тва  рухнули  в  одно  мгновение  и  были
спрессованы с глиной и черноземом. Погибающий город скрежетал и  корчился  в
последней своей агонии, и не было в этом мире ничего, что могло его спасти.
   Ураган  бушевал  двое  суток.  И  когда  он,  обессиленный  разрушениями,
закрутился в последнем штопоре и убрался  куда-то  в  недра  вселенной,  над
местом, на котором стоял город, пролился в последний раз дождик...  В  степи
редко идут дожди...
   Легкий ветерок, кружащий над  песками,  пахнул  какой-то  сладостью.  Эта
дурманящая сладость распространялась повсюду, забираясь под каждую песчинку,
под каждый камушек.
   Генрих Иванович проснулся в землянке святого Лазорихия, и голова его была
чиста и  легка.  Он  впитал  в  себя  сладость  забвения  и  теперь  пытался
вспомнить, кто он такой.
   - Кто же я? - задавался вопросом полковник. - Как меня зовут?.. Ах, ничего
не помню! Совсем ничего!.." Он встал на четвереньки и  обшарил  землянку.  В
самом темном ее углу наткнулся на  какую-то  книжицу,  схватил  ее  и  вылез
наружу. Там он зажмурился от солнца и бескрайней степи. Привыкнув  к  свету,
открыл книжицу и прочел на титуле начертанное карандашом:
   - Принадлежит Мохамеду Абали - пустыннику".
   - Ах  да!  -  вспомнил  Шаллер.  -  Меня  зовут  Мохамедом  Абали.   Я   -
отец-пустынник, отшельник".
   Мохамед Абали успокоился оттого, что все  встало  на  свои  места,  вновь
забрался в землянку и вылез оттуда уже с кружкой. Сыпанул в нее горсть песка
и поставил на камень, ожидая чудесного появления воды.
   Внезапно пустынник услышал чье-то почавкивание.  Он  обернулся  и  увидел
лося.
   Юный лось жевал сухую траву, не обращая внимания на человека.
   - Ну вот и хорошо! - обрадовался отшельник.  -  Все-таки  живое  существо
рядом.
   Он полюбовался красивым животным и вновь  ушел  в  землянку,  теперь  уже
надолго, чтобы обдумать проблемы бытия.
   - Бытие - есть обратная сторона небытия! - рек Мохамед Абали и, довольный
началом мысли, закрыл глаза.
   Над  степью  плыл  воздушный  шар.  Он  был  сделан  из  голубиной  кожи,
потрепанной от времени.
   Из корзины,  сплетенной  из  виноградной  лозы,  на  степные  просторы  с
удивлением взирал физик Гоголь. Он то и дело сверялся с компасом и ничего не
мог понять.
   - Да где вы,  черт  возьми?!  -  вопрошал  с  высоты  физик.  -  Куда  вы
запропастились?! Есть здесь кто-ни-будь?! - закричал Гоголь. -  Я,  кажется,
счастье нашео-о-л!..
   Юный лось безразлично задрал к небу голову, а потом вновь  опустил  ее  к
земле. Юный лось безразлично задрал к небу голову, а потом вновь опустил  ее
к земле.