на Энинву, которая, 
как он все-таки успел заметить, тоже ела и не была склонна к каким-либо 
разговорам. У него возникли очень давние воспоминания, оставшиеся 
еще с тех пор, когда он какое-то время жил среди ее народа, о том, что 
между омовеньем рук и принятием пищи была еще короткая религиозная 
церемония. Она заключалась в том, что пища и пальмовое вино 
обязательно подносились богам. Он спросил ее об этом, когда его 
собственный голод был уже почти утален.
	Она взглянула на него. - А какому богу поклоняешься ты?
	- Никакому.
	- И можно узнать почему?
	- Я всегда помогаю сам себе, - ответил он.
	Она кивнула. - Ты делаешь это как минимум двумя спососбами. Я 
тоже помогаю себе сама.
	Он слегка улыбнулся, но не смог удержаться от мысли, какой 
трудной задачей может оказаться попытка хотя бы частично приручить 
женщину из буйного дикого племени, которая вот уже более трехсот лет 
в одиночку борется за жизнь. Нелегко заставить ее последовать за ним. У 
нее, однако, есть сыновья, о которых она заботится, и вот здесь может 
быть скрыта ее уязвимость. Но вполне возможно, что она же заставит его 
глубоко пожалеть о том, что он увел ее с собой, особенно потому, что 
она слишком склонна к убийству, если он проявит хоть какую-то 
мягкость.
	- Но перед своими людьми я стараюсь уважать богов, - сказала она. 
Для них мои слова - это голос бога. Но для себя...За всю свою жизнь я 
убедилась, что люди должны иметь своих собственных богов и должны 
сами устраивать свое счастье. А несчастье может случиться независимо 
ни от чего.
	- Ты совсем не подходишь для здешней жизни.
	Она только вздохнула. - Все опять сводится к одному и тому же. Я 
уже привыкла здесь, Доро. У меня уже было десять мужей, каждый из 
которых указывал мне, что я должна делать. Почему я должна 
соглашаться, чтобы ты стал моим одиннадцатым? Потому что ты 
убьешь меня, если я откажусь? Вот так мужчины на твоей земле 
добывают себе жен, угрожая им убийством? Хорошо, допустим, что ты 
не убьешь меня. Возможно, что мы договоримся!
	Он пропустил мимо ушей эту ее вспышку, хотя при этом и заметил, 
что она почти автоматически предположила, что он хочет забрать ее 
себе в жены. Действительно, это было с ее стороны самое естественное 
предположение, и возможно, правильное. Он задавал себе вопрос о том, 
с кем бы из его людей ее можно было бы спарить в первую очередь, но 
сейчас он понял, что он должен взять ее себе, по крайней мере, на время. 
Он частенько удерживал около себя наиболее сильных из своих людей, 
иногда несколько месяцев, а иногда и год. Если это были дети, то они 
учились почитать его как отца, если это были мужчины, то они учились 
почитать его как хозяина, а если это бли женщины, то они предпочитали 
принимать его скорее как любовника или мужа. Энинву была самой 
красивой из всех женщин, которых ему доводилось видеть. Он был 
настроен затащить ее в постель уже сегодняшней ночью, и проделать так 
еще много-много раз, пока он не переправит ее в деревню, где он держал 
своих породистых людей и которую он создал в колонии Нью-Йорк, 
находящейся под британским протекторатом. Но почему на этом все 
должно закончиться? Эта женщина была такой редкой находкой. 
Заговорил он очень мягко и осторожно.
	- Разве я пытался убить тебя, Энинву? Зачем? А ты убила бы меня, 
если бы смогла?
	- Возможно, я смогу сделать это!
	- Так вот я. Он бросил на нее взгляд, который откровенно 
игнорировал ее мужской облик. Его глаза вели разговор с женщиной, 
скрытой под мужской внешностью, или он по крайней мере надеялся, 
что так и было. Было еще более приятно забрать ее с собой, потому что 
она скорее предпочла бы это из-за охватившего ее страха.
	Но она промолчала, как будто бы смущенная его мягкостью. 
Именно этого он и добивался.
	- Мы непременно должны быть вместе, Энинву. Разве тебе никогда 
не хотелось иметь мужа достойного тебя?
	- Ты слишком высокого мнения о себе.
	- И о тебе тоже, иначе почему бы еще я оказался здесь?
	- Все мои мужья были очень могущественные люди, - сказала она. 
Это были весьма известные люди, не раз доказавшие свое мужество, хотя 
они и не имели таких особых способностей, как твои. У меня есть 
сыновья, которые стали священниками, богатые сыновья, имеющие 
прочное положение. Так почему я должна по собственному желанию 
выйти замуж за человека, который должен словно дикий зверь нападать 
на других людей?
	Он слегка коснулся своей груди. - Этот человек собирался первым 
напасть на меня. Он бросился на меня со своим мачете.
	Эти слова на какой-то момент остановили ее. Она даже 
вздрогнула. - Я сама была едва не убита подобным образом, меня 
зарезали почти на смерть.
	- И что же ты сделала?
	- Я...Я вылечилась, сама. Я никогда бы не поверила, что мне 
удастся сделать это так быстро.
	- Я имею в виду то, что ты сделала с человеком, который напал на 
тебя?
	- Это были мужчины. Семеро человек пришли, чтобы убить меня.
	- Так что ты сделала, Энинву?
	Казалось, что она была напугана собственными воспоминаниями. 
- Я убила их, - прошептала она. - Чтобы предупредить других, а еще 
потому...потому что я была слишком озлоблена.
	Доро сидел, внимательно наблюдая за ней, вглдяываясь в 
стоявшую в ее глазах боль, которую вызвали эти воспоминания. Сам он 
не мог, особенно в последнее время, припомнить, что ощущал хоть 
какую-то боль, когда убивал человека. Возможно, он испытывал гнев 
или раздражение. Скорее это был гнев от того, что мужчина, полный сил 
и нераскрытых возможностей, должен быть убит.Вот эта бессмысленная 
потеря и вызывала гнев. Но не боль.
	- Ты это серьезно? - как можно спокойней спросил он. - Но как ты 
убила их?
	- Вот этими руками. Она вытянула перед собой свои руки. Сейчас 
это были обычные руки, даже не такие безобразные, какими они были у 
нее в старческом облике. - Я была разгневана, - повторила она. - И с тех 
пор я стараюсь не удерживаться от гнева.
	- Но что ты сделала?
	- Почему ты хочешь знать все эти позорные подробности! - 
запротестовала она. - Я убила их, они мертвы. Это были мои люди, и я 
убила их!
	- Какой позор в том, чтобы убить тех, кто напал на тебя с той же 
целью?
	Она в очередной раз промолчала.
	- Я уверен, что эти семеро не единственные, кого ты убила вообще.
	Она только вздохнула, уставившись в огонь. - Я всегда только 
пугала их, когда могла, а убивала лишь тогда, когда они вынуждали 
меня к этому. Чаще всего они просто пугались и убегали прочь. Очень 
многих из них я сделала очень богатыми, так что многие годы никто из 
них даже не пытался убить меня.
	- Расскажи мне, как ты убила этих семерых.
	Тут она встала и вышла наружу. Кругом уже стемнело, как и 
должно быть темной безлунной ночью, но Доро был уверен, что Энинву, 
с такими глазами как у нее, могла видеть абсолютно все. Однако, куда же 
она отправилась и зачем?
	Она вернулась, вновь уселась на свое место и протянула ему 
камень. - Попробуй, разбей его, - равнодушно сказала она.
	Это был настоящий камень, а не случайно засохшая грязь, и хотя 
он мог бы ударить его о другой, такой же, камень или металлический 
предмет, но ничего не мог сделать с ним одними лишь руками. Поэтому 
он вернул его ей целым.
	А она раздробила его, зажав в одной рукой.
	Он понял, что ему необходима эта женщина. Вряд ли можно было 
найти лучшее столь буйное семя для разведения потомства. Она должна 
была бы усилить в своем потомстве каждую линию, которую он хотел бы 
размножить в ней, причем усилить безмерно.
	- Идем со мной, Энинву. Ты происходишь из того же рода, что и я, 
ты относишься именно к тем людям, которых я собираю. Мы те самые 
люди, частью которых ты можешь стать, которых тебе не следует 
бояться и нет необходимости подкупать, чтобы они сохранили тебе 
жизнь.
	- Но я родилась здесь, среди моих людей, я произошла от них. А ты 
и я совсем непохожи друг на друга, - продолжала настаивать она.
	- Мы более похожи друг на друга, чем на других людей. Нам нет 
нужды прятаться друг от друга. При этом он взглянул на ее молодое и 
крепкое мужское тело. - Будь снова женщиной, Энинву, и я докажу тебе, 
что мы должны быть вместе.
	Она лишь слабо улыбнулась. - Я родила сорок семь детей от десяти 
мужей, - сказала она. - Так чем же ты можешь удивить меня?
	- Если ты пойдешь со мной, то, как я думаю, в один прекрасный 
день ты увидишь детей, которых тебе никогда не придется хоронить. Он 
сделал паузу, заметив, что на этот раз полностью завладел ее вниманием. 
- Мать никогда не должна видеть, как стареют и умирают ее дети, - 
продолжил он. - Если ты жива, они тоже будут жить. Это всего лишь 
ошибка их отцов, что они умирают. Позволь мне подарить тебе детей, 
которые будут жить!
	Она поднесла руки к лицу, и в какой-то момент ему показалось, 
что он вот-вот заплачет. Но ее глаза были абсолютно сухими, когда она 
взглянула на него. - Детей вот от этого ворованного тела? - прошептала 
она.
	- Нет, не от этого. Он указал рукой на свое тело. - Этот человек 
был всего навсего лишь мужчиной. Но я обещаю тебе, если ты пойдешь 
со мной, то получишь от меня детей, таких же как ты сама.
	Последовала долгая тишина. Она вновь сидела глядя в огонь, 
возможно собираясь с мыслями. Наконец, она посмотрела на него, 
долгим изучающим взглядом, от которого ему стало не по себе. Это 
ощущение неудобства в какой-то момент даже поразило его. Он более 
привык к тому, что неудобство испытывали другие. И ему не понравился 
ее оценивающий взгляд, будто она решала, покупать его или нет. Если 
ему удастся победить ее живую, он должен будет научить ее хорошим 
манерам!
	Он не был уверен в своей победе до того момента, пока ее грудь не 
начала расти. Он поднялся со своего места, и когда превращение было 
полностью завершено, понес ее прямо к постели.


2.

	На следующий день они поднялись еще до рассвета. Энинву 
вооружилась мачете и заставила Доро сделать то же самое. Казалось, что 
она вполне довольна всем, когда сложила свои вещи в длинную корзину, 
которую намеревалась взять с собой. Теперь, когда она наконец-то 
приняла решение, она уже не высказывала дальнейших сомнений 
относительно жизни с ним, хотя и была озабочена положением 
собственных людей.
	- Ты должен позволить мне быть твоим проводником, когда мы 
будем проходить через деревни, - сказала она. Она вновь приняла облик 
молодого мужчины, и даже обернула свои одежды, как и положено, 
вокруг бедер и между ног. - Вокруг этого места находится много 
деревень, так что никакой чужеземец не может добраться до меня, не 
заплатив денег местным жителям. Тебе очень повезло, что ты смог 
пройти так, что тебя никто не остановил по дороге. Или повезло моим 
людям. Поэтому я должна убедиться в том, что им повезет в очередной 
раз.
	Он согласно кивнул. Пока она будет придерживаться нужного ему 
направления, она сможет вести его сколько захочет. Ночью она 
покормила его вареным бататом, а затем все оставшееся время 
занималась любовью, изнуряя его сильное молодое тело. - Ты хороший 
мужчина, - сказала она, удовлетворенно оглядывая его. - Я очень давно 
не встречала ничего подобного.
	Он был даже удивлен, почувствовав, как сильно этот маленький 
комплимент тронул его, как вообще эта женщина смогла так сильно 
порадовать его. Она была весьма большой ценностью с самых разных 
сторон. Он наблюдал за ней, когда она бросила последний взгляд на свой 
дом, остающийся чистым и опрятным, на двор, такой изящный и милый, 
не смотря на небольшие размеры. И он подумал о том, сколько же лет 
все это было ее домом.
	- Мои сыновья помогали мне построить его, - тихо сказала она 
ему. - Я сказала им, что мне нужно отдельное место, где я без помех 
могла бы заниматься своими лекарствами. И все, кроме одного, пришли 
помогать мне. Тот, который не пришел, был моим самым старшим 
оставшимся в живых сыном, и он хотел, чтобы я жила вместе с ним. Он 
был очень удивлен, когда я не согласилась. Он очень богат и самонадеян 
и всегда слушает только себя, даже если говорит при этом сущий вздор, 
как это частенько бывает. Он ничего не знает и не понимает в отношении 
меня, так что я показала ему лишь малую часть того, что показывала 
тебе. Только самую малость. И это заткнуло ему рот.
	- Так и должно быть, - рассмеялся Доро.
	- Сейчас он очень старый человек. Я думаю, что он единственный 
из моих сыновей, кто не заметит моего отсутствия. Он даже будет рад, 
когда узнает, что я исчезла. Точно так же будут довольны и многие мои 
люди, даже не смотря на то, что я сделала их богатыми. Немногие из 
них, из тех кто еще живы, достаточно состарились, чтобы помнить все 
мои превращения из женщины в леопарда, а затем в питона. Они 
сохранили лишь одни легенды и страх. Она подхватила пару бататов и 
сунула их в свою корзину, затем взяла еще несколько и бросила их своим 
козам, которые в первый момент бросились в сторону от них, а потом 
принялись их есть. - Они еще никогда так хорошо не ели, - сказала она и 
рассмеялась. После этого она стала чуть серьезней и прошла в 
небольшой чулан, где глиняные фигурки образовывали нечто в виде 
священного алтаря.
	- Это здесь для того, чтобы можно было показать моим людям, - 
сказала она Доро. - Эти и те, другие, там внутри. Она махнула рукой в 
сторону дома.
	- Но я ничего не видел там.
	Казалось, что ее глаза смеются, несмотря на мрачное выражение 
лица. - Да ты почти сидел на них.
	Вздрогнув, он начал вспоминать. Обычно он не стремился к тому, 
чтобы очень поспешно нарушать религиозные пристрастия людей, хотя 
он и не заметил, чтобы Энинву была склонна к религии. Но сама мысль о 
том, что он едва ли не сидел на священных реликвиях, не опознав 
их...обеспокоила его.
	- Ты имеешь в виду те глиняные чурбаны, стоявшие в углу?
	- Те самые, - просто ответила она. - Они остались еще от моей 
матери.
	Символы родовых духов. Теперь он кое-что припомнил и покачал 
головой. - Я становлюсь очень небрежным, - сказал он по-английски.
	- Что ты сказал?
	- Что мне очень жаль. Я слишком долго жил вдали от твоего 
народа.
	- Это не имеет большого значения. Как я уже сказала, эти вещи 
находятся здесь только для того, чтобы их видели другие. Я должна 
всегда чуть-чуть лгать, даже здесь.
	- Больше этого не будет, - сказал он.
	- Весь этот город будет думать, что я окончательно умерла, - 
сказала она, не сводя глаз с фигурок. - Возможно, они устроят здесь 
священное место и дадут ему мое имя. В других городах частенько 
поступают подобным образом. А по ночам, когда они будут видеть тени 
и слышать удары веток, сгибающихся под ветром, они смогут 
рассказывать друг другу, что им привиделся мой дух.
	- Да, пожалуй священное место, посещаемое духами, будет пугать 
их гораздо меньше, чем живая женщина. Во всяком случае так мне 
кажется, - сказал Доро.
	Без малейшей улыбки Энинву провела его через дверь в стене, и 
они начали длинный путь по раскинувшемуся среди высоких деревьев 
лабиринту тропинок, таких узких, что идти по ним можно было только 
друг за другом. Энинву несла свою корзину на голове, а мачете, убранное 
в ножны было подвешено у нее на боку. Они шли босиком, и их голые 
ноги не издавали почти ни звука, во всяком случае такого, который 
помешал бы обостренному слуху Энинву. Несколько раз, когда они 
двигались в быстром темпе, который задавала она сама, ей приходилось 
сворачивать в сторону и бесшумно прятаться в кусты. В таких случаях 
Доро с не меньшим проворством следовал за ней и всегда едва ли не 
перед самым носом проходивших мимо людей. Чаще всего это были 
женщины и дети, несшие на головах кувшины с водой или дрова для 
растопки. Но попадались и мужчины, с мотыгами в руках и вооруженные 
мачете. Все было так, как и говорила Энинву. Они были в самом центре 
ее родного города, который со всех сторон окружали деревни. Тем не 
менее, ни один европеец не смог бы понять, где именно он находится в 
данный момент, поскольку вокруг довольно долгое время не было видно 
даже намека на жилье. Но на пути сюда, Доро натыкался на деревни и на 
большие дома, стоявшие друг за другом и окруженные 
многочисленными постройками, и тогда он либо обходил их стороной, 
либо с самоуверенным видом проходил мимо них, показывая тем самым, 
что занят совершенно легальным делом. К счастью, никто не попытался 
остановить его. Зачастую люди не решались останавливать человека, 
который казался им очень важным и обремененным делами. Однако, они 
без всяких колебаний задерживали чужеземцев, которые прятались от 
посторонних глаз, и которые появляллись здесь для того, чтобы 
шпионить. И пока Доро следовал за Энинву, его не оставляла тревога о 
том, что его тело могло принадлежать одному из ее родственников, что 
могло вовлечь и ее и его в большую беду. Он испытал настоящее 
облегчение, когда она сказала ему, что они миновали территорию, где 
жили ее люди.
	Прежде всего Энинву повела его вдоль уже знакомых ей тропинок 
по земле, которая так же была знакома ей, либо потому что она однажды 
уже жила здесь, либо потому, что теперь здесь жили ее дочери. В какой-
то момент во время их путешествия, она рассказала ему об одной из 
своих дочерей, которая вышла замуж за красивого, сильного, но 
ленивого молодого человека, а потом сбежала от него к менее 
представительному мужчине, но достаточно честолюбивому. Он слушал 
ее некоторое время, а затем спросил: - А сколько твоих детей дожили до 
зрелого возраста, Энинву?
	- Каждый, - с чувством гордости ответила она. - Все они были 
сильными и здоровыми, и у них не было никаких природных 
недостатков.
	К детям с природными недостатками относились близнецы, или 
дети, родившиеся ногами вперед, дети родившиеся с зубами или с 
другими отклонениями. Такие дети обычно выбрасывались. Доро 
сталкивался с подобными вещами и у своих самых лучших 
производителей, которые по той или иной причине просто убивали 
младенцев.
	- У тебя было сорок семь детей, - сказал он с недоверием, - и все из 
них остались в живых и были вполне совершенными людьми?
	- По крайней мере, совершенными телом. Все они выжили.
	- Наверняка это дети моих людей! Вполне возможно, что 
некоторые из них или из их потомков в конце концов присоединятся к 
нам.
	Энинву остановилась так неожиданно, что он едва не налетел на 
нее. - Ты не должен трогать моих детей, - сказала она тихо.
	Он взглянул на нее сверху вниз, поскольку она все еще не решалась 
стать выше ростом, хотя и говорила ему, что может сделать это, и 
попытался сдержать неожиданно подступившее раздражение. Она 
пыталась разговаривать с ним, будто он был одним из ее детей. Она все-
таки так и не осознала его силы!
	- Я здесь, - сказала она все тем же тихим голосом. - И ты имеешь 
меня.
	- Действительно?
	- Столько, сколько мог любой другой мужчина.
	Эти слова остановили его. Ее голос не изменился, но он сразу 
понял, что она не сказала ему: она не признала того, что была его 
собственностью. Говорила же она лишь о том, что он может 
рассчитывать на какую-то, очень маленькую часть ее, которую она 
предоставляла своим мужчинам. Она не привыкла к мужчинам, которые 
требовали большего. Хотя она и вышла из общества, где жены в 
буквальном смысле принадлежали своим мужьям, она обладала большой 
силой, и эта сила сделала ее независимой, приученной быть всегда самой 
собой. Она все еще не поняла, что потеряла эту независимость, когда 
ушла от своих людей вместе с ним.
	- Идем, идем, - настаивал он.
	Но она не двинулась с места. - Ты должен что-то ответить мне, - 
сказала она.
	Он только вздохнул. - Твои дети будут в безопасности, Энинву, - 
сказал он. Возможно, он думал так лишь в этот момент.
	Она повернулась и пошла вперед. Доро слдеовал за ней, 
раздумывая о том, что самое лучшее, что он может сделать, это 
наградить ее новым ребенком, и как можно скорее. Тогда ее 
независимость исчезнет без всякой борьбы. Она будет делать все, о чем 
бы он не попросил ее, только бы сохранить своего ребенка. Она 
представляет большую ценность, чтобы бы