хоза  или  с
фабрики -- опять цветы. У нас не хватало  рук, чтобы держать тяжелые букеты.
В гостиницах, в  автомобилях,  в салонах  самолетов не  хватало места, чтобы
положить цветы. Это  были  осенние жирные  георгины  и ас-тры,  связанные  в
округлые снопы. Их были пуды, их были тонны. Оказывается, если цветов тонны,
то они начинают производить впечатление силоса.
     Иногда я вижу, как артисту или артистке на сцену чин-но выносят корзину
с цветами (какие оказались на базе). Таких корзин набирается несколько штук,
и  появляется подозрение:  уж  не  сам  ли  артист  их  заказал?  Очень  они
одинаковы. Впрочем, что я? База-то у всех магазинов одна!
     В то же время иногда летит на  сцену один цветок. Или маленький букетик
фиалок. Если бы  я был на сцене вмес-то артиста,  для  меня такой  цветок  и
такой  букетик, упав-ший  на серые  пыльные  доски, был  бы  дороже чопорных
корзин, перевязанных шелковыми красными и белыми лен-тами.
     Извлечения
     И. Бунин. О цветах и травах в стихах разных лет

     ...Есть на полях моей родины скромные

     Сестры и братья заморских цветов:
      Их возрастила весна благовонная
         В зелени майских лесов и лугов.
     Видят они не теплицы зеркальные,
     А небосклона простор голубой.
     Видят они не огни: а таинственный
     Вечных созвездий узор золотой.
     Веет от них красотою стыдливою,
     Сердцу и взору родные они...

     1887 г. (то есть очень раннее)

     Понял я, что юной жизни тайна
     В мир пришла под кровом темноты,
     Что весна вернулась -- и незримо
     Вырастают первые цветы.

     1889-1897 гг.

     Все темней и кудрявей березовый лес зеленеет,
     Колокольчики, ландыши в чаще зеленой цветут,
     На рассвете в долинах теплом и черемухой веет,
     Соловьи до рассвета поют.

     Скоро троицын день, скоро песни, венки и покосы...

     Все цветет и поет, молодые надежды тая...

     О, весенние зори и теплые майские росы,

     О, далекая юность моя!
     1900 г.

     А на селе с утра идет обедня в храме:
     Зеленою травой усыпан весь амвон,
     Алтарь сияющий и убранный цветами
     Янтарным бликом свеч и солнца озарен.

     1900 г.

     Крупный дождь в лесу зеленом
     Прошумел по стройным кленам
     И лесным цветам...
     После бури молодея
     В блеске новой красоты,
     Ароматней и пышнее
     Распускаются цветы.

     1888 г.
     Темной ночью белых лилий
     Сон неясный тих.
     Ветерок ночной прохладой
     Обвевает их.
     Ночь их чашечки закрыла,
     Ночь хранит цветы
     В одеянии невинном
     Чистой красоты.

     1893 г.
     Пахнет медом, зацветает
     Белая гречиха...
     Звон к вечерне из деревни
     Долетает тихо...

     18
     92 г.

     Из зреющих хлебов, как теплое дыханье,
     Порою ветерок касается чела.
     Но спят уже хлеба. Царит кругом молчанье.
     Молчат перепела.



     1897 г.

     Веет утро прохладой степною.

     Тишина, тишина на полях!

     Заросла повиликой-травою

     Полевая дорога в хлебах.
     В мураве колеи утопают,
     А за ними с обеих сторон
     В сизых ржах васильки зацветают,
     Бирюзовый виднеется лен.

     Серебрится ячмень золотистый,

     Зеленеют привольно овсы,

     И в колосьях брильянты росы

     Ветерок зажигают душистый.

     И вливает отраду он в грудь,

     И свевает с души он тревоги...

     Весел мирный проселочный путь,

     Хороши вы, степные дороги!



     КАНУН КУПАЛЫ

     Не туман белеет в темной роще --

     Ходит в темной роще Богоматерь.

     По зеленым взгорьям, по долинам

     Собирает к ночи Божьи травы.

     Только вечер им остался сроку,

     Да и то уж солнце па исходе:

     Застят ели черной хвоей запад,

     Золотой иконостас заката.

     Уж в долинах сыро -- пали тени,

     Уж луга синеют -- пали росы,

     Пахнет под водою медуница,

     Золотой венец по рощам светит.

     Как туман бела ее одежда,

     Голубые очи -- словно звезды,

     Соберет Она цветы и травы

     И несет их к божьему престолу.

     Скоро ночь -- им только ночь осталась,

     А наутро срежут их косами,

     А не срежут -- солнце сгубит зноем,

     Так и скажет Сыну Богоматерь:

     "Погляди, возлюбленное Чадо,

     Как земля цвела и красовалась!

     Да недолог век земным утехам:

     В мире Смерть -- она и жизнью правит".

     Но Христос ей молвит: "Мать! Не солнце

     Только землю тьма ночная кроет.

     Смерть не семя губит, а срезает

     Лишь цветы от семени земного.

     И земное семя не иссякнет.

     Скосит Смерть -- Любовь опять посеет,

     Радуйся, Любимая! Ты будешь

     Утешенье до скончанья века!"

     ***


     Зато все ярче и нежнее
     Живая неба бирюза:
     И смотрят, весело синея,
     В кустах подснежников глаза...

     ***

     ...Полями пахнет -- свежих трав,
     Лугов прохладное дыханье!
     От сенокосов и дубрав
     Я в нем ловлю благоуханье...

     ***

     ...Поздним летом в степи на казацких могилах
     "Сон-цветок" в полусне одиноко цветет.
     Он живой, но сухой. Он угаснуть не в силах,
     Но весна для него не придет...

     ***

     ...Воз тонет в зелени, как челн в равнине вод,
     Меж заводей цветов, в волнах травы плывет,
     Минуя острова багряного бурьяна...

     ***

     ...Растет, растет могильная трава,
     Зеленая, веселая, живая,
     Омыла плиты влага дождевая,
     И мох покрыл ненужные слова...

     ***

     ...Брат в запыленных сапогах
     Швырнул ко мне на подоконник
     Цветок, растущий в парах,
     Цветок засухи -- желтый донник.

     Я встал от книг и в степь пошел.

     Ну да, все поле -- золотое,

     И отовсюду точки пчел

     Плывут в сухом вечернем зное...

     ***


     И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
     И лазурь, и полуденный зной...
     Срок настанет -- господь сына блудного спросит:
     "Был ли счастлив ты в жизни земной?"

     И забуду я все -- вспомню только вот эти

     Полевые пути меж колосьев и трав --

     И от сладостных слез не успею ответить,

     К милосердным коленям припав...

x x x

     Муза,  крапиву   воспой...  Намой  взгляд,крапива  --   одно  из  самых
любопытных  рас-тений. Во-первых,  зачем  ей жа-литься?  А между тем природа
ничего  напрасно не  делает. На что уж  бесполезной у нас  счита-ется слепая
кишка.  Атавизм,  пе-режиток,  излишество. Начали  в  Америке удалять  ее  в
младенче-скомвозрасте, чтобыпотом взрослому человеку не нужно было хлопотать
и  заботиться.  И  что  же?  Развитие  ребятишек   без  слепой  кишки  пошло
ненормаль-ным путем. Заметили нежела-тельные отклонения. Пришлось отказаться
от самонадеянного  вмешательства  в дела при-роды: молодые американцы растут
все с аппендиксами.
     Пчелиное   жало  объяснено,  змеиный  яд  понятен,   ядови-тые  колючки
некоторых рыб  не  вызывают никаких кри-вотолков.  Но зачем  жжется крапива?
Защищая  себя?  От  кого? Почему  другие соседние травы обходятся  без такой
защиты  и процветают?  Да и какой  вред крапиве, если ее съест  какое-нибудь
травоядное существо? Чтобы ее изве-сти,  нужны  не  благодушная  корова,  не
лось, не коза, а железо, огонь, терпенье и многие годы.
     Шипы на розовом кусте, но ведь там цветок, и какой! Каждый, кто увидит,
потянется сорвать и  понюхать. Но и  шипы на розе появились,  надо полагать,
задолго до чело-века. И оказались они,  между прочим, с точки зрения за-щиты
от человека, праздными. Человек все равно выра-щивает и срезает розы и вывел
7000 (семь тысяч) сортов. Нет, непонятная, непонятная трава крапива. Кстати,
на-счет  невзрачности  ее я  не  согласен.  Один раз  сидели  на  лавочке  и
разговорились.
     --  Ну, знаешь!  Это  надо уж до  чего дойти,  чтобы ут-верждать, будто
крапива красавица!  Тогда  не надо  было бы выращивать  георгины,  нарциссы,
маки... Крапива сама везде растет, только любуйся.
     Я отошел за угол дома, сорвал три  высоких свежих  стебля крапивы, унес
их в дом,  поставил в высокую узкую вазу, установил около золотистой тесовой
стены.  Свет  па-дал  удачно,  сбоку:  не  плоское,  а  объемное  освещение.
Пригласил друзей-спорщиков.
     Зубчатые,  немного  никнущие  листья,  расходящиеся  пар-но,  во многих
местах четырехгранного  стебля, полнокров-ная темная зелень, сила  и мощь  в
сочетании с несомнен-ным чувством личного достоинства произвели на всех нас,
смотрящих,   сильное  впечатление.  Мы  стояли  и  любовались.   Чем  дольше
любовались и вглядывались,  тем  больше  хо-телось смотреть. Реплики стихли.
Наступило безмолвное созерцание.
     -- Она прекрасна! -- сказал наконец поэт. -- Она  пре-красна,  и  пятна
нет на ней.
     -- А зачем же мнем и не смотрим?
     -- Кто-то из великих мужей сказал, что  если бы се-ледки было мало, она
считалась бы самым тонким и ред-ким деликатесом.
     -- Ничего, скоро  будет! -- пошутил один из нас,  уже безотносительно к
нашей крапиве и разрушая атмосферу очарования.
     Но можно ли крапиву не мять. С первых шагов (если в деревне) преследует
мальчишек  досадная, злая  трава  -- крапива.  Мяч  закатился обязательно  в
крапиву. Надо лезть  и доставать, обжигаясь.  Рвешь малину (в особенно-сти в
лесу), руки и ноги острекает крапивой.  Провинил-ся--можно получить крапивой
по  ногам, а то  и повыше, тем  более если  провинился перед  чужими людьми,
напри-мер залез в огород. Пошлют полоть гряды: попадается под руки чрезмерно
злая мелкая  крапивка, которая  и  рас-тет  только в грядках вместе с сорной
травой. Белые на руках волдыри нестерпимо  горят,  а потом, опадая, зудят  и
чешутся. Ловишь рыбу  на удочку, захочешь вытереть руки о  траву (не спуская
глаз с поплавка), непременно попадешь руками на злую приречную крапиву.
     Но  там же, около утренней реки, близ воды, дышащей теплом и туманом, в
кустарнике, во влажном утреннем микроклимате до чего  же  крепко, до чего же
хорошо пах-нет крапива!
     Саша Косицын, когда  в  Москве  начнем  вспоминать наши места  и речку,
текущую через лес, все время обра-щается к одному и тому же вопросу:
     -- Слушай, чем это пахнет, какой травой, когда си-дишь утром у воды? На
мяту как будто не похоже...
     -- Мятой  пахнут руки, когда вытираешь их о  траву. А в воздухе  пахнет
обыкновенной крапивой.
     -- Да ну?!
     И вот теперь еще один немаловажный вопрос.
     Крапива водится  в кустарниках,  по берегам  речек, в  зарослях  лесной
малины, в лесных оврагах, называемых у нас буераками.
     В чистом поле, среди  ржи, овса, гречки, гороха  крапи-вы не видать. На
чистом  лугу,  среди луговых  цветов  и  трав  крапивы  не  встретишь. Вдоль
проселочных, полевых  дорог крапивы нет. Она  изменяет своим местам обитания
только для того, чтобы поселиться около человека.
     Как только признак какой-нибудь  человеческой дея-тельности, как только
человеческое  жилье, крапива  уж тут как тут. Главным образом, ее привлекают
признаки строительной деятельности.
     По существу,  крапива--лесная трава. Но ведь  меду-ница не  выходит  из
леса  на стук человеческого  топора или молотка.  Ландыш не  выманишь из-под
сени   леса.   Кислица,  грушанка,  лесной  колокольчик   тверды   в   своих
привязанностях и привычках. Но крапива немедленно  по-кидает свои буерачные,
береговые,  овражные  угодья   и  появляется  перед  человеком,  как  только
почувствует его близость.
     Выкопайте колодец  среди чистой поляны, вокруг  кото-рой на километр не
росло ни  одной  крапивинки,  тотчас  ваш  колодец  окружит  зеленой  толпой
неизвестно  откуда  взявшаяся  крапива. Поставьте  сруб,  соорудите  погреб,
поднимите забор, сложите поленницу дров, высыпьте кор-зину щепок или другого
мусора, крапива уж тут как тут!
     Может быть,  она знает, что где  есть человек,  там воз-можны  и разные
человеческие  бедствия:  пожар,  война,  го-лод,  болезнь? Может  быть,  она
заранее предлагает себя на выручку, как весьма питательная и  целебная трава
(во много раз питательнее капусты)? Ведь она особенно  буйст-вует  там,  где
действительно  замечается человеческое  бедствие, неблагополучие О, раздолье
крапиве от края и до края  России на месте исчезающих домов, деревень и сел!
Ну,  положим,  крестьяне-то  многие,  колхозники  уезжают из деревень  не от
голода, не  от  чумы,  не  от крайней  нужды,  а по очень сложным  причинам,
благодаря очень сложным  процессам, происходящим  теперь, уезжают  в города,
накопив денег  и  покупая в  городах дома, уезжают,  засасы-ваемые  растущей
промышленностью (и потому, что осла-бли корешки, привязывающие к земле, а то
и  пооборвались),  но   крапива,  конечно,  не  может  разобраться  во  всех
социологических тонкостях. Она видит, что исчезают дома, оставляя после себя
ямы и кирпичные трубы,  она  думает,  что тут  бедствие,  неблагополучие,  и
набрасыва-ется, и  растет, и жиреет на  покинутых пепелищах, в то  время как
бывшие  хозяева  домов  благополучно  работают  на  заводах,  ходят  в кино,
забивают "козла", потягивают пивко  у фанерных киосков. Не умнее же  крапива
наших  социологов  и   экономистов,   которые  утечку  деревни  счита-ют  не
бедствием, а неизбежным, закономерным процессом?
     Или,  может  быть,   крапива   набрасывается   на   следы  человеческой
деятельности из других побуждений. Может быть, природа велит ей: "Иди и  все
исправь.  Сделай как  было". И вот на брошенных местах, на  ямах  от  бывших
домов  крапива  будет  расти  десятки лет,  пока  всякий  след  человека  не
переработает  в  себе  так,  что  будет  здесь   опять  бескрапивное,  но  и
безмусорное  место. Зарубцуется рана, сотрется след. Правда, говорят, что  и
до  сих  пор ученые-археологи  именно по крапиве  определяют стоянки древних
викингов в Европе. Но что природе пятьсот лет и куда ей торопиться?
     В присланной мне тетради одного ученого старичка профессора, впрочем, я
вычитал  следующие,  не очень при-вычные для нормальной  современной научной
речи слова о крапиве: "Растет на почве, испорченной человеком, исправляя ее,
подготовляя для других  растений. Это сильное растение, но замкнутое. Оно не
выказывает  своей силы во-вне, например, в виде  цветов, а заключенную в ней
красоту  выявляют   бабочки,  личинки  которых  питаются  листьями   крапивы
("павлиний  глаз",   "крапивница").  Крапива  напо-минает  некоторых  людей,
которые делают нужную работу, делают много хорошего, но  не показывают этого
(см. с. 54 этой тетради)".
     На  странице 54  я прочитал  еще и следующее. Как  го-ворится,  за  что
купил, за то и продаю.
     "Крапива растет всюду, где есть люди. Она стоит пе-ред нами исполненная
серьезным,  даже  несколько  отчуж-денным спокойствием,  глубоко связанная с
теми силами,  внешним выражением  которых  является  ветер.  Самое важ-ное и
самое  существенное  в  крапиве --  это  живущий  в  ней  сильно  выраженный
железистый процесс. Этот процесс железа придает крапиве, с ее темно-зелеными
листьями, такой исполненный достоинства вид.
     Сущность  крапивы  в  том,  что  в  ней совершается  про-цесс, обратный
процессу образования крови в человеке. Она -- страж интернированного в крови
человеческого су-щества, регулируя действие  силы тяжести и обратной ей силы
подъема... Медицина применяет ее для очистки крови..."
     Дальнейшее оставлю в тетради на той самой 54-й странице, равно как и на
совести профессора.
     Каждый год в мае я боюсь прозевать крапивный се-зон. Крапива едва ли не
самая  первая показывается из  черной, бестравной в то время земли и  растет
очень быст-ро. Значит, если принять нашу шутливую первую теорию, что крапива
идет на выручку человека, то в этом мы най-дем полное совпадение, потому что
если  бы  выпала  голод-ная  зима  и  если  бы пережившие  ее  люди  стали с
вожде-лением и надеждой глядеть, чем  им поможет весна, при-рода, то первыми
они  увидели  бы яркие сочные  кустики крапивы,  растущие не  по дням,  а по
часам, так и прущие из земли, словно вот именно спешат на выручку.
     Очень  важно приехать в  это время в  деревню, чтобы  захватить крапиву
молодой, нежной и сочной.
     Вооружившись ножницами и посудой, например реше-том, я иду в сад. Там и
тут под вишеньем, около старой избушки, около малины сотворились из  мягкого
апрель-ского  тепла  и  волглой  земли,  соткались из  солнечного  воздуха и
налились соком и зеленью кустики крапивы. Они пока что выглядят как кустики,
а   не  как  сплошные  высокие  заросли.   Возьмешься  пальцами  левой  руки
осто-рожненько за верхушку, а ножницами чиркнешь под  тре-тью  пару листьев.
Оставшееся в левой руке бросишь в решето или блюдо.
     Когда суп, какой бы он  ни был, готов и  можно нести его  на стол, надо
бухнуть в кипящую кастрюлю ворох свежей, мытой крапивы. И как только кипенье
в кастрюле, усмиренное на несколько минут прохладной крапивой, возобновится,
снимают кастрюлю с огня, разливают  гус-тое,  зеленое хлебово  по  тарелкам.
Весенняя, майская  це-лебная и питательная еда  готова. Крапива остается и в
тарелке  ярко-зеленой, кажется даже  еще ярче,  чем росла на земле.  Она как
живая, только что не жалится.
     Правда, Володя  Дудинцев запротестовал, когда я  по-делился с ним столь
простым и эффектным рецептом.
     --  Нет. Надо  откинуть ее и протереть через  дуршлаг или  решето, а  в
тарелку обязательно  положить половину крутого яйца. И положить  его желтком
кверху.
     -- Зачем?
     -- Ну как же... красиво.
     Муза,  крапиву  воспой... Но все же  настоящую оду крапиве я вычитал  в
травнике В.  Махлаюка.  И написана  она  там суховатыми  деловыми словами. И
никакой  поэти-ческий  этюд не  заменит в данном  случае точных  конкрет-ных
знаний. Вот она, эта ода.
     "Применение.  Крапива  широко применяется в  народной  медицине  разных
стран. Русская медицина использовала ее еще в XVII веке и  высоко ценила как
хорошее крово-останавливающее и ранозаживляющее средство.
     Крапива    обладает    мочегонным,     слабительным,    отхар-кивающим,
противосудорожным,       противовоспалительным,        "кровоочистительным",
кровоостанавливающим и ранозаживляющим средством. Она усиливает деятельность
пи-щеварительных  желез  и  выделение  молока  у  кормящих  женщин.  Крапива
увеличивает процент гемоглобина  и ко-личество эритроцитов  в крови. Имеется
указание, что от-вар листьев может понижать содержание сахара в крови.
     В русской  народной медицине  и народной медицине других стран  водяной
настой  и отвар крапивы  применяют  при болезнях  печени  и  желчных  путей,
почечно-каменной   болезни,   дизентерии,   водянке,  хронических   запорах,
простуд-ных  заболеваниях,  болезнях  дыхательных  путей, гемор-рое,  остром
суставном  ревматизме,  подагре.  Настои  крапи-вы  употребляют  также,  как
внутреннее  "кровоочищающее" средство, улучшающее  состав  крови при лечении
различных кожных заболеваний (лишаев, угрей, фурунку-лов) .  Отвар листьев с
ячменной мукой пьют при грудных болях.
     В смеси  с другими  травами крапиву используют при туберкулезе  легких.
Листья  крапивы  входят  в  состав  раз-личных  желудочных,  слабительных  и
поливитаминных сборов.
     Водный  настой крапивы издавна применяют при ге-морроидальных, маточных
и кишечных кровотечениях.
     В  последние годы крапиву  стали  применять и  в науч-ной медицине  при
маточных  и  кишечных  кровотечениях в виде  жидкого экстракта.  Клиническая
проверка  показала,  что  он  не вызывает  никаких вредных  явлений.  Жидкий
экстракт     обладает     также     мочегонным,     противолихорадочным    и
противовоспалительным   действием.  Для   повышения   свертываемости   крови
рекомендуется  применять смесь жидких экстрактов крапивы  и  тысячелистника.
Кровоос-танавливающее действие  крапивы  объясняется наличием  в ней особого
антигеморрагического витамина К, а также витамина С и дубил