она 
чувствует на самом деле? Она видела благоговейный страх на их лицах, а 
двое, которые были к ней ближе всех, сделали несколько шагов назад, 
когда она взглянула на них. Затем Доро обнял ее все еще мокрое тело, и 
она смогла расслабиться. Исаак громко рассмеялся, ломая возникшее 
напряжение, и что-то сказал, обращаясь к Доро. Тот только улыбнулся.
	На ее же языке он сказал: - Что за детей ты подаришь мне! Она 
почувствовала, что какая-то сила, скрытая за этими словами, охватила 
ее. Это было нечто гораздо большее, чем стремление иметь детей у 
обычного человека. Она не могла ничем помочь, думая о своих детях, 
здоровых и сильных, но так же мало живущих на свете и таких же 
бессильных изменить это, как и дети любых других женщин. Сможет ли 
она дать Доро то, что именно он хочет, чего она сама хотела столько лет: 
детей, которые не умрут?
	- Таких, каких дашь ты мне, мой муж, - прошептала она, но в ее 
словах содержался гораздо больший вопрос, чем в его.
	И странно:после этих слов Доро стал будто менее уверен. Она 
взглянула на него, и уловила выражение тревоги на его лице. Он смотрел 
в сторону, на дельфинов, которые опять начали свои прыжки, и 
некоторые из них теперь находились впереди корабля. Он медленно 
покачал головой.
	- Что это? - спросила она.
	Казалось, что он с усилием заставил себя улыбнуться. - Ничего, - 
сказал он. Он привлек ее к своему плечу, чтобы успокоить, и погладил ее 
мягкую, только что выросшую шапку волос. Все еще неуверенная, она 
приняла эту ласку, недоумевая, почему он лгал ей.



6.

	Сила Энинву была слишком велика.
	Не смотря на то, что Доро восхищался ей, его первым намерением 
было убить ее. Не в его привычке было оставлять в живых людей, 
которыми он не мог управлять безраздельно. Но если бы он убил ее и 
забрал ее тело, он смог бы произвести всего лишь одного или двух детей 
до того момента, когда ему понадобилось бы новое. Ее способность к 
долгожительству, не помогла бы ему столь долго сохранять живым ее 
тело. Он не мог извлекать пользы из особых качеств своих жертв, за счет 
своих перемещений в их тела. Он наследовал лишь оболочку. При этом 
полностью уничтожал жизнь. В этом заключалось вся правда. Если бы 
он убил Лейла, он не смог бы унаследовать его способностей к передаче 
мыслей. Он смог бы лишь передать эту способность детям, 
произошедшим от тела Лейла. И если бы он убил Энинву, он не смог бы 
наследовать ее способность к премене облика, ее способность к долгой 
жизни или способность к леченью. Он имел бы лишь одну, свою 
собственную способность, размещенную внутри ее маленького 
прожившего сотни лет тела, заключавшейся в чувстве голода, и которую 
ни Энинву, ни Исаак никогда не смогли бы понять. Он будет голоден, и 
он будет должен есть. Есть новую жизнь. Новое тело. Энинву сможет 
удовлетворить его не дольше, чем любое другое убийство.
	Поэтому, Энинву должна жить и приносить свой ценный приплод. 
Но она была слишком сильна. Увидев ее в образе дельфмна, а еще 
раньше - леопарда, Доро почти с ужасом открыл для себя, что его 
сознание не улавливает ее присутствия. Даже когда она была у него перед 
глазами, его сознание, скорее напоминавшее чутье охотника, говорило 
ему, тем не менее, что ее там нет. Это было похоже на то, будто она 
умерла, а он столкнулся с самым настоящим животным, с сущестовом, 
которое находилось за пределами его власти. И если он не мог добраться 
до нее пока она была в облике дикого зверя, то не мог и убить ее, чтобы 
забрать ее тело. Сейчас он пожалел о такой способности, позволявшей 
ощущать диких животных на уровне сознания, которую он случайно 
открыл у людей, занимаясь, как обычно, совершенствованием их 
наследственности. Это были люди, обладавшие способностями 
проникать в подсознательную жизнь животных, ощущать движения их 
мозга, хотя и выраженные на уровне эмоций. Эти люди страдали всякий 
раз, когда кто-нибудь скручивал голову цыпленку, кастрировал коня или 
резал свинью. Они были нежизнеспособны, и жизнь их была коротка. 
Временами Доро убивал их, прежде чем они могли без всякой пользы 
уничтожить свое тело, совершив самоубийство. Но сейчас он мог бы 
использовать хоть одного, остававшегося в живых. Без таких людей его 
власть над Энинву была ограничена, и это ограничение было весьма 
опасным.
	И если только Энинву сумеет догадаться об этом, она сможет 
убежать от него, куда захочет. Она сможет сделать это в тот момент, 
когда он потребует от нее больше того, что она согласна дать. Или она 
может уйти, если узнает, что он намеревается заполучить не только ее, но 
и ее детей, которых она оставила в Африке. Она надеялась, что за свою 
покорность она может купить их свободу, и верила, что он сможет 
отказаться от столь потенциально ценных людей. Если она догадается, 
какова на самом деле правда, она действительно убежит, и тогда он 
потеряет ее. Раньше ему никогда не приходилось терять кого-нибудь 
именно таким образом. Он терял людей при эпидемиях, несчастных 
случаях, войнах или по другим причинам, которые так или иначе не 
зависели от него. Иногда у него крали людей, или убивали, как это 
произошло в африканской саванне. Это были тяжелые потери. Поэтому 
он старался собрать всех своих людей в меньшей по размерам общине на 
территории Америки. Но еще ни разу, ни один человек не мог сбежать от 
него. Те, кто все же сбегали, всякий раз оказывались пойманными, и 
чаще всего их убивали. Его люди хорошо знали, что значит сбежать от 
него.
	Но Энинву, дочь этого дикого африканского племени, не знала 
этого. К сожалению.
	Он должен был бы научить ее этому как можно быстрее, и тут же 
начать пользоваться ей. Он хотел получить от нее как можно больше 
детей, до того момента, когда он будет вынужден убить ее. Любое дикое 
племя должно быть в конце концов уничтожено. Оно никогда не сможет 
соответствовать детям, родившимся среди его людей. Но он добьется 
того, что Энинву, как еще никто из дикого племени, научится бояться 
его и покорится его желаниям. Он будет использовать ее для 
скрещивания и лечения. Он будет использовать ее детей, настоящих и 
будущих, для того чтобы создать новый тип долгожителей. Опасная 
способность к перевоплощениям скорее всего должна быть выведена из 
ее потомства, если она появится в будущем. То обстоятельство, что она 
не появилась до сих пор, говорило ему о том, что он сможет справиться с 
этим так или иначе. Но с другой стороны, уже ни одна из ее особых 
способностей не проявится в ее детях. Они не унаследуют ничего, кроме 
потенциальных возможностей: хорошую кровь, которая сможет 
произвести особые качества после нескольких поколений от 
узкородственных браков. Возможно, он потеряет их всех. Возможно, что 
он выяснит, что Энинву не может быть полностью воспроизведена, или 
окажется, что не удастся получить долгую жизнь без перевоплощения. 
Возможно. Но любое открытие, положительное или отрицательное, 
может ожидать его только поколение спустя.
	Тем временем, Энинву никогда не должна узнать о тех 
ограничениях, какие имеет его реальная власть над ней. Она никогда не 
должна узнать о том, что она сможет сбежать от него, жить свободной от 
него, в облике животного. Это означает, что он не должен слишком 
энергично ограничивать ее перевоплощения, как он ограничивал своих 
детей в использовании своих способностей. Ей не следует запрещать 
показывать это в присутствии обычных людей или калечть его людей в 
случае самозащиты. И это все. Она должна бояться его, подчиняться ему, 
считать его почти всемогущим, но она не должна заметить ничего в его 
отношении, что может подтолкнуть ее любопытство. Ничто не должно 
пробудить ее внимание.
	Итак, поскольку путешествие приближалось к концу, он позволил 
Энинву и Исааку затеять почти дикую невероятную игру, используя свои 
способности без всяких ограничений, и вести себя как и подобает детям-
колдунам, которыми, собственно говоря, они и были. Они входили в 
воду несколько раз, когда дул достаточно сильный ветер и не было 
необходимости, чтобы Исаак тянул корабль вперед. Сейчас ему не 
приходилось бороться со штормом, и он вполне мог управлять кораблем 
не истощая своих сил, которые мог тратить на то, чтобы прыгать в воде 
рядом с Энинву, преображенной в облик дельфина. Энинву взмывала в 
воздух, словно птица, и Исаак следовал за ней, проделывая 
акробатические трюки, которых Доро никогда не позволил бы ему на 
земле. Здесь не было никого, кто мог бы подстрелить его в небе, не было 
толпы, требовавшей его вниз, чтобы сжечь как колдуна. Он так много 
ограничивал себя на земле, что сейчас Доро решил не препятствовать 
ему.
	Доро очень беспокоился за Энинву, когда она в одиночку 
предпринимала рискованные путешествия под водой, беспокоился 
потому, что она могла стать добычей акул или других морских 
хищников. Но когда на нее и в самом деле напала акула, то это 
случилось около поверхности. Она получила всего лишь одну рану, 
которую тут же залечила, а затем словно таран вонзила свой твердый 
клюв в жабры хищника. При этом она наверняка должна была 
проглотить кусочек акульего мяса, и как только это произошло, она 
моментально преобразила свои формы, становясь хищной акулой. Акула 
была парализована, возможно мертва. Но так или иначе, перемены 
произошли, и произошли они очень быстро, так что Энинву захотела 
есть. С огромной силой и такой же быстротой она разорвала акулу на 
куски и проглотила ее. Когда она вновь стала женщиной, Доро не смог 
найти следа от полученной ею раны. Сама же Энинву выгляднла таким 
же сонным и измученным существом, как и после убийства Лейла. Но на 
этот раз ее тяга к еде была моментально удовлетворена. Очевидно, это 
имело большое значение.
	Она очень привязалась к дельфинам, отказывая Исааку в желании 
выловить еще нескольких для еды. - Они в точности как люди, - 
настаивала она на своем быстро улучшающемся английском. - Они не 
рыбы! Она поклялась, что никогда не подойдет к Исааку, если он убьет 
еще хоть одного из них.
	И Исаак, которому очень нравилось дельфинье мясо, больше не 
пытался поднимать их на борт. Доро прислушивался к его тихим 
жалобам, улыбался и ничего не говорил. Исаак, в свою очередь, 
прислушивался к жалобам команды, пожимал плечами и поднимал им 
другую рыбу. Он часто проводил свое свободное время с Энинву, учил ее 
языку, летал или плавал с ней всякий раз, когда только мог. Доро 
никогда не поощрял, но и не запрещал ему делать это, хотя и одобрял. 
Он подумывал о большом деле, включавшем Исаака и Энинву, о том 
какой они были бы хорошей парой, несмотря на трудности 
взаимопонимания, несмотря на их потенциально опасные способности и 
расовые различия. Исаак женился бы на Энинву, если бы Доро приказал 
ему это. Возможно, что ему даже и понравится эта идея. И если Энинву 
согласится на этот брак, то Доро сможет надежно держать ее в руках. 
Затем у них должны появиться дети, долгожданные дети, обладающие 
многочисленными потенциальными возможностями, а Доро может 
заняться путешествиями в поисках других своих людей. А когда он 
вернется в свою деревню Витли, расположенную в районе Нью-Йорка, 
Энинву будет все еще там. Ее дети будут удерживать ее, если даже она не 
будет сильно привязана к мужу. Она может становится животным или 
еще каким-то образом изменить свою внешность, чтобы свободно 
путешествовать среди белых или индейцев, но несколько детей все равно 
будут привязывать ее к месту. Она не сможет бросить их. Для этого у нее 
был слишком сильный материнский инстинкт, и поэтому она останется. 
И если Доро найдет другого мужчину, которого он захочет скрестить с 
ней, то он явится к ней в теле этого человека. Это будет самым простым 
делом.
	А поистине трудным было дуть Энинву первый урок послушаня. 
Она не захочет пойти к Исааку. Среди ее людей считается вполне 
возможным, что женщина может получить развод, попросту сбежав от 
мужа, или муж может разойтись с ней, попросту выгнав ее. Если муж был 
импотент, то он мог с ее согласия подыскать ей другого мужчину, так 
что она могла родить детей, которые продолжали бы носить имя ее 
мужа. Если муж умирал, она могла выйти замуж за его наследника, 
которым обычно мог быть его старший сын, разумеется, если при этом 
он не был и ее сыном тоже. Но о каких предрассудках могла идти речь, 
если Доро собирался дать ей в мужья собственного сына, оставаясь при 
этом живым. Она воспринимала Доро не иначе как своего мужа. 
Брачной церемонии по этому поводу не было, но в ней и не было 
необходимости. Она была не молоденькой девушкой, переходящей из 
рук отца в руки первого мужа. Было вполне достаточно и того, что они с 
Доро сами выбрали друг друга. Она, скорее всего, будет думать как о 
чем-то неприемлемом, если он предложит ей пойти к Исааку. Но ее 
мысли изменятся, как изменились мысли других, сильных, 
самоуверенных людей, которых Доро вербовал к себе.


	Место, которое Доро называл "Залив Нью-Йорк", было известно 
тем, что все, включая и экипаж, должны были пересесть там на другие, 
гораздо меньшие корабли, так называемые "речные шлюпы", чтобы 
подняться на них вверх по реке до деревни Витли, где в основном и жили 
люди Доро.
	Энинву думала, что с ее небольшим опытом восприятия 
жизненных перемен и слабым знанием местного диалекта, если не 
целиком языка, ей будет очень трудно на новом месте. Она очень 
боялась, что ей придется быть в одном месте с рабами, и поэтому она с 
подозрением осматривалась вокруг. Тем временем она стояла на палубе 
вместе с Доро, спокойно ожидая, когда начнется погрузка на новые 
корабли. Исаак и еще несколько человек отправились на берег, чтобы 
заняться подготовкой к погрузке.
	- Так когда же мы погрузимся? - спросила Энинву, используя 
английский. Теперь она старалась говорить по-английски как можно 
чаще.
	- Это зависит от того, как скоро Исаак сможет нанять речные суда, 
- ответил Доро. Другими словами это означало, что он не знал. Вот и 
хорошо. Энинву надеялась, что ожидание будет долгим. Будто хотела 
получить время, чтобы впитать в себя все разнообразие окружавшего ее 
нового мира. С того места где она стояла, можно было видеть еще 
несколько больших морских судов отдыхавших на якоре в заливе. Кроме 
них там было много мелких лодок, или двигавшихся под раздутыми 
чаще всего треугольными парусами, либо привязанных у длинных 
пирсов, на которые ей указал Доро. Но корабли и лодки были 
одинаковы для нее. Ей очень хотелось узнать, как эти новые для нее 
люди живут на этой земле. Поэтому она попросилась на берег вместе с 
Исааком, но Доро не разрешил ей этого. Он решил оставить ее около 
себя.Она с тоской смотрела на берег, где ряд за рядом поднимались 
дома, чаще всего это были двух этажные здания, но попадались 
постройки в три и даже в четыре этажа, которые стояли очень тесно друг 
к другу, будто муравьи в муравейнике, словно люди не смогли разнести 
их подальше. На ее родине можно было стоять посреди города, и не 
увидеть ничего кроме леса. Жилища, объединенные в деревни, были 
очень рационально расположены, сливаясь с рельефом окружающей 
земли, что было своего рода безопасностью от непрошенных вторжений.
	- Так где же кончается одно владенье и начинается другое? - 
спросила она, глядя на ровные ряды остроконечных крыш.
	- Часть этих зданий используются как склады или что-то другое, - 
сказал Доро. - Другие, предназначенные для жилья, имеют двор. В одном 
доме обычно живет одна семья.
	Она оглянулась кругом и, содрогнулась. - А где же находятся поля, 
чтобы прокормить такую массу людей?
	- Они находятся за городом. Мы увидим их, когда поплывем вверх 
по реке. Кроме того, многие дома имеют свои огороды. А вот, посмотри 
туда. Он указал на место, где теснящиеся друг к другу здания резко 
обрывались. - Вот там начинаются поля.
	- Но они кажутся пустыми.
	- Я думаю, что сейчас они засеяны ячменем. Возможно там есть и 
посевы овса.
	Английские названия злаков были знакомы ей, потому что Доро и 
Исаак уже говорили ей о них. Из ячменя делали пиво, которого так 
много пили на корабле, а овсом кормили лошадей, на которых ездили 
почти все живущие здесь люди, пшеницу использовали для 
приготовления хлеба. Зачастую хлеб выпекали и из кукурузы, которая 
широко использовалась для еды и другими способами. Кроме этого здесь 
выращивали табак для курения, а так же овощи, фрукты, орехи и 
пряности. Некоторые из этих вариантов пищи были всего лишь 
чужеземными вариантами уже известных ей, хотя многие из них были 
для нее в новинку, как и этот, похожий на муравейник город.
	- Доро, позволь мне пойти и посмотреть на эти вещи, - упрашивала 
она. - Позволь мне вновь сойти на землю. Ведь я уже почти забыла о тех 
ощущениях, когда стоишь на твердой поверхности, которая не качается.
	Доро обнял ее одной рукой. Она чувствовала, что ему нравится 
прикасаться к ней, гораздо больше, чем другим мужчинам, которых она 
знала до него, но ей казалось, что большинство его людей не были 
удивлены или озабочены таким поведением. Даже рабы, казалось, 
воспринимали все, что бы он ни делал, как должное. А Энинву даже 
теперь с радостью воспринимала его прикосновения, хоршо зная, что это 
скорее объятия тюремщика, чем истинная ласка. - Я покажу тебе город в 
другой раз, - сказал он. - Когда ты побольше узнаешь об образе жизни 
этих людей, когда ты сможешь одеваться, как делают это они, и вести 
себя, как будто ты одна из них. И когда я подберу себе белое тело. Меня 
не очень-то устраивает, доказывать то одному, то другому страдающему 
подозрительностью белому, что я сам себе хозяин.
	- Так значит, все черные - рабы?
	- Большей частью. Доказывать, что ты не раб, остается заботой 
черных, если они действительно свободны. Черный без доказательств, 
всегда лишь раб.
	Она нахмурилась. - А кем же считается Исаак?
	- Белым человеком. Он знает, кто он на самом деле, но он вырос 
белым. Это не самое лучшее место для черных. А скоро здесь будет 
нелегко и индейцам.
	- Некоторое время она молчала, затем со страхом спросила: - Так 
значит я должна стать белой.
	- А ты хочешь этого? Он задержал на ней взгляд.
	- Нет! Мне кажется, что с тобой я могу быть тем, кто я есть.
	Казалось, что он был доволен. - Со мной и с моими людьми ты 
можешь оставаться черной. Деревня Витли находится значительно 
дальше от этих мест, вверх по реке. Там живут только мои люди, а они не 
загоняют друг друга в рабство.
	- И все их вещи принадлежат тебе? - спросила она.
	Он только пожал плечами.
	- А черным там так же хорошо, как и белым?
	- Да.
	- Тогда я буду жить там. Я не смогла бы жить там, где быть самим 
собой означает быть рабом.
	- Вздор, - сказал Доро. - Ты очень сильная женщина, ты сможешь 
жить в любом месте, какое я выберу для тебя.
	Она быстро взглянула на него, чтобы убедиться, что он не смеется 
над ней, когда говорить о ее силе, и в то же время напоминает о своей 
собственной силе, которая управляет ею. Но он был занят тем, что 
наблюдал за приближением небольшой быстроходной лодки. Когда 
лодка поравнялась с кораблем, ее единственный пассажир вместе со 
своими многочисленными узлами поднялся во весь рост и, поднявшись в 
воздух, стал плавно парить над кораблем. Разумеется, это был Исаак. 
Энинву неожиданно решила, что он вел лодку, не используя ни паруса, 
ни весла.
	- Не забывай, что ты среди чужеземцев! - резко сказал ему Доро, и 
молодой человек, чуть вздрогнув, опустился на палубу.
	- Но никто не видел меня, - сказал он. - А лучше взглянуть вот на 
это, чем говорить о чужеземцах... Он развернул один из узлов, который 
поднял на борт вместе с собой, и Энинву увидела что это было длинная 
ярко-голубая нижняя юбка, похожая на те что давали женщинам-рабам: 
им становилось холодно по мере того, как корабль уходил все дальше и 
дальше на север. Энинву могла вполне защитить себя от холода и без 
всякой одежды, поэтому она разрезала ту юбку на части, чтобы сделать 
из нее что-нибудь другое. Ей была не по