Ну, что  значит  "нарочно": не совсем нарочно,  конечно, хотя в
какой-то мере и нарочно.  Да ведь у вас в Ки Тае проблемы те же самые, разве
что не в такой мере, как у нас.
     Я  понял,  что должен,  -  если  хочу  узнать  еще  что-нибудь  о столь
волнующих  господина Юй  Гэня  предметах,  - немедленно  придумать  какое-то
удобоприемлемое  объяснение моему столь обширному  незнанию. Самое  простое,
конечно,  было бы признаться  ему  в моем  истинном происхождении. Но мне не
хотелось,  да и теперь не хочется этого делать по одной  простой причине: он
просто  не  поверил бы мне. В этом отношении он человек  несколько иной, чем
господин Ши-ми и госпожа Кай-кун, которым я  доверился. Дело не в том, что я
считаю мастера Юй Гэня недостойным доверия, просто он из тех  людей, которые
способны уверовать во что-то, лишь  потрогав это  руками.  Положим, я мог бы
предъявить ему компас и  отвести  к  почтовому камню, показав,  как  на  нем
исчезает пакет с письмами. Тогда бы он,  конечно, поверил; однако, насколько
я  его  знаю, он  тут же раззвонил  бы об  этом  по всему городу  (еще  одно
выражение большеносых, означающее "рассказать чью-либо тайну всем"), полагая
к тому же, что делает мне большую услугу.
     Поэтому  я,  выбирая слова и перемежая их лестными  замечаниями  в  его
адрес, сообщил, что изучаю философию, в частности,  учение  великого Кун-цзы
имя мудреца  с Абрикосового холма ему знакомо),  Несколько  последних  лет я
потратил исключительно на философские размышления и чтение древних рукописей
в тиши уединения; события же, происходившие  во внешнем мире,  прошли как бы
мимо меня. Практически я жил отшельником.
     Господин  Юй  Гэнь  взглянул  на   меня  с  сомнением,  однако   больше
расспрашивать не решился.
     - Считайте, что я действительно прибыл с Луны, - уточнил я.
     - Тогда я даже не знаю, с  чего начать, чтобы объяснить вам все  это, -
сказал мастер Юй Гэнь. - На чем мы остановились?
     -  Вы изволили  сообщить,  что  есть  люди,  более  или  менее  нарочно
выпускающие копоть в воздух.
     То, что он  рассказал мне потом, передать на нашем языке невозможно. Он
употребил слова,  для  которых в  нашем  языке нет соответствий,  потому что
-благодарение богу! - пока нет  и  вещей,  этими словами  обозначаемых: "О'к
Си-ди" "Су Фи-ди",  еще какие-то "Цзе  Ее  Као"... Единственное, что я  могу
хотя  бы перевести  тебе, это "уксусный дождь".  Господин Юй Гэнь-цзы весьма
изумил меня, сообщив,  что  у них выпадают уксусные дожди. Я видел здесь уже
много грязи и вредных для здоровья вещей, сказал я, но  чтобы  с неба вместо
дождя  лился  уксус?  Впрочем,  зная  положение  вещей  в этом  мире, я  бы,
вероятно, не удивился и этому.
     - Нет,  правда, -  подтвердил  он.  Вместо  дождя с неба падает  уксус,
однако никто этого не замечает. Уксус,  конечно, сильно разбавлен водой, так
что люди его  не чувствуют, но  деревьям он все-таки  вредит.  Именно кислые
дожди виноваты в гибели деревьев, в первую очередь  - хвойных, о чем он  мне
уже рассказывал. Если я хочу, он может мне показать - это совсем недалеко от
Минхэня, -  как вместо  леса остаются одни  скелеты деревьев. Одни пеньки да
голые стволы, и редкие сорняки вместо травы. Настоящая кара небесная, потому
что дождь  ведь падает  с неба. Скоро так будет везде, где  раньше  был лес.
Нет, это, конечно, не кара небесная, в этом виноват человек,  тупая скотина,
и в уксусном дожде тоже.  А он -  и  господин Юй Гэнь-цзы  потряс кулаком  в
направлении бархатной  ниши, где сидел министр-мошенник Чжи, который  этого,
однако,  не  видел,  ибо  был  поглощен зрелищем  очередной обнаженной дамы,
изображавшей соитие  с  клювом попугая, - он знай себе сочиняет запреты,  на
которые всем плевать!
     Как я уже говорил, на наш язык я из этого могу перевести далеко не все.
Что  такое Цзе Бе Као? Не  знаю.  В этом мире есть,  очевидно, еще множество
вещей,  которых я  и  в глаза не видел. Хотя  это как  раз, возможно,  самые
важные вещи!
     Единственное,  что  я  могу   как-то  передать  тебе  сообразно  смыслу
рассказа, а точнее, картины, которую господин Юй  Гэнь  нарисовал мне  своим
грубым и  неизящным,  но  зато  весьма  образным  и  живым  языком:  подобно
человеческому телу, извергающему  наружу все, что его  отягчает, - жидкости,
газы и  прочие отходы, - общество (общество большеносых, должен уточнить  я)
делает это прилюдно и безо всякого стыда.
     - Получается, - пояснил господин Юй Гэнь-цзы, -  извините за выражение,
все  равно что если бы вы  годами испражнялись на  пол  у себя в комнате,  а
потом стали бы удивляться, откуда эта  вонь  и почему здесь невозможно жить.
Точно в такой ситуации находится и наше нынешнее общество.
     -  И вы  думаете,  что поделать с  этим уже ничего нельзя? -  осторожно
осведомился я.
     - Да, иногда мне  кажется, что время упущено безвозвратно, - подтвердил
он.
     Мы покинули  Харчевню Раздевающихся Дам - уходя, господин  Юй  Гэнь-цзы
уплатил служителю весьма  немалую  сумму. Было  уже  поздно,  полночь  давно
прошла.  В  задумчивом молчании шли мы  к нашей Го-ти Ни-цзя. Пошел дождь. Я
вытянул руку и попытался рассмотреть упавшие на нее капли.
     - Все правильно, - сказал мастер Юй Гэнь.
     - Уксус? - уточнил я.
     -  Раньше,  - сообщил господин Юй Гэнь-цзы, - я был оптимистом и только
иногда  боялся, что уже  поздно. Теперь же я лишь в  редкие моменты надеюсь,
что можно еще что-то сделать.
     В горнице постоялого двора мы распрощались.
     Неужели  я еще недостаточно  насмотрелся на  этот мир,  задыхающийся от
копоти и  грязи?  Неужели мне еще  не ясно, что  он  изо всех сил  стремится
навстречу гибели?  Пусть  даже я не видел многого, что есть в нем, я уже мог
бы, а тем более хотел бы вернуться... Нанеся перед этим, конечно, прощальный
визит госпоже Кай-кун. Госпожа Кай-кун и великий Бэй Тхо-вэнь - единственные
проблески в этом мраке. Однако что толку в этих проблесках, если каждый час,
каждое  мгновение  приближает  этот  мир к краю  пропасти?  Таковы  были мои
ощущения  в  этот  вечер. Мне очень хотелось бежать  отсюда немедля, но  наш
компас,  к  сожалению, устроен  так,  что  я не в  состоянии -этого сделать.
Придется ждать,  пока  наступит  условленный момент, а до  этого,  увы,  еще
далеко.
     Попробую  хотя  бы  сделать для себя оставшееся  время  возможно  более
приятным.  Через,  три  дня  мне  предстоит навестить  господина  Ши-ми:  их
Небесная четверица собирается снова.  Я  этому очень рад.  А  завтра госпожа
Кай-кун обещала отвести меня к человеку, изготавливающему станочки для глаз.
Она решила,  что я должен заказать себе такой станочек,  чтобы не испытывать
затруднений при чтении и не держать бумагу на расстоянии вытянутой руки.
     От всей души обнимаю тебя, мой дорогой и любимейший друг. В надежде  на
скорое возвращение -
     твой Гао-дай.

ПИСЬМО ДВАДЦАТОЕ
     (воскресенье, 17 октября)
     Мой бесценный друг Цзи-гу,
     здесь уже окончательно наступила осень. Листья  меняют окраску. Сегодня
- первое осеннее новолуние. Никого из  большеносых  это не  волнует. Когда я
сообщил об  этом  госпоже  Кай-кун,  она лишь  слегка  удивилась:  "Правда?"
Большеносые утратили не  только взаимосвязь с окружающим миром, но и чувство
необходимости такой взаимосвязи, а потому не воспринимают  хаоса, в  котором
живут, как хаос.
     С  другой стороны - если воспользоваться приемом большеносых, привыкших
не  только  вечно  нестись  то  в  одну,  то  в  другую  сторону,  но  и  до
бесконечности  вертеть  любые  предметы, рассматривая их со всех  сторон,  -
возможно, это и к лучшему, что им,  живущим в хаосе,  не  дано  его ощущать.
Разве тогда хаос, не воспринимаемый как таковой, не становится порядком?
     Любой  большеносый -  если он,  конечно, вообще задумывается над такими
вещами, - не преминет ответить на  этот вопрос  утвердительно. Однако и  это
объясняется тем,  что они утратили представление  о связи вещей, заменив его
представлением о чрезвычайной важности собственной персоны. Мы же, благодаря
трудам  великого  Кун-цзы и  его  учеников,  обладаем  прочными знаниями  об
округлости неба и о четырехугольности  земли, о дне и ночи, о  пяти сторонах
света,  о  четырех  временах года и  пяти видах злаков - хотя  зачем  я тебе
рассказываю, друг мой, ты и сам все это знаешь. Наш мир  устроен безупречно,
как  дом,  возведенный  искусным мастером, и хаоса в нем  не  возникает - по
крайней  мере до тех пор, пока мы не забываем  поддерживать порядок. Если же
мы захотим узнать,  что есть истина, нам  достаточно  обратиться  к  великой
книге "Лунь Юй" или к бессмертному трактату "Ли-цзи"33.
     Разумеется, и у нас не всегда был  порядок. Людям нашего поколения  это
известно  даже  слишком  хорошо,  ведь   мы   еще  помним  ужасы  тяжких   и
кровопролитных  войн  в эпоху  Пяти Династий,  конец  которым  положил  лишь
благородный отец ныне царствующего императора, столь рано,  к сожалению,  от
нас ушедший. Чем объяснялись эти междоусобные войны? Все тем же хаосом. Тем,
что  люди  перестали придерживаться древних обычаев  и нравов, что правители
бросили  заботиться  о  воспитании  народа,  что  младшие братья  отказались
слушаться старших, а дети - родителей, и что на должности канцлеров, главных
писцов,   тайных   советников  и  мандаринов  князья  стали   назначать   не
достойнейших из достойнейших, а  тех, кто громче  кричал. Ну, а в том, что в
хаосе был повинен  и  этот  трижды  - нет, что я  говорю, - три  тысячи  раз
проклятый буддизм, ни ты, ни я не имеем ни малейшего сомнения.
     Но здесь  я не  хочу говорить об  этом  вредном, глупом  и прежде всего
примитивном учении невежды по имени Будда,  которое, к несчастью, уже шестую
сотню лет отравляет сознание нашего народа,  так что искоренить его, судя по
всему,  уже не  удастся. Поэтому  не приходится  удивляться, что, когда люди
забыли   о  необходимости  содержать  в   порядке  механизм,  обеспечивающий
взаимодействие  законов земных и небесных, это не обошлось  без последствий.
Реки  выступили из берегов, злаки перестали плодоносить, нефритовый  скипетр
утратил  блеск,   скорпионы  стали  жалить  маленьких  детей,  а  под  конец
разразились и войны Пяти Династий.  Однако  было ясно, что, стоит лишь вновь
запустить в ход механизм, как порядок восстановится сам собой.
     Большеносые же вообще не признают,  существования такого механизма. Они
смутно  ощущают присутствие хаоса, ибо  и сами  в  какой-то мере страдают от
охватывающей  их  суеты  - на примере госпожи Кай-кун  я наблюдаю  это почти
ежедневно,  -  однако  отказываются  признать его действительные .  размеры.
Уверившись,  что   должны  подчинить  себе  все  окружающие   их  вещи,  они
окончательно  утратили чувство  необходимости  самим подчинять себя  законам
мира, в котором живут.
     У них есть целая наука, утверждающая, что знает самые сокровенные тайны
души.  Наука  эта так же жалка, как и буддизм, с  которым она, кстати, имеет
некоторое  сходство.  Уже  сама  эта  наука  есть  типичное порождение  мира
большеносых.  Вместо того,  чтобы изучать взаимосвязи, объединяющие  небо  и
землю,  устраивая  жизнь в согласии с ними, они вслушиваются  в стоны  своих
несчастных душ, пытаясь определить, какой червь гложет их сегодня. Поэтому и
корень всех  зол  они  находят не в  хаосе, возникшем из-за утраты знаний об
этих взаимосвязях, а  в  самых нелепых  вещах, якобы повредивших  их душе  в
раннем  детстве  или  вообще  в материнской  утробе -  таких, например,  как
неправильно  выбранная   каша,  слишком   горячие   или,  наоборот,  слишком
прохладные ванны.
     Покопавшись  таким  образом в  собственной душе,  большеносые  начинают
чувствовать  себя больными - еще одна нелепость, не лучше  прочих. Кто долго
ищет у себя болезнь, найдет ее. Сочтя свою душу больной, большеносые ощущают
неуверенность. От этой  неуверенности они принимают  лекарства  -  маленькие
розовые или желтые  пилюли (цвет пилюль  не зависит  от времени года,  как я
полагал вначале,  а выбирается  произвольно), отчего у них портится желудок.
Это я тоже,  к сожалению, слишком часто наблюдаю  у  госпожи Кай-кун. Но она
предпочитает иметь  боли  в желудке,  чем  дать  себе  труд  задуматься  над
взаимосвязью  вещей.  Я  порекомендовал   ей  прочесть  бессмертный  трактат
"Ли-цзи" - он тоже имеется  в переводе  на  язык  большеносых.  Для  этого я
побывал  в одной из их огромных  книжных лавок и  осторожно, - боясь,  чтобы
меня не высмеяли, - осведомился о  нем. Там  была  одна  дама, отвечавшая на
вопросы  посетителей. К ней-то я  и обратился,  и  она действительно  вскоре
принесла  мне не только "Ли-цзи", но и "Лунь Юй", и "И  Цзин", и  даже  "Дао
Дэ-цзин", и все, на языке большеносых! Сейчас я настолько  свободно читаю на
этом языке, что вполне  могу  определить,  хороши  ли переводы; они  хороши.
Смысл наших мудрых книг передан верно. Купив указанный трактат, я с поклоном
преподнес его госпоже Кай-кун, попросив непременно прочесть его. Она его так
и не прочла до сих пор. У нее для этого "нет времени". Хотя на самом деле, я
думаю, она просто боится приобщения  к истинному знанию, предпочитая глотать
свои пилюли.
     Об этой  так называемой  науке, копающейся в человеческой душе, я узнал
благодаря госпоже Кай-кун.  Как-то раз, это было уже давно, сообщила, что со
мной  хочет познакомиться одна  ее подруга.  Я  не  имел ничего  против, ибо
всегда рад возможности узнать новое, а потому согласился, не подозревая, что
меня ожидает. И вот несколько дней  назад, вскоре после того, как я отправил
тебе  последнее письмо, госпожа  Кай-кун предупредила меня, что  вечером  мы
пойдем к этой подруге.
     Я  понимаю,  что  эти  мои  слова о госпоже  Кай-кун весьма походят  на
упреки,  а  потому прошу  тебя не думать, будто при  близком  знакомстве мои
чувства к вей  изменились настолько, что она  кажется  мне теперь безмозглой
курицей.  Нет,  я по-прежнему сильно к ней  привязан, и  те  радости  любви,
которыми  она  меня  дарит,  очень  меня  ободряют.   Недостатки  же,  "толь
осуждаемые  мною,  присущи не ей лично,  а  всему племени большеносых,  тому
окружению, влияния которого она избежать не может -  и, очевидно, не сможет,
не  прочитав  "Ли-цзи".  Госпожа  Кай-кун  все  так  же трогательно  обо мне
заботится, зовет  меня своим  "Ки Тайчонком" и  делает все  возможное, чтобы
скрасить мое пребывание  здесь. Так,  она специально  ради меня купила  себе
очаровательную красно-коричневую ночную рубашку из ткани, похожей на  тонкую
сетку... Впрочем,  об этом я, собственно,  рассказывать не  намеревался. Она
печется обо всех моих нуждах и даже заранее  предупредила подругу, чтобы  та
ни  в коем случае не готовила блюд, содержащих коровье  молоко,  и запаслась
достаточным количеством бутылок Шан-пань, не  забыв хорошенько охладить их к
нашему приходу. И  вот настал вечер;  мы уселись  в маленькую Ма-шин госпожи
Кай-кун и долго ехали по улицам города, пока наконец не достигли предместья,
где уже растут  деревья. Однако дома  там  большие, а некоторые почти так же
велики, как и городские. В одном из таких домов и живет  означенная подруга.
Зовут ее госпожа Да Х'мань, и ростом она немного выше меня.
     Как я узнал, госпожа Да Х'мань замужем, но муж ее далеко, так что  свои
приказы он отдает ей по  Тэ  Лэй-фаню. Детей у госпожи  Да  Х'мань нет. Это,
кстати, тоже  одна из особенностей мира большеносых, требующая пояснения. Ты
знаешь,  что я не люблю разговоров о вещах  интимных, однако здесь дело и  с
этим обстоит столь  необычно,  что придется сделать  исключение. После того,
как  я достаточно долго делил  ложе с моей прекрасной возлюбленной, госпожой
Кай-кун,  при этом нисколько себя не  сдерживая  и  вверяя ее  лону всю свою
мужскую силу, я задумался о последствиях: ведь если я не ошибаюсь, то спустя
время после моего  отъезда  госпожа Кай-кун должна будет произвести  на свет
ребенка. Если это будет сын, подумал я, он получит имя Гао-кун.
     И вот  однажды я заговорил  об этом  с  госпожой Кай-кун,  предложив ей
взять  золотые  чашечки,  мой  неприкосновенный запас,  чтобы  было  на  что
воспитывать ребенка. Однако она рассмеялась и сказала, что об этом я могу не
беспокоиться.  Решив,  что  мы  каким-то  образом  не поняли  друг  друга, я
объяснил, что,  на мой взгляд, дети могут  беспокоить родителей лишь  в  том
случае,  если  они  не  поддаются  воспитанию  и  не признают  порядка.  А в
остальном - какое же тут беспокойство? У меня - пусть даже,  с  точки зрения
большеносых, в  далеком прошлом, - было четверо  сыновей от старшей  жены  и
восьмеро - от наложниц, а кроме того, еще около тридцати дочерей, и все же я
каждый раз радовался  рождению  ребенка,  тем более сына.  Немного  странно,
конечно, что ребенок родится  от семени, которому, так сказать,  тысяча лет:
это  нарушает естественную  последовательность поколений.  Однако если  даже
из-за того  хаоса,  который я застал  в мире большеносых, небо не обрушилось
людям на  голову,  то  оно тем более не  обрушится из-за  одного  маленького
ребенка - по крайней мере я на это надеюсь.
     Но  госпожа Кай-кун заверила меня, что ребенка быть  не  может. Неужели
она бесплодна? - огорчился я. Нет, она не бесплодна, успокоила она меня: она
просто принимает пилюли.
     Да-да,  так  оно  и есть. Большеносые  принимают  пилюли  не  только от
душевных  мук, но  и  для того,  чтобы не  рождались  дети.  Я,  разумеется,
попросил показать мне такую пилюлю. Она маленькая, белого цвета, и принимают
ее не так, как вполне естественно было бы  предположить, а  просто кладут  в
рот.
     Поскольку  роды,   насколько  я  слышал,  вещь   для  женщин   довольно
мучительная, можно  было бы ожидать, что, обладая такими  удобными пилюлями,
женщины у большеносых вообще рожать перестанут.
     Однако это явно не так, ибо детей  здесь довольно много. Об этом я тоже
спросил  госпожу Кай-кун. Она объяснила, что эта проблема приняла у них иную
форму.  Не   иметь  детей   предпочитают,   во-первых,  женщины   знатные  и
образованные,  -  или  просто  легкомысленные,  но  желающие сохранить  свою
свободу  (вот еще одно  странное  представление, понять которое нам  с тобой
очень  трудно);   во-вторых,  наложницы,  раздевающиеся  танцовщицы  и  иные
подобные им дамы, если у них и появляются  дети, то очень, очень редко, да и
то чаще всего по  ошибке, когда  они забудут вовремя принять маленькую белую
пилюлю.  Много  детей  бывает  у  женщин  из  простонародья.  Есть,  конечно
исключения: так,  она  сама знакома с  одной  семьей,  где  муж -  известный
ученый, да и жена отличается большим умом,  и у них  много  детей,  кажется,
семь или  даже девять. Она никогда не расспрашивает их об этом, но полагает,
что мужу, прославившему свое  имя на поприще  не только науки, но и  музыки,
просто очень нравится быть отцом. Такое бывает, хотя и не часто. Кроме того,
здесь  играют роль и  религиозные взгляды -  госпожа Кай-кун объяснила мне и
это, но подробный пересказ ее слов  завел бы меня слишком далеко. Вообще же,
продолжала  госпожа  Кай-кун, в  стране Ба Вай и соседних с ней государствах
детей с каждым годом рождается  все меньше,  потому  что  люди  здесь  живут
богато, у  них есть магнитные световые картинки и другие развлечения. Однако
имеется много  стран, где ничего  подобного  нет,  - эти страны,  по  словам
госпожи  Кай-кун,  носят нелепое  и на  первый  взгляд необъяснимое название
"третий  мир", - там  детей рождается очень много,  даже слишком, так что на
всех не хватает места, но в первую очередь не хватает еды.
     - А  Срединное  царство, или  "Ки Тай",  как  ты  его  называешь,  тоже
принадлежит к странам, именуемым "третьим миром"? - спросил я.
     - И да, и нет, - ответила она. Тут тоже все оказалось очень сложно.
     -  Хорошо, - продолжал  я свои расспросы.  -  Если людей, в тех странах
стало так много, что им негде ногу поста