вздохнул.
   - Ведь вы решительная женщина, Керри, правда?  -  обратился  он  к  ней
некоторое время спустя и пристально посмотрел ей в глаза.
   Волна горячего чувства затопила Керри. Тут была и гордость, вспыхнувшая
от сознания, что ею восхищаются, и огромная нежность к  человеку,  который
так высоко ее ставил.
   - Не думаю, - робко ответила она.  -  Но  скажите,  что,  по-вашему,  я
должна сделать?
   Герствуд сжал руки и снова устремил взгляд через лужайку вдаль.
   - Я хочу, - патетически произнес он, - чтобы вы ушли от него ко мне.  Я
не могу жить без вас. Что пользы ждать? Ведь вы не станете  счастливее  от
этого.
   - Счастливее! - тихо повторила Керри. - Вы сами знаете, что нет.
   - Ну, так вот, - продолжал он тем же тоном, - мы попусту теряем  время.
Вы думаете, я могу быть счастлив, зная, что вы несчастливы? Большую  часть
дня я провожу за письмами к вам. Послушайте, Керри, - воскликнул Герствуд,
вкладывая в свой голос весь пыл, на какой он был способен, и пронизывая ее
взглядом, - я не могу жить без вас, вот и все!  Теперь  скажите,  что  мне
делать? - закончил он, беспомощно разводя холеными белыми руками.
   Керри понравилось, что Герствуд тем самым как бы возложил  на  нее  всю
тяжесть решения. Эта видимость бремени,  хотя  и  невесомого,  тронула  ее
женское сердце.
   - Разве вы не можете подождать еще немного? - нежно спросила она.  -  Я
постараюсь узнать, когда он уезжает.
   - Что пользы в том? - воскликнул Герствуд все с той же пылкостью.
   - Может быть, нам удастся куда-нибудь уехать.
   В сущности, положение не стало яснее для  Керри,  но  постепенно  в  ее
сознании происходил тот сдвиг,  который  заставляет  женщину  уступить  из
любви к мужчине. Герствуд не понял этого. Он думал  лишь  о  том,  как  ее
убедить, какими доводами заставить ее бросить Друэ. Он спрашивал себя, как
далеко решится зайти Керри в своей любви  к  нему,  и  старался  подыскать
такой вопрос, который заставил бы ее сказать об этом откровенно.
   Наконец у него мелькнул в  голове  один  из  таких  удачных,  вопросов,
которые, часто маскируя наши истинные желания, позволяют  уяснить  стоящие
на нашем пути  препятствия  и  тем  подсказывают  какой-то  выход.  Слова,
которые он произнес, отнюдь не совпадали с его намерениями и  вырвались  у
него раньше, чем он успел обдумать их.
   - Керри, - начал он, глядя ей прямо в лицо и напуская на себя  глубокую
серьезность, которой сейчас в нем вовсе не было, - Керри, если бы я пришел
к вам, скажем, на будущей неделе или даже на этой, хотя бы даже сегодня, и
сказал, что мне необходимо уехать, что я не могу больше  оставаться  здесь
ни одной минуты и никогда уже не вернусь, - пошли бы вы тогда за мной?
   Его возлюбленная посмотрела на него взглядом, исполненным  преданности,
и ответ ее был готов прежде, чем Герствуд успел договорить.
   - Да, - сказала она.
   - Вы не стали бы спорить, не стали бы отговаривать  меня?  -  настаивал
он.
   - Если бы вы не могли ждать? Нет, не стала бы!
   Герствуд  улыбнулся,  поняв,  что  она  приняла  его  слова  совершенно
всерьез. Ему рисовалась возможность очень приятно провести неделю или две.
Он мельком подумал, не сказать ли  ей,  что  он  шутит,  и  таким  образом
рассеять ее милую серьезность, но слишком уж очаровательна она была в  эту
минуту. И он не стал ее разубеждать.
   - А если, предположим, у нас не хватило бы времени обвенчаться здесь? -
спросил он, ухватившись за вдруг блеснувшую мысль.
   - Если мы обвенчаемся, как  только  прибудем  на  место,  все  будет  в
порядке.
   - Я именно так и думал, - сказал Герствуд.
   - Да.
   День теперь казался Герствуду еще более светлым и радостным.
   Он сам удивлялся: как пришла ему в голову такая мысль? При  всей  своей
несбыточности она была столь  удачна,  что  он  не  мог  сдержать  улыбки.
Благодаря ей  Керри  доказала,  как  она  любит  его.  Теперь  у  него  не
оставалось никаких сомнений. Он найдет способ овладеть ею!
   - Хорошо, - шутливо сказал Герствуд, - в один из  ближайших  вечеров  я
приеду и украду вас!
   И он весело рассмеялся.
   - Но только я  не  останусь  с  вами,  если  мы  не  обвенчаемся,  -  с
задумчивым видом произнесла Керри.
   - Я и не стал бы требовать этого, - нежно ответил он и взял ее за руку.
   Теперь, когда все  стало  ясно,  Керри  почувствовала  себя  бесконечно
счастливой. Она еще  сильнее  полюбила  Герствуда,  увидев  в  нем  своего
спасителя. Что же касается ее поклонника, то вопрос о женитьбе не тревожил
ее. Герствуд думал лишь о том, что при такой сильной любви не должно  быть
препятствий к его будущему счастью.
   - Давайте пройдемся, - предложил он, вставая и  обводя  парк  довольным
взглядом.
   - С удовольствием! - отозвалась Керри.
   Они  прошли  мимо  какого-то   молодого   ирландца,   проводившего   их
завистливым взглядом.
   "Хороша парочка, ничего не скажешь! И,  наверное,  очень  богаты..."  -
заметил тот про себя.



16. НЕРАЗУМНЫЙ АЛАДДИН. ВОРОТА В МИР

   Вернувшись в Чикаго, Друэ  решил  уделить  некоторое  внимание  тайному
ордену Лосей, к которому он принадлежал. Дело  в  том,  что  в  дороге  он
получил новое доказательство могущества своего ордена.
   - Вы не представляете себе, как полезно быть масоном! -  сказал  ему  в
разговоре другой коммивояжер. - Взгляните-ка на  Газенштаба.  Он  звезд  с
неба не хватает. Конечно, он представитель солидной фирмы, но одного этого
далеко недостаточно. Я вас уверяю, что главное тут - его высокое положение
в ордене. Он один из самых видных масонов, а это много значит. У него есть
тайный знак - штука немаловажная.
   Друэ тут же решил, что ему следует  побольше  интересоваться  подобными
делами, поэтому,  вернувшись  в  Чикаго,  он  тотчас  же  посетил  главную
квартиру тайного ордена Лосей.
   - Слушайте, Друэ,  вы  пришли  очень  кстати!  -  сказал  мистер  Гарри
Квинсел, видный член местного отделения ложи. - Вот вы-то  и  сможете  нам
помочь.
   Разговор происходил после  делового  заседания,  и  в  зале  стоял  гул
голосов. Друэ переходил с места  на  место,  обмениваясь  приветствиями  и
шутками с десятком знакомых.
   - Какое такое у вас дело? - добродушно спросил он, с улыбкой  глядя  на
своего собрата по ложе.
   - Мы хотим устроить  через  две  недели  спектакль.  Не  знаете  ли  вы
какой-нибудь  молодой  женщины,  которая  согласилась  бы  принять  в  нем
участие? Роль очень легкая.
   - Конечно, найдется! - ответил Друэ.
   Он даже не потрудился вспомнить, что среди  его  знакомых  не  было  ни
одной женщины, которую он  мог  бы  привлечь  к  этой  затее.  Просто  его
врожденное добродушие подсказало утвердительный ответ.
   - Так вот, послушайте, я расскажу вам, в чем дело, -  продолжал  мистер
Квинсел. - Нам необходимо приобрести новую мебель  для  ложи,  а  денег  в
кассе сейчас маловато. Мы и подумали, что можно раздобыть деньги,  устроив
спектакль.
   - Ну, конечно! - поддержал его Друэ. - Отличная мысль.
   - У  нас  есть  несколько  весьма  талантливых  молодых  людей.  Взять,
например, Гарри Бэрбека - он прекрасно имитирует негров. Мак-Льюис  совсем
неплохой  трагик.  Вы  когда-нибудь  слыхали,  как  он  декламирует   "Над
холмами"?
   - Нет, не приходилось.
   - Ну, так поверьте мне, читает великолепно!
   - И вы хотите, чтобы я нашел вам женщину для  участия  в  спектакле?  -
спросил Друэ.  Разговор  уже  наскучил  ему,  и  он  хотел  отделаться  от
собеседника. - А что вы будете ставить?
   - "Под фонарем", - сказал мистер Квинсел.
   Это знаменитое произведение Августина Дэйли  успело  уже  пережить  дни
успеха на большой сцене и перейти в репертуар любителей,  причем  наиболее
трудные места были вычеркнуты, а число действующих лиц сведено к минимуму.
Друэ когда-то видел эту пьесу.
   - Очень хорошая вещь! - одобрил  он.  -  Она  должна  иметь  успех.  Вы
загребете уйму денег.
   - Мы тоже надеемся, что  пьеса  будет  иметь  успех,  -  сказал  мистер
Квинсел. - Смотрите, не забудьте  найти  кого-нибудь  для  роли  Лауры,  -
закричал он, видя, что Друэ обнаруживает некоторое нетерпение.
   - Будьте спокойны! Я позабочусь об этом.
   Друэ ушел, тотчас же позабыв о словах Квинсела, как только  тот  умолк.
Он даже не позаботился спросить, где и когда состоится спектакль.
   Но день или два спустя он получил напоминание в виде письма, в  котором
сообщалось, что первая репетиция пьесы "Под фонарем" назначена на пятницу,
а потому мистера Друэ просят срочно сообщить  адрес  его  знакомой,  чтобы
препроводить ей роль.
   - О, черт! - вырвалось у молодого коммивояжера.
   "Кто же из  моих  знакомых  годится  для  такой  роли?  -  подумал  он,
почесывая розовое ухо. - Я вообще не знаю никого, кто бы  хоть  что-нибудь
понимал в любительских спектаклях!"
   Он стал перебирать в памяти знакомых женщин и остановился на  одной  из
них лишь потому, что та жила неподалеку, на Западной стороне. Выйдя в  тот
вечер из дому, он решил первым делом отправиться  к  ней.  Но  стоило  ему
очутиться на улице и сесть в конку, как все это мгновенно вылетело у  него
из головы. О своем упущении он вспомнил, лишь прочитав краткую  заметку  в
"Ивнинг Ньюс", где говорилось, что местная ложа  ордена  Лосей  устраивает
шестнадцатого числа спектакль в Эвери-холл, причем будет  исполнена  пьеса
"Под фонарем".
   - Вот те на! - воскликнул Друэ. - Опять забыл!
   - Что такое? - поинтересовалась Керри.
   Они сидели за маленьким столиком в комнате, где  находилась  переносная
газовая плитка. Иногда Керри готовила дома, и как  раз  в  этот  вечер  ей
захотелось устроить домашний ужин.
   - Да вот спектакль в моей ложе! Они ставят пьесу и просили  меня  найти
кого-нибудь для женской роли.
   - Что же они собираются ставить?
   - "Под фонарем".
   - А когда?
   - Шестнадцатого.
   - Почему же ты не исполнил их просьбы? - спросила Керри.
   - Потому, что я никого не знаю, - признался Друэ.
   Вдруг он поднял глаза и взглянул на Керри.
   - Послушай, - сказал он, - хочешь играть на сцене?
   - Я? - изумилась Керри. - Но ведь я не умею.
   - А откуда ты знаешь, что не умеешь? - задумчиво произнес Друэ.
   - Но ведь я никогда не играла, - ответила Керри.
   И все же ей было приятно, что он подумал о ней. Она просияла, ибо ничто
на свете не привлекало ее так, как сценическое искусство.
   А Друэ, верный своей натуре, ухватился за эту мысль, найдя столь легкий
выход из положения.
   - Пустяки! - сказал он. - Ты великолепно справишься с ролью.
   - Нет, где уж мне! - слабо протестовала Керри.
   Предложение Друэ и манило и пугало ее.
   - А я говорю,  что  справишься!  Почему  бы  тебе  не  попробовать?  Ты
выручишь их, а тебе самой это доставит большое удовольствие.
   - Нет, едва ли, - серьезно сказала Керри.
   - О, тебе понравится! - настаивал Друэ. - Я  убежден,  что  понравится.
Сколько раз  я  видел,  как  ты  вертишься  перед  зеркалом  и  подражаешь
заправским актрисам. Вот потому-то я и предложил тебе эту  роль.  Ты  ведь
способная.
   - Да вовсе нет, - робко возразила Керри.
   - Ты вот что сделай: сходи и посмотри, как там пойдет дело. Тебе  будет
интересно. Остальные исполнители вряд ли  чего-нибудь  стоят.  У  них  нет
никакого опыта. Что они понимают в театральном искусстве!
   Друэ даже нахмурился при мысли о том, до чего невежественны эти люди.
   - Налей мне кофе, - добавил он.
   - Не думаю, чтобы я сумела играть, Чарли! - стояла на  своем  Керри.  -
Неужели ты это говоришь всерьез?
   - Ну, конечно, всерьез, - ответил он. - И сомнений  быть  не  может.  Я
убежден, что тебя ожидает успех. И ты ведь хочешь играть, я знаю! Я  сразу
подумал об этом. Потому-то я и предложил тебе.
   - Что, ты говорил, ставят?
   - "Под фонарем".
   - И какую роль хотят мне поручить?
   - Вероятно, одной из героинь, - ответил Друэ.  -  Я,  право,  точно  не
знаю.
   - А что это за пьеса?
   - М-м, видишь ли, - начал Друэ, не обладавший особой памятью  на  такие
вещи, - речь идет об одной девушке, которую похищают преступники - мужчина
и женщина, живущие в трущобах. У девушки, кажется, есть деньги... Что-то в
этом роде, и эти люди хотят ограбить ее. Я уж  не  помню  точно,  что  там
дальше.
   - Так ты не знаешь, какую роль мне придется играть?  -  снова  спросила
Керри.
   - Нет, по правде сказать, не знаю.
   Друэ на минуту задумался.
   - Обожди, вспомнил! - воскликнул он. - Лаура! Да, да, ты будешь Лаурой!
   -  Может  быть,  ты  вспомнишь,  в  чем  заключается  роль   Лауры?   -
допытывалась Керри.
   - Хоть убей меня, Кэд, не могу! - ответил он. - А меж тем мне следовало
бы помнить. Я несколько раз видел эту пьесу. Там все дело вертится  вокруг
одной девушки: ее украли еще ребенком - похитили прямо на улице,  если  не
ошибаюсь, и вот за ней-то и охотятся те двое  бродяг,  о  которых  я  тебе
говорил.
   Он умолк, держа перед собой на вилке огромный кусок пирога.
   - Ее, кажется, чуть не утопили... - немного погодя продолжал он. - Нет,
впрочем, не то... Знаешь что, - сказал он, безнадежно махнув  рукой,  -  я
тебе достану эту пьесу, а то я ничего больше не могу вспомнить.
   - Да, но я, право, не знаю, как быть, - сказала Керри.
   Интерес к театру и желание блеснуть на сцене боролись в ней с природной
застенчивостью и робостью.
   - Пожалуй, - добавила она, - я схожу туда,  если  ты  думаешь,  что  из
этого что-нибудь выйдет.
   - Ну, разумеется, выйдет! - подхватил Друэ.
   Стараясь заинтересовать Керри, он и сам воодушевился.
   - Неужели ты думаешь, что я стал бы уговаривать тебя, если  бы  не  был
уверен, что тебя ожидает успех? Я убежден, что ты очень способная. И  тебе
это будет только полезно.
   - А когда мне идти? - задумчиво спросила Керри.
   - Первая репетиция в пятницу вечером, - сказал Друэ.  -  Я  вечером  же
раздобуду тебе твою роль.
   - Хорошо, - с покорным  видом  согласилась  Керри.  -  Я  попробую.  Но
смотри, если я провалюсь, вина будет твоя.
   - Ты не можешь провалиться, - заверил ее Друэ. -  Веди  себя  на  сцене
точно так, как здесь, когда ты начинаешь  играть  шутки  ради.  Будь  сама
собой. О, ты справишься! Я  не  раз  думал  о  том,  что  из  тебя  выйдет
превосходная актриса.
   - Правда? - живо спросила Керри.
   - Разумеется, правда! - подтвердил он.
   Не знал Друэ, выходя в этот вечер из дому, какое пламя он зажег в груди
женщины, с которой только что  расстался.  Керри  обладала  восприимчивой,
участливой  натурой  -  залогом  блестящего  драматического  таланта.  Она
отличалась пассивностью души, которая делает  ее  зеркалом,  отражающим  в
себе весь активный мир. Она также обладала даром  тонко  подражать  всему,
что видела и слышала. Не имея ни малейшего опыта, она  иногда  чрезвычайно
удачно воспроизводила отрывки из виденных ею  спектаклей,  имитируя  перед
зеркалом участников какого-нибудь эпизода.  Она  любила  придавать  своему
голосу тембр и  интонации,  характерные  для  драматических  примадонн,  и
повторяла отрывки из патетических монологов, находивших отклик в ее  душе.
В последнее время она не раз  присматривалась  к  воздушной  грации  одной
инженю, игравшей в нескольких хороших пьесах, и у нее  нередко  появлялось
желание подражать жестам и мимике  актрисы;  она  посвящала  этому  немало
времени, когда  оставалась  одна  в  своей  комнате.  Несколько  раз  Друэ
заставал ее за этим занятием, но он думал, что она просто  любуется  собой
перед зеркалом; на самом же деле она пыталась  повторить  какую-либо  позу
или жест, подмеченные ею у исполнительницы той или иной  роли.  Выслушивая
его шутливые попреки, Керри сама стала упрекать себя в кокетстве,  хотя  в
действительности это были  лишь  первые  робкие  проявления  артистической
натуры, жаждавшей воспроизвести виденное. Всякому  должно  быть  известно,
что  в  подобных  стремлениях   воссоздавать   жизнь   и   таится   основа
драматического искусства.
   И теперь, когда Керри услыхала из уст Друэ похвалу своим  драматическим
способностям, она вся затрепетала от радости. Подобно  огню,  сваривающему
отдельные частицы металла в единую крепкую массу, его  слова  соединили  в
одно целое те смутные обрывки чувств, которые возникали в ее  душе  всякий
раз, как она задумывалась над своими способностями,  никогда,  однако,  не
доверяя им, и вселили в нее надежду.
   Как и всем людям, Керри не было чуждо некоторое самомнение. Она верила,
что могла бы многое сделать, если бы ей представилась возможность. Сколько
раз, бывало, она глядела на разодетых актрис на  сцене  и  думала  о  том,
какой она была бы на их месте и какое это  доставило  бы  ей  наслаждение.
Эффектность поз, огни рампы,  красивые  наряды,  аплодисменты  -  все  это
постепенно захватывало ее, и в конце концов она  стала  думать,  что  сама
могла бы выступить перед публикой и добиться признания своих способностей.
И вот нашелся человек, который уверил ее,  что  она  и  вправду  могла  бы
играть, что те попытки подражания, которые он видел, когда она упражнялась
перед зеркалом, заставили его поверить в ее  способности.  Керри  пережила
поистине радостную минуту.
   Когда Друэ ушел из дому, она села в свою качалку у окна  и  задумалась.
Воображение, как обычно, рисовало ей все в преувеличенном виде:  как  если
бы судьба дала ей в руки пятьдесят центов, а Керри  строила  бы  планы  на
тысячу долларов. Она уже слышала свой взволнованный голос и видела себя  в
десятках драматических поз, в которых все ее существо выражало  страдание.
Перед нею проносились сцены, рисовавшие роскошную, утонченную жизнь.  Сама
она неизменно  была  в  них  предметом  всеобщего  восхищения,  все  глаза
устремлены были только на нее. Покачиваясь в качалке, Керри переживала  то
острую горечь покинутой, то гордый гнев обманутой,  то  томление  и  тоску
потерпевшей поражение. В памяти вставали все красивые женщины,  каких  она
когда-либо видела на сцене, и подобно волне, возвращающейся с  приливом  к
берегу, на нее нахлынуло сейчас все,  что  имело  какое-либо  отношение  к
театру, все, что она когда-либо наблюдала. В ней возникали чувства и зрели
решения, которые очень далеки были от реальных возможностей.
   Отправившись в город, Друэ зашел в  ложу  ордена  Лосей  и  принялся  с
важным видом расхаживать по залу, пока не столкнулся с Квинселом.
   - Где же та молодая особа, которую  вы  обещали  нам  найти?  -  тотчас
спросил он.
   - Я уже нашел ее.
   - Вот как! - Квинсел  весьма  был  удивлен  подобной  исполнительностью
молодого коммивояжера. - Чудесно! Дайте-ка мне ее адрес.
   Он достал из кармана записную книжку  и  карандаш,  чтобы,  не  мешкая,
отправить по адресу роль.
   - Вы хотите послать ей роль? - спросил Друэ.
   - Разумеется.
   - А вы дайте роль мне. Я прохожу каждое утро мимо дома этой дамы.
   - Хорошо, но вы все-таки сообщите мне ее адрес.  Нам  необходимо  знать
его на случай, если бы понадобилось послать ей какое-либо уведомление.
   - Огден-сквер, двадцать девять.
   - А как зовут даму? - допытывался Квинсел.
   - Керри Маденда, - наобум ответил Друэ.
   Это имя случайно пришло ему в голову. Следует заметить, что в  ложе  он
был известен как холостяк.
   - Керри Маденда? - повторил Квинсел. -  Имя  прямо  как  с  театральной
афиши.
   - Совершенно верно! - согласился Друэ.
   Он захватил роль с собою и по возвращении домой вручил ее Керри с таким
видом, словно оказывал ей большую услугу.
   - Мистер Квинсел сказал,  что  это  самая  лучшая  роль.  Как  думаешь,
справишься ты с нею?
   - Я ничего не могу сказать, пока не просмотрю ее, - ответила  Керри.  -
Знаешь, теперь, когда я  согласилась  на  эту  затею,  она  начинает  меня
пугать.
   - Полно! Ну чего тебе бояться? Вся труппа  ничего  в  общем  не  стоит.
Остальные, я уверен, будут играть куда хуже!
   - Хорошо, посмотрим, - сказала Керри.
   Несмотря на пугавшие ее предчувствия, она была рада, что роль у  нее  в
руках. Друэ начал одеваться и долго возился, пока наконец не выск