ти его прочь со 
своей земли. Тогда она спасала своих детей, но сейчас... кто мог спасти 
ее?
	- Я хочу получить детей от твоего тела и от его, - вновь повторил 
Доро. Он сделал паузу, приподнялся на локте, нависая над ней. - 
Женщина-Солнце, разве я сказал тебе что-то такое, что может повредить 
моим людям? Здесь совсем другая земля. ~Эта земля моя!~ Большинство 
людей, живущих здесь, существуют только благодаря тому, что я 
заставлял их предков жениться именно таким образом, который не 
принимают твои люди. Но однако, каждый из моих людей очень хорошо 
живет здесь. И никакой разгневанный бог не давлеет над ними. Их 
урожаи растут с каждым годом.
	- И некоторые из них слышат так много чужих мыслей, что они 
перестают жить собственным умом. Время от времени некоторые из них 
вешаются.
	- Нередко, твои собственные люди тоже вешаются.
	- Но не из-за этих ужасных причин.
	- Тем не менее, они умирают. Энинву, подчинись мне. Здесь тебя 
может ждать чудесная жизнь. И тебе не найти лучшего мужа, чем мой 
сын.
	Она закрыла глаза, и попыталась не воспринимать его просьбы как 
приказания. Она старалась побороть поднимающийся внутри нее страх, 
но не могла справиться с ним. Она знала, что в тот момент, когда 
просьбы и приказания будут исчерпаны, он перейдет к угрозам.
	Она убила его семя внутри собственного тела. Она разъединила 
два маленьких трубчатых сосуда, по которым поступало ее собственное 
семя. Она делала это много раз, когда ей казалось, что она подарила 
мужчине слишком много детей. Сейчас она сделал это, чтобы вообще не 
иметь детей, чтобы ее нельзя было использовать с этой целью. Когда она 
проделала это, она села и взглянула на него. - Ты лгал мне с того самого 
дня, когда мы встретились, - как можно спокойней сказала она.
	Он покачал головой, которая теперь лежала на подушке. - Я не 
обманывал тебя.
	- "Позволь дать тебе детей, которые будут жить", вот что говорил 
ты. "Я обещаю, что если ты пойдешь со мной, то я подарю тебе детей 
таких же как ты", вот твои слова. А теперь ты отсылаешь меня прочь, к 
другому мужчине. Ты вообще ничего не дал мне.
	- Ты будешь носить моих детей, так же как и детей Исаака.
	Она вскрикнула, словно от боли, и выскочила из его постели. - Дай 
мне другую комнату! - едва не прошипела она. - Я не могу лежать здесь 
рядом с тобой. Лучше я лягу на голом полу. На голой земле!
	Он продолжал лежать, будто не слышал ее слов. - Спи, где тебе 
захочется, - сказал он через некоторое время.
	Она уставилась на него, а все ее тело вздрагивало от приступов 
страха и гнева. - Так вот что ты хочешь сделать из меня, Доро? Свою 
собаку? А ведь ты нравился мне. Не одна жизнь прошла с тех пор, когда 
мне так нравился мужчина.
	Он промолчал.
	Она приблизилась к постели, взглянула на его бесстрастное лицо, 
вступаясь за собственную судьбу. Она не думала, что ей удастся упросить 
его именно сейчас, когда он уже принял решение, но ставки в этой игре 
были слишком высоки. Она должна попытаться.
	- Я пришла в эту землю, чтобы стать твоей женой, - сказала она. - 
Но всегда есть много других, которые готовят для тебя и обслуживают 
тебя, чуть ли не так же, как обслуживала бы жена. И если бы здесь не 
было других, то я очень плохо справлялась бы со своей ролью на новом 
месте, о котором знаю так мало. Ты должен был знать, что со мной 
именно так и произойдет, но все таки хотел взять меня с собой, и я 
хотела быть с тобой, не смотря на то, что мне пришлось бы начинать все 
заново, как ребенку. Она вздохнула и оглядела комнату, будто в погоне 
за словами, которые могли бы дойти до него. Кругом была незнакомая 
ей обстановка: стол, кровать, громадный шкаф с выдвижными ящиками, 
какие используют в Дании для хранения одежды и белья. Еще здесь было 
несколько стульев и ковров. Все это было так же чуждо ей, как и сам 
Доро. От этого у нее только возрастало чувство беспомощности, словно 
она явилась в это странное место с единственной лишь целью, умереть. 
Она уставилась на огонь в камине, единственную знакомую для нее вещь 
в этой комнате, и тихо продолжала:
	- Муж мой, а может быть это и хорошо, что ты уезжаешь. Год или 
два не такой долгий срок, особенно для нас. Мне и прежде приходилось 
подолгу оставаться одной. Когда же ты вернешься, я буду знать что и как 
мне следует делать, чтобы быть для тебя соответствующей женой. И я 
подарю тебе сильных сыновей. Она вновь взглянула в его сторону, 
заметив, что он наблюдает за ней. Не отставляй меня в сторону, прежде 
чем я не доказала тебе, какой женой я могу стать.
	Он уселся на кровати, спустив ноги на пол. - Ты ничего не поняла, 
- сказал он все еще мягким голосом. Он привлек ее ближе, усаживая 
рядом с собой. - Разве я не говорил тебе, что именно я строю? На 
протяжении многих лет я собирал людей с такими малыми признаками 
потенциальной силы, что они казались самыми обычными людьми, и 
скрещивал их вновь и вновь, пока их потомки развили в себе эти скрытые 
возможности, и на свет появились такие люди, как Исаак.
	- И такие, как Лейл.
	- Лейл был не так уж и плох, как казался. Он очень хорошо 
управлял своими способностями. Я создал и других, такого же типа, чьи 
способности гораздо больше, а поведение намного лучше.
	- Разве ты создал его? Из чего? Из кучи глины?
	- Энинву!
	- Исаак говорил мне, что белые верят, будто их бог создал первых 
людей из праха. Ты говоришь так, словно ты сам бог!
	Он глубоко вздохнул и посмотрел на нее. В его взгляде проступала 
печаль. - То что я есть, или то что я думаю об этом, тебя не касается 
вообще. Я сказал тебе то, что ты должна делать...нет, нет, подожди. 
Выслушай меня.
	Она закрыла рот, проглатывая очередные слова протеста.
	- Я уже сказал, что ты не поняла, - продолжил он. - Теперь же я 
думаю, что ты намеренно не хочешь понять меня. Да неужели ты и на 
самом деле думаешь, что я могу отставить тебя лишь только потому, что 
ты негодная жена?
	Она отвернулась. Нет, разумеется она не верила этому. Она лишь 
хотела удержать его от невозможных на ее взгляд поступков. Ведь он 
собирался скрещивать ее точно так же, как люди скрещивают домашний 
скот. Он так и сказал :"Мне нужны дети от твоего тела и от его". Ни одно 
ее желание не имело значения. Разве спрашивал кто-нибудь об этом 
корову или козу?
	- Я даю тебе самого лучшего из своих сыновей, - сказал он. - И я 
надеюсь, что ты будешь хорошей женой для него. Я никогда бы не отдал 
тебя ему, если бы не был уверен в этом.
	Она медленно покачала головой. - Нет, это ты не понимаешь меня. 
Она внимательно посмотрела на него, в его глаза, глаза обычного 
человека, на его чуть удлиненное красивое лицо. До сих пор ей удавалось 
избежать подобных стычек с ним, благодаря тому, что она шла на 
уступки. Сейчас она не могла подчиниться.
	- Либо ты мой муж, - сказала она как можно спокойней, - либо у 
меня вообще нет мужа. Если мне понадобится мужчина, я найду себе его 
сама. Мой отец и все мои прежние мужья давным-давно умерли. Ты не 
принес мне никаких подарков, ты просто прогнал меня прочь. Ты 
можешь меня прогнать, но ты не сможешь указывать мне, куда я должна 
идти.
	- Разумеется, могу. Его спокойный тон был под стать ее, но только 
в его голосе на этот раз звучало смирение. - Ты знаешь, Энинву, что ты 
должна подчиниться. Неужели я должен забирать твое тело и получить 
от него тех самых детей, которых хочу?
	- Ты не сможешь. Внутри себя она быстро перестроила все свои 
органы, в буквальном смысле переставая быть женщиной, а для 
уверенности, и мужчиной. - Ты можешь вынуть мою душу из моего 
собственного тела, - сказала она. - Да, я думаю, ты можешь сделать это. 
Но мое тело не принесет тебе удовлетворения. Тебе придется слишком 
долго приводить в порядок все, что я проделала с ним, прежде чем ты 
научишься этому. Оно не сможет так долго прожить без меня.
	Она не ошиблась насчет гнева в его голосе, когда он заговорил 
вновь. - Ты ведь знаешь, что я буду собирать твоих детей, если я не смогу 
заполучить тебя.
	Она повернулась к нему спиной, обхватив плечи руками. Затем она 
с силой оопустила их. - Убей меня! - с шипеньем произнесла она. - Убей 
меня сейчас, но никогда не проси меня ни о чем подобном!
	- И твоих детей? - спросил он, оставаясь неподвижным.
	- Ни один мой ребенок не пойдет на такую мерзость, какую 
задумал ты, - прошептала она.
	- А теперь кто из нас лжет? - спросил он. - Ведь ты знаешь, что твои 
дети не имеют твоей силы. Я получу от них все, что хочу, а затем уже их 
дети будут точно так же принадлежать мне, как и здешние люди.
	Она промолчала. Разумеется, он был прав. Даже ее собственная 
сила была всего лишь бравадой, как фасад, скрывавшей весь внутренний 
ужас, охвативший ее. Это только ее гнев все еще не позволял ей опустить 
голову. И что было лучше, гнев или вызов? Он мог уничтожить самую ее 
душу, и тогда для нее уже не было бы очередной жизни. А затем он 
добрался бы и до ее детей, совращая их одного за другим. Она была 
готова разрыдаться.
	- Ты должна успокоиться, - сказал он. - Жизнь будет богатой и 
счастливой для тебя. Ты будешь удивлена, как легко тебе удастся 
присоединиться к этим людям.
	- Я не выйду за твоего сына, Доро! И неважно, чем ты будешь 
грозить мне и что будешь обещать. Я не выйду за него!
	Он вздохнул, накинул на себя оджеду и направился к двери. - 
Оставайся здесь, - сказал он. - Оденься и жди.
	- Ждать чего! - с горечью выкрикнула она.
	- Исаака, - ответил он.
	А когда она повернулась к нему лицом и уже открыла рот, чтобы в 
очередной раз проклясть их обоих, он подошел к ней и изо всех сил 
ударил по лицу.
	Был какой-то миг, когда удар еще повис в воздухе, за который она 
еще могла бы схватить его руку и переломить ее как сухую ветку. Был 
миг, за который она могла разорвать его глотку.
	Но она приняла удар, прогнулась под ним, но так и не издала ни 
звука. Давно у нее не было такого желания убить человека.
	- Я вижу, ты знаешь, что значит успокоиться, - сказал он. - И мне 
кажется, ты не очень-то торопишься умереть, как говоришь об этом. 
Прекрасно. Мой сын просил меня дать ему возможность поговорить с 
тобой, если ты откажешься подчиниться. Подожди его здесь.
	- Что такое он может сказать мне, чего еще не сказал ты? - резко 
спросила она. Доро задержался у двери, чтобы с презрением взглянуть на 
нее. Его удар обладал намного меньшей силой, чем этот взгляд.
	Когда дверь закрылась за ним, она подошла к постели и уселась на 
нее, уставившись в огонь невидящими глазами. Когда Исаак постучал в 
дверь, ее лицо было мокрым от слез, о которых она просто забыла.


	Она велела ему подождать, пока она одевалась и вытирала лицо. 
Затем, охваченная тяжелой безнадежной усталостью, она открыла дверь 
и впустила его.
	Он чувствовал себя таким же исступленным, как и она. Рыжие 
волосы спускались на покрасневшие глаза. Кожа, совсем недавно 
бронзовая от загара, теперь выглядела совсем бледной, какой Энинву 
никогда не помнила ее. Он казался не просто уставшим, но и больным.
	Он молча стоял, уставившись на нее, и вызывая тем самым ее 
желанье подойти к нему, как в свое время к Окойе, и попытаться 
успокоить его. Но вместо этого, она села на один из стульев, так что он 
уже не мог сесть достаточно близко от нее.
	Он с готовностью сел напротив нее, на другой стул. - Он угрожал 
тебе? - последовал тихо прозвучавший вопрос.
	- Разумеется. Это он умеет делать лучше всего.
	- И обещал тебе райскую жизнь, если ты подчинишься?
	-.....да.
	- Он сдержит свое слово, так или иначе.
	- Я уже видела, как он держит свое слово.
	Наступила затянувшаяся неприятная пауза. Наконец, Исаак 
прошептал: - Не позволяй ему сделать это, Энинву. Не выбрасывай свою 
жизнь!
	- Неужели ты думаешь, что я сгораю от желания умереть? - сказала 
она. - Моя жизнь была долгой исчастливой. Она могла бы быть еще 
длиннее и лучше. Мир гораздо просторнее, чем я думала. На свете есть 
еще так много всего, что я хотела бы увидеть и узнать. Но я не хочу 
становиться его собакой! Пусть занимается этой мерзостью с другими 
людьми!
	- Например, с твоими детьми?
	- Ты тоже угрожаешь мне, Исаак?
	- Нет! - воскликнул он. - И ты это очень хорошо знаешь, Энинву.
	Она отвернулась от него. Хоть бы он ушел. Ей не хотелось 
говорить ничего, что могло причинить ему вред. Он заговорил сам, 
очень тихо:
	- Когда он сказал мне, что я могу жениться на тебе я был удивлен и 
немного испуган. Ты была замужем много раз, а я еще не был женат ни 
разу. Я знаю, что Окойя - твой внук, самый младший из всех, а он почти 
такого же возраста, как и я. Я не вижу, как я могу сравняться с твоим 
жизненным опытом. Но я хочу попытаться! Ты даже не представляешь 
себе, как я хочу попытаться.
	- А если ты будешь использован всего лишь как производитель, 
Исаак? Это не имеет для тебя значения?
	- А разве ты не знаешь, что я хотел тебя еще очень давно, гораздо 
раньше, чем он решил, что мы должны пожениться?
	- Я знаю это. На этот раз она взглянула на него. - Но то что плохо, 
то плохо! Оно все равно остается плохим!
	- Но здесь совсем другое. Это... Он пожал плечами. - Окружающие 
люди всегда с трудом понимают нас. Здесь очень мало запретов. 
Большинство из нас не верит ни в бога, ни в духа, ни в дьявола, которые 
могут либо вызывать удовлетворение, либо вселять страх. У нас есть 
Доро, и этого достаточно. Он говорит нам, что следует делать, и не 
имеет никакого значения, что этого не делают другие, потому что иначе 
мы пропадем, и не важно, что посторонние подумают о нас.
	Он поднялся и, сделав несколько шагов, встал около камина. 
Казалось, что слабый огонь успокаивал его. - Поступки Доро мне не 
кажутся чересчур странными, - сказал он. - Всю свою жизнь я был 
свидетелем их. Мне частенько приходилось иметь общих с ним женщин. 
Первая из них... Он чуть помедлил, неуверенно взглянул на нее, будто 
стараясь оценить, насколько она готова воспринимать подобный 
разговор, и не будет ли она оскорблена этим. Она была почти 
равнодушна. Решение уже созрело в ее голове, и никакие не могли 
изменить его.
	- Моя первая женщина, - продолжил он, - была из тех, что он сам 
посылал ко мне. Все здешние женщины очень рады его вниманию. Но 
это не значит, что они тут же побегут ко мне, только из-за того, что он 
так меня любит.
	- Так и отправляйся к ним, - спокойно заметила Энинву.
	- Я бы пошел, - сказал он, поддерживая ее интонации. - Но я не 
хочу этого. Я предпочитаю остаться с тобой и так провести остаток 
своей жизни.
	Ей хотелось выбежать из комнаты. - Оставь меня одну, Исаак!
	Он лишь медленно покачал головой. - Если сегодня ночью я выйду 
из этой комнаты, то эта ночь будет последней для тебя. Не проси меня 
ускорить твою смерть.
	Она промолчала.
	- Между прочим, я хочу чтобы ты хорошенько подумала этой 
ночью. Он слегка нахмурился, глядя на нее. - Как ты можешь вот так 
жертвовать своими детьми?
	- Каких детей ты имеешь в виду, Исаак? Тех, которые у меня уже 
есть, или тех, которых он предлагает мне завести от тебя и от него?
	Он прикрыл глаза. - Ах, ты!
	- Я не могу убить его, или даже понять, что значит убить его. Мне 
пришлось ударить его, когда он носил другое тело, и он показался мне не 
больше, чем обычным мужчиной.
	- Тебе никогда не удастся даже дотронуться до него, - сказал 
Исаак. - Лейл попытался, и однажды чуть не сделал это. Он достиг, с 
помощью своих талантов, воможности изменить мысли Доро, но едва не 
умер при этом. Я даже думаю, что он наверняка погиб бы, если бы Доро 
не сдерживал себя от этого убийства. Доро носит человеческую плоть, но 
сам по себе он не имеет с ней ничего общего. Он не плоть, он даже не дух, 
так он сам говорит про себя.
	- Я не могу понять этого, - сказала она. - Но сейчас это не так 
важно. Я не могу уберечь от него своих детей. Я не могу уберечь себя. Но 
я не дам ему других людей, чтобы он выстроил в ряд смертников.
	Тогда он отвернулся от огня, вернулся к своему стулу и подвинул 
его ближе к ней. - Ты сможешь спасти целые, еще не родившиеся 
поколения, Энинву, если захочешь. Ты сможешь счастливо жить и 
сможешь остановить его от мнгих новых убийств.
	- Но как же я могу остановить его? - с недоверием спросила она. - 
Разве можно остановить леопарда делать то, для чего он рожден?
	- Но он не леопард! Он не относится к разряду безумных 
животных!
	Она не могла заставить себя не слышать гнева в его голосе. Она 
вздохнула. - Ведь он твой отец.
	- Он Бог, - пробормотал Исаак. - Как только я могу сделать так, 
чтобы ты поняла... Я не обижаюсь за оскорбление моего отца, Энинву, я 
только хочу сказать, что поступая подобным, только ему свойственным 
образом, он, тем не менее, может иметь оправдание собственному 
существованию. Он ничем не может помочь тому, что делает. Когда ему 
нужно новое тело, он вынужден забирать его, независимо от того, хочет 
он этого или нет. И большую часть времени он производит такую 
трансформацию не потому, что хочет, а потому что должен. Есть 
несколько человек, четыре или пять, которые могут достаточно сильно 
влиять на него, так что временами им удается удержать его от убийства, 
спасая тем самым несколько его жертв. Одним из таких людей являюсь я. 
Ты можешь стать следующим.
	- Ты можешь только приостановить его, - сказала она, и в ее голосе 
послышалась усталость. - Ты .... - она рылась в памяти, подыскивая 
нужные слова, -...ты можешь только задержать его.
	- Я имею в виду то, что я сказал! Есть люди, к которым он 
прислушивается, люди, которых он ценит, не за их ценность как 
производителей или как слуг. Это люди, которые могут дать ему...хоть 
немного простого дружеского общения, в котором он так нуждается. 
Они находятся среди тех нескольких людей во всем мире, которых он все 
еще любит, или по крайней мере заботится о них. Хотя я и не думаю, что 
его чувства почти такие же, по сравнению с тем, что чувствуют 
остальные из нас, когда мы любим или ненавидим или завидуем. Я 
боюсь, что наступит время, когда он вообще перестанет что-либо 
чувствовать. Если это произойдет...то не будет предела тем несчастьям, 
которые он может принести. Я успокаиваю себя только тем, что я не 
доживу до тех пор, чтобы видеть это своими глазами. Хотя ты, можешь 
дожить, дожить, чтобы увидеть, или дожить, чтобы предотвратить это. 
Ты можешь оставаться рядом с ним, поддерживая в нем остатки 
человечности, которые проступают в нем сейчас. Я же буду стареть, и я 
умру, как все остальные, но ты не должна умереть, во всяком случае, у 
тебя нет такой необходимости. Ты - настоящее сокровище для него. И я 
не думаю, что он на самом деле понимает это.
	- Он знает.
	- Он знает, разумеется, но он ... к сожалению, не чувствует этого. 
Это все еще не стало реальностью для него. Разве ты не видишь? Он 
прожил больше тридцати семи веков. Когда Христос, являющийся 
Сыном Божиим, для белого большинства в этой колонии, появился на 
свет, Доро был уже невероятно старый. Все, что окружало его, было для 
него лишь временным: жены, дети, друзья, даже племена и нации, боги и 
дьяволы. Все умирали, кроме него. И может быть, кроме тебя, Женщина-
Солнце, может быть. Так дай ему, если ты не сможешь переделать его, 
дай ему почувствовать это. Докажи это ему, даже если некоторое время 
тебе придется делать не совсем приятные для тебя вещи. Доберись до 
него! Заставь его увидеть, что теперь он не один остается на свете!
	Установилась затянувшаяся тишина. Только сдвинулось палено в 
камине, затем вспыхнуло и затрещало, когда начало гореть новое дерево. 
Энинву прикрыла лицо ладонями и медленно покачивала головой. - 
Хотелось бы, чтобы ты был лжецом, - прошептала она. - Я испугана, 
раздражена чувствую полную безнадежность, а ты, тем не менее, 
возлагаешь на меня эту ответственность.
	Исаак промолчал.
	- Так что же запрещено здесь, Исаак? Что здесь является самым 
страшным преступлением?
	- Убийство, - сказал Исаак. - Временами воровство и некоторые 
другие вещи. И, разумеется, это пренебрежение к Доро.