ила на свете почти три с 
половиной сотни лет. Я целитель. Я видела и проказу и чрезмерное 
развитие у людей, которое вызывает смерть, и детей, родившихся с 
ввалившимися лицами, и многое другое. Ты же слишком далек от 
подобной, не поддающейся исправлению категории людей, которых я 
встречала.
	Он хмуро взглянул не нее, намеренно не скрывая своего 
недовольства, словно пытался прочесть ее мысли. Наконец, как ей 
показалось, он бросил это занятие. Он вздохнул и только пожал 
плечами. - А могла ли ты помочь кому-нибудь из тех, других?
	- Иногда мне удавалось помочь. Временами я могу приостановить 
чрезмерный рост, или открыть слепые глаза, или вылечить язвы, которые 
не проходят сами...
	- Но ведь ты не можешь освободить человека от посторонних 
голосов или видений, ведь так?
	- Ты имеешь в виду мысли, которые ты воспринимаешь от других 
людей?
	- Да, и то, что я "вижу". Временами я не могу отличить реальность 
от видений.
	Она лишь печально покачала головой. - Мне хотелось бы быть в 
состоянии делать это. Я видела многих других, страдающих так же, как и 
ты. Я нечто лучшее, чем то, что твои люди называют словом "врач". 
Гораздо лучше. Но не настолько, как мне самой хотелось бы быть. Мне 
кажется, что я столь же несовершенна, как и ты.
	- Все дети Доро несовершенны, это всего лишь божки на глиняных 
ногах.
	Энинву поняла намек. Она прочитала Библию, священную книгу, 
почитаемую на ее новой родине, в надежде расширить свое понимание 
окружающих ее людей. В Витли Исаак говорил всем, что она становится 
христианкой, и некоторые из них отнюдь не принимали его слова за 
шутку.
	- Но я не отношусь к его детям, - сказала она Томасу, - я родилась 
не от него. - Я скорее то, что он называет диким племенем. Но это не 
имеет решающего значения. Ведь я тоже несовершенна.
	Он посмотрел на нее, затем вновь уставился в пол. - Ну, хорошо. Я 
тоже не до такой степени несовершенен, как ты думаешь. Он старался 
говорить очень тихо. - Я не импотент.
	- Хорошо. Если бы ты был им, и Доро узнал бы об этом....то он 
решил бы, что ты больше не нужен ему.
	Ее слова едва ли не поразили его. Он подскочил на месте, 
посмотрел на нее таким взглядом, что она была готова в страхе бежать 
без оглядки, а затем сказал: - Какое тебе до этого дело! Как ты можешь 
думать еще и о том, что случиться со мной? Как ты можешь позволять 
Доро скрещивать тебя как проклятую корову, со мной! Ты не похожа на 
других.
	- Ты сам сравнивал меня с собакой. Черная сука, вот что ты 
говорил.
	Даже сквозь покрывавшую его грязь она смогла заметить, как он 
покраснел. - Мне очень жаль, извини, - сказал он через несколько секунд.
	- Ну, хорошо. я едва не ударила тебя, когда ты сказал это, а ведь я 
очень сильна.
	- Я не сомневаюсь в этом.
	- Меня беспокоит то, что Доро сделает со мной. Он знает об этом. 
Я сказала ему.
	- Обычные люди не делают этого.
	- Да. Вот поэтому я здесь. Многие вещи не могут быть 
правильными для меня, лишь только потому, что он так считает. Он не 
является моим богом. Он привел меня к тебе в качестве наказания за мое 
кощунство. Она слегка улыбнулась. - Но он не понимает одного, что я 
предпочту лечь с тобой, чем с ним.
	Томас молчал так долго, что ей пришлось тронуть его за руку.
	Он взглянул на нее и улыбнулся, на этот раз стараясь не 
показывать гнилые зубы. Она еще не видела, чтобы он так улыбался. - 
Но будь осторожна, - сказал он. - Доро никогда не должен узнать, как 
глубоко ты его ненавидишь.
	- Он знает это уже много лет.
	- И ты все еще жива? Ты должна быть очень ценной для него.
	- Должна, - с горечью согласилась она.
	Он вздохнул. - Я и сам должен был бы ненавидеть его. Но, так или 
иначе, я не могу. Однако...Мне кажется, я рад, что у тебя получается это. 
Я никогда раньше не встречал таких людей. Он вновь замолчал, видимо 
от нерешительности, и поднял на нее свои черные как ночь глаза, 
встретившись с ее взглядом. - Только будь осторожна.
	Она кивнула, подумав о том, что он чем-то напомнил ей Исаака. 
Исаак тоже всегда проявлял заботу о ней. Затем Томас встал и 
направился к двери.
	- Куда ты? - спросила она.
	- К ручью, который протекает сзади дома, хочу умыться. И вновь 
последовала попытка улыбнуться. - Ты и на самом деле думаешь, что 
можешь справиться с этими язвами? Многие из них у меня уже очень 
давно.
	- Я могу вылечить их. Конечно, они могут появиться вновь, если 
ты не будешь следить за чистотой и не престанешь столько пить. Тебе 
нужно побольше есть!
	- Я не знаю, то ли ты здесь для того, чтобы зачать ребенка, то ли 
для того чтобы превратить в ребенка меня, - прбормотал он, закрывая за 
собой дверь.
	Энинву вышла из избы и сделал веник из свежих веток. Она смела 
и вымела все, что можно было вымести из избы, а затем вымыла все, что 
можно было вымыть. Она не знала, что можно было бы сделать с 
паразитами. Блохи сами по себе, были ужасны. Если бы дело касалось ее, 
то она наверняка сожгла бы эту избу и построила новую. Но Томас, 
видимо, не будет долго оставаться здесь.
	Она мыла, чистила, чистила, чистила, а вид этой ужасной 
маленькой избы все еще не удовлетворял ее. Здесь не было ни чистых 
одеял, не было и чистой одежды для Томаса. Так или иначе, но он явился 
опять все в тех же грязных лохмотьях, под котоыми виднелась 
исцарапанная бледная и влажная кожа. Казалось, что он испытывал 
явное смущенье, когда Энинву принялась срывать с него эти лохмотья.
	- Не валяй дурака, - сказала она ему. - Когда я начну заниматься 
этими болячками, у тебя не останется время ни для стыда, ни для чего-то 
еще. У него стала заметна эрекция. Сухопарый и болезненный на вид, он 
все же, как и говорил, не был импотентом.
	- Хорошо, - пробормотала Энинву, приятно удивленная. - Тогда 
сначала получи свои удовольствия, а затем уже болезненные ощущения.
	Его неуклюжие пальцы начали было перебирать складки ее 
одежды, но тут же неожиданно остановились. - ~Нет!~ - сказал он, хотя 
боль пришла к нему прежде всего. - Нет. Он повернулся к ней спиной.
	- Но....почему? Энинву опустила руку на его плечо. - Ведь ты 
хочешь, значит все в порядке. Для чего же еще я нахожусь здесь?
	Он заговорил сквозь сжатые губы, словно каждое слово причиняло 
ему страдания. - Неужели ты все еще так усердна в своих намерениях 
сбежать от меня, что не хочешь задержаться здесь еще ненадолго?
	- Ах, вот оно что... Она погладила его плечо, чувствуя отчетливо 
проступающие кости, на которых почти не чувствовалось мышц, кроме 
обтягивающей их кожи. - Все женщины забирали твое семя и покидали 
тебя как можно быстрее.
	Он промолчал.
	Она подошла еще ближе к нему. Он был ниже, чем Исаак, ниже 
чем все те мужские тела, в которых Доро являлся к ней. Ей казалось 
немного странным смотреть в глаза мужчины, не поднимая вверх 
головы. - Так будет и со мной, - сказала она. - У меня есть муж, у меня 
есть дети. А также.... Доро прекрасно знает, как быстро я могу зачать. Я 
всегда делаю это очень быстро с ним. Я должна получить твое семя и 
уйти, но я не оставлю тебя сегодня.
	Он некоторое время не отрываясь смотрел на нее, его черные глаза 
были очень внимательны, будто он хотел вновь взять под контроль свои 
способности и проникнуть в ее мысли, именно сейчас, когда он так хотел 
этого. Она поймала себя на том, что ее ребенок, и его ребенок тоже, 
будет иметь вот такие же глаза. Это было пожалуй единственное в его 
облике, что не требовало мытья или леченья, чтобы можно было 
разглядеть их красоту. Они были удивительными, если учесть, как много 
он пил.
	Он схватил ее так неожиданно, будто ему только сейчас пришло в 
голову, что он может сделать это, и некоторое время держал в объятиях, 
прежде чем они направились к его развалившейся кровати.


	Доро пришел позже, спустя несколько часов. Он принес муку, 
сахар, кофе, крупу, соль, яйца, сушеный горох, свежие фрукты и овощи, 
одеяла, полотно и, как бы между делом, завел себе новое тело. Он купил 
или украл у кого-то небольшую грубо сделанную тележку, на которой и 
довез все это.
	- Спасибо, - сказала Энинву, не скрывая своего замешательства, 
стараясь показать ему, что ее благодарность была искренней. Сейчас 
было большой редкостью для него, чтобы он делал все, о чем она 
просила. Ей было интересно, почему он так беспокоился именно в это 
время. Наверняка он не планировал этого днем раньше.
	Затем она увидела, что он смотрит на Томаса. Мытье сделало 
большие видимые перемены в его наружности, кроме того, Энинву 
побрила его, срезала лишнюю часть волос и аккуратно расчесала 
остальные. Но в нем были и другие, более неуловимые перемены. Томас 
улыбался, с удовольствием помог перенести все принесенное в избу, 
вместо того, чтобы апатично стоять и бормотать что-то под нос, когда 
Энинву проходила бы мимо него с полными руками.
	- А теперь, - сказал он, позабыв от счастья, что Доро не сводит с 
него глаз. - Теперь мы посмотрим, как ты умеешь готовить, Женщина-
Солнце.
	~Что за глупое имя~, - с отчаянием подумала она про себя. 
Почему он назвал ее именно так? Должно быть он прочитал это в ее 
мыслях. А она не сказала ему, что это имя дал ей Доро.
	А Доро между тем улыбался. - Никогда не думал, что ты можешь 
делать это так хорошо, - сказал он ей. - Я бы и раньше отправлял к тебе 
всех своих больных.
	- Я же лекарь, - сказала она. Однако его улыбка вызывала у нее 
опасения за безопасность Томаса. Это была улыбка в полный оскал 
зубов и не содержала никакого юмора. - Я уже зачала, - сказала она, хотя 
и не собиралась говорить ему этого еще несколько дней, а может быть, и 
недель. Несмотря на это, совершенно неожиданно, она решила увести его 
от Томаса. Она знала Доро. За все эти годы она узнала его очень хорошо. 
Он приводил ее к человеку, про которого знал, что тот обязательно 
оттолкнет ее, и тем самым хотел показать ей, как хорошо ей было до 
этого. Но вместо этого, она тут же начинала помогать этому человеку, 
лечила его, ухаживала за ним, так что в конце концов он вообще не 
отталкивал никого. И становилось совершенно очевидно, что ее 
невозможно наказать таким образом.
	- Уже, - умехнулся Доро, слегка удивленный. - Тогда мы можем 
уходить?
	- Да.
	Он взглянул в сторону избы, где был Томас.
	Энинву обошла вокруг тележки и схватила Доро за руки. Сейчас 
на нем было тело круглолицего моложавого белого мужчины. - Зачем ты 
принес все эти вещи? - требовательно спросила она.
	- Ты же хотела их, - ответил он вполне резонно.
	- Для него, чтобы он мог выздороветь.
	- А теперь ты хочешь покинуть его, прежде чем выздоровление 
произойдет.
	Томас вышел из избы и увидел их, стоящими рядом. - Что-то не 
так? - спросил он. Позже Энинву сообразила, что вероятнее всего это был 
эмоциальный всплеск ее мыслей, который насторожил его. Ах, если бы 
только он мог читать мысли самого Доро.
	- Энинву хочет отправиться домой, - достаточно вежливо сказал 
Доро.
	Томас взглянул на нее с недоверием и болью. - Энинву....?
	Она не знала, что делать, вернее не знала, что может заставить 
Доро почувствовать, что он достаточно унизил ее. Что может 
остановить его сейчас от запланированного убийства?
	Она взглянула на Доро. - Я уйду вместе с тобой сегодня, - 
прошептала она. - Пожалуйста, я уйду с тобой прямо сейчас.
	- Однако, этого не достаточно, - сказал Доро.
	Она покачала головой, упрашивая с безнадежностью в голосе: - 
Доро, что еще ты хочешь от меня? Скажи мне, и я сделаю это.
	Томас приблизился к ним, не спуская глаз с Энинву, его состояние 
находилось где-то между гневом и болью. Энинву хотела крикнуть ему, 
чтобы он не приближался к ним.
	- Я хочу, чтобы ты запомнила, - сказал ей Доро. - Ты пришла к 
мысли, что я не смогу тронуть тебя. Но думать так, слишком глупый и 
опасный путь.
	Она только на половину продвинулась в леченье. Она вынесла 
брань и оскорбления со стороны Томаса. Она выдержала часть ночи 
около его грязного тела. В конце концов, она сумела добраться до него и 
начать лечить. Ведь не только язвы и болячки на его теле были 
предметом ее внимания. Еще ни разу Доро не забирал от нее больного в 
начале леченья, ни разу! Как она не подумала, что он может сделать 
нечто подобное. Это было равносильно тому, как если бы он угрожал 
одному из ее детей. Да, разумеется, он угрожал ее детям. Он угрожал 
всему, что было дорого ей. По-видимому, он еще не закончил с ней, и 
только поэтому еще не убил. Но с тех пор, как она ясно дала понять, что 
не любит его и подчиняется только его силе, он почувствовал некоторую 
необходимость напомнить ей об этой силе. И если он не смог сделать 
это, отдавая ее в руки человека-дьявола, потому что этот человек тут же 
перестает быть дьяволом, то тогда он может забрать у нее этого человека 
именно сейчас, когда ее интерес к нему стал наиболее сильным. А кроме 
того, возможно Доро догадался, что она сказала Томасу о том, что 
скорее разделит постель с ним, чем с Доро. Для человека, приученного к 
обожанию, такая догадка могла быть страшным ударом. Но что могла 
она сделать?
	- Доро, - продолжала упрашивать она, - этого вполне достаточно. 
Я все поняла. И я была неправа. Я буду помнить об этом и вести себя 
гораздо лучше.
	Теперь она сжимала обе его руки, склоняя свою голову перед 
гладким молодым лицом. Внутри же себя, она пронзительно кричала от 
ярости, страха и отвращения. А снаружи ее лицо было таким же гладким 
и спокойным, как и его.
	Но из-за упрямства, голода или от желания причинить ей боль, он 
не мог остановиться. Он повернулся к Томасу. И в этот момент Томас 
понял.
	Он отскочил назад, и его недоверие вновь отчетливо проступило 
во всем его облике. - Почему? - сказал он. - Что я сделал?
	- Ничего! - неожиданно закричала Энинву, и ее руки, лежавшие на 
руках Доро мгновенно сжались так, что Доро не мог разжать их никаким 
обычным путем. - Ты ничего не сделал, Томас, кроме как служил ему всю 
свою жизнь. Сейчас он не думает ни о чем, как отнять у тебя жизнь в 
надежде досадить мне. Беги!
	Мгновенье Томас стоял словно застывший.
	- Беги! - изо всех сил кричала Энинву. Доро начал изо всех сил 
бороться с ней, без всякого сомнения, это был рефлекс страха. Он 
хорошо знал, что не сможет освободиться из ее рук или превзойти ее в 
физической силе в одиночку. И он не должен использовать свое обычное 
оружие. Он все еще не закончил с ней. Ведь теперь она носила 
потенциально ценного ребенка.
	Томас побежал прямо к лесной чаще.
	- Я убью ее, - закричал Доро. - Твоя жизнь, или ее.
	Томас остановился, оглянулся назад.
	- Он лжет, - почти с восторгом сказала Энинву. - Беги, Томас. Он 
говорит заведомую ложь!
	Доро пытался ударить ее, но она подставила ему ножку, и когда он 
упал, то она перехватила его руки своими таким образом, что при любом 
движении он причинял себе страшную боль. Очень страшную боль.
	- Я буду подчиняться, - прошипела она прямо в его ухо. - Я буду 
делать все, что угодно!
	- Отпусти меня, - сказал он, - или ты не будешь жить, даже 
подчинившись. Сейчас я говорю правду, Энинву. Поднимайся.
	На этот раз в его голосе до ужасающего ясно звучала смерть. 
Именно так звучал его голос, когда он на самом деле был готов к 
убийству: голос становился абсолютно бесцветным и незнакомым, и 
Энинву почувствовала, кто был перед ней. Это был дух, смертоносный 
голодный демон, скрученный огбанджи, готовый выскользнуть из своего 
молодого мужского тела, чтобы оказаться в ее. Она старалась сжимать 
его еще сильнее.
	Но теперь здесь появился Томас. - Отпусти его, Энинву, - сказал 
он. Она вскинула голову, чтобы взглянуть на него. Она рисковала всем 
на свете, чтобы дать ему возможность бежать, по крайней мере 
возможность, а он вернулся назад.
	Он пытался оторвать ее от Доро. - Отпусти его, еще раз говорю 
тебе. Ведь он пройдет через тебя, и заберет меня двумя секундами позже. 
Ведь еще никто здесь не пытался приводить его в замешательство 
подобным образом.
	Энинву огляделась по сторонам и решила, что он был прав. Когда 
Доро совершал переход из тела в тело, он всегда брал ближайшее к себе. 
Вот почему он иногда дотрагивался до людей. Он обычно делал это в 
толпе, когда прикосновение помогало выбрать ему именно того, кого он 
наметил. Если он решил сделать перемещение, а ближайшее тело 
находилось за сотни миль от него, он все равно должен был взять его. 
Расстояние не играло роли. Если он хотел пройти через Энинву, то после 
он мог добраться и до Томаса.
	- У меня ничего нет, - продолжал тем временем тот. - Вот эта изба 
и есть все мое будущее: здесь я останусь, состарюсь, сопьюсь и сойду с 
ума. Я не являю собой ничего, за что можно было бы умереть, Женщина-
Солнце, даже если твоя смерть и может спасти меня.
	С гораздо меньшей силой, чем обладал Доро в своем теперешнем 
теле, Томас поднял ее на ноги, освобождая Доро. Затем он оттолкнул ее, 
так что она оказалась за ним, а сам теперь стоял ближайшим к Доро.
	Доро медленно поднялся с земли, не сводя с них глаз, как будто 
хотел подтолкнуть их на смелый побег, или, наоборот, вызвать в них 
страх, чтобы это был побег отчаяния и безнадежности. Но в любом 
случае ничто человеческое не глядело на них из его глаз.
	Глядя на него, Энинву думала о том, что так или иначе, а ей 
придется умереть. Они оба, и она, и Томас, должны умереть.
	- Я был предан и верен тебе, - сказал ему Томас, словно обращался 
к разумному человеку.
	Теперь глаза Доро остановились на нем.
	- Я доказал тебе свою верность, - повторил Томас. - Я никогда 
даже не пытался ослушаться тебя. Он медленно покачал головой. - Я 
любил тебя, не смотря на то, что прекрасно знал, что этот день должен 
прийти. Он вытянул вперед правую руку, чтобы сохранить равновесие. - 
Отпусти ее домой к мужу и детям, - сказал он.
	Не говоря ни слова, Доро схватил его руку. От этого 
прикосновения гладкое молодое тело, которое он носил, ослабело и 
рухнуло на землю, а тело Томаса, худое и сплошь покрытое язвами, чуть 
распрямилось. Энинву смотрела на него широко открытыми глазами, 
полными ужаса. В одно мгновенье, глаза человека, который казалось 
был ей другом, превратились в глаза демона. Убьет ли он теперь и ее? 
Ведь Доро ничего не обещал. Он даже не произнес ни единого доброго 
слова своему почитателю.
	- Закопай это, - слова слетели с губ тела Томаса. Он указал в 
сторону своего бывшего тела.
	Она начала кричать. Стыд и облегчение заставили ее отвернуться в 
сторону. Он собирался продлить ее жизнь, за которую заплатил Томас.
	В следующий момент рука, бывшая рука Томаса, опустилась на ее 
плечо и повернула ее в сторону лежавшего на земле тела. Как она 
ненавидела собственные слезы. Отчего она была такой слабой? Вот 
Томас оказался сильным. Он прожил не больше тридцати пяти лет, но 
все-таки смог найти в себе силы, чтобы противостоять Доро и спасти ее. 
Она прожила в несколько раз больше этого срока, а только лишь 
плакала и съеживалась. Вот что Доро сделал из нее, и он еще не 
понимал, за что она так ненавидела его.
	Он подошел, чтобы понаблюдать за ней, и каким-то чудом она 
удержалась, чтобы не съежиться от страха. Сейчас, в теле Томаса, он 
казался выше, чем был сам Томас.
	- Мне нечем копать, - прошептала она, хотя не намеревалась 
говорить так тихо.
	- Копай руками! - сказал он.
	В избе она нашла лопату и тесло, с помощью которого, скорее 
всего, Томас обтесывал бревна для своей избы. Теперь, с помощью этих 
инструментов, она могла справиться с землей. Пока она копала могилу, 
Доро стоял, наблюдая за ней. Он не попытался помочь ей, ни проронил 
ни слова и ни разу не отвернулся. К тому времени, когда она закончила 
рыть яму, неровную и скорее продолговатую, чем прямоугольную, но 
большую и достаточно глубуокую, она почувствовала, что дрожит. Эта 
работа утомила ее гораздо сильнее, чем должна была бы. Эту тяжелую 
работу она сделала очень быстро. Даже мужчина, раза в полтора больше 
ее, не справился бы так скоро, или, возможно, все-таки справился, если 
бы Доро наблюдал за ним.
	О чем же Доро думал? Со