л, только взглянул на него.
	- В твоих людях была арабская кровь, - очень быстро заговорил 
Дейли. - Я припоминаю их взгляды и их язык, которому ты учил меня, а 
так же их отвратительный характер. Таких людей не просто превратить в 
рабов, чтобы при этом они остались в живых. Никто, похожий на них не 
проходил через мои руки, не будучи опознанным.
	- Повтори слова, которым я научил тебя.
	Дейли произнес их, те самые слова, на языке людей из племени 
Доро, которые он должен был задавать, чтобы убедиться, что перед ним 
те самые люди, "соплеменники Доро". И только после этого тот 
отпустил его руку. Работорговец произносил все слова абсолютно верно, 
но никто из людей Доро не ответил на них. Эти люди, как и говорил 
Дейли, были очень трудными людьми: с плохим характером, более 
подозрительные, чем большинство остальных чужеземцов, более 
способные на убийство своих соседей, они охотнее других соблюдали 
свои обычаи и удовлетворяли голод человеческим мясом. Именно по 
этим причинам Доро и изолировал их внутри редко населенной саванны. 
Будь они гораздо ближе к большим и сильным племенам, они давно бы 
исчезли бы с лица земли как некое недоразумение.
	Но кроме того, это были люди с сильно развитой интуицией, 
которая непроизвольно позволяла им читать чужие мысли и бороться 
друг с другом скорее с помощью дьявольских намерений, нежели с 
помощью дьявольских поступков. И все это они совершали даже не 
задумываясь о том, что делали что-то необычное. Доро был их 
истинным богом с тех самых пор, когда он собрал несколько их 
поколений и разрешал им жениться только друг на друге, или же на 
чужеземцах, которых сам приводил к ним. Они подчинялись ему, 
выбрасывали прочь явно недоразвитых детей, рожденных от 
близкородственных браков, и усиливали те качества, которые делали их 
столь полезными для Доро. Если те же самые качества делали их сверх 
нормы раздражительными и злобными, порочными и нетерпимыми до 
жестокости по отношению к таким же людям, как и они, то это не 
принималось в расчет. Доро был очень доволен ими, а они, в течение 
многих веков, свыклись с идеей, что его радость, это самое главное, что 
они призваны поддерживать.
	- Твои люди наверняка все погибли, если бы их попытались 
захватить, - сказал Дейли. - Те немногие, которых ты приводил сюда 
много лет назад, могли создать себе врагов везде, где бы они не 
оказались.
	Доро забрал из той деревни лишь пятерых, чтобы скрестить их с 
вполне определенными людьми другой породы, которых он отыскивал и 
собирал. Они оскорбляли каждого своим высокомерием и 
враждебностью, но они же могли и размножаться именно так, как 
приказывал им Доро, и приносили детей, детей с еще большей по 
величине и более управляемой обостренностью чувств.
	- Некоторые из них живы, - сказал Доро. - Я даже ощущаю, как их 
живой организм притягивает меня, когда я думаю о них. Я собираюсь 
отыскать и выследить стольких их них, сколько смогу, прежде чем кто-
нибудь не перебьет их всех.
	- Мне очень жаль, - сказал Дейли. - Хотелось бы, чтобы они 
попали ко мне. Сколь ни плохи они были, я бы все равно попридержал 
их, чтобы передать тебе.
	Доро только вздохнул, кивая головой. - Да, я уверен, что ты 
поступил бы именно так.
	Остатки напряженности, еще остававшиеся у работорговца, 
растаяли после этих слов. Он знал, что Доро не будет винить его за 
исчезновение его людей, как не будет и наказывать. - Что это за 
маленький Айбо, которого ты притащил на корабль? - с любопытством 
спросил Дейли. Теперь подошло время удовлетворять любопытство.
	- Дикое племя, - сказал Доро. - Здесь налицо, как мне кажется, 
давно утерянная родовая наследственность, и, я думаю, что другой такой 
просто не существует. Мне необходимо кое с чем разобраться в ее 
происхождении, раз уж ей удалось выжить.
	- Она! Но...ведь этот черный - мужчина.
	- Временами. Но она родилась женщиной. И она женщина 
большую часть времени.
	Дейли лишь недоверчиво покачал головой. - Что за уродов ты 
собираешь! Я могу предположить, что теперь ты будешь разводить 
существ, которые даже не будут знать, как им мочиться, стоя или сидя.
	- Они узнают это, если я выведу их. Они будут это знать, но не в 
том дело.
	- Подобные существа должны быть сожжены. Они появляются 
против воли божьей!
	Доро лишь рассмеялся и ничего не сказал. Он знал, так же как и 
сам Дейли, что работорговец желал бы стать одним из этих уродов. 
Возможно, что Дейли был жив до сих пор благодаря этому желанию. 
Десять лет назад на его пути встало нечто, что он посчитал всего лишь за 
черномазого дикаря, возглавлявшего пятерых, менее черных, но таких же 
диких на вид людей. Все шестеро показались достаточно молодыми и 
здоровыми, как раз пригодными для того, чтобы пополнить партию 
рабов. Дейли послал своих чернокожих наемников, чтобы захватить их. 
В этот день он потерял тринадцать человек. На его глазах они падали 
как колосья под косой. Затем, обезумевший от страха он столкнулся с 
Доро, который был в облике последнего из его убитых людей. Дейли 
выхватил собственный меч. Это движение стоило ему правой руки. Он 
так никогда и не понял, почему это не могло стоить ему жизни. Он не 
знал привычек Доро оставлять подчинившихся ему представителей 
власти в разных частях света, которые были готовы услужить ему, как 
только в них возникала необходимость. Все, что Дейли понимал, так это 
то, что ему сохранили жизнь: Доро обработал его рану и следил за ней до 
его полного выздоровления.
	А к тому времени, когда он выздоровел, он понял, что уже не 
является полностью свободным человеком: Доро может в любой момент 
забрать вот эту самую сохраненную ему жизнь. Дейли оказался способен 
принять это точно так же, как принимали это другие задолго до него. - 
Позволь мне работать для тебя, - сказал он. - Возьми меня к себе на один 
из кораблей, или даже туда, где ты живешь. У меня еще есть силы. Даже 
и с одной рукой я все еще могу работать. Я могу управлять черными.
	- Ты нужен мне здесь, - сказал ему Доро. - Пока ты болел, я 
договорился с некоторыми местными королями о том, что отныне они 
будут торговать только с тобой.
	Дейли лишь с изумлением смотрел на него. - Почему ты это 
делаешь для меня?
	- С тем, чтобы ты мог сделать кое-что и для меня, - ответил Доро.
	И Дейли вновь вернулся к делам. Доро посылал к нему черных 
торговцев, которые продавали ему рабов, а его компания посылала к 
нему белых торговцев, которые покупали их. - Кто-нибудь еще займет 
это место, если ты уедешь отсюда, - объяснил ему Доро. - Я не смогу 
остановить торговлю рабами, даже там, где это затрагивает моих людей, 
но зато я смогу контролировать ее. Слишком велика цена для его 
контроля. Но теперь ни его поддержки, ни его шпионов, которые 
должны были присылать сообщения Дейли, было уже недостаточно. 
Если люди, интересовавшие Доро, обладали необычными 
способностями, то он увозил их в Америку, где они должны были 
принести определенную пользу. Но если те, кого должен был отыскивать 
Дейли, были людьми обычными, привлеченными только деньгами или 
верой в то, что Доро был сущим богом, то он забывал о них. Он точно 
так же должен был бы забыть и про Дейли, если однажды, вернулся бы 
на родину Энинву и отыскал бы столько ее родственников, сколько смог 
найти. Хотя, на какое-то время Дейли все же был бы полезен, и ему 
можно было бы доверять. И теперь Доро знал для чего ему был нужен 
этот белый. Возможно, людей из его племени увезли или в Бонни, или в 
Нью-Калабар, или еще в какой-либо порт, где торговали рабами, и они 
не прошли мимо Дейли. Даже самые талантливые и способные на вранье 
собственные дети Доро, вряд ли смогли бы просто так обмануть Дейли, 
за все то время, пока он был на своем месте. Таким образом, Дейли 
получал еще и удовольствие от того, что был проводником той силы, 
которой обладал Доро.
	- Теперь, когда все твои люди исчезли, - вновь заговорил белый 
работорговец, - почему бы тебе не взять меня в Вирджинию или в Нью-
Йорк, где у тебя есть черные, занятые на работах. Я до смерти устал от 
этой страны.
	- Оставайся здесь, - приказал ему Доро. - Ты все еще можешь быть 
полезен. Я вернусь сюда.
	Дейли вздохнул. - Я уже почти смирился с тем, что очень хотел бы 
стать одним из тех странных созданий, которых ты называешь своими 
людьми, - заметил он.
	Доро лишь улыбнулся и приказал капитану корабля, Джону 
Вудли, заплатить за Окойю и проводить Дейли на берег.
	- Скользкий маленький сукин сын, - пробормотал Вудли, когда 
Дейли ушел.
	Доро промолчал. Вудли был одним из самых обычных, без всяких 
талантов, сыновей Доро, и он никогда не любил Дейли. Это очень 
забавляло Доро, поскольку он считал, что эти люди очень похожи друг 
на друга. Вудли был сыном от случайной любовной связи, которая была 
у Доро в Лондоне лет сорок пять назад с дочерью торговца. Доро 
женился на ней и обеспечил ее положение, когда узнал, что она ждет 
ребенка, но он очень быстро оставил ее вдовой, правда, весьма 
состоятельной. Доро видел Джона Вудли дважды, за то время, когда тот 
дожил до зрелого возраста. В свой второй визит, когда Вудли выразил 
желание уйти в море, Доро отправил его на корабль к одному из самых 
способных мореходов, где тот мог изучить морскую науку. Вудли пошел 
собственной дорогой. Он мог бы стать богатым, мог бы командовать 
большим кораблем, вместо этого маленького судна. Но он сам сделал 
свой выбор и остался рядом с Доро. Подобно Дейли, он находил 
удовольствие в том, что был проводником силы, которой обладал Доро. 
И подобно Дейли, он завидовал многим другим, которые превосходили 
его в уважении, которое им оказывал Доро.
	- Этот маленький язычник отправился бы сегодня вместе с тобой, 
если бы ты разрешил ему, - сказал Вудли. - Он ничем не лучше, чем 
любой из его черномазых. Не понимаю, зачем он нужен тебе.
	- Он работает на меня, - сказал Доро. - Работает, так же, как и ты.
	- Это не одно и то же!
	Доро пожал плечами, но не стал устранять возникшее 
противоречие. Вудли знал гораздо лучше, чем Дейли, насколько их 
положение было одинаковым. Он проработал очень много лет рядом с 
гораздо более одаренными детьми Доро, чтобы переоценивать свое 
собственное значение. И он знал, что выжившие ныне поколения 
сыновей и дочерей Доро будут населять город. Он знал, как легко они 
оба, и он, и Дейли, могут быть заменены. Через некоторое время он 
вздохнул, точно так же, как вздохнул Дейли. - Мне показалось, что те 
двое черных, которых ты привел на борт, имеют какие-то особенные 
таланты, - заметил он.
	- А вот это верно, ответил Доро. - Это кое-что новенькое.
	- Безбожные животные! - с горечью пробормотал Вудли. Затем 
повернулся и пошел прочь.



4.

	Энинву испугалась корабля, но еще больше его испугался Окойя. 
Он видел, что большую часть людей там составляли белые, а в своей 
жизни он имел лишь отрицательный опыт общения с ними. И, кроме 
того, рабы-мужчины говорили ему, что все белые были людоедами.
	- Они увезут нас в свою землю, откормят, а потом съедят, - так 
объяснил он свои представления Энинву.
	- Нет, - заверила его Энинву. - У них нет такого обычая, поедать 
мужчин. А если бы даже и был, то наш хозяин никогда бы не разрешил 
проделать это именно с нами. Он очень могущественный человек.
	Окойя вздрогнул. - Он не человек.
	Энинву внимательно взглянула на него. Как ему удалось так 
быстро раскрыть столь необычную сущность Доро?
	- Это был он, кто купил меня, а затем продал белым. Я запомнил 
его. Он еще и бил меня. У него то самое лицо и та самая кожа. Только 
внутри поселилось что-то другое. Какой-то дух.
	- Окойя. Энинву старалась говорить как можно мягче. Она ждала, 
когда он перестанет смотреть в пространство неподвижным испуганным 
взглядом и повернется в ее сторону. - Если Доро дух, - продолжала она, - 
то это означает, что он помог тебе, ведь он убил твоего врага. Разве это 
причина, чтобы бояться его?
	- Ты тоже боишься его. Я вижу это по твоим глазам.
	Энинву печально улыбнулась. - Возможно не так сильно, как 
следовало бы.
	- Он дух!
	- Ведь ты знаешь, Окойя, что я родственник твоей матери.
	Некоторое время он молча смотрел на нее. Наконец, спросил: - Ее 
люди тоже оказались в рабстве?
	- Нет, когда в последний раз я видел их.
	- Тогда как же схватили тебя?
	- А ты помнишь мать своей матери?
	- Она предсказательница. Ее голос, это голос самого бога.
	- Мать твоей матери зовут Энинву, - сказала она. - Она часто 
кормила тебя толченым разваренным бататом и лечила болезни, 
которые угрожали твоей жизни. Она рассказывала тебе самые разные 
истории про черепах, обезьян...и птиц... А временами, когда ты смотрел 
на нее, сидевшую в тени костра, тебе даже казалось, что она сама 
становилась одним из этих созданий. Сначала ты пугался всего этого, а 
затем радовался. Ты все время расспрашивал об этих историях и о 
превращениях. Тебе очень хотелось самому испытать это.
	- Я был ребеноком, - сказал Окойя, - и все это лишь снилось мне.
	- Нет, ты все время бодрствовал.
	- Ты не можешь этого знать!
	- Но я знаю.
	- Я никогда и никому не говорил об этом!
	- А я никогда и не думала, что ты мог сказать, - успокоила его 
Энинву. - Даже ребенком, ты, казалось, знал когда можно говорить, а 
когда следует помалкивать. Она даже улыбнулась, вспоминая, каким он 
был выдержанным ребенком, отказываясь кричать от боли во время 
болезни, и с таким же упорством отказываясь смеяться, когда она 
рассказывала ему старые басни, оставшиеся в ее памяти еще от рассказов 
ее матери. Только тогда ей удалось поразить его своими 
перевоплощениями, так что он стал проявлять к ним явный интерес.
	Она продолжала говорить очень тихо и спокойно. - А помнишь ли 
ты, Окойя, что мать твоей матери имела отметку вот здесь? Она провела 
своим пальцем по тому месту под левым глазом, где должен был быть 
старый шрам. Как только она сделала это, ее кожа постарела и 
покрылась морщинами, а шрам отчетливо проступил на прежнем месте.
	Окойя стрелой метнулся к двери.
	Энинву поймала его, и легко удержала, несмотря на его рост и 
силу. - Разве я сечас не та, кем была раньше? - спросила она, когда их 
борьба утихла.
	- Но ты мужчина! - задыхаясь выкрикнул он. - Или дух.
	- Я не дух, - сказала она. - И разве составило бы труд для женщины, 
которая могла превращаться в черепаху или обезьяну, стать мужчиной?
	Он вновь начал вырываться. Он был молодым мужчиной, а 
отнюдь не ребенком. Вся легкость, с которой дети воспринимают 
невозможное, прошла, и она не решилась отпустить его, чтобы в своем 
теперешнем состоянии он чего доброго не прыгнул в воду и не утонул.
	- Если ты успокоишься, Окойя, я стану вновь той самой старой 
женщиной, которую ты помнишь.
	Он все еще продолжал сопротивляться.
	- ~Нвадьяни~, сын моей дочери, разве ты забыл о том, что даже 
боль, вызванная болезнью, не могла заставить тебя заплакать, когда твоя 
мать приносила тебя ко мне, но ты плакал от обиды на то, что не 
можешь превращаться точно так же, как я?
	Он прекратил сопротивляться и, задыхаясь, застыл в ее крепких 
объятьях.
	- Ты сын моей дочери, - сказала она. - Я не причиню тебе вреда. 
Теперь он успокоился, и она решила отпустить его. Разумеется, объятья 
между мужчиной и родственником его матери не могли были сильными, 
и мягким в одно и тоже время. Но тем не менее, в целях безопасности 
этого мальчика, она старалась находиться между ним и дверью.
	- Так ты хочешь, чтобы я стала такой же, как была? - спросила она 
его.
	- Да, - шепотом ответил он.
	И она вновь стала старухой. Ей удавалось очень легко вернуть этот 
хорошо знакомый облик. Ведь она столько лет пребывала в нем.
	- Вот теперь это ты, - с удивлением проговорил Окойя.
	Она улыбнулась. - Ты узнаешь? Так почему же ты должен пугаться 
старой женщины?
	К ее удивлению, он только рассмеялся. - Для старухи у тебя всегда 
было слишком много зубов, и еще были эти необычные глаза. Люди 
говорили, что сквозь них смотрит сам бог.
	- Так что же ты думаешь?
	Он оглядел ее с огромным любопытством, даже обошел кругом, 
чтобы рассмотреть получше. - Я вообще ничего не думаю. Но почему ты 
здесь? Как ты стала рабыней этого Доро?
	- Я вовсе не его рабыня.
	- Я вообще не понимаю, каким образом кто-то может удерживать 
тебя в рабстве. Тогда кто же ты?
	- Его жена.
	Мальчик потерял дар речи и уставился на ее обвисшую грудь.
	- На самом деле, Окойя, я не такая старая и сморщенная женщина, 
какой представляюсь сейчас. Я решила стать ей, когда умер мой 
последний муж, отец твоей матери. Тогда я подумала, что у меня было 
достаточно мужей и более чем достаточно детей. Я гораздо старше, чем 
ты можешь себе представить это. Я хотела отдохнуть. И вот когда я в 
течение многих лет отдыхала, будучи предсказательницей, Доро и 
отыскал меня. Со своей стороны, он так же необычен, как и я. И он 
хочет, чтобы я была его женой.
	- Но он не просто необычен. Он совсем нечто иное, нежели 
мужчина!
	- Но ведь и я нечто иное, а не просто обычная женщина.
	- Но ты не такая как он!
	- Нет, но я воспринимаю его как своего мужа. Я хочу этого, хочу 
иметь мужчину, отличающегося от других мужчин, точно так же, как я 
сама отличаюсь от других женщин. Если это и не было полной правдой, 
то большего Окойя и не должен знать.
	- Покажи мне... Окойя сделал паузу, будто был не уверен в том, что 
именно он хотел сказать. - Покажи мне, какая ты есть.
	Без лишних просьб она вернула себе свой прежний облик, вновь 
превратившись в молодую женщину, чье тело сбросило возраст и вновь 
стало почти двадцатилетним. В двадцать лет она ощутила в себе 
ужасную болезнь, во время которой до нее доносились чьи-то голоса, она 
чувствовала боль то в одной, то в другой части своего тела, и даже 
иногда вскрикивала или бормотала что-то на чужих языках. Ее молодой 
муж был перепуган тем, что она может умереть. И хотя в семье мужа не 
любили ее, из-за отсутствия детей в течение почти пяти лет, муж яростно 
защищал ее и не хотел расставаться с ней. Он повсюду искал помощи для 
нее и без счета занимал деньги, раздавая их знахарям и предсказателям, и 
принося в жертву ценных животных. Казалось, что ни один мужчина не 
заботился бы о ней так, как он. И вышло так, что усилия не были 
напрасны. Ее тело освободилось от болезней, ее ощущения 
восстановились, но она, тем не менее, чувствовала в себе большие 
внутренние перемены. Она получила контроль над собственным телом, 
что было далеко за пределами того, что могли делать обычные люди. 
Она могла управлять всем, что находилось внутри нее, или изменять все, 
что наблюдала там. В конце концов она стала достойной своего мужа и 
собственного женского начала: она забеременела. Вскоре она родила 
своему мужу десять крепких детей. За все последующие столетия, у нее не 
было столько ни от одного мужчины.
	Когда же она заметила, что годы не оставляют следа на ее теле, 
она научилась старить свое тело, как старилось тело ее мужа. Она очень 
быстро узнала, как плохо быть непохожей на других. Ее отличие от 
окружающих людей вызывало зависть, страх, подозрения и обвинения в 
колдовстве. Но пока был жив ее первый муж, она никогда полностью не 
отказывалась от своей красоты. И нередко по ночам, когда он приходил 
к ней, она позволяла своему телу возвращаться к прежнему молодому 
облику. Возвращение в привычный облик выходило у нее особенно легко 
и естественно. Таким образом, ее муж имел молодую жену на всем 
протяжении собственной жизни. И вот теперь, Окойя, получил 
собственную бабку, которая казалась моложе его самого.
	- ~Ннечи~? - с сомнением произнес мальчик. - Мать моей матери?
	- Успокойся, - сказала Энинву. - Так я выгляжу, когда ничем не 
занята, или когда собираюсь в очередной раз замуж.
	- Да...но...ведь ты стара.
	- Годы не трогают меня.
	- Они не трогают и его....Твоего нового мужа?
	- И его.
	Окойя лишь покачал головой. - Я не должен находиться здесь. Я 
всего лишь человек. Что тебе до меня?
	- Теперь ты принадлежишь