингфорд в компании с немецким жокеем  Гансом Крамером не-
осмотрительно посетил  в Лондоне несколько  эротических шоу, к тому же свя-
занных с сексуальными извращениями. Вскоре этот  немец  умер,  сразу  после
выступления на международных соревнованиях. Люди, находившиеся  поблизости,
подтвердили, что перед  смертью он отчетливо  сказал: "Это Алеша"...  --  Я
сделал паузу. -- По непонятным мне причинам возник слух, что,  если Фаррин-
гфорд приедет в Москву, то Алеша будет ждать его. Мы расшифровали эти слова
в значении: "Алеша причинит Фаррингфорду неприятности".  Именно из-за этого
слуха принц попросил меня расследовать это дело.
      -- Я улавливаю вашу мысль, -- медленно проговорил генерал.
      -- Хорошо... Пойдем дальше. -- Приступ кашля заставил меня согнуться.
Начиналась такая  знакомая мне лихорадка. Сегодня  я еще мог  справляться с
ней, а вот завтра, послезавтра  и  послепослезавтра -- как повезет. Тем  не
менее я собрался с силами, чтобы выдержать умственное напряжение.
      -- Оказалось, что я вляпался в здоровую кучу дерьма, --  продолжил я.
-- Я попросил вас о встрече, потому что наткнулся на террористический заго-
вор, направленный на срыв Олимпийских игр.
      Генерал не удивился. Естественно, ведь чтобы уговорить его встретить-
ся со мной, Юрий должен был многое рассказать.
      --Только не в Советском  Союзе, -- бросил он. -- У нас  нет террорис-
тов. И не бывает.
      -- Боюсь, что все-таки бывают.
      -- Это невозможно.
      -- Те, кто поощряет чуму, рискуют ею заразиться, -- заметил я.
      В ответ на мое вызывающее заявление генерал зловеще  напрягся, но тем
не менее  мы вступили  на хорошо знакомую ему территорию.  Он не имел права
пренебречь опасностью занести заразу в собственный дом.
      -- Я говорю вам об этом, желая предотвратить  возможность несчастья в
вашей столице, -- сухо заметил я. -- Если вы не считаете мое сообщение дос-
тойным внимания, я сейчас же уйду.
      Тем не менее я не двинулся с места. Генерал тоже. Мы оба молчали. На-
конец он сказал:
      -- Продолжайте, пожалуйста.
      --Я думаю, что террористы не русские. Насколько мне известно, их сей-
час всего двое. Но мне  кажется,  что  они  постоянно живут в Москве... а к
Олимпиаде получат подкрепление.
      -- Кто они?
      Я снял очки, посмотрел стекла на свет и снова надел.
      -- Если вы  проверите всех иностранцев,  живущих в вашем  городе,  --
сказал я, -- то наверняка найдете двоих людей двадцати-тридцати лет.  У од-
ного из них сильно ушиблено или сломано запястье, а у другого разбито лицо.
Кроме того, у них могут быть и другие травмы. У них желтовато-смуглая кожа,
темные глаза и темные курчавые волосы. При необходимости я мог  бы опознать
их.
      -- Их имена?
      -- Не знаю, -- мотнул я головой.
      -- А какие у них могут быть намерения?-- спросил генерал, словно сама
мысль о террористическом акте казалась ему смешной. -- В нашей стране у них
не будет возможности захватить заложников.
      -- Не думаю, что они ставят  перед собой такую цель, -- ответил я. --
Захват заложников затрудняется  тем, что отнимает много времени. Нужно выс-
тавить и обсудить условия. Все это время нужно кормить и террористов, и за-
ложников, обеспечивать физические отправления и еще множество подобных обы-
денных вещей. Чем дольше тянется операция, тем меньше шансов на  успех. Мир
устал от  этих угроз и реагирует на них все более жестко. Теперь уже не ви-
дят смысла выпускать террористов из тюрем ради спасения  жизни невинных лю-
дей, потому что  освобожденные террористы выходят  и убивают во  много  раз
больше ни в чем не повинного народа. Я согласен с  вами,  что массовый кид-
нэппинг ваши  товарищи быстро смогли бы пресечь. Но  эти люди не собираются
никого похищать, они хотят убивать.
      На лице генерала нельзя было прочесть никаких эмоций.
      -- И как же они будут убивать? -- спросил он. -- Зачем?
      -- Предположим, -- ответил я, -- что они убьют, например,  лорда Фар-
рингфорда. Предположим, что после этого они скажут, что если такое-то и та-
кое-то их требование не будет выполнено, умрет французский спортсмен, а мо-
жет быть, немецкий  или американский. Или вся американская команда. Предпо-
ложим, что  они перешли к новой тактике терроризма  и вообще не захватывают
заложников. Никто не  сможет предположить, кто предусмотрен в качестве жер-
твы, так что потенциальными заложниками окажутся все, прибывшие на Олимпий-
ские игры.
      Генерал несколько секунд обдумывал мои слова, но не был ими убежден.
      -- Теоретически это возможно, -- сказал он. -- Но для  таких действий
нужно особое  оружие, которого у террористов  не может быть.  Поэтому убийц
очень быстро поймают.
      -- Их оружие -- жидкость, --  возразил я. -- Чайной ложки вполне дос-
таточно, чтобы убить человека. Ее не нужно пить.  Смертельно даже попадание
на кожу. И спортсмены-конники подвергаются наибольшей опасности, так как во
время конных состязаний участники и зрители наиболее близки друг к другу.
      Последовала новая, более длительная пауза. Я не мог представить себе,
о чем думает мой собеседник.  Но,  когда я собрался продолжать, он  прервал
меня:
      -- Подобные средства во всех странах составляют государственную тайну
и находятся под строжайшей охраной.  Вы  считаете,  что ваши предполагаемые
террористы смогут ворваться в секретные лаборатории и похитить какую-нибудь
из разработок? -- Учтивость тона подчеркивала, насколько невероятной кажет-
ся генералу подобная перспектива.
      Я достал  из кармана листок бумаги,  на который переписал  формулу, и
протянул его генералу.
      -- Этот состав не является государственной тайной, его можно получить
без всяких  затруднений, --  сказал я. -- Зато убивает  он за девяносто се-
кунд. Один из моих предполагаемых  террористов  мог бы плеснуть его вам  на
голую руку так, что у вас не возникло бы никаких  подозрений,  и скрыться в
толпе прежде, чем вы почувствуете недомогание.
      Слегка нахмурившись, генерал развернул сложенный листок и прочел спи-
сок.
      -- И что это значит? -- спросил он. -- Я не химик.
      -- Эторфин. Думаю, что это производная морфина, -- пояснил я. -- Пер-
вые три ингредиента  -- эторфин, асепромазин  и хлорокрезол --  служат  для
обезболивания. Я полностью уверен, хотя в Москве у меня не было возможности
проверить, что эти  три вещества входят  в состав известного  средства  для
наркоза животных.
      -- Для наркоза? -- с сомнением в голосе переспросил генерал.
      -- Для усыпления лошадей и крупного рогатого скота, -- пояснил  я. --
Однако для людей оно опасно в самых малых дозах.
      -- Но разве станет кто-нибудь пользоваться таким опасным лекарством?
      -- Для крупных животных лучшего не найти, поэтому  пользуются, -- от-
ветил я.  -- Я  дважды наблюдал его действие. Первый  раз его применяли для
одной из моих лошадей,  а второй -- для быка. Оба животных  быстро поправи-
лись, причем без осложнений, которых мы опасались.
      -- Вы присутствовали при его применении?
      -- Да. И каждый раз ветеринар держал наготове  шприц с нейтрализующим
веществом. На случай, если  ему не повезет и он оцарапается об  иглу шприца
со снотворным. Он  заполнял второй шприц  прежде, чем вообще  прикасался  к
склянке со снотворным, и все делал  в резиновых перчатках. Я спросил его, а
он ответил, что средство такое отличное, что стоит пойти на все эти предос-
торожности.
      -- Но это... лекарство... редкое?
      Я потряс головой.
      -- Сравнительно распространенное.
      -- Вы сказали,  --  генерал на  мгновение  задумался, -- вы  сказали:
"Оцарапается". Значит ли это, что средство должно попасть  в организм через
поврежденную кожу? Но ведь вы сами сказали, что стоит лишь налить его...
      -- Да, -- ответил я. -- Действительно, большинство  жидкостей не про-
никает сквозь кожу. Эта ничем не лучше. У ветеринаров на руках всегда быва-
ют порезы, царапины и трещины. Если на кожу случайно попадает  капля вещес-
тва, то ее тут же смывают водой.
      -- И ваш ветеринар заблаговременно готовил воду?
      -- Именно так.
      -- Пожалуйста, продолжайте, --подбодрил меня генерал.
      -- Если вы еще раз  взглянете  на формулу, то увидите, что  следующий
ингредиент -- диметил-сульфоксид.  Этот препарат мне хорошо знаком, так как
я много раз лечил им своих лошадей.
      -- Еще один анестетик?
      --  Нет.  Он применяется при растяжениях связок, ушибах,  воспалениях
голени... В общем, при любых травмах. Как правило, это растирка или примоч-
ки.
      -- Но...
      -- В отличие  от предыдущих компонентов, эта жидкость способна прони-
кать через кожу. Она и захватывает с собой активные компоненты.
      Ответом мне был мрачный понимающий взгляд. Я кивнул.
      -- Если анестетик смешать с примочкой, эта смесь спокойно пройдет че-
рез кожу в кровеносные сосуды.
      Генерал испустил глубокий вздох.
      -- И что же происходит, когда эта... гм... жидкость проникает под ко-
жу?
      -- Угнетение дыхания и сердечная  недостаточность,  --  ответил я. --
Все происходит очень быстро и выглядит точь-в-точь как сердечный приступ.
      Мой собеседник еще раз угрюмо просмотрел надпись.
      -- А что означает последняя строчка? -- спросил он. -- Антагонист на-
локсон.
      -- Антагонист -- это препарат с  действием, противоположным какому-то
другому.
      -- Значит, налоксон -- это... противоядие?
      -- Не думаю, чтобы это средство давали животным для того,  чтобы вер-
нуть им сознание. Скорее всего,ветеринар готовил шприц с налоксоном для се-
бя.
      -- Следует ли мне вас понимать так, что животному может потребоваться
вторая инъекция? Наркоз не проходит сам по себе?
      -- Механизма действия налоксона я не знаю, -- ответил я. -- Но, нас-
колько  мне  известно, он всегда наготове,  чтобы  его можно было сразу  же
ввести.
      -- Из этого следует, что налоксон предназначен для людей.
      -- Даже террористы не станут пользоваться таким опасным средством, не
предусмотрев защиты. Я думаю,  что  количество налоксона должно зависеть от
того, сколько яда получит жертва. Видите ли, при работе с животными исполь-
зуются равные количества снотворного и налоксона.  Возможно, бывает необхо-
дима его инъекция для снятия наркоза.
      Для Малкольма, подумал  я, все решил вопрос количества. Слишком много
яда, слишком мало противоядия. Ему не повезло.
      -- Хорошо, -- подытожил генерал-майор, пряча  листок  с  формулой  во
внутренний карман. -- Теперь расскажите мне, как вы пришли к этим выводам.
      Я снова закашлялся, снова снял очки, рассмотрел и надел их. Результат
моего рассказа мог оказаться совсем не таким, на который мне хотелось наде-
яться.
      -- Это  началось, -- сказал я,  -- на международных  соревнованиях по
конному спорту, которые прошли в  Англии  в  сентябре. Английский журналист
Малкольм Херрик, который работал здесь, в Москве, как корреспондент "Уотч",
убедил Ганса Крамера украсть у ветеринара чемоданчик, в котором, в частнос-
ти, были наркотики. Херрик забрал у Крамера снотворное, смешал его с расти-
ранием, которое продается на каждом шагу... и продал все это террористам за
пятьдесят тысяч фунтов.
      -- Вот за это? -- Генерал-майор впервые не смог скрыть изумления.
      -- Именно... Все определялось не идеологией, а наличностью. Ведь тер-
рористы сами не  производят оружия, кто-то  им его продает.  Пятьдесят  ты-
сяч... Вы,  естественно, решили, что  за такой доступный товар это чересчур
большие деньги. Все дело в том, что Херрик не рассказал им, что это за пре-
парат. Мне кажется, что он наплел, что ему удалось раскрыть государственную
тайну и похитить  секретную разработку одной из ваших закрытых лабораторий.
Так или иначе,  они  выплатили ему эти деньги,  но  только после демонстра-
ции... Своего рода предварительный заезд.
      Я умолк, ожидая реплики генерал-майора, но тот промолчал.
      -- Малую толику они использовали на Гансе Крамере, -- продолжал я. --
Вне всякого  сомнения, в качестве  первой жертвы его наметил именно Херрик.
Он боялся,  что Крамер расскажет комунибудь о том,  что отдал ему препараты
из чемоданчика ветеринара, и происхождение его "секретного" препарата будет
раскрыто.
      -- Отдал? Разве он не продал их Херрику?
      -- Нет. Крамер  симпатизировал  террористам. Он действовал из идейных
побуждений.
      Генерал-майор поджал губы.
      -- Продолжайте.
      -- Причиной смерти  Крамера посчитали сердечный приступ. Херрик и оба
террориста вернулись в Москву.  Я думаю, из этого следует, что он  уже знал
их... встречался с ними... был знаком с их взглядами. Возможно,  именно по-
этому у него возникла  мысль продать им состав, о котором он  когда-то слу-
чайно узнал. Все это должно было храниться до Олимпийских игр. Отличная ма-
ленькая мина  с часовым  механизмом, укрытая в темном чулане.  И все шло по
плану... не считая того, что появились люди, задающие вопросы об Алеше.
      -- А ведь именно для этого вы приехали в Москву.
      Я кивнул. Закашлялся,  мечтая о глотке горячего кофе. Попытался прог-
лотить слюну, отсутствовавшую в пересохшем рту, и продолжил рассказ, изоби-
ловавший малозаметными, но чрезвычайно опасными подводными камнями.
      -- С  первого же момента  Херрик пытался уговорить меня вернуться до-
мой. Сначала словами, а потом попытался сбить фургоном  для перевозки лоша-
дей. Два  террориста также  взялись за дело. Я сижу  здесь лишь потому, что
мне .повезло. Но  когда они обнаружили  -- возможно, это  случилось  только
вчера, -- что заплатили огромные деньги за грошовые  аптечные препараты, то
страшно разозлились.
      Я глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть.
      -- Херрик велел им прийти в "Интурист" и наконец разделаться со мной.
Я думаю,  он ожидал, что со мной разберутся,  так сказать, механическим пу-
тем. Ну, скажем, разобьют  голову. Но они принесли с собой склянку  с "сек-
ретной" отравой. Возможно, все, что у них было. Неизвестно, что они предпо-
лагали сделать со мной, но они вылили почти всю банку на Херрика.
      Генерал медленно открыл рот и,  спохватившись,  захлопнул  его. Я без
остановки продолжил:
      -- Со мной, кроме Херрика, было двое друзей. Нам удалось выгнать тер-
рористов. Именно поэтому у одного из них должно быть повреждено запястье, а
у другого -- лицо. Ну и, естественно, как и во всякой драке, они должны бы-
ли получить какие-нибудь мелкие повреждения.  Получив  отпор,  они сразу же
убежали.
      -- Малкольм Херрик... мертв?
      --  Мы  вызвали  врача, -- сообщил я. -- Он решил, что Херрик умер от
сердечной недостаточности. Если не будет проведено вскрытие и детальное ис-
следование трупа, то действительную причину смерти обнаружить не удастся.
      На бледном лице генерала появилась  слабая  тень  улыбки. Он медленно
потер ладонью подбородок и окинул меня оценивающим взглядом.
      -- Как вам удалось все это узнать? -- спросил он.
      -- Я слушал.
      -- Русских? Или иностранцев?
      -- Все, кто разговаривал со мной, очень волновались, как бы террорис-
ты не навлекли позор на Россию во время Олимпийских игр.
      -- Вы говорите как дипломат, -- заметил генерал. Он опять  потер под-
бородок и спросил: -- А как насчет Алеши? Вы нашли его?
      -- Гм-м... -- протянул я. -- И Крамер, и Малкольм Херрик в агонии на-
зывали Алешу. Они оба знали, от чего умирают... Я думаю, что они еще раньше
дали препарату какое-то имя... своего рода код, чтобы можно было  более или
менее открыто говорить о нем. Я  не мог найти Алешу, поскольку такого чело-
века нет. Это жидкость. Вернее, Алеша -- это способ убийства.


      ГЛАВА 18

      Юрий Шулицкий отвез меня в  "Интурист"  и высадил у самого входа.  Он
возбужденно потряс мою левую руку, доброжелательно похлопал по плечу и ука-
тил с  таким видом, будто у него гора свал