е зная их конечной, а вернее, начальной сути.
     Но подобные рассуждения увели бы нас далеко, а главное, совсем развеяли
бы  ту  обстановку  романтичности  и  таинственности,  которая  создалась  в
одиночной камере  Шлиссельбургской крепости, когда  заключенный обнаружил  в
книге  неизвестное, случайное  семечко.  У  заключен-ного  не  было  другого
способа разгадать  тайну,  кроме как посадить семечко в землю и предоставить
дальнейшее са-мой природе.
     Тюремный  ли режим тех времен допускал подобные  сантименты, по сговору
ли со  сторожем,  но  у арестанта появилась банка с землей. Дрожащими руками
человек опустил семечко в землю, и оно тотчас потерялось в ней. Теперь, если
бы человек снова захотел отыскать семечко и отдельно положить его на бумагу,
то  вряд  ли ему это удалось.  Семечко измазалось в  земле,  само  стало как
зем-ля,  слиплось,  слилось с  остальной массой, относительно огромной, если
даже и всего-то земли было там треснутый негодный горшок.
     В красивой классической легенде узник поливает цве-ток в темнице своими
слезами.  В  нашем, не  столь  уж ро-мантичном случае обошлось без  слез, но
можно  было из своей кружки отдавать  немного  цветку.  Впрочем, пока еще не
цветку, а черной земле, хранящей тайну поглощенного ею семечка.
     Если бы  я обладал  точными ботаническими  знаниями,  я написал  бы, на
который  день  произошло произрастание  семени и как именно выглядел первый,
высунувшийся из земли росточек.  Из  книжки, прочитанной мною давным-давно и
наполовину  забытой, явствовало лишь, что семеч-ко,  найденное  прилипшим  к
странице, в конце концов про-росло и что это очень обрадовало человека. Да и
как могло не обрадовать. Дело было не только в том, что за-тея удалась, но и
в том, что та завеса, которая, как мы  предполагали, абсолютно непроницаемая
для  человека,  вдруг  прираздвинулась  сама  собой, показав  сокровенное  и
чудесное.
     Чудо, к которому  мы  так  привыкли только потому, что  оно  происходит
вокруг  нас  всегда  в  миллионно-миллиардном  повторении, но  тем не  менее
все-таки  самое подлинное чудо начало происходить и развертываться на глазах
у потрясенного узника, как награда за его внимание и тер-пение.
     Первым делом  из земли показалось нечто нежно-зеле-ное и при тщательном
рассмотрении  (без  рук, без дотрагивания, конечно, --  замерла душа)  нечто
собранное  в   комочек,  в  щепотку  и  покрытое  прилизанными  серебристыми
ворсинками,   отчего  и   выглядело   вовсе   не  столько  зеленым,  сколько
серебристым.
     Счастливый сеятель (если можно назвать  счастливым человека, сидящего в
тюрьме, но все равно счастливый относительно того маленького дела, о котором
идет  речь),  наверное, наблюдал за развитием растения, как теперь наблюдает
иногда замедленная  кинокамера, в объективе которой наглядно разворачиваются
листья и раскрывают-ся бутоны цветов.  Нам приходится следить за  растениями
рывками,  и  вот,  во-первых, обнаруживается, что серебрис-тый росток подрос
еще  и развернулся  вдруг в два са-мостоятельных отдельных листа. Листья при
этом  полу-чились  не  простые,  а  строенные,  разрезанные.  Три оваль-ных,
зубчатых по краям плоскости сходятся в одной точке, образуя розетку. Можно и
так сказать, тонкий стебелек, поднявшись из земли и дорастая до определенной
высоты, растроился,  разбежался на три  жилки. Каждая жилка  сделалась  осью
зеленой  овальной плоскости. Три жилки, три плоскости,  а  в целом  --  один
тройной лист. Сверху  он получился  почти темного зеленого цвета  и если  не
глян-цевый, то,  во всяком  случае,  гладкий, снизу же матовый, серебристый.
Стебелек, вознесший лист над черной материнской землей, -- тонкий, круглый в
сечении и весь по-крыт мелким нежным  пушком. Зачем  ему  этот пушок, мы  не
знаем (растут же другие без пушка!), но, значит, зачем-нибудь нужен.
     Два  стебелька  подняли  два  листа,  подставив  тем  самым  свету  две
огромные, грандиозные,  в масштабах  посеянного зернышка, зеленые плоскости.
Эти  светоуловители сразу же  начали действовать. Сверхсложная и сверхточная
хими-ческая   лаборатория    заработала    на   всю   мощь.   Вскоре    двух
светоулавливающих  плоскостей оказалось  мало, и  были  выставлены  еще  две
дополнительные плоскости. Потом появился и быстро  перерос все растение  еще
один тонкий  стебель.  Однако  он не торопился  увенчивать  себя листом,  но
разделился на  два отдельных, еще  более тонких сте-белька. На конце каждого
из   них  возникло  по  островер-хой  зеленой  шишечке,  очень   похожих  на
миниатюрные церковные луковки.
     Эти  луковки-маковки росли  не  по  дням, а  по часам, набухали, что-то
распирало  их изнутри,  словно некие гно-мы  под землей день и ночь работали
насосами, нагнетая подземную силу  и  в листья, и в стебель, и в островерхие
шишечки.  И вот  --  стебелек  держится  прямо,  не сгибается и  не  никнет.
Огромные зеленые  плоскости, сочные и пото-му, безусловно, тяжелые, держатся
горизонтально, а  не повисают, как тряпки. Островерхие шишечки раздуваются и
того гляди лопнут.
     Настал  день,  когда  шишчатые  бутончики  действитель-но  не выдержали
внутреннего напора, лопнули, и два ос-лепительно-белых цветка  озарили сырую
тюремную камеру.
     Напрасно  было бы  гадать  и  спрашивать, где  взяло рас-теньице  такой
нежный  и  белый  материал,  как  оно  сумело  соткать такие  чистые  тонкие
лепестки, по пяти на каждом цветке. Где взяло оно и яркого желтого материала
на круглую шишечку в середине цветка и на крохотные бу-лавочки, натыканные в
эту шишечку со всех сторон.
     Сравнительно   с   самим   собой  семечко   подняло   эти   цве-ты   на
головокружительную   высоту,  если  учесть,  что  сте-бель  у  куста  лесной
земляники  около  двадцати  сантимет-ров,  а  семечко  земляничное  в  одном
миллиметре уложится не четыре ли раза.
     Значит, цветок цветком, кустик кустиком, но больше  всего это похоже на
мощный  зеленый  взрыв  неведомой  энергии, сконцентрированной и  сжатой, до
времени упако-ванной  в весьма экономную  портативною упаковку  мель-чайшего
семени.
     Кустик   был  красив,  а  вернее  сказать  --  прекрасен.   Два  листа,
протянувшихся горизонтально, держались  почти около  земли. Три стебля росли
прямо вверх и  поддержи-вали там каждый по  листу... Еще один стебель держал
два белых цветка.  Все вместе радовало  глаз закончен-ностью, стройностью  и
той  разумностью,  котораt не подда-ется  анализу и  объяснению,  но которая
воспринимается  тем  не менее человеком, может  быть, потому,  что и сам  он
содержит в  себе  частицу  все  той же  разумности, а  вер-нее,  является ее
частицей.
     Откуда  ни  возьмись,  проклюнулся  и  быстро  вытянулся  новый  гибкий
стебель, значительно тоньше  остальных,  снабженный на  конце  утолщеньицем.
Этот стебель не стре-мился держаться прямо, в нем не было жесткости, которая
позволила бы потом держать лист или цветок. Он вытя-гивался  в длину, но все
время тяготел к земле, словно ис-кал соприкосновения с ней.
     Сколько ни гадал терпеливый  наблюдатель, что ра-зовьется из  утолщения
на конце  этого нового, странно ве-дущего себя стебелька -- цветок или лист,
ничего не выходило. Чем длиннее вытягивался стебель, чем дальше уносил он от
куста свою  утолщенную  головку,  тем  на-стойчивее  искала головка желанной
влажной  земли. Но  витала она  в  бесплодной пустоте, потому  что в поисках
земли стебель  унес ее за пределы той  банки или  того  горшка, где  расцвел
коренной  куст.  И  ежели  новоявлен-ный садовод  догадался  подставить  под
шарящую в пустоте  округлую головку новую банку с землей, то она дотронулась
бы до нее, раздвинула бы наружные комочки, вон-зилась в глубь земли, пустила
бы  корни.  Так растение,  преодолев  свою корневую прикрепленность к одному
месту, сделало шаг в пространстве. Шаг небольшой, но зато на-дежный.
     Конечно, шагнуло растение и тогда, когда сумело при-лепить свое семечко
к книжной странице, и  когда книгу увезли, может  быть, за  тысячу  верст от
того места, где семечко вызрело, и передали в тюрьму, а оно все ждало своего
часа и,  как нетрудно  это понять, могло бы ничего не дождаться. Но это даже
не шаг, а целый космический перелет.
     Правильно  ли  написать  о  растении,  что оно  "сумело  прилепить свое
семечко"?   Не  сознательно  же   оно  его  при-лепило?  Да.  Но  зачем  оно
вырабатывало  сложную сочную,  ароматную  ягоду?  Только  затем,  чтобы этой
ягодой  кто-нибудь  напитался. Проще  всего,  если  склюет птица. Тог-да  --
путешествие на крыльях.  Птица уронила бы семечко, пролетая над лесом, и это
был бы для растения  тоже  шаг  в  пространстве.  Собственно, на птицу и был
основной рас-чет, а вовсе не  на книжную страницу.  Но так же, как  у людей,
бывают, оказывается, и у семян необыкновенные,  приключенческие,  прямо-таки
фантастические  судьбы.  На-пример,   пролежать  сорок  веков   в   гробнице
египетского фараона,  а потом прорасти в парижской  лаборатории. Согласимся,
что и наше семечко постигла именно такая приключенческая судьба.
     Но растение полно реализма. Оно не доверяет случаю. Романтика ему  ни к
чему. Оно  выбрасывает  гибкий сте-бель с  шишечкой на конце и  в десяти  --
двадцати санти-метрах от себя укореняет новый куст. На птицу надей-ся, а сам
не плошай. Маленький шажок, но зато надеж-ный.
     Арестант, в своих изданных впоследствии воспомина-ниях, утверждал,  что
у него  в жизни ни до тюрьмы, ни в тюрьме (естественно), ни после  тюрьмы не
было  радости  более  полной  и  острой,  нежели  та,  которую подарила  ему
земляника, выросшая в разбитой плошке.
     Глоток воздуха, когда человек задыхается. Зеленая живая травинка, когда
человек  совсем отрезан от приро-ды. А вообще-то -- трава.  Скобли ее ножами
бульдозеров, заваливай  мусором, заливай горячим  асфальтом, глуши  бетоном,
обливай нефтью, топчи, губи, презирай...
     А  между тем ласкать глаз человека, вливать тихую  радость  в его душу,
смягчать  его  нрав, приносить успо-коение и  отдых --  вот одно из побочных
назначений всяко-го растения и в особенности цветка.
     Какой-то восточный  мудрец учил: если хочешь быть  здоровым,  как можно
больше смотри на зеленую траву, на текучую воду и на красивых женщин.  Некий
практик за-хотел уточнить: нельзя ли ограничиться только третьим, а травой и
водой  пренебречь? "Если не будешь смотреть на зеленую траву и текучую воду,
на женщин не захочется смотреть само по себе". Так ответил мудрец.
     Но  любуясь  и  даже  наслаждаясь  растением,  не каж-дый, может  быть,
вспоминает, что  перед  ним,  кроме того, сверхсложный работающий химический
кабинет.
     В  книге о  грибах  под  названием  "Третья  охота" я  истратил  порох,
отпущенный мне для  прославления земля-ники. Переписывать, пусть свое же, из
одной книги в дру-гую излишне. Лучше я перепишу  частично то, что  говорит о
землянике Михаил Андреевич  Носаль, которого я назвал  бы знахарем с  высшим
образованием.
     "При чтении перечня болезней, которые лечат ягодами и листьями, а также
стеблями  земляники,  собранными  в  цвету,  у  читателя  невольно возникает
вопрос: почему же так полезна земляника? Ответом на этот вопрос  в известной
степени может  служить ознакомление с богатым химиче-ским  составом, которым
обладает  невинная  дикая   аромат-ная   ягода.   Как  свидетельствует   ряд
источников, в составе земляники прежде всего известны:
     1. Многие натроны и кислоты (яблочная, лимонная, хинная).  2. Дубильные
вещества. 3. Салицил. 4. Пигменты или  красящие вещества.  5. Летучие масла.
6. Сахары. И наконец: 7. Витамины, особенно витамин С .
     Из  всех из-вестных мне дикорастущих лекарственных  растений я  не знаю
более  богатого,  пожалуй,   по  химическому  составу   растения,  чем  наша
земляника.  В  землянике,  я  уверен,  имеются  и  другие,  еще не изученные
лечебные вещества. Вот почему она так полезна.
     Земляничный сезон обыкновенно продолжается у нас от 3 до 4 недель. Если
бы мы правильно использовали  этот сезон несколько лет  кряду (года 2 -- 3),
мы бы реже  нуждались  в  курортах...  На курорты раньше имели  воз-можность
ездить  не все  больные.  Однако  приходилось наблюдать, что и без  курортов
больные вылечивались земляникой. Лечение земляникой в народе популярно.
     Многие в  народе знают, что  такое земляника, пользу-ются ею, и  от нее
получают исцеление.
     При лечении земляникой просто едят ее сырою, но не вареной или сушеной.
Едят одну или с молоком, сливка-ми, молодой сметаной,  с  сахаром  (иногда с
вином).  Из  личной   практики  и  наблюдений  над  самим  собой  прихожу  к
заключению,  что ее можно и нужно есть так  много, что-бы  на третьей неделе
она настолько  надоела, что нужно заставлять себя есть ее. Давайте ее детям,
давайте много. Не жалейте средств на приобретение земляники. Не счи-тайте ее
баловством  или  роскошью,  а  считайте ее  необхо-димой,  как хлеб,  крупу,
картофель...
     ...Не умаляя достоинства чая, как общеизвестного  на-питка, скажу одно,
что  если бы  прижился такой  же  на-питок  из листьев земляники,  как  чай,
здоровье людей при этом только выиграло бы...
     ...По  действию  на  организм  похожа на  землянику  еще одна  ягода --
черника. Кнейп по поводу этих ягод оставил нам такой афоризм:  "В том до-ме,
где едят землянику и чер-нику, врачу нечего делать".

     ***

     БОРАХВОСТОВ

     "Володя, может, пригодится и это...
     О траве лук -- личные наблю-дения. Народу исстари известно, что "лук --
от семи  недуг", "кто  сеет лук, тот избавится от мук", "лук да  баня -- все
правят".  Это его целебное  действие я на-блюдал лично. В 5 году меня  черти
носили (по командировке Главзолото)  около  двух  лет  по  золотым  приискам
Якутии и Дальнего Востока.
     Так летом мы (старатели и я) спасались от цинги диким луком.
     Во  время  войны,   когда  наша   дивизия   дралась  на  Ле-нинградском
направлении, то во время блокады кое-кто из дистрофиков находил  в себе силы
перейти через линию фронта. Кормить их солдатской пищей было бесполезно. Они
умирали от нее.  Их кишки уже присохли  к спине. Но в одной  деревне нашлась
старуха, которая спасала дистро-фиков от смерти. Она перетирала  зеленый лук
в зеленую кашицу, сдабривала его сметаной и  кормила их этой жевкой.  Только
одним  луком. И больше ничем. Порция --  не меньше  миски.  Я думал, что они
"дадут  дуба",  а  получи-лось  наоборот.  После  лечения  этим  заслуженным
деяте-лем  знахарства  они  на  другой день  уже могли принимать  нормальную
шамовку.
     Еще о луке.
     В средние века,  в эпоху крестовых походов  лук  был  очень  дорог.  Он
считался панацеей от  всех болезней. О  его стоимости можно судить  по тому,
что  в 0  году  французы выменивали  своих  пленных  у  сарацинов по цене  8
(восемь) луковиц за одного человека.
     В  древности  лук служил  наглядным пособием  по  аст-рономии.  Учитель
разрезал луковицу  и по  ее  слоистому строению объяснял строение вселенной,
якобы состоящей из нескольких сфер -- оболочек, окружающих землю.
     Теперь  трава  --   перец.  О  ее  целебных  свойствах  Ф.  Ф.  Талызин
(врач-биолог, советник  по вопросам меди-цины в  Представительстве СССР  при
ООН) в своей книге "Под солнцем Мексики" пишет (с. 61): "Заметив действие на
меня перца, дон  Плетч (мексиканский врач) поясняет обычай  пользования им в
каждом блюде.
     -- Видите ли,  --  говорит он энергично, направляя кар-тошку с перцем в
рот, -- в Мексике довольно часты  желудочно-кишечные заболевания, дизентерия
и летние  диареи (понос. -- В.  Б.).  Чтобы избежать их, тут  принято широко
добавлять в  пищу перец. Он наилучший защитник  от бо-лезней. Советую и  вам
побольше перчить содержимое та-релки".
     Жозуэ  де  Кастро в своей книге  "География голода" пишет:  "Хронически
недоедающие  люди  почти не замечают отсутствия пищи. Чувство голода  у  них
ослаблено,  а  иног-да  и  вовсе  исчезает.   Чтобы  возбудить  притупленный
ап-петит,  хронически  голодающие народы  часто вынуждены стимулировать  его
различными  возбуждающими  средствами,  такими,  как  перец и прочие  острые
специи, что, на-пример, имеет место в Мексике".
     Записки, сделанные мной, когда я был еще студентом рабфака. Интересуясь
народной  медициной,  я  побеседовал  со  старой  --  93  года  -- казачкой,
известной в то время зна-харкой, которая была неграмотна и ни хрена не знала
в анатомии, но великолепно вправляла вывихи.
     Вот ее рецептура:
     Донские  степи,  как  известно,  покрыты  полынью.  Поэто-му  она  была
ингредиентом любой микстуры.
     Так, например,  расстройство желудка народ лечил  по-лынью с  небольшой
примесью "травы-дивины" (что это за трава, я не знаю).
     От  простуды лечили той же полынью,  но только насто-янной на  водке  с
примесью белоголовника или золототысячника.
     Полынь же входила в настойку, которой лечили боль-ных  коклюшем, рожей,
дизентерией и лихорадкой.  Подо-рожником пользовали гнойные раны,  нарывы  и
зубную боль.
     От  кашля  хорошо помогал  настой  на  репьях, выдран-ных  из  собачьих
хвостов.  Когда я поинтересовался  у кол-дуньи --  почему именно из собачьих
хвостов?  Она объяс-нила, что  собаки уносят  на  своих хвостах только самые
спелые репьи.
     Камни в печени и мочевом пузыре лечили соком редьки.
     Жар сбивали малиной, липовым цветом и бузиной.
     Людей, покусанных бешеными собаками, лечили  со-ком молочая. Технология
лечения укушенных бешеными собаками была такова:
     Знахарка ставила на стол икону и перед ней разжи-гала в миске древесные
угли. Помешивая их серпом (а не чем-нибудь еще), она шептала:
     --   Царь-огонь   разгорается.   Царь-железо  накаляется.   Царь-железо
царь-огню  покоряется. Репей-трава  прилип-чива.  Больное  сердце  сбивчиво.
Сердце на место  стань!  Хворь бесова перестань! Уйди болезнь  лихого  зуба,
дур-ного  духа  бешеной  собаки!  Будь мое слово  крепким,  твер-до-крепким,
тверже  самого твердого  белгорюч-камня. Шел на Голгофу Иисус Христос, крест
тяжелый на себе нес.  Ты помахай Иисус крестом  -- мясоедом и постом! Отгони
хворости-напасти от бешеной пасти! Аминь, аминь, аминь!
     А потом на рану прикладывались листья подорож-ника...

     А теперь -- забавное о траве.
     Я не знаю, как это  делается у вас во Владимирщине, а у  нас на Волге и
на Дону, если хозяйка не желает, чтобы  курица стала наседкой, то как только
она "распа-дется" и начинает квохтать, то ее ловят и, обнажив зад-ницу, бьют
крапивой.  Это   помогает.  Будущая  наседка   те-ряет  всякий   интерес   к
воспроизведению потомства и про-должает нести яйца...
     ...Кузьмичевскую   траву   поставлял   главным   образом   Бузулук,   в
окрестностях  которого  ее  очень  много. Она якобы помогала от  40 (сорока)
болезней...
     ...Душевные болезни  и  ипохондрию древние лечили че-мерицей.  Об  этом
есть как у древних греков, так и у рим-лян. Видимо, нет дыма без огня...
     ...В Японии  выведены съедобные сорта хризантем. Из их лепестков делают
салат.  Высушенные  лепестки  идут  на  врачевание.  Ими  лечат  простуду  и
употребляют как аппетитные капли...

     "Луговая и степная трава настолько отличаются друг  от дружки, что  эго
понимают не только люди, но и скоти-на.  Траву она  предпочитает  степную, а
сено -- луговое. Это я знаю по своему личному опыту, когда пас коров и овец.
Мой хозяин, как опытный крестьянин, выбрал место для своего хутора на  грани
луга  и  степи,  и скотина, вы-гоняемая мной на рассвете,  обычно тянулась в
степь, а  не на луг, а  хозяин предпочитал луг, а не степь:  больше  нагула,
больше  молока, и  оно лучше по вкусу,  ибо все женщины Волгограда и  до сих
пор, покупая молоко, спра-шивают:
     -- Степное или луговое?
     Или, не доверяя торговцам, пробуют.
     А мясо -- наоборот, лучше степное.
     Научного объяснения  этому, то есть разницы между лугом и степью, я  не
знаю,  но думаю