душе сама идея слишком кутать 
свое тело в одежды, которые, как она полагала, лишь душили ее. А кроме 
того, ей казалось, что женщины чересчур прикрытые этим нарядом, 
выглядят очень глупо.
	- Ты должна приобщаться к цивилизации, - сказал ей Исаак. - 
Теперь ты должна научиться носить одежду так, как носят ее здесь 
остальные люди.
	- А что такое цивилизация? - спросила она.
	Исаак с недоумением взглянул на Доро, но тот лишь улыбнулся. - 
Не обращай внимания на это, - успокоил он ее в следующий момент. - 
Просто оденься, и все. И давай посмотрим, как ты выглядишь в этих 
одеждах.
	Энинву слегка тронула юбку. Под ее пальцами материя ощущалась 
очень мягкой и чуть-чуть прохладной. Она была совсем не похожа на ту 
грубую желтовато-серую ткань, из которой были сделаны одежды, 
выданные рабам. И цвет ей тоже очень нравился: сверкающий 
голубизной, он очень хорошо подходил к ее темной коже.
	- Шелк, - сказал Исаак. - Самый лучший.
	- У кого ты стащил ее? - спросил Доро.
	Даже под плотным загаром было видно, как Исаак покраснел. В 
следующий момент он свирепо взглянул на отца.
	- Так ты украл ее, Исаак? - встревоженная, потребовала ответа 
Энинву.
	- Я оставил деньги, - сказал он в свое оправдание. - Я нашел кое-
кого, кто имел подходящий размер, и оставил денег в два раза больше, 
чем все это стоит.
	Энинву очень неуверенно взглянула на Доро, а затем даже отошла 
от него, увидев, как тот смотрел на Исаака.
	- Если бы тебя поймали за такой проделкой, - сказал Доро, - я 
разрешил бы им сжечь тебя.
	Исаак облизнул губы и протянул юбку Энинву. - Достаточно 
справедливо, - тихо заметил он. - Только если бы смогли.
	Доро покачал головой и произнес что-то резкое на языке, который 
явно не походил на английский. Исаак едва не подпрыгнул. Он взглянул 
на Энинву так, словно она должна была понять эти слова. Она 
посмотрела на него отсутствующим взглядом, и у него даже появилась 
легкая улыбка от облегчения, что она была спокойна от собственного 
неведения. Доро собрал все узлы, принесенные Исааком и обратился к 
Энинву, на этот раз по-английски. - Иди, переоденься.
	- Гораздо легче быть животным, и вообще не носить ничего, - 
пробормотала она, и вздрогнула, когда он подтолкнул ее к люку, 
ведущему вниз.
	Казалось, что теперь, уже будучи в своей каюте, Доро расслабился 
и дал волю своему гневу. Он аккуратно развязал остальные узлы. 
Появилась еще одна юбка, жилет, шляпа, нижнее белье, чулки, башмаки, 
несколько простых украшений из золота...
	- Еще какие-то женские вещи, - заметила Энинву, переходя на 
родной язык.
	- Теперь все эти вещи твои, - сказал Доро. - Исаак говорил правду. 
Он заплатил за них.
	- Даже не спрашивая, хочет ли их хозяйка продать их?
	- Даже так. Он совершил глупую и очень рискованную проделку. 
Его могли подстрелить в воздухе или просто схватить, отправить в 
тюрьму и в конце концов уничтожить как колдуна.
	- Но он смог убежать.
	- Возможно. Но при этом он вполне возможно убил бы несколько 
человек. И что тогда? Доро взял в руки юбку.
	- И это беспокоит тебя, который так легко совершает убийства?
	- Я беспокоюсь о своих людях, - ответил он. - Всякое обвинение в 
колдовстве по такому незначительному случаю из-за глупой выходки 
одного человека ударяет по многим. Ведь мы все колдуны в глазах 
обычных людей, и я, пожалуй, единственный колдун, которого они не 
смогут убить. А также, я беспокоюсь о своем сыне. Мне бы не хотелось, 
чтобы Исаак хоть чем-то запятнал себя в собственных глазах и в глазах 
других людей. Я очень хорошо знаю его. Он похож на тебя. Он может 
убить, но потом будет переживать по этому поводу, мучаясь от стыда.
	Она улыбнулась и взяла его за руку. - Это всего лишь молодость 
толкает его на безрассудные поступки. На самом деле он очень хороший. 
Он дает мне надежду на наших с тобой детей.
	- Он уже не ребенок, - сказал Доро. - Ему двадцать пять лет. Так 
что думай о нем как о мужчине.
	Она только пожала плечами. - Для меня он всего лишь мальчик. И 
для тебя, мы оба, и он, и я, являемся детьми. Я вижу, как ты наблюдаешь 
за нами будто всезнающий отец.
	Доро улыбнулся, не отрицая ее слов. - Так забирай свою одежду и 
переодевайся.
	Она сорвала с себя старую одежду, продолжая с отвращением 
смотреть на новую.
	- Приучай свое тело к этим вещам, - сказал он, помогая ей 
одеваться. - Я достаточно часто был женщиной, чтобы знать, сколь 
неудобными могут быть женские одежды. Эти хоть, по крайней мере, 
датские, так что не будут так тянуть, как английские.
	- Что значит "датские"?
	- Это такие же люди, как и англичане. Их языки отличаются друг 
от друга.
	- Это белые люди?
	- О, разумеется. Просто это другая национальность, другое племя. 
Если бы я собирался стать женщиной, то предпочел бы стать датчанкой. 
Так или иначе, я еще испытаю это. Она взглянула на его высокое, прямое 
черное мужское тело. - Трудно подумать, глядя на тебя, что ты можешь 
стать женщиной.
	Он пожал плечами. - Для меня было бы не менее трудно 
представить тебя мужчиной, если бы я не видел этого.
	- Но... Она покачала головой. - Ты скорее всего был бы плохой 
женщиной, как бы ты не выглядел. Мне бы не хотелось видеть тебя в 
женском облике.
	- Хотя, тебе и придется увидеть это рано или поздно. Дай я покажу 
тебе, как это застегивается.
	Сейчас можно было почти забыть о том, что пред ней не женщина. 
Он со всей тщательностью помог ей надеть все эти удушающие 
предметы, и отступил на шаг, чтобы бросить беглый критический взгляд 
на произошедшие перемены, и в конце концов заметил, что у Исаака 
неплохой глаз. Одежда пришлась почти впору. Энинву подозревала, что 
Исаак использовал больше чем глаза, чтобы выяснить размеры ее тела. 
Он частенько поднимал ее, и даже подбрасывал в воздух, не касаясь 
руками, а всего лишь проходя мимо. Но кто знает, что он мог измерить и 
запомнить благодаря своим способностям? При этом она почувствовала, 
как загорелось ее лицо. Разумеется, кто это знает. Она решила, что не 
будет позволять мальчику использовать свои способности по 
отношению к ней столь свободно.
	Доро срезал часть ее волос, а оставшиеся расчесал деревянным 
гребнем наверняка купленным где-то недалеко от ее земли. Она видела у 
Доро еще один, каким обычно пользовались белые. Он был меньшего 
размера и сделан из кости. Она хихикнула как маленькая девочка при 
мысли о том, что Доро причесывает ей волосы.
	- Может быть ты сможешь и заплести их вместо меня? - спросила 
она. - Кажется, что ты и на самом деле вполне можешь справиться и с 
этим.
	- Разумеется могу, - сказал он. Он сжал ее лицо своими ладонями, и 
оглядел ее, поворачивая ее голову под разными углами. - Но я не буду, - 
решил он. - Ты выглядишь гораздо лучше, когда они распущены и 
причесаны именно таким образом. - Я когда-то жил среди островного 
племени, которые носили волосы именно таким образом. На минуту он 
замешкался. - А что ты делаешь со своими волосами, когда меняешь 
внешность? Ты их тоже меняешь?
	- Нет, я просто втягиваю и внутрь. Ведь разные существа имеют 
разную фактуру волос. Я просто поглощаю свои волосы, ногти и 
некоторые другие части моего тела, которыми не пользуюсь в 
преображенном виде, а затем, позже, я вновь воссоздаю их. Ты же видел, 
как вырастают мои волосы.
	- Но я не знаю, отращиваешь ли ты их снова, или это были... те же 
самые волосы. Он протянул ей маленькое зеркало. - Вот, взгляни-ка на 
себя.
	Она взяла его с нетерпеньем и внутренним трепетом. Когда он 
первый раз показал его ей, ей очень хотелось завести точно такое же свое 
собственное стекло. Он пообещал купить ей.
	Теперь она увидела, что он обрезал и зачесал ее волосы так, что 
они напоминали воздушное черное облако, покрывшее ее голову. - Все-
таки было бы лучше заплести их, - сказала она. - Женщина в годах, как 
мне кажется, должна бы заплетать их.
	- В следующий раз, - сказал он, глядя на пару небольших золотых 
украшений. - Или Исаак не видел твоих ушей, или он подумал, что тебе 
не составит труда проделать в них маленькие отверстия, чтобы 
подвесить вот эти серьги. Ты можешь сделать это?
	Она взглянула на серьги, на маленькие крючки, которыми, как 
предполагалось, они должны прикрепляться к ее ушам. Однажды ей уже 
доводилось носить ожерелье из золота и небольших драгоценных 
камней. Это была ее единственная любимая вещь. Теперь ей 
понравились эти серьги. - Покажи, где должны быть эти отверстия, - 
сказала она.
	Он приложил каждое из украшений на положенное место и в 
изумлении отдернул руки.
	- В чем дело? - с не меньшим удивлением спросила она.
	- Ни в чем. Просто я....я подумал о том, что никогда не 
дотрагивался до тебя в момент превращений. Текстура твоей кожи...она 
сильно отличается.
	- А разве не разнится текстура глины, когда она бывает мягкой, и 
когда она засыхает?
	- .....да.
	Она только рассмеялась. - А дотронься до меня теперь. Это 
странное ощущение уже исчезло.
	Он нерешительно продчинился ее просьбе, и, казалось, был 
удовлетворен, что на этот раз его ощущения были более привычными. - 
Это не было неприятно, - сказал он. - Всего лишь неожиданно.
	- Но на самом деле ощущения были необычными, - сказала она. 
Она отвернулась в сторону, чтобы не встречаться с его глазами, и 
улыбнулась.
	- Но ведь это было. Я никогда... Он остановился на полуслове, 
стараясь понять выражение ее лица. - Что ты хочешь этим сказать, 
женщина? Что ты сделала?
	Она вновь рассмеялась. - Всего лишь доставила тебе удовольствие. 
Ты говорил мне, как хорошо я умею ублажать тебя. Теперь она вновь 
подняла голову и взглянула на него. - Однажды я была замужем за 
человеком, имевшем семерых жен. Когда он женился на мне, он не ходил 
уже так часто к другим, как прежде.
	Постепенно его выражение недоверия переросло в изумление. Он 
подошел поближе к ней, держа в руках серьги и начал продевать их в 
маленькие отверстия, в мочках ее ушей. - Однажды, - побормотал он, 
озабоченный чем-то внутри себя, - мы преобразимся оба. Я стану 
женщиной и попытаюсь узнать, каковы твои таланты как мужчины.
	- ~Нет!~ - Она даже отскочила от него, и тут же закричала от 
неожиданной боли и удивления, когда это непроизвольное движение 
привело к тому, что он поранил ее ухо. Она моментально сняла боль и 
залечила случайную рану. - Мы ~не будем~ делать ничего подобного!
	Он снисходительно улыбнулся, глядя на нее, поднял серьгу и 
подвесил на ее ухо.
	- Доро, мы не будем делать этого!
	- Хорошо, - сказал он как можно мягче. - Это было всего лишь 
предположение. Ты должна бы обрадоваться ему.
	- Нет!
	Он пожал плечами.
	- Это было бы омерзительно, - прошептала она. - Сущее 
отвращение.
	- Хорошо, - повторил он свое согласие.
	Она взглянула на него, чтобы узнать, продолжает ли он все еще 
улыбаться, и увидела, что так оно и было. Тут же она подумала о том, 
чем была вызвана такая реакция с ее стороны. Она очень хорошо знала, 
что могла стать вполне соответсвтующим мужчиной, но сможет ли это 
странное существо на самом деле стать женщиной? А что если....? Нет!
	- Я покажу одежду Исааку, - очень холодно сказала она.
	Он кивнул. - Иди. - А улыбка так и не сходила с его лица.


	Она увидела это в глазах Исаака, когда остановилась перед ним в 
этих незнакомых ей ранее одеждах, нечто в его взгляде, что 
предупредило ее о новой мерзости, поджидающей ее. Молодой человек 
был открытым, и она очень легко могла принять его в качестве 
неродного сына. Но Энинву, к сожаленью, была уверена, что он 
предпочитал совсем другие отношения. В менее ограниченном 
пространстве она должна была бы избегать его. Но на корабле она 
делала самое простое, и приятное, и очень просто принимала его 
компанию. Доро частенько не находил времени для нее, а рабы, многие 
из которых теперь могли познакомиться с ее силой, избегали ее. Все они, 
включая Окойю и Аденкву, относились к ней с большим внешним 
уважением, но всячески скрывались от нее как только могли. Сыновьям 
Доро было запрещено общаться с ней, а проводить время с другими 
членами экипажа было просто неестественно для нее. Как у жены, на 
борту у нее было очень немного обязанностей. Ей не приходилось ни 
готовить, ни мыть, ни чистить. У нее не было и ребенка, которому 
требовался бы уход. Здесь не было базаров, которые ей очень нравились 
многообразием людей и общением с торговцами. За свою многолетнюю 
жизнь замужней женщины она стала очень способной торговкой. Все, 
что выростало на ее огороде, а так же изготовленные ею гончарные 
изделия и другая утварь были всегда хорошего качества. Домашний скот 
и птица всегда были ухоженными и откормленными.
	А здесь не было ничего. Не было даже болезней, которые 
требовалось бы лечить, не говоря уже о том, что не было и богов, к 
которым можно было бы обращаться с просьбой. И рабы и экипаж были 
на удивление здоровы. Она не нашла никаких болезней, кроме, пожалуй 
одной, которую Доро почему-то называл морской, и которой, в 
основном, страдали рабы. И от скуки Энинву так или иначе разделяла 
общество Исаака. Но теперь она видела, что пора остановиться. Было 
нехорошо, так мучить мальчика. Хотя ей было приятно, что он видел ее 
красоту даже сейчас, когда на ней было одето столько тесных вещей. Она 
даже опасалась, что перед любым человеком, кроме Доро, она будет 
выглядеть смешно и нелепо.
	- Спасибо тебе за эти вещи, - сказала она тихо, стараясь говорить 
по-английски.
	- Они делают тебя еще красивее, - сказал он.
	- Но я чувствую себя как заключенный, меня притесняют со всех 
сторон.
	- Ты привыкнешь к этому. Теперь ты должна стать настоящей 
дамой.
	Энинву некоторое время обдумывала это в уме, затем спросила, 
нахмурившись: - Настоящей дамой? А чем же я была прежде?
	Исаак покраснел. - Я хотел сказать, что ты выглядишь так, как 
положено даме из Нью-Йорка.
	Его замешательство подсказало ей, что сказал он на самом деле 
что-то не то и не так. Скорее в его словах было что-то оскорбительное. 
Сначала ей показалось, что она просто не поняла его английский, но 
теперь она видела, что поняла все очень правильно.
	- Так скажи мне, Исаак, кем я была прежде, - настаивала она. - И 
объясни мне слово "цивилизация", которое ты произносил прежде. Что 
оно означает? Цивилизация?
	Он вздохнул, посмотрел на нее после того, как некоторое время 
стоял, уставившись на главную мачту. - Прежде, Энинву, ты была всего 
лишь матерью я-не-знаю-скольких-детей, ты была священником для 
своего народа, по своему знатной и уважаемой женщиной в своем городе. 
Но для людей, которые живут здесь, ты всего лишь свирепый дикарь, 
почти животное, когда они видят тебя в твоих прежних одеждах. 
Цивилизация - это способ существования свободных людей. Дикость - 
способ, которым живут чужеземцы. Он попробовал улыбнуться. - Ты же 
почти хамелеон, Энинву, ты знаешь о чем я говорю.
	- Да. Она не улыбнулась в ответ. - Разве могут несколько клочков 
материи сделать меня "настоящей дамой" на земле, где большинство 
живущих белые, а большая часть из немногих живущих черных - рабы.
	- В Витли это возможно! Я смог это сделать! - быстро сказал он. - Я 
и белый, я и черный, я и индеец, но я живу там без всяких неприятностей.
	- Но ведь ты выглядишь, как "настоящий мужчина".
	Он вздрогнул. - Я не похож на тебя, - сказал он. - Я не могу 
исправить тот облик, который у меня есть.
	- Не можешь, - согласилась она.
	- Но в любом случае, это неважно. Витли - это "Американская" 
деревня Доро. Он свозит туда всех людей, которым не может найти места 
в наших бедных семьях. Там все смешаны и премешаны много раз. 
Никому и в голову не приходит беспокоиться о том, кто и как выглядит. 
Они даже не знают, ни кого Доро может привести им для скрещивания, 
ни того, как могут выглядеть их собственные дети.
	Энинву позволила себе немного отвлечься. - Так значит люди там 
даже женятся так, как приказывает он? - спросила она. - Ни один из них 
не пытается противиться ему?
	Исаак долго и серьезно смотрел на нее. - Дикие племена иногда 
сопротивляются, - сказал Исаак очень тихо. - Но он всегда побеждает. 
Всегда.
	Она промолчала. Ей не нужно было напоминать, каким опасным и 
каким требовательным мог быть Доро. Напоминания пробуждали в ней 
страх перед ним, и страх за свое будущее рядом с ним. Напоминания 
заставляли ее забыть о безопасности собственных детей, чью свободу она 
купила ценой собственного рабства. Ей хотелось забыть и бежать!
	- Иногда люди убегают, - продолжал Исаак, будто читая ее мысли. 
- Но он всегда ловит их и чаще всего возвращается в их дома, надевая их 
тело, как предупреждение оставшимся. Единственным реальным путем 
избежать его и лишить удовольствия в очередной раз надеть чье-то тело, 
я думаю, это путь, который избрала моя мать. Он сделал паузу. - Она 
повесилась.
	Энинву уставилась на него. Он произнес эти слова почти не меняя 
интонации, как будто он относился к своей матери почти так же, как к 
брату Лейлу. Но в то же самое время он говорил ей, что он не помнит ни 
одного случая, когда бы он и Лейл не проявляли ненависти по 
отношению друг к другу.
	- Твоя мать умерла из-за Доро? - спросила она, внимательно 
наблюдая за ним.
	Он пожал плечами. - Точно я не знаю. Тогда мне было всего 
четыре года. Но я так не думаю. Она была чем-то похожа на Лейла, 
могла посылать и принимать мысли. Но в этом отношении она была 
гораздо способнее его, особенно, по части восприятия. Находясь в 
Витли, временами она могла "слышать" людей находящихся в Нью-
Йорке, более чем за сто пятьдесят миль от нее. Он взглянул на Энинву. - 
Длинный путь. Я имею в виду, что это очень большое расстояние для 
подобных способностей. Она могла слышать все что угодно. Но 
временами она не могла спрятаться от этих "звуков". Я помню, как 
пугался ее. Она обычно сидела затаившись в углу, придерживая свое 
окровавленное лицо или голову, и кричала, кричала, кричала. Он слегка 
вздрогнул. - Вот и все, что я помню о ней. Это единственная картина, 
которая вспоминается мне, когда я думаю о ней.
	Энинву опустила ладонь на его руку, проникнувшись симпатией и 
к матери и к сыну. Как ему, родившемуся в такой семье, удалось 
сохранить рассудок? Так вот что делает Доро со своими людьми, с 
собственными детьми, в своих попытках сделать из них нечто большее, 
чем просто детей, которое могло бы дать его собственное, навсегда 
потерянное для него, тело. Сколько было подобных Лейлу и его матери, 
на одного такого, как Исаак?
	- Исаак, неужели так и не было ничего хорошего в твоей жизни? - 
тихо спросила она.
	Он чуть прикрыл глаза. - Кое-что было. Доро, родители, которых 
он нашел для меня и которые меня воспитывали, путешествия, вот, 
пожалуй и все. Он поднялся на несколько дюймов над палубой. - Это 
было прекрасно. Я очень беспокоился, что могу оказаться таким же как 
безумным, как моя мать, или похожим на бешеную собаку, как мой брат 
Лейл, но Доро всегда говорил мне, что этого не случится.
	- Как он мог знать это?
	- Как мой отец, он использовал другое тело. Он хотел, чтобы у 
меня были иные способности, ведь иногда он точно знает, какие именно 
семьи следует скрещивать друг с другом, чтобы получить именно то, что 
он хочет. Я очень рад, что он не ошибся на мой счет.
	Она молча кивнула. - Да, мне не захотелось бы знакомиться с 
тобой, будь ты таким же как Лейл.
	Он продолжал смотреть на нее с тем же напряженным 
беспокойством, которое не покидало его за все время плавания, и тогда 
она убрала свою ладонь с его руки. Ни один сын не должен смотреть 
подобным образом на жену собственного отца. Как глупо со стороны 
Доро, что он до сих пор так и не подыскал ему подходящую девушку. Он 
должен жениться и начать плодить рыжеволосых сыновей. Он должен 
работать на собственном поле. Что хорошего в том, чтобы плавать туда-
сюда по бескрайнему морю, перевозя рабов, и богатеть, если у тебя нет 
детей?


	Несмотря на слабый неустойчивый ветер, путешествие вверх по 
реке, до Витли, заняло почти пять дней. Капитаны-датчане, и их 
э