- А если человек убьет кого-то, а Доро скажет, что он не должен 
быть наказан, то что бывает в таких случаях?
	Исаак нахмурился. - Если человек должен быть оставлен в живых, 
то обычно Доро забирает его. Он отсылает его из колонии, но никогда не 
просит нас оставить его именно здесь.
	- А когда человек становится больше не нужен ему, то он умирает?
	- Да.
	Энинву глубоко вздохнула. - Возможно, что ты хочешь соблюсти 
некоторые приличия, а может быть ему еще не удалось сделать из тебя 
животное.
	- Подчинись сейчас, Энинву, а позднее ты сможешь удержать его 
от превращения всех нас в скотов.
	~Подчинись сейчас~. Эти слова вызвали нехороший привкус у нее 
во рту, но она взглянула на осунувшееся лицо Исаака, на его 
неприкрытое страданье и страх за то, что она так спокойно вела себя. 
Она заговорила как можно мягче: - Когда я слышу, как ты говоришь о 
нем, мне кажется, что ты любишь его больше, чем он тебя.
	- А разве в этом дело?
	- Да, дело не в этом. Ты именно тот человек, для которого это не 
имеет значения. Мне казалось, что он может быть хорошим мужем. На 
корабле я беспокоилась о том, что не смогу стать именно такой женой, 
какая нужна ему. Мне хотелось угодить ему. Сейчас же я думаю только о 
том, что он никогда не отпустил бы меня.
	- Никогда? - повторил Исаак с мягкой иронией. - Это слишком 
большой срок, даже для него и для тебя.
	Она отвернулась. В другой раз она была бы удивлена, услышав как 
Исак советует набраться терпения. Он был не очень-то терпеливый 
молодой человек. И сейчас, спасая ее, он был готов впасть в отчаяние.
	- Ты получишь свободу, Энинву, - сказал он. - Но прежде всего, 
тебе будет необходимо добраться до него. Он, подобно черепахе, 
заползает в свой панцирь, который год от года становится все толще. 
Тебе понадобится много времени, чтобы проникнуть внутрь человека, но 
оно у тебя есть, и есть человек, до которого тебе следует добраться. Ведь 
он родился на свет таким же, как и мы. Он слишком извращен, потому 
что не может умереть. Но все еще человек. Исаак остановился, чтобы 
перевести дух. - Не спеши, Энинву. Разбей оболочку и войди внутрь. Он 
окажется как раз тем, что нужно тебе, так же как я думаю, ты, то самое в 
чем так нуждается он.
	Она покачала головой. Теперь она знала, что чувствуют рабы, 
когда лежат закованные в цепи на скамье, а раскаленное железо 
работорговца впивается в их тело. Из-за собственной гордости она 
отрицала тот факт, что фактически была рабом. Дальше она не сможет 
отрицать это. Клеймо, поставленное Доро, отметило ее с того самого 
дня, когда они встретились. Она могла освободиться от него только за 
счет смерти и предательства собственных детей, оставив его в этом мире 
превращаться в худшее из животных. Многое из того, о чем говорил 
Исаак, теперь казалось ей правдой. А может быть, это была ее трусость и 
страх перед тем ужасным способом, которым Доро пользовался для 
убийства, и что так придавало вес его словам? Откуда ей было знать? 
Чтобы она не сделала, все оборачивалось злом.
	Исаак встал, подошел к ней, взял за руки и попытался потянуть 
вверх, чтобы она встала на ноги. - Я не знаю, каким мужем я могу быть 
для....для кого-то подобного тебе, - сказал он. - Но если желание сделать 
приятное тебе будет выше всего...
	Почти не сопротивляясь, с полной безнадежностью, она позволила 
ему приблизить ее к себе. Если бы она была обычной женщиной, он мог 
бы задушить ее в объятиях. Спустя некоторое время она сказала: - Если 
бы Доро сделал это по-другому, Исаак, если бы он сказал мне, когда мы 
встретились, что он ищет жену для своего сына, а не для себя самого, я не 
стала бы срамить тебя отказом.
	- Но мне ни сколько не стыдно, - прошептал он. - Просто чем 
дольше ты не позволишь ему убить тебя, тем....
	- Если бы у меня было мужество, как у твоей матери, я бы убила 
себя.
	Он с тревогой посмотрел на нее.
	- Нет, я буду жить, - успокоившись, сказала она. - У меня нет 
мужества. Я никогда раньше не думала о том, что буду столь 
малодушной, но признаюсь, что это так. Жизнь стала для меня очень 
дорогой привычкой.
	- Твое малодушие ничуть не больше, чем у любого из нас, - сказал 
он.
	- Все остальные, по крайней мере, не делают никакого зла на твоих 
глазах.
	- Энинву....
	- Нет. Она склонила к нему свою голову. - Я решилась. Я больше 
не буду произносить громкие, но лживые слова, даже самой себе. Она 
взглянула на его молодое, на его детское лицо. - Мы поженимся. Ты 
хороший человек, Исаак. Я плохая жена для тебя, но, возможно, так или 
иначе, в этом месте, среди этих людей, это не будет иметь большого 
значения.
	Он поднял ее своими сильными руками и понес на большую 
мягкую постель, чтобы зачать детей, которые должны будут продлить ее 
рабство.



Книга 2. Дети Лота.


1741

7.

	В очередной раз Доро появился в Витли, когда решил проведать 
одну из своих дочерей. Его не оставляло чувство нависшей беды, и как 
обычно, он позволил этому чувству управлять его поступками.
	Уже по дороге от причала, приблизжаясь к городу, он смог 
расслышать громкий спор, который был в самом разгаре: спорили о том, 
что чья-то корова помяла чужой огород. Доро медленно приблизился к 
спорщикам, разглядывая их. Они стояли перед Исааком, который сидел 
на лавке перед домом, который он и Энинву построили почти пятьдесят 
лет назад. Исаак, стройный и моложавый, не смотря на свой возраст и 
густую шапку седых волос, официально не имел никаких прав улаживать 
подобные споры. Он был фермером, торговцем, но никогда не служил в 
городском совете. Но даже в его молодые годы люди шли к нему со 
своими недоразумениями. Он был одним из самых любимых детей Доро. 
И это делало его и сильным и влиятельным. А кроме того, его честность 
и справедливость были известны всей округе. Люди любили его, но 
совсем иначе, чем Доро. Они могли почитать Доро как бога, они могли 
выражать ему и свою любовь, и свой страх, и свое уважение, но 
большинство находило его достаточно страшным для искренней любви. 
Одной из причин, послужившей приходу Доро именно к Исааку, старому 
и мало на что способному, было то, что Исаак был не только сыном, но 
еще и другом. Исаак был одним из тех немногих людей, которые 
принимали Доро без страха и фальши. К тому же Исаак был очень стар и 
должен был скоро умереть. Они все так быстро умирали...
	Когда Доро приблизился к дому, то он некоторое время 
продолжал сгорбившись сидеть на своей черной кобыле, очень красивой 
лошади, которая появилась у него вместе с его последним менее 
красивым телом. Двое спорщиков уже успокоились к этому моменту. 
Исаак обладал талантом успокаивать безрассудных людей. Иной человек 
мог говорить и делать то же самое, что и Исаак, но получить в 
результате одни неприятности. Но Исаака слушались все.
	- Пелхем, - говорил Исаак старшему из спорящих, огромному 
широкому в кости фермеру, которого Доро помнил как чистопородного 
производителя. - Пелхем, если тебе нужна помощь, чтобы починить эту 
изгородь, я пришлю одного из своих сыновей.
	- Мой сын сам справится с этим, - отвечал тот. - Что касается 
работы с деревом, для него не составляет труда.
	У сына Пелхема, как припомнил Доро, хватало ума только лишь 
на то, чтобы не мочиться под себя. Он был крупный и сильный мужчина 
с разумом ребенка, к счастью, ребенка очень робкого и мягкого. Доро 
был очень обрадован, услышав, что тот может что-то делать.
	Исаак перевел взгляд, тут же заметил попавшегося ему на глаза 
очень заметного незнакомца, и безошибочно понял, кто стоял перед ним. 
Не имея даже намека на таланты его брата Лейла, Исаак неизменно 
узнавал Доро. - Ну вот, - сказал он, - как раз настало время вернуться к 
нам. Затем он повернулся в сторону дома и крикнул: - Питер, иди сюда.
	Он проворно встал и взял поводья лошади, протягивая их своему 
сыну Питеру, который спешил к ним от ворот.
	- В один прекрасный день я наконец-то соберусь спросить тебя, как 
тебе всякий раз удается узнавать меня, - сказал Доро.- Ведь не может 
быть ничего такого, что ты мог бы разглядеть.
	Исаак рассмеялся. - Я сказал бы тебе, если бы сам мог понять. Ты 
это ты, вот и все.
	Теперь, когда Доро заговорил, Пелхем и другой человек узнали его 
и заговорили наперебой, бормоча слова приветствия. Доро протянул 
руку. - Я приехал навестить своих детей, - сказал он.
	Привествия постепенно стихли. Оба человека пожали его руку, 
пожелали ему доброго вечера и заспешили разнести новость о его 
возвращении. Обменявшись с ними всего лишь несколькими словами, он 
сообщил, что визит его неофициальный. Он явился не за тем, чтобы 
забрать новое тело, и, следовательно, не будет устраивать суд для 
разбора крупных жалоб, не будет делать никаких финансовых или иных 
предложений, как это годами было заведено в Витли и в ряде других его 
поселений. На этот раз его визит, это визит обычного человека, который 
приехал навестить своих детей, которых у него было здесь сорок два, 
возрастом от младенца до Исаака. Для него это была большая редкость, 
приехать в город без всяких других целей, кроме как увидеть их, и когда 
такое случалось, все остальные оставляли его в покое. А если у кого-то и 
возникало срочное и неотложное дело, то они предпочитали действовать 
через его детей.
	- Входи, - сказал Исаак. - Выпей пива, поешь. Голос его не был 
похож на старческий, обычно высокий и скрипучий. Его голос стал более 
глубоким и мягким, что способствовало его авторитету. Но все, что 
Доро мог слышать в нем в эту минуту, была лишь неподдельная радость.
	- Нет, есть я не хочу, - сказал Доро. - А где Энинву?
	- Возится с ребенком Слоун. Миссис Слоун так запустила болезнь, 
что довела ребенка чуть ли не до смерти, прежде чем попросила помощи. 
Энинву говорит, что это пневмония. Исаак наполнил две высоких 
кружки пивом.
	- Но все обойдется?
	- Энинву тоже так считает, хотя она была готова задушить этих 
Слоунов. Ведь они достаточно долго живут здесь, чтобы понять, что 
вместо того, чтобы заставлять так страдать ребенка, им следовало 
обратиться буквально в соседнюю дверь. Исаак помолчал. - А они, 
видите ли, испугались ее черной кожи и ее силы. Они полагают, что она 
колдунья, а ее лекарства содержат как минимум, яд.
	Доро нахмурился, сделал глоток. Эти Слоуны были одни из самых 
недавних завезенных им сюда предстатвителей дикого племени. Они 
встретились друг с другом незадолго перед тем, как Доро нашел их. Это 
были очень опасные, с неустойчивой психикой люди, болезненно 
восприимчивые почти ко всему, и которые могли улавливать мысли 
окружающих с импульсивно меняющейся чувствительностью, 
напоминающей взрывы. Когда один из них получал такой взрыв, 
вызванный болью, гневом, страхом или другим эмоциональным 
состоянием любой интенсивности, то он немедленно передавался 
другому, и таким образом, оба страдали. Этого нельзя было 
предусмотреть заранее и тем более пытаться управлять этим. Это 
происходило как неотвратимость. Тщетны были все попытки Слоунов 
остановить это. Вот почему Доро и перевез их в Витли. Для дикого 
племени, они были изумительным материалом для выведения новой 
породы. Он подозревал, что тем или иным путем, но произошла эта пара 
от его людей. Несомненно, они в значительной степени походили на его 
людей, чтобы считать их удачной добычей. И как только они произведут 
на свет еще нескольких детей, Доро намеревался забрать их обоих. Это 
можно было бы расценить как добрый поступок.
	Но до этих пор они должны были оставаться в этой роли ужасных 
родителей, пренебрегая своими детьми и буквально истязая их, но не в 
силу собственной жестокости, а от собственного чрезмерного страдания, 
которое не позволяло им видеть детскую боль. В действительности, они 
возможно и замечали, что эта боль была небольшой добавкой к их 
собственной. Пэтому временами люди такого типа убивали собственных 
детей. Доро не хотел верить, что Слоуны бли опасны именно в этом 
отношении. Но теперь его уверенность поубавилась.
	- Исаак...?
	Исаак взглянул на него, понимая недосказанный вопрос. - Я 
думаю, что ты предполагаешь оставить родителей в живых на некоторое 
время.
	- Да.
	- В таком случаедля ребенку следует подобрать более спокойный 
дом, а так же для каждого следующего, который появится у них. Энинву 
говорит, что они не должны больше иметь детей.
	- Что, разумеется, означает, что они могут иметь их столько, 
сколько смогут.
	- С твоей точки зрения, да. Очень полезные люди. Я уже начал 
вести с ними разговоры о том, чтобы они отдали ребенка.
	- Очень хорошо. И как?
	- Их беспокоит только то, что подумают люди. У меня создалось 
впечатление, что они готовы избавиться от ребенка, если бы не это и еще 
кое-что.
	- Что именно?
	Исаак отвел взгляд в сторону. - Они беспокоятся о том, кто будет 
заботиться о них в старости. Я сказал им, что ты поговоришь с ними об 
этом.
	Доро слабо улыбнулся. Исаак отказался лгать людям, которых 
Доро выбрал в качестве жертвы. Чаще всего он вообще отказывался 
говрить с ними. Иногда эти люди догадывались о своей участи и 
убегали. В таких случаях Доро получал большое удовольствие от охоты 
на них. Ленн Слоун, подумал Доро, может устроить очень неплохую 
игру. Этот человек был осторожен, как животное.
	- Энинву сказала бы, что сейчас у тебя лицо леопарда, - заметил 
Исаак.
	Доро лишь пожал плечами. Он знал, что сказала бы Энинву, и что 
она подумала бы, сравнивая его то с одним, то с другим животным. 
Когда-то она говорила подобные вещи от страха или гнева. Теперь же 
она говорит их от жестокой ненависти. Она сделалась самым 
ближайшим его врагом. Она покорилась. Она стала воспитанной. Но она 
затаила злобу, какой Доро еще ни разу в жизни не встречал. Она была 
жива благодаря Исааку. У Доро не было никаких сомнений на тот счет, 
что если бы он предложил ей другого из своих сыновей, она отказалась 
бы и умерла. Он спрашивал ее, что сказал ей Исаак, и отчего она 
переменила свое решение, и когда она отказалась сказать ему, он спросил 
об этом Исаака. К его удивлению, Исаак тоже отказался говорить с ним. 
Когда сын отказывал ему в просьбе, то это очень редко раздражало 
Доро, но на этот раз....
	- Ты отдал ее мне, - сказал Исаак, - и теперь мы сами будем решать 
свои дела. Выражение его лица и голос, которым он говорил это, 
подсказывали Доро, что он не скажет больше ничего. Доро уехал из 
Витли на следующий же день, уверенный в том, что Исаак позаботится 
обо всем остальном: женится, построит себе дом, научит жену обычаям и 
укладу жизни в колонии, найдет себе работу и начнет растить детей. Уже 
в двадцать пять лет Исаак был очень способным. И Доро не видел для 
себя необходимости оставаться подле них. Он был поражен глубиной 
собственного гнева. Обычно, люди должны были заплатить смертью за 
свои ошибки. Ему понадобилось время, чтобы вспомнить, когда в 
последний раз он чувствовал самый настоящий гнев, и тем не менее, 
оставлял в живых тех, кто были его причиной. Но вот теперь, его сын и 
эта наскучившая ему маленькая лесная дикарка, которая к счастью, 
оказалась самым лучшим диким семенем, которое он когда либо 
находил, остались в живых. Но Энинву не могла простить. Если она еще 
как-то могла научиться любить своего мужа, то она не могла расстаться 
с ненавистью к его отцу. И сейчас, и тогда Доро пытался сломить ее 
внешне вполне пристойную враждебность, вновь подчинить эту 
женщину себе, сделать ее такой, какой она была, когда он оторвал ее от 
соплеменников. Он не привык к тому, что люди сопротивлялись ему, не 
был готов к тому, чтобы сталкиваться с их ненавистью. Эта женщина 
была загадкой, которую он не мог решить: почему сейчас, после того, 
как она родила ему восьмерых детей, и пятерых детей Исааку, она все 
еще оставалась в живых. Она должна прийти к нему вновь, оставив 
прежнее равнодушие. Она должна сделать себя молодой без всяких 
напоминаний об этом, и прийти к нему. А затем, еще раз 
удовлетворившись ею, он убьет ее.
	Он даже облизнул свои губы, раздумывая над этим, а Исаак 
кашлянул. Доро взглянул на своего сына с прежней любовью и слегка 
подправил свои мысли. Энинву будет жить до тех пор, пока не умрет 
Исаак. Она поддерживала его здоровье, возможно, сумела и продлить 
его жизнь. Разумеется, она делала это ради себя. Исаак завоевал ее много 
лет назад, как он завоевывал всякого, и она не хотела терять его скорее, 
чем была вынуждена. Но ее причины не играли здесь существенной роли. 
Ненамеренно, она оказывала тем самым услугу Доро. Он не хотел терять 
Исаака раньше того времени, чем это случиться. Он вновь вернулся к 
разговору, чтобы освободиться от мыслей о смерти собственного сына.
	- Я был в городе по своим делам, - сказал он. - Затем, где-то 
неделю назад, когда я предполагал отплыть в Англию, обнаружил, что 
все время думаю о Нвеке. Это была самая младшая дочь Энинву. Доро 
считал ее так же и своей дочерью, но Энинву отрицала это. Доро уже 
износил тело, от которого и была зачата эта девочка, но он еще не носил 
его в период зачатия. Он получил его его только потом.
	- У Нвеке все хорошо, - сказал Исаак. - Кажется, так хорошо, как 
это только может быть. Ее переходный возраст приближается, и у нее 
будут плохие времена, но я думаю, что Энинву сможет помочь ей в этом.
	- Ты не заметил, у нее не было никаких неприятностй в последнее 
время?
	Исаак на минуту задумался. - Нет, ничего не могу припомнить. Я 
видел ее не особенно часто в последние дни. Она помогает с шитьем 
своей подруге, Ван Несс, ты знаешь ее, та, которая собирается замуж.
	Доро кивнул.
	- А я помогал строить дом для детского приюта. Мне так и 
кажется, что ты будешь говорить, будто я один и построил весь дом. Но 
я ведь должен использовать то, что я получил раньше и все еще имею 
сейчас, и не важно что Энинву велит мне не утомляться. Напротив, я еще 
могу оторвать себя почти на фут от земли и перемещать предметы. Мои 
способности, как кажется, не слабеют с возрастом.
	- Я это заметил. Они все еще приносят тебе радость?
	- Ты даже не можешь себе представить, какую, - сказал Исаак и 
улыбнулся. Он взглянул в сторону, припоминая приятные ощущения от 
тех лет, когда он был молодым. - А ты знаешь, мы все еще летаем иногда, 
Энинву и я? Видел бы ты какой она становится птицей. Она сама 
придумала облик для нее. Ты никогда не видел такого красочного 
оперенья.
	- Я боюсь, что могу увидеть твой труп, если ты будешь продолжать 
заниматься подобными вещами. Оружие медленно, но улучшается. 
Полеты становятся дурацким риском.
	- Это мое всегдашнее занятие, - очень спокойно сказал Исаак. - И 
ты прекрасно это знаешь, чтобы просить меня отказаться от него 
полностью.
	Доро только вздохнул. - Думаю, что да.
	- Энинву, Энинву всегда находится рядом со мной. И она всегда 
летит чуть ниже.
	Энинву, защитница, с горечью подумал Доро. И это удивило его. 
Энинву защищала любого, кто в этом нуждался. Доро стало интересно, 
что бы стала делать Энинву, если бы он сказал, что нуждается в ней. 
Рассмеялась? Очень вероятно. И была бы, разумеется, права. С годами 
ему стало точно так же трудно лгать ей, как и ей лгать ему. И 
единственная причина, по которой она все еще так и не знала о колонии 
ее африканских потомков, которую он устроил в Южной Каролине, 
заключалась лишь в том, что у нее не было повода спросить его об этом. 
Этого не знал даже Исаак. - Это беспокоит тебя? - спросил он Исаака. - Я 
имею в виду чувствовать все время вот такую ее защиту?
	- Сначала, да, - ответил Исаак. - Ведь я должен был бы обогнать ее. 
Если захочу, я могу летать быстрее всякой птицы. Я мог бы оставлять ее 
далеко сзади и не обращать на нее никакого внимания. Но она 
постоянно оказывается впереди, все время старается догнать меня, 
пытаясь своими крыльями помешать мне уйти вперед. Она никогда не 
откажется от этого занятия. С некоторых пор я уже начал привыкать к 
тому, что она всегда находится на этом месте. А сейчас, пожалуй, я бы 
больше был обеспокоен тем,