Да. Где на вас напала смертельная тоска и смер-тельный ужас.
     -- Там... там было много цветов.
     -- Тогда не надо удивляться. Дело в том, что цветы концентрируют в себе
настроение  людей, живущих  с ними вместе,  их психическое  состояние.  Мало
того, что концент-рируют,  сохраняют  очень  долгое  время.  Мало того,  что
сохраняют, способны, как вы сами убедились, передавать это настроение другим
людям.
     -- Но это... так непривычно. Это же сверхъестественно.
     -- Напротив, очень даже естественно. Если плохое или хорошее настроение
может  передаться  от  одного  человека  к другому, почему  же оно  не может
передаться цветку. Ведь он живой, не менее чем мы с вами.
     После  этого-то профессор и  рассказал о  тех  опытах  с  "мучителем" и
"доброжелателем", которые, какими бы ни показались  фантастичными,  есть уже
достояние науки.
     Придя из этих гостей домой, я сказал жене и дочерям:
     -- Знаете что? Или ухаживайте за цветами как следу-ет, или лучше в доме
их не держать.
     --  Мы  и  так  за  ними  ухаживаем. Поливаем,  пересажи-ваем,  все как
следует, - ответила мне жена.
     --  Надо  ухаживать за  ними еще лучше.  Надо подхо-дить к ним не между
делом и в спешке, а с любовью, надо  их ласкать  и жалеть, надо подходить  к
ним в хорошем настроении. Дело  в том... короче говоря, дело в  том, что они
живые!


x x x

                 БОРАХВОСТОВ

     "Володя, я еще наткнулся кое на что... Даю выписку из недав-ней газеты.
Ученые Канады  ...вы-сказали предположение, что  на урожайность пшеницы (как
ты знаешь,  эту  пшеницу в  Канаде мы  покупаем.  -- Б.  В.),  помимо  чисто
биологических факторов,  влияет  и...  направление рядков посева.  Посеянная
вдоль геогра-фической широты --  на  запад или на восток --  пшеница, по  их
утверждению,  растет заметно быст-рее и дает лучший урожай, чем посеянная по
меридиану:  с  юга на  север.  Как полагают исследо-ватели, это удивительное
явле-ние объясняется чувствительностью растений к силовым  линиям магнитного
поля земли".
     А вот  это  из  моих  записных  книжек.  ...Зверобой, железняк, тимьян,
золототысячник,  чернобольник,  шалфей,  просвирник,  ромашка,  наперстянка,
ста-родубка и анютины глазки --  по  народному  поверью -- бывают  целебными
лишь в том случае, если они сорваны после очередной "воробьиной ночи".
     Тогда я  стал интересоваться -- почему? Интеллигенты объясняют это тем,
что атмосферическое электричество влияет на жизнь растений.
     Методо-технология лечения, кроме приема внутрь, за-ключается в том, что
такую траву  или  ее  корни  надо  за-вернуть  в  чистую  тряпочку  и  после
соответствующей    обра-ботки    знахаркой,   произнесшей   шепотом    слова
таинственно-го наговора, необходимо подвесить на гайтан нательного креста.
     Говорят, помогает. Сам носил, но не понял. То ли по-могла трава на шее,
то ли  крепкий ребячий организм, но излечился от  лихорадки, которая трепала
больше двух ме-сяцев.
     ...Какие-то  травы  зашивались  в пояса  и носились на  животе.  Это от
желудочных болей.
     От головы хорошо помогали травы, которые клались на ночь под подушку.
     ...Будучи на  Дальнем Востоке, я узнал, что для того, чтобы женьшень не
потерял своих магических целебных свойств, искатель  женьшеня не должен быть
вооруженным.  Выкапывать  корень  он  обязательно  должен только лопаточкой,
сделанной из кости...
     ...Травы чувствительны к музыке. Сын мне  пишет (он работает  атташе  в
нашем  посольстве  в  Индии),  что   индий-ские   ботаники  установили,  что
определенным подбором  мелодий (два  "что" подряд -- не ахти, но это не я, а
Борахвостов.  --  В.  С.)  можно  ускорять  и  замедлять  рост  трав.  После
семилетних   опытов  они  установили,  что  самыми  "му-зыкальными"  травами
являются табак и рис.

     Примечание:  Ну,  это, может,  трава растет  от  ин-дийских мелодий. От
музыки вряд ли что произрастет. Ско-рее завянет.

     ...Травы, растущие на скалах, разрушают их. Это про-исходит потому, что
корни   трав  выделяют  угольную   кислоту,  которая  обладает  способностью
растворять неко-торые породы камня.
     ...Травяные часы.
     Цикорий открывает свои лепестки в 4 -- 5 часов утра и закрывает в 14 --
15 часов. Шиповник открыт  с  4 до 19; мак с 5  до 15;  картофель с 6 до 17;
белая кувшинка с 7 до 19; кислица с 9 до 17...
     ...Ежегодно растения земли связывают около 150 мил-лиардов углеводорода
с  25  миллиардами  тонн водорода  и  выделяют примерно 400 миллиардов  тонн
кислорода.
     Для  сравнения  тебе:  один  современный  самолет  "Бо-инг",  например,
перелетая  из Нового Света в  Старый,  сжи-гает 48  тонн чистого  кислорода.
Привет!"
     Спешу  поправить  Борахвостова.  Я  читал  об  этих  опытах  индий-ских
ботаников  в наших газетах. Индийские мелодии  не имеют ни-каких преимуществ
перед  европейскими.  Наиболее  воспринимаемой   и  благотворной   для  трав
оказалась  музыка   Мендельсона,  Штрауса  и  Чайковского.  Джазовая  музыка
производит на травы угнетающее дей-ствие.


x x x

     Нашли  и вскрыли  гробницу Тутанхамона. То попадались  все  разоренные,
разграбленные захо-ронения египетских фараонов, и  вдруг  нашлась нетронутая
гроб-ница: все цело, все как сейчас положено.
     Археолог  Картер   пишет,   пере-давая  свои  первые   впечатления   от
соприкосновения с древностью:
     "Что,   однако,  среди  этого   ос-лепительного   богатства  произве-ло
наибольшее  впечатление,  это  хватающий за  душу веночек  по-левых  цветов,
положенных  в  гроб  молодой  вдовой.  Вся  царская  пышность,  все  царское
великоле-пие  побледнели   перед   поблекшим  пучком  цветов,  кото-рые  еще
сохранили  следы  своих  давних  свежих  красок.  С  неотразимой  силой  они
напомнили нам, каким мимо-летным мгновением являются тысячелетия"'.
     В книге "Жизнь и творчество Тютчева" К. Пигарев ут-верждает:
     "То, что Тютчев, по собственному признанию, начал впервые чувствовать и
мыслить среди русских полей  и  ле-сов,  имело,  несомненно,  очень  большое
значение для его будущего развития как поэта. В частности, когда над зем-лей
сгущались  сумерки,  он  любил  бродить  по  молодому лесу вблизи  сельского
кладбища  и собирать душистые  ночные фиалки. В  тишине и мраке  наступающей
ночи их благоухание наполняло его душу "невыразимым чувством таинственности"
и  погружало в состояние "благоговейной сосредоточенности". В этих прогулках
зарождалось  то обо-стренное,  проникнутое  романтикой  восприятие  природы,
ко-торое станет со временем отличительной особенностью тют-чевской лирики".

     Итак, букетик  полевых цветов потряс ученого-археоло-га больше, чем вся
ослепительная, золотая, царская роскошь.


     Ночная фиалка наполнила душу  поэта  (вспомним так-же, что у Блока есть
поэма "Ночная фиалка") невырази-мым чувством таинственности и погрузила ее в
состояние благоговейной  сосредоточенности.  От  нее зародилось обостренное,
проникнутое  романтикой восприятие природы,  которое сделалось отличительной
чертой  лирики одного из  великих русских поэтов. И все это наделал скромный
лес-ной  цветок,  называемый в  обиходе ночной фиалкой,  а более  научно  --
любкой  двулистной. В  народе  же  в разных ме-стах ее  еще  называют любка,
ночница, люби меня не по-кинь...
     Она  относится  к  орхидеям,  очень  интересным цветам.  Говорят,  если
разглядывать каждый цветок в отдельности, можно  увидеть много  интересного.
Метерлинк  посвящает орхидеям  целую  главу  в своих  несравненных  записках
"Разум цветов".
     "У орхидей  мы  найдем самые совершенные  и  гармони-ческие  проявления
разума цветов. В этих измученных и странных  цветах гений растения достигает
своих  высших  точек  и  пробивает необычным пламенем  стенку,  разделяю-щую
царства".
     Конечно,   чем  пристальнее  и  кропотливее  исследование,  тем  больше
удивительного обнаружишь.  Хотя тот  же Ме-терлинк, вероятно,  прав, говоря,
что тут,  как  и  во всех вещах, истинное  великое чудо начинается  там, где
останав-ливается наш взгляд. Может быть,  осознавая это,  При-швин  прямо  и
говорит:
     "Разве я не понимаю  незабудку: ведь я и весь мир  чув-ствую иногда при
встрече с незабудкой, а спроси -- сколько в ней лепестков, не скажу. Неужели
же вы меня пошлете изучать незабудку?"
     В основе каждой гармонии  лежит  алгебра, но  разве, любуясь прекрасной
женщиной, мы вспоминаем  об ана-томии  и стремимся  увидеть  за ее чертами и
линиями чертежно-конструкторскую графику скелета, а за синим туманом взгляда
черное зияние пустых костяных глаз-ниц?
     В  цветке, как ни в  каком другом  произведении приро-ды,  сосредоточен
колоссальный   обобщающий  момент,   поэ-тому   он   воздействует   на   нас
непосредственно, прямо,  минуя анализирующую инстанцию  и обращаясь  к  тому
самому, что является нашей подлинной сутью.
     Цветок воспринимается нами, как и  прекрасное сти-хотворение, когда  мы
постигаем одновременно  и  смысл, и музыку,  и  второй смысл,  и поэтический
заряд и не считаем про себя чередование ударных и безударных слогов.
     Археолог Картер  даже  не  назвал нам, что  за цветы  были  в  гробнице
Тутанхамона, тем более он не считал на них лепестки. Они пронзили  его сразу
наповал,  для того чтобы затмить блеск и силу золота, притом не в слитках, а
в  древнеегипетских  изделиях,  отличающихся,  как извест-но,  изяществом  и
высокой  художественностью,  для  этого  нужно  обладать  --  согласитесь --
огромной силой воздейст-вия на нашу психику, на нашу душу.

     Цветок засохший, безуханный,
     Забытый в книге вижу я,
     И вот уже мечтою странной
     Душа наполнилась моя:
     Где цвел? Когда? Какой весною?
     И долго ль цвел? И сорван кем,
     Чужой, знакомой ли рукою?
     И положен сюда зачем?
     На память нежного ль свиданья,
     Или разлуки роковой,
     Иль одинокого гулянья
     В тиши полей, в тени лесной?
     И жив ли тот, и та жива ли?
     И ныне где их уголок?
     Или уже они увяли,
     Как сей неведомый цветок?

     Зададимся вопросом: какой еще предмет можно было бы положить в книгу на
память  нежного  свиданья  или разлуки  роковой?  И какой предмет, найденный
поэтом  в книге,  мог  так  же  вдохновить  и  подвигнуть  его  на написание
стихотворения,  украшающего  теперь  нашу  отечест-венную  лирику?  Красивая
ленточка?  Сторублевая  бумаж-ка? Прядь  волос,  наконец? Дешево,  смешно  и
пошло. Сколько бы мы не искали, окажется, что в данном  случае цветка нельзя
заменить ничем!
     Есть  в  русской поэзии  также  и "Ветка  Палестины".  И  опять, ища  и
перебирая  разные  вещи,  мы  очень  скоро  убе-димся, что никакой  предмет,
принесенный из святых мест, из Иерусалима, не остановил бы поэтический  взор
гениаль-ного юноши, не  всколыхнул  бы его души, не  высек  бы  стихотворной
искры, как это сделала простая древесная ветвь.
     Неужели под беседой, под взаимным разговором,  а тем более под взаимным
влиянием можно понимать исключи-тельно только  разговорную  речь.  Как будто
нет безмолвного разговора глаз. Как будто  животное (даже  котенок) не умеет
внушить  нам,  чтобы  его  обогрели и накормили?  Что ж удивительного, что и
цветок может передать нам  нечто  и даже наполнить  нашу  душу, по признанию
Тютчева, "не-выразимым чувством таинственности". Притом, надо за-метить, что
именно это чувство мог внушить именно этот, а не другой цветок. Придеремся к
слову и возьмем это самое "невыразимое чувство таинственности".
     Может ли  такое чувство внушить ромашка?  Василек?  Колокольчик? Лютик?
Полевая гвоздичка? Кошачья лап-ка? Одуванчик?
     Каждый  цветок  внушит нам  какое-нибудь  свое, другое чувство:  навеет
задумчивость,  разбудит   мечту,   создаст   ощу-щение  душевной   легкости,
светлости,  чистоты...  "Невыра-зимым   же  чувством  таинственности"  могла
наполнить ду-шу только ночная фиалка, любка, ночница, цветок, на котором как
будто действительно лежит печать волшебства.
     Дело  не в  тютчевском антураже: близко сельское  клад-бище,  собирал и
упивался ароматом в  лунные ночи.  Дело  в самом цветке.  И не пришло ведь в
голову ходить в лун-ные ночи за иван-чаем, за зверобоем, за тмином...
     В  любом   травнике  можно  найти  подробное  описание  ночной  фиалки.
Например, так:  "Семейство орхидные.  Мно-голетнее  травянистое  растение  с
двумя продолговатыми овальными корнеклубнями: старым -- крупным  и дряблым и
молодым -- меньшего размера,  сочным.  Стебли прямо-стоячие, ребристые,  при
основании с буроватыми влагали-щами,  с двумя продолговатыми эллиптическими,
суженны-ми  к  основаниям,  листьями.  Цветы  мелкие, белые,  непра-вильные,
сильно душистые, с длинными изогнутыми  шпорцами. Цветки усиливают аромат  к
вечеру и в ночное время. Высота 20 -- 60 сантиметров. Время цветения июнь --
июль. Местообитание: растет  в  смешанных и широколиственных лесах на лесных
полянах и опушках, а также среди зарос-лей кустарников и на сыроватых лесных
лугах. Химический состав:  корнеклубни  содержат слизь  (до  50  процентов),
крахмал  (до 27  процентов), сахар (1  процент),  белки (до  5  процентов) и
минеральные соли".
     Не правда ли, исчерпывающая характеристика.  Скажем  так: Анна Петровна
Керн.  Рост --(все цифры  условны),  объем груди  -- 90, объем талии  -- 60,
объем бедер -- 100 , зубов -- 32. Нос прямой, глаза серые...
     Но было же что-то и  такое, что заставляло волноваться мужчин от одного
только  ее  присутствия,  хотя бы  рядом  сидели другие, не  менее  красивые
женщины и у каждой из них было по тридцать два зуба.
     Одновременно  пишется  светлое   и   целомудренное  "Я   помню   чудное
мгновенье",  и   одновременно  говорится   про   нее  в  частном  письме  --
"вавилонская блудница".
     Сказано  это, по-моему, в сердцах  и прежде  всего на  самого  себя  за
невозможность противиться той таинствен-ной и сладкой силе, которую излучала
эта женщина, ве-роятно, помимо своей воли. Такова уж она была.
     Пришвин пишет: "На мое чутье, у нашей ночной кра-савицы порочный запах,
особенно  под конец,  когда исчез-нут все признаки весны  и начинается лето.
Она как  будто и  сама  знает  за собой грех  и  стыдится  пахнуть собой при
солнечном свете.  Но я  не  раз замечал:  когда ночная  кра-савица  потеряет
первую свежесть,  белый цвет ее  потускне-ет, становится  желтоватым,  то на
этих последних днях сво-ей красоты она  теряет  свой  стыд и  пахнет даже на
солнце. Тогда можно сказать, что весна этого года совсем прошла и такой, как
была, никогда не вернется".
     В  другом, то ли более раннем, то ли  просто  предвари-тельном варианте
сказано у Пришвина  еще резче:  "...на мое чутье,  обыкновенная  наша лесная
ночная красавица  скрывает в  себе  животную  сущность..."  (!)  (Сравните с
Метерлинком: "В этих  измученных и странных  цветах (ор-хидеях,  к которым и
относится любка. -- В.  С.)  гений ра-стения достигает  своих высших точек и
пробивает необыч-ным пламенем стенку, разделяющую царства".)
     Добавьте  к этому,  что  в старинные  времена, во време-на  суеверий  и
знахарства, наивных  представлений и дет-ской  непосредственности восприятия
природы,  именно  эти  цветы  считались  приворотным  зельем и  "...молодежь
поль-зовалась ими  для  любовных  чар"  (М.  А.  и М.  Носаль "Лекарственные
растения и способы их применения в народе").
     Но  лучше всего  идите в  начале лета на лесную  поляну.  В  обрамлении
светлых берез и  темных елей вы увидите траву и цветы. Теперь  самое место и
время было бы ска-зать, как и говорилось  не один раз во многих  книгах, что
вы  увидите "ковер  из цветов", "озеро цветов", "цветочный прибой", "кипение
цветов",   "пир    цветов",   "роскошное   уб-ранство",   "буйное   июньское
разноцветье", "огромный  бу-кет",  "царство красок  и  ароматов"...  Но  все
равно,  что   бы  мы  теперь  ни  сказали,   все  будет   приблизительно   и
бледно,поэтому лучше сказать, как  и есть на самом деле: вы уви-дите траву и
цветы, а еще точнее -- цветущие травы.
     Некрасивых цветов на свете нет. И если, слившись в целую лесную поляну,
они ласкают наш  взгляд пестротой и свежестью сочных и ярких красок, то  при
разглядывании  каждого цветка  вы будете  поражены  сверхточной,  идеаль-ной
формой каждого венчика, каждого лепестка и каждой жилки на лепестке.
     Вы  пойдете  по  цветам, потому  что  по  ним, оказывается,  можно  так
запросто идти, можно мять и даже  срывать,  и  будете  уходить все дальше по
золотому,  розовому,  лило-вому,  синему,   голубому,  белому,  затененному,
залитому солнцем, жужжащему пчелами и шмелями.
     Невозможно идти и отделять цветок от  цветка. Они  сольются для  вас  в
общую картину, в  поляну, в  опушку, во многие плывущие перед вашими глазами
лесные поля-ны. И  вдруг вы  остановитесь,  потому что  вас  остановит перед
собой этот лесной цветок. Я не знаю, зачем ему это надо, но он действительно
остановит вас.
     Сейчас, конечно, стираются грани, но этот цветок  выде-ляется, как если
бы на  прежнем  деревенском  гулянье,  на-рядном и  разноцветном,  появилась
заезжая гостья в длин-ном белом платье и в белых перчатках почти до плеч.
     Как  если  бы  в  табуне  крестьянских  лошадей  появилась  белоснежная
арабская кобылица, как  если бы  тонкая  фар-форовая чашка среди фаянсовой и
глиняной посуды... Так возникнет перед вами  ночная фиалка  среди  остальных
лес-ных цветов.
     При всем  том,  вовсе нельзя сказать, например, про не-забудку, что она
простушка,  про ромашку,  что  она дере-венщина,  про  колокольчик,  что  он
наивен. Все  другие цве-ты исполнены своего благородства. Недаром кто-то  из
немецких,  кажется,  ботаников  воскликнул  про  тысячелист-ник,  совсем  не
бросающийся  в глаза:  "Достаточно вам  увидеть этот цветок, как вы поймете,
что находитесь в хо-рошем обществе".
     Но если в  ночной  фиалке  какой-то  оттенок, нечто та-кое,  что  сразу
выделяет ее из  остальных цветов.  Не хоте-лось бы соглашаться  с Мих.  Мих.
Пришвиным,   что  это  "нечто"  оттенок   порочности.  Правда,  что  оттенок
порочно-сти выделяет и притягивает.  Но ведь может и оттолкнуть. Нет, просто
этот цветок "из другого общества".
     Не мудрено  было  бы  выделиться  таким образом  из  всей лесной поляны
нарциссу, тюльпану, гиацинту, ирису,другому садовому чуду, выведенному путем
столетнего от-бора и скрещивания. Условия равны. Речь идет о столь же диком,
о столь же лесном цветке, как и все окружающие его соседи и соседки.
     Вот повод посудачить  соседкам,  когда разольет  любка в  полночь  свой
аромат и когда  начнут слетаться  к  ней ноч-ные бабочки: "Потайная она, эта
любка. При луне  с ноч-ными бабочками свадьбу свою справляет. То ли дело мы,
остальные цветы. Мы любим, чтобы пчелы. Чтобы пчелы и солнышко".
     Не прав и еще раз не  прав даже такой тонкий наблюда-тель, как Пришвин.
Не отцветая пахнет любка сильнее всего,  а в первые минуты цветения, когда в
ночной темно-те раскроет  она  каждый  из  своих  фарфорово-белых цве-точков
(зеленоватых  в лунном луче) и в неподвижном,  об-лагороженном  росой лесном
воздухе  возникает  аромат  осо-бенный,  какой-то нездешний,  несвойственный
нашим лесным полянам.
     Ну,  ландыш  еще. Но ландыш пахнет, если его поднести к лицу, к носу  и
нарочно понюхать. Этот же непривычный  аромат заструится из  лунного света в
лунную  ночь,  на-полнит поляну,  утечет за мохнатую  ель, просочится  через
орешник, поднимется в воздух, где то вспыхивают, то по-гасают,  перелетая из
света в тень, беленькие, но теперь то-же зеленоватые ночные бабочки.
     Дай вам бог, каждому, кто читает эти строки, увидеть  хоть раз в жизни,
как расцветает в  безмолвном  и  непо-движном  лунном  свете ночная  фиалка,
ночная красавица, ночннца, любка, люби меня не покинь...
     Вы  скажете,  что  видели  эти цветы у торговок  возле  входа  в метро,
связанными в большие пучки, по цене дву-гривенн