могу  носить
эти вещи там. Мои родные... они спросят, откуда я их взяла.
   - Что же вы намерены  делать?  -  с  улыбкой  спросил  Друэ.  -  Ходить
раздетой?
   - Я уеду домой, - грустно ответила она.
   - Полно, полно! - сказал Друэ. - Вы слишком много думаете  об  этом.  Я
вам скажу, что делать.  Вы  говорите,  что  не  можете  носить  обновки  в
квартире сестры? А почему бы вам  не  снять  меблированную  комнату  и  не
оставить там эти вещи, скажем, на неделю?
   Керри  покачала  головой.  Как  и  все   женщины,   она   должна   была
протестовать, с тем чтобы потом поддаться уговорам. А  задачей  Друэ  было
рассеять ее сомнения и по возможности освободить путь для иных мыслей.
   - Почему вы уезжаете домой? - спросил он.
   - Потому, что я не могу найти здесь работу.
   - Родные не хотят содержать вас? - догадался он.
   - Они не могут, - ответила Керри.
   - Я вам скажу, что делать! - воскликнул Друэ.  -  Не  расставайтесь  со
мной. Я позабочусь о вас.
   Керри покорно слушала его. В том состоянии, в котором  она  находилась,
слова Друэ были для нее словно свежий  воздух,  повеявший  из  распахнутой
двери. Друэ, казалось, отлично понимал ее, был ей приятен. Он так  красив,
аккуратен, хорошо одет и преисполнен сочувствия. Его голос - голос друга.
   - Что вы будете делать там, в Колумбия-сити? - спросил он, и его  слова
вызвали в воображении Керри картину той серенькой жизни,  от  которой  она
бежала. - Что там хорошего? Чикаго - вот где надо жить! Снимите  приличную
комнату, оденьтесь как следует, тогда вы и работу найдете.
   Керри смотрела в окно на сновавшую на улице толпу и  думала:  "Вот  он,
этот чудесный, огромный город, такой пленительный для  тех,  у  кого  есть
деньги!" Мимо промчался экипаж, запряженный парой гнедых; в глубине, среди
мягких подушек, сидела молодая женщина.
   - Что вас ждет, если вы вернетесь  в  Колумбия-сити?  -  снова  спросил
Друэ.
   Вопрос был задан искренне, без всякой задней мысли. Друэ просто считал,
что дома Керри будет лишена всего того, ради чего, по его  мнению,  стоило
жить.
   Керри сидела неподвижно и смотрела на улицу. Она  раздумывала,  что  ей
делать. Ведь Гансоны ждут, что на этой неделе она уедет домой.
   Друэ снова вернулся к вопросу об одежде.
   -  Почему  вы  не  купите  себе  красивую  теплую  жакетку?  Ведь   это
необходимо. Я вам одолжу еще денег, об этом не беспокойтесь. Подыщите себе
хорошую комнату, где вы будете жить одна. Меня вам нечего опасаться!
   Керри ясно понимала, к чему клонится разговор, но  не  могла  высказать
свои мысли.  Больше  чем  когда-либо  она  чувствовала  всю  безвыходность
положения.
   - Если б мне найти какую-нибудь работу! - пробормотала она.
   - Возможно, что вы и найдете, если останетесь здесь, - ответил Друэ.  -
Но если вы уедете, то, конечно,  ничего  не  достигнете.  Ваши  родные  не
хотят, чтобы вы оставались у них? Хорошо. Почему же вы  не  позволите  мне
снять вам уютную комнату? Я не стал бы вас беспокоить, не бойтесь! А когда
вы как следует устроитесь, быть может, найдете и работу.
   Друэ с  живым  интересом  изучал  ее  милое  личико  и  раздумывал  над
сложившейся ситуацией. Ему, несомненно, нравилась Керри. Он угадывал в ней
какую-то скрытую силу. Она не  была  похожа  на  обычных  продавщиц,  лишь
недавно прибывших из провинции: она была далеко не глупа.
   Надо  признать,  что   Керри,   безусловно,   обладала   куда   большим
воображением, чем Друэ, и у нее  было  больше  врожденного  вкуса.  Вот  в
этой-то утонченности души и крылась причина  ее  угнетенного  состояния  и
тоски. Она была одета бедно, но опрятно и, сама того не  сознавая,  как-то
очень грациозно держала голову.
   - Так вы думаете, я могла бы что-нибудь найти? - с  сомнением  спросила
Керри.
   - Ну еще бы! - сказал Друэ и наклонился налить ей чаю. - Я вам помогу.
   Керри взглянула на него, и он беспечно рассмеялся, стараясь  подбодрить
ее.
   - Послушайте, мы вот что сделаем. Сходим в магазин Партриджа и  выберем
все, что вам нужно. Затем мы поищем для вас комнату,  и  вы  оставите  там
свои вещи. А вечером мы с вами пойдем в театр.
   Керри покачала головой.
   - Ну хорошо, вы потом вернетесь на  квартиру  к  сестре.  Пожалуй,  так
будет лучше. Вам вовсе незачем  оставаться  в  новой  комнате.  Вы  только
снимите ее и сложите там покупки.
   Керри ничего не ответила и до конца завтрака мучилась сомнениями.
   - Ну, идем выбирать жакет! - сказал, наконец, Друэ.
   Они вместе отправились в магазин, где шелестели и сверкали всевозможные
новые вещи,  и,  разумеется,  Керри  тотчас  же  оказалась  во  власти  их
магической силы. После вкусного завтрака в обществе  жизнерадостного  Друэ
его план казался ей вполне осуществимым. Она стала присматриваться к вещам
и выбрала точно такой жакет, какой раньше  облюбовала  в  "Базаре".  Когда
Керри взяла его в руки, жакет показался ей еще красивее.
   Продавщица помогла девушке примерить покупку, которая оказалась как раз
впору. Друэ просиял, увидев, как идет эта вещь Керри. Девушка сразу  стала
элегантной.
   - Именно то, что вам нужно! - воскликнул он.
   Керри повертелась перед зеркалом, радостно  разглядывая  себя  со  всех
сторон. Румянец заливал ей щеки.
   - Именно то, что вам нужно! - повторил Друэ. - А теперь платите.
   - Девять долларов! - ужаснулась Керри.
   - Ну и что ж, берите, - сказал Друэ.
   Керри порылась в  сумочке  и  вынула  одну  из  ассигнаций.  Продавщица
спросила, не наденет ли она жакет,  и  ушла.  Через  минуту  она  принесла
сдачу, и покупка свершилась.
   От Партриджа они отправились в обувной  магазин,  где  Керри  примерила
ботинки. Друэ стоял тут же. Увидев, как красиво новые ботинки облегают  ее
ноги, он сказал:
   - Не снимайте их.
   Но Керри покачала головой. Она  думала  о  том,  что  должна  вернуться
домой, к сестре.
   Друэ тут же купил ей  новую  сумочку,  потом  пару  перчаток,  а  чулки
предоставил купить ей самой.
   - А завтра снова походите по магазинам и купите себе юбку, - сказал он.
   На все это Керри соглашалась не без дурных предчувствий. Чем больше она
запутывалась, тем больше пыталась уверить себя,  что  все  будет  зависеть
именно от того, чего она еще не сделала. Пока она  не  сделала  того-то  и
того-то, еще возможно отступление.
   Друэ знал дом на  Вобеш-авеню,  где  сдавались  меблированные  комнаты.
Когда они подошли к цели, он указал Керри на дом и сказал:
   - Теперь помните, что вы моя сестра.
   Весело  и  непринужденно  вел  он  переговоры  с  квартирной  хозяйкой,
внимательно все разглядывал, выбирал, критиковал и делился своим мнением.
   - Вещи сестры прибудут через день-два, -  сказал  он  хозяйке,  которая
была очарована нанимателем.
   Когда они остались в комнате одни, Друэ  нисколько  не  изменил  своего
поведения. Он продолжал болтать, словно они  находились  на  улице.  Керри
заперла в своей новой комнате купленные вещи.
   - А почему бы вам не переехать сегодня же? - спросил Друэ.
   - О нет, я не могу! - ответила она.
   - Почему?
   - Я не хочу уходить от своих так сразу.
   На улице Друэ вернулся к той же теме. Стоял теплый, ясный день.  Солнце
выглянуло из-за туч, а ветер  совсем  стих.  Из  разговора  с  Керри  Друэ
составил себе довольно  точное  представление  о  той  атмосфере,  которая
царила в квартире ее сестры.
   - Уходите оттуда поскорее, - посоветовал он девушке. - Они нисколько не
будут огорчены. А я вам помогу все наладить.
   Керри  слушала  его,  и  мало-помалу   все   ее   дурные   предчувствия
рассеивались как дым.  Друэ  сказал,  между  прочим,  что  сперва  немного
ознакомит ее с городом, а потом поможет найти работу. Он и сам верил в то,
что говорил. Скоро он отправится в деловую  поездку,  а  она  останется  и
будет работать.
   - Вы вот что сделайте, - сказал он. - Сходите к сестре,  возьмите  там,
что вам нужно, а потом уходите.
   Керри  долго  обдумывала  его  слова.  Наконец  она  согласилась.   Они
условились, что вечером, в половине девятого, Друэ будет ждать ее на  углу
Пеория-стрит.
   В половине шестого Керри вернулась домой, а к шести часам  принятое  ею
решение окончательно окрепло.
   - Значит, не получила? - спросила Минни.
   Она подразумевала  место,  которое,  по  словам  Керри,  ей  обещали  в
универсальном магазине "Бостон".
   - Нет, - ответила Керри, искоса взглянув на сестру.
   - Пожалуй, лучше тебе до весны больше и не искать, - сказала та.
   Керри ничего не ответила.
   Когда Гансон вернулся домой, на лице  его  было  обычное  непроницаемое
выражение. Он молча умылся и сел читать газету.  За  обедом  Керри  слегка
нервничала. То, что она задумала, было слишком  значительно,  а  ощущение,
что она здесь нежеланная гостья, стало еще острее.
   - Ничего не нашла? - спросил Гансон.
   - Нет.
   Он снова принялся за еду, размышляя  о  том,  какой  неприятной  обузой
оказалась свояченица. Надо ей ехать домой, вот и все! А  если  уедет,  так
пусть и не воображает, что вернется весною.
   Керри очень страшило то, что ей предстояло  совершить,  но  ее  утешала
мысль, что тягостное положение  подходит  к  концу.  Им  ведь  все  равно.
Особенно Гансон будет рад ее уходу. Он не станет тревожиться за ее судьбу.
   После обеда Керри ушла в ванную,  где  никто  не  мог  ей  помешать,  и
написала записку.

   "Прощай, Минни! Я не еду домой.  Я  остаюсь  в  Чикаго  и  буду  искать
работу. Не беспокойся обо мне, все будет хорошо".

   Гансон сидел в гостиной и читал газету.
   Керри, по обыкновению, помогла Минни вымыть посуду, убрать со  стола  и
привести комнату в порядок. Потом она сказала:
   - Я, пожалуй, сойду вниз и постою немного в подъезде.
   Произнося эти слова, она с трудом сдерживала дрожь в голосе.
   Минни вспомнила про недовольство мужа и сказала:
   - Свен считает, что не очень-то прилично стоять в подъезде.
   - Вот как? - удивилась Керри. - Хорошо, это будет в последний раз.
   Она надела шляпу, потом засуетилась возле столика в  маленькой  спальне
сестры, не зная, куда положить записку. Наконец она сунула  ее  под  щетку
для волос, которой пользовалась Минни.
   Выйдя  из  квартиры  и  закрыв  за  собой  дверь,  девушка  на   минуту
остановилась,  спрашивая  себя,  что  подумают  о  ней  сестра   и   зять.
Необычность  этого  поступка  пугала  ее.  Медленно  спустилась  Керри  по
лестнице. Оглянувшись на освещенный подъезд, она двинулась в  путь,  делая
вид, что просто прогуливается по улице.  Дойдя  до  ближайшего  угла,  она
ускорила шаг.
   В то время как Керри быстро удалялась от дома, Гансон вышел из гостиной
и, окликнув жену, спросил:
   - Керри опять внизу?
   - Да, - сказала Минни. - Но она обещала мне, что это в последний раз.
   Гансон подошел к игравшему на полу ребенку и пощекотал его пальцем.
   А в это время Друэ в прекрасном настроении ждал на углу.
   - Ну что, Керри? - сказал он, когда девушка легкой походкой  подошла  к
нему. - Надеюсь, выбрались благополучно? Теперь давайте сядем в конку.



8. ЗИМА НАПОМИНАЕТ О СЕБЕ. СУДЬБА ШЛЕТ ПОСЛА

   Человек без житейского опыта - это  былинка,  увлекаемая  бушующими  по
вселенной ветрами... Наша цивилизация находится  еще  на  середине  своего
пути. Мы уже не звери, ибо в своих  действиях  руководствуемся  не  только
одним инстинктом, но еще и не  совсем  люди,  ибо  мы  руководствуемся  не
только голосом разума. Тигр не отвечает за свои поступки.  Мы  видим,  что
природа наградила его всем необходимым для его жизни, - он  бессознательно
повинуется врожденным инстинктам и находит в них защиту. И мы  видим,  что
человек далеко ушел от логовища в джунглях, его  инстинкты  притупились  с
появлением собственной воли, но эта воля еще не настолько развилась, чтобы
занять место инстинктов и  безошибочно  точно  управлять  его  поступками.
Человек  становится  слишком  мудрым,  чтобы  всегда  подчиняться   голосу
инстинктов и желаний, но он еще слишком слаб, чтобы всегда  побеждать  их.
Пока он был зверем, силы природы влекли его за собой, но и став человеком,
он еще не вполне научился подчинять их себе.  Будучи  в  таком  переходном
состоянии,  человек  уже  не  руководствуется  слепо  инстинктами,  и   не
действует в гармонии с природой, но еще и не настолько мудр, чтобы создать
другую  гармонию,  подвластную  его  воле.  Вот  почему  человек   подобен
подхваченной ветром былинке: во власти порывов страстей  он  действует  то
под влиянием воли, то инстинкта, он ошибается и  исправляет  свои  ошибки,
падает и  снова  поднимается;  он  -  существо,  чьи  поступки  невозможно
предугадать.  Нам  остается  только  утешать  себя  мыслью,  что  эволюция
человека никогда не прекратится, ибо идеал  -  светоч,  который  не  может
погаснуть. Человек не будет вечно колебаться между добром  и  злом.  Когда
кончится распря между разумной волей и инстинктом, когда  глубокое  знание
жизни позволит первой  из  этих  сил  окончательно  занять  место  второй,
человек перестанет быть непостоянным. Стрелка  разума  тогда  твердо,  без
колебаний будет устремлена на далекий полюс истины.
   В Керри, как и в каждом человеке, борьба между желанием  и  разумом  не
прекращалась ни на минуту. Послушная своим  стремлениям,  она  шла  не  по
твердо намеченному пути, а скорее плыла по течению.
   Когда наутро  после  тревожной  ночи  (впрочем,  эта  тревога  едва  ли
объяснялась  тоскою,  горем  или  любовью)  Минни   нашла   записку,   она
воскликнула:
   - Ну, что ты скажешь на это?
   - В чем дело? - спросил Гансон.
   - Керри ушла жить в другое место.
   Гансон вскочил с постели с такой живостью, какой у него до сих  пор  не
наблюдалось, и быстро прочел записку. Единственным признаком того, что  он
о чем-то думал, было легкое прищелкивание языком - звук, похожий  на  тот,
которым погоняют лошадь.
   - Как ты думаешь, куда она могла пойти? - спросила обеспокоенная Минни.
   - А я почем знаю? - отозвался ее муж, и в глазах его блеснул  нехороший
огонек. - Ушла, так пусть теперь и пеняет на себя.
   Минни в недоумении покачала головой.
   - Ох! - вздохнула она. - Керри не понимает, что она наделала.
   - Ну, что ж, - сказал Гансон, зевая и потягиваясь, - чем ты тут  можешь
помочь?
   Женская натура Минни была, однако, благороднее. К  тому  же  она  лучше
представляла себе возможные последствия такого поступка.
   - Ох! - снова вырвалось у нее. - Бедная сестра Керри!
   А в то время, когда происходил этот разговор, - это было часов  в  пять
утра, - наша маленькая искательница счастья спала беспокойным сном одна  в
своей новой комнате.
   Новая жизнь радовала Керри; она, казалось, открывала перед ней  большие
возможности. Керри отнюдь  не  принадлежала  к  тем  чувственным  натурам,
которые мечтают лишь  сонно  нежиться  среди  роскоши.  Она  ворочалась  в
постели, напуганная собственной смелостью, обрадованная  освобождением,  и
думала о том, найдет ли какую-нибудь работу и что будет делать Друэ. А сей
достойный джентльмен с такою точностью заранее определил свое будущее, что
в нем не могло быть и места случайностям. Он не умел устоять против  того,
к чему  его  влекло.  Он  неспособен  был  разбираться  в  явлениях  жизни
настолько, чтобы понимать,  что  нужно  поступать  иначе.  Он  не  мог  бы
отказать себе в удовольствии насладиться Керри, как  не  мог  бы  отказать
себе в сытном  завтраке.  Он  был  способен  иногда  испытывать  угрызения
совести и называть себя негодяем и грешником. Но если и случались  у  него
такие  угрызения  совести,  то  можете  не  сомневаться,  что   они   были
чрезвычайно мимолетны.
   На следующий день он пришел к Керри, и та приняла его у себя в комнате.
Он был все такой же веселый и жизнерадостный.
   - Что это вы  нос  повесили?  -  спросил  он.  -  Прежде  всего  пойдем
завтракать. Вам еще нужно купить сегодня кое-что из платья.
   Керри взглянула на него, и в ее больших глазах отразились  мучившие  ее
мысли.
   - Мне бы хотелось найти какую-нибудь работу, - сказала она.
   - Да вы непременно найдете, -  отозвался  Друэ.  -  Зачем  беспокоиться
раньше времени. Сначала приведите себя в порядок. Осмотрите город.  Я  вам
ничего дурного не сделаю.
   - Я знаю, что не сделаете, - не совсем искренне согласилась Керри.
   - Вы  в  новых  ботинках?  -  заметил  Друэ.  -  А  ну-ка,  покажитесь!
Прелестно, черт возьми! А теперь наденьте жакет.
   Керри повиновалась.
   - Слушайте, он на вас как влитой! - воскликнул он и  дотронулся  до  ее
талии, как бы желая удостовериться, что жакет сидит на ней хорошо.
   Он отступил на шаг, с восхищением разглядывая Керри.
   - Теперь вам нужна новая юбка. А пока что пойдем завтракать.
   Керри надела шляпу.
   - А где перчатки? - напомнил ей Друэ.
   - Здесь, - сказала Керри, вынимая их из ящика стола.
   - Ну, теперь пошли! - сказал Друэ.
   И дурные предчувствия утренних часов рассеялись окончательно.
   Так было всякий раз, когда возникали эти предчувствия. Друэ не оставлял
ее подолгу одну. У Керри было достаточно времени для одиноких прогулок, но
большую часть ее  досуга  Друэ  заполнял  всевозможными  развлечениями.  В
магазинах Карсона и Пайри он купил ей  красивую  юбку  и  блузку.  На  его
деньги она приобрела разные мелочи туалета и  в  конце  концов  совершенно
преобразилась. Зеркало подтвердило то, в чем в глубине души она уже  давно
была уверена. Она была хороша, несомненно хороша! Как идет ей эта шляпа! И
разве у нее не прелестные глаза? Прикусив алую нижнюю губку, она  смотрела
на свое отражение и впервые с трепетом ощущала свое могущество. А Друз был
так добр к ней!
   Однажды вечером они отправились смотреть "Микадо" -  оперетту,  которая
пользовалась в то время огромным  успехом.  Перед  спектаклем  они  решили
зайти в ресторан "Виндзор" на Дирборн-стрит; это было довольно  далеко  от
дома, где теперь жила Керри. Дул холодный ветер, и из окна  своей  комнаты
Керри видела небо, еще розовое на западе, но синевато-стальное  в  зените,
где уже воцарялась ночь. В воздухе чуть  алело  длинное,  тонкое  облачко,
похожее по форме на пустынный  остров  в  безбрежном  океане.  Деревья  на
противоположной стороне улицы качались мертвыми ветвями, напоминая девушке
картину, которую она часто наблюдала в декабрьские  дни  из  окна  родного
дома.
   Она вдруг остановилась и заломила маленькие руки.
   - В чем дело? - спросил Друэ.
   - Ах, я и сама не знаю! - ответила Керри, и губы ее дрогнули.
   Друэ как будто угадал ее мысли, обнял одной  рукой  за  плечи  и  нежно
погладил ей руку.
   - Полно! - ласково сказал он. - Все будет хорошо.
   Керри отвернулась и стала надевать жакет.
   - Я советовал бы вам надеть сегодня боа, - сказал он.
   Они пошли по Вобеш-авеню и, дойдя до Адамс-стрит, повернули  на  запад.
Из витрин уже лились потоки золотистого света. Дуговые фонари  шипели  над
головой, и высоко-высоко светились окна гигантских конторских зданий.  Дул
пронизывающий  порывистый  ветер.  Вокруг  толкались  и   спешили   тысячи
служащих, возвращавшихся в этот час с  работы.  Те,  на  ком  было  легкое
пальто, подняли  воротники  до  ушей  и  низко  надвинули  на  лоб  шляпы.
Молоденькие работницы торопливо шли мимо то парами, то вчетвером, смеясь и
весело болтая. Город заполнили толпы человеческих существ,  в  чьих  жилах
текла горячая кровь.
   Внезапно Керри встретилась взглядом с чьими-то  глазами,  показавшимися
ей смутно знакомыми. На  нее  смотрела  девушка,  которая  проходила  мимо
вместе с другими бедно одетыми работницами. Юбки на них были  выцветшие  и
мешковатые, жакетки сильно поношенные, и  вообще  выглядели  они  жалко  и
неприглядно.
   Керри сразу узнала эти глаза  и  девушку.  То  была  одна  из  работниц
обувной мастерской. Девушка тоже, по-видимому, узнала Керри  и,  когда  та
прошла мимо,  обернулась  и  посмотрела  ей  вслед.  У  Керри  было  такое
ощущение, точно между ними пронеслась гигантская волна и  отбросила  их  в
разные стороны.