приказанию сената.
     Итак, государство в расцвете и силе -- во всем мера. Цветы, в частности
розы,  в большой цене, однако без ка-ких-либо  патологических отклонений.  В
дальнейшем не-трудно проследить, как с разложением государственной крепости,
с  интуитивным ощущением  надвигающегося конца отношение к цветам  принимает
черты излишества и болезненности.
     Уже  Клеопатра  принимала  у  себя  Марка  Антония,   на-сыпав  на  пол
пиршественного зала розовых лепестков слоем в один локоть.
     На  носилках  проконсула Верреса  лежали  матрас  и  по-душки,  набитые
розовыми лепестками.
     У Нерона во время пиров сыпались с потолка миллио-ны розовых лепестков.
     Розовыми   лепестками  усыпалась  поверхность  моря,  ког-да   патриции
отправлялись на прогулку. Целое озеро было усыпано однажды лепестками роз.
     На одном из императорских пиров столько лепестков насыпалось с потолка,
что все гости задохнулись под ними.
     Все  улицы  Рима были  пропитаны  запахом  роз,  так  что  непривычному
человеку становилось дурно.
     Разве  это  не своеобразный  барометр, не  своеобразная  характеристика
времени?  Возьмите для сравнения Париж  в начале этого века. Не  даст ли нам
его  цветочная жизнь  понятие  о  жизни,  пульсе, тонусе  этого  богатого  и
блистательного в  чем-то,  как  говорится,  капиталистического,  в чем-то  с
демократическими традициями, города?
     "Кто не был ранним утром  на центральном цветочном рынке в  Париже, тот
не  сможет  себе  и представить  той суеты,  той кипучей деятельности, какая
царит там в это время.
     Сотни  фургонов, нагруженных снизу  доверху цветами, съезжаются со всех
окрестностей Парижа, сотни фур-гонов везут  цветы с вокзалов железных дорог,
присылае-мых из Ниццы, Грасса, Лиона и других южных городов.
     Целые   сотни,   тысячи   людей   занимаются   разгрузкой,   разборкой,
расстановкой  и  продажей  цветов,  другие  сотни,  тысячи --  их  покупкой,
сортировкой и разноской по Па-рижу...
     Цветы   расходятся   по   городу   благодаря   множеству  все-возможных
разносчиков  цветов  и продавщиц  букетиков, встречающихся  всюду,  на  всех
улицах и бульварах.
     ...Число таких  торговцев в самом Париже насчитыва-ется  до 4000  да  в
окрестностях около  2000. Так что 6 ты-сяч одних только этого рода торговцев
развозят ежеднев-но цветы по Парижу и окрестностям.
     Далее следует продажа  цветов  в  киосках,  представ-ляющих собой,  так
сказать,  переход от  разносчиков и ры-ночного торговца  к дорогим цветочным
магазинам...
     ...Что  же  касается  до  тех  больших  цветочных  магази-нов,  которые
являются у нас (то есть в России того же времени. -- В.  С.) главным центром
цветочной торговли, то такие, конечно, имеются в Париже, но они уже почти не
пользуются цветами, привозимыми на центральный ры-нок, а держат только более
редкие   экзотические  растения  или  особенно  роскошно  выращенные  цветы,
разводимые в собственных теплицах и садоводствах.
     Число  таких  магазинов в Париже доходит до 500. При этом замечательно,
что почти вся торговля цветами ведет-ся здесь исключительно женщинами.
     Причины тому весьма ясны: для составления бутонье-рок, венков, букетов,
плато и разного рода жардиньерок требуется много вкуса, много изящества, а в
этом отноше-нии женщины, конечно, неизмеримо превосходят мужчин...
     ...Эталажи парижских цветочных магазинов являются истинным наслаждением
для глаз. Особенно же они поражают зимой, когда сквозь гигантские зеркальные
ок-на взор окоченевшего  от холода зрителя видит  перед  со-бою  всю роскошь
тропиков  или знойного  юга,  увеличенную искусной  группировкой растений  и
полным артистического вкуса подбором цветов и аксессуаров.
     Спрашивается: сколько же тратится  Парижем и его  ле-тучим чужестранным
населением ежегодно на цветы?
     На это точная статистика отвечает следующее.
     В хорошие года в  Париж  ввозится на 30 000 000 фран-ков  цветов... Они
все расходятся по рукам, по домам по-ложительно всего Парижа.
     Кого вы только не  встретите в Париже. Молодую  ли девушку,  пожилую ли
даму,  мужчину  ли,  ребенка ли  -- у всех почти увидите всегда  цветы или в
руках, или на гру-ди, или в петлице.
     Взойдете  ли  вы в комнату  скромного  работника  или  работницы  -- вы
увидите на окне или в стаканчике цветы. Взойдете  ли  вы  в  богатый  дом --
увидите их не только всюду расставленными в  роскошных вазах,  жардиньерках,
но и украшающими обеденные столы, украшающими все гостиные,  будуары  и даже
лестницы.
     Цветы встречают  в Париже  и  новорожденного,  прово-жают  и покойника.
Цветами украшаются  и  в  театр,  на  бал, на скачки.  Цветами  приветствуют
именинника, цве-тами убирают невесту, цветы подносят артистам. Ими  украшают
торжественные обеды, ими убирают  экипажи, ими убирают могилы. Словом, нет в
Париже события, веселого или печального, где бы их не было...
     ...Такова  роль  цветов в Париже,  во всей Франции,  мож-но сказать, во
всем современном цивилизованном мире"'.
     По  логике повествования  теперь полагалось бы мне  опи-сать  состояние
цветочной  торговли  в современной Москве, но хватит ли  моего воображения и
скудости моих изо-бразительных средств?
     Прежде всего надо сказать, что  в отношении к цветам  москвичи ни в чем
не  уступают остальному цивилизован-ному миру. Точно так же, как и в Париже,
как и везде, у нас цветами и встречают новорожденного и провожают покойника,
приветствуют  именинника  и  убирают  невесту,  подносят  цветы  артистам  и
украшают ими обеденные (бан-кетные) столы.
     Правда, я не встречал лестниц, украшенных цветами. Но когда-то в старом
семиэтажном московском доме по  Уланскому переулку,  где  живет  моя  сестра
Екатерина  Алексеевна,  я  обнаружил на  лестничных  поворотах  перил  некие
излишества,  что-то  вроде  площадок или,  скажем, гнезд  и поинтересовался,
зачем это, мне сказали,  что, бы-вало, здесь  стояли цветы. То ли плошки, то
ли вазы с цве-тами. Предполагаю, что плошки. А  на самих ступеньках будто бы
лежала  ковровая  дорожка.  Но,  по-моему, это  вздор. Если на  лестнице так
просто  стояли цветы  в  плош-ках, то почему  же никто не уносил  их  в свою
квартиру? А если ковровая  дорожка,  то  почему ее  в  первые же  три дня не
изрезали  на отдельные коврики?  Или не скатали в рулон  и не  увезли? И как
могли цветы и  дорожка со-четаться с этими немытыми стеклами, накопившими на
себе  слой слипшейся пыли  в  палец  толщиной, и с  этими  мрачными  темными
побитыми стенами? И с этим запахом в  подъезде (москвичи  знают,  отчего это
происходит), и с этим лифтом, исцарапанным внутри острым гвоздем?
     С  такими сомнениями я  пришел к  одному  старожилу этого  дома,  и  он
неожиданно стал  меня заверять, что  дей-ствительно цветы на лестнице были и
дорожка была, бо-лее того  --  жильцы  будто  бы оставляли внизу в  подъезде
галоши и зонтики.
     Последнее  убедило  меня  больше  всего,  потому  что  и сейчас  иногда
оставляют москвичи внизу детские коляски.
     Трудно сказать, почему исчезли  цветы с лестничных площадок  московских
домов.  Поиски причин увели бы нас слишком далеко.  Назову  одну: изменилось
отношение  к  лестнице. Я бывал во многих больших городах  и видел,  что там
(речь  идет не  о трущобах, а о средних, нормальных  жилых  домах)  лестница
является началом квартиры, в  то  время как у  нас она является продолжением
улицы. Большая принципиальная разница.
     Отношение  к  лестнице  изменилось,  но к цветам  нет.  Цветы  москвичи
по-прежнему  любят.  Это  для них где-нибудь  там,  на  юге, утрамбовывают в
чемодан  мартов-ские  ветки  мимоз, а также розы, предпочтительно в бутонах,
чтобы не помялись,  не истрепались. Сплюснутые и слипшиеся извлекаются  розы
из чемоданов на московских рынках. Встряхиваются, расправляются. У иных полу
распустившихся роз  стараются пальцами  вывернуть лепест-ки, чтобы выглядела
пышнее, ярче. Стараются их опрыс-нуть водой, чтобы освежить, оживить. Но все
это  помогает  мало. В  чемоданной  утрамбованной  темноте  и  духоте  ро-зы
задыхаются, умирают.  Купленные  и принесенные в  мос-ковскую квартиру,  они
редко  пробуждаются  от глубокого  обморочного  состояния. Не помогает  даже
реанимация, в  приемы которой  входят  обламывание  и  расщепление  стеблей,
обливание стеблей  горячей  водой и  растворение  в  вазе таблеток аспирина.
Бутоны часто так и остаются бутонами, темными, с мертвенным оттенком, а полу
распустившиеся розы быстро осыпают на скатерть свои бес-сильные лепестки.
     Впрочем, в конце лета  на всех  рынках Москвы можно купить превосходные
розы, выросшие и  расцветшие  у нас  в Подмосковье.  Тогда  хороши, свежи  и
другие  цветы -- питомцы  дачных участков  Малаховки  и  Лобни,  Краскова  и
Салтыковки,  Болшева и  Сходни...  Какие  прекрасные маки, садовые  ромашки,
ирисы,  нарциссы,  тюльпаны, гиацин-ты,  левкои, лилии расставлены  тогда на
прилавках мос-ковских рынков.
     Отшумят  тут же -- по  сезону  -- благоухают вороха че-ремухи,  сирени,
жасмина.
     Ландыши появляются в Москве  раньше,  чем  в  подмо-сковных  лесах,  --
привозят  из более южных  областей, даже  и  с Украины.  Случайно на  углу в
метро, в подземном пе-реходе через улицу, у тетеньки, опасливо поглядывающей
по сторонам, можно в Москве,  и не заезжая на рынок,  ку-пить иногда букетик
ночной  фиалки,  незабудок, купаль-ниц,  полевых  ромашек и васильков. Это и
хорошо. Не всегда человек заранее знает, что вечером ему понадобят-ся цветы.
Не всегда есть время днем купить их. Как  же быть,  если рынки в  семь часов
закрываются? Фактически они расходятся еще раньше.
     Есть в Москве  два-три полулегальных базарчика, где можно найти цветы в
неурочное время, то есть когда рын-ки закрыты.
     До   недавних  пор   такой   цветочный  базарчик   существо-вал   около
Белорусского вокзала. Надо было пройти тон-нелем под мост, под Ленинградский
проспект, и там на-чинался ряд палаточек и прилавков, где цветами торгова-ли
до  поздней  ночи.  Но  потом  этот базарчик  внезапно  прекратился.  Сейчас
существует  он  у  "Сокола".  Около  Белорусского  вокзала  осталась  только
традиция. Можно обнаружить рядом с  продавщицами  мороженого и гази-рованной
водой  двух-трех  наиболее  отчаянных  тетек,  ко-торые  из  обширной  сумки
извлекут для вас несколько астр, а то и роз.
     Да, но  есть же  в  Москве цветочные магазины,  которые  некогда,  если
верить Золотницкому, являлись  "у  нас глав-ным центром цветочной торговли".
Их, конечно, не, как в Париже в начале века, но все-таки более сорока.
     Я давно не бывал в  цветочных магазинах, и мне приш-ла  в голову  мысль
посмотреть  некоторые  из  них.  Тут мы  случайно  разговорились с писателем
Радовым,  и  он   рас-сказал   мне  историю,   которая  настораживала.   Ему
понадобились  цветы.  Не  знаю,  почему он не  обратился на  ры-нок. В Союзе
писателей  есть человек, в обязанности ко-торого  входит доставить цветы для
многочисленных   пи-сательских   похорон  и  юбилеев.   У  этого   человека,
естественно,   широкие  связи   с  разными  цветочными  магазина-ми.   После
соответствующего звонка в крупнейший магазин и разговора с директором Радову
было обещано  10 (десять) гвоздик. Явившись лично, Радов сумел выпросить еще
одну и таким образом ушел с одиннадцатью гвозди-ками.
     Я  стал  задавать  Радову  вопросы,  над  которыми  он  расхохотался. Я
спрашивал,  почему,  если  не  оказалось гвоздик,  он  не  купил гладиолусы,
тюльпаны, маки, лилии, розы, хризантемы, нарциссы, пионы, астры?
     Смеется  Радов своеобразно. Сначала  в  нем, в глуби-не, рождается хрип
(как у  старинных  часов  перед  боем), который тянется долго. Если не очень
смешно, все  может  так и кончится этим  хрипом. Но теперь  Радов хохотал от
души. Мои вопросы,  как  он говорил,  были наивны.  Заин-тригованный,  я сам
поехал посмотреть на цветочные ма-газины. Пока едем до первого из них, вновь
всплывают в памяти  строки:  "стеллажи...  цветочных магазинов...  истин-ным
наслаждением  для глаз... сквозь  гигантские зеркаль-ные окна... всю роскошь
тропиков  или  знойного  юга...  ис-кусной  группировкой  растений... полным
артистического вкуса, подбором цветов и аксессуаров..."
     Боже  мой!  Трудно  представить  себе  столь  же  унылое  зрелище,  как
московский   цветочный   магазин!  Пахнет   по-хоронами   и   провалившимися
Премьерами. Вид и  атмос-фера  этих магазинов  вместо радости и  наслаждения
(цве-точный магазин!) навевает безотчетную тоску. Они  почти  не  отличаются
друг  от  друга  ни  обстановкой,  ни  этими,  как  их...  аксессуарами,  ни
ассортиментом, ни тем более цена-ми.  В  деревянных  ящиках растет несколько
больших рас-тений -- пальмы, лавровые деревца, кактусы.
     -- Продаются ли эти растения и сколько стоят?
     -- Это наш инвентарь.
     Так ответили мне продавщицы трех магазинов. Зна-чит,  в четвертом можно
не  спрашивать.  Что  же  продается? В глиняных плошках  комнатные  растения
двух-трех ви-дов.  Именно те, которые сейчас почти никто  не держит  в своих
квартирах. Например,  елочки. А цветы как та-ковые? Цветок в петлицу, цветок
для подарка, букет цве-тов?
     В  магазине  у  "Сокола"  в  этот день  торговали  хризан-темами.  Штук
двадцать хризантем стояло около продав-щицы в ведре, в воде. Скоро кончатся.
Вид у хризантем помятый, потрепанный. Но  берут.  Оглядывают цветок  со всех
сторон,  мнутся, колеблются,  но берут.  Ничего друго-го ведь  нет.  Ничего.
Только хризантемы,  больше похожие на  астры. Бело-лилового и блекло-желтого
цвета. Они  измяты,  полузавяли.  Пока  есть  в продаже  те, белые  круп-ные
хризантемы, эти никто не берет.
     Через четверть часа я уже в другом  конце Москвы в цветочном магазине у
Сретенских  ворот.   Вместо   белых  хризантем  в  ведре   несколько   белых
гладиолусов. Мелкие, жалкие, полузавяли.  На прилавке кустистые желтоватые и
лиловатые хризантемы. Трогают, оглядывают и кладут опять на прилавок.
     Магазин на проспекте Калинина (так  называемый Но-вый Арбат) отличается
от  других. Он просторен, его  ин-терьер организован  по-современному.  Даже
маленький  бас-сейн  посреди   магазина.   Инвентарь  расставлен  с  большой
фантазией. Но, подойдя к прилавку, я вижу опять те же самые  мелкие, похожие
на  астры,  кустистые хризантемы  бледно-желтого  и  бледно-лилового  цвета.
Поскольку их никто не берет, продавщицы пошли на хитрость. Они к этим совсем
невыразительным и  несвежим цветам  присо-единяют гвоздички и  таким образом
штампуют  букеты, за-вернутые в целлофан. Гвоздички немного оживляют бу-кет,
но  они сами помяты  и  блеклы. Кроме того, они ни-как не  сочетаются  с той
невольной добавкой, с  той "об-щественной нагрузкой", которую  им  навязали.
Получились вместо букетов стандартные венички. Не  представляю, кому можно и
как  можно  преподнести  такие  цветы.  Но  других цветов  нет.  Я  подозвал
продавщицу, молодую  пол-новатую девушку  с пышной русой косой,  которая  за
от-сутствием  торговли оживленно болтала с подружкой  -- кассиршей, и сказал
ей примерно следующее:
     --  Я знаю, что  московские  продавщицы, прежде чем встать за прилавок,
учатся в специальных  школах или на курсах. Вы, наверно, учились тоже. У вас
прекрасная про-фессия и  прекрасное звание, вы --  цветочница. Так как же вы
могли выложить на прилавок  и  предложить нам эти чудовищные, эти бездарные,
эти безграмотные пучки рас-тений?  Разве вы не  понимаете, что цветы  в этих
пучках  не сочетаются друг с  другом, не  смотрятся, вопиют к  вашему вкусу,
вашей  совести. На кого вы рассчитываете? На  какой вкус?  На  какой уровень
безразличия и равнодушия? За-чем же веками существовало искусство составлять
букеты,  зачем это искусство прославлялось поэтами,  зачем лучшие  букетчицы
ваялись в мраморе великими скульпторами? Для того, чтобы дело пришло к этому
жалкому  тоскливому пучку цветов, который вы  под названием  букет пытаетесь
всучить мне за, между прочим, один рубль семьдесят ко-пеек?
     Впрочем, в последнем я не прав. Продавщица вовсе не пыталась мне ничего
всучать.  Выслушав меня и не удос-тоив не только  ответом,  но и  шевелением
брови,  она реши-тельно,  резко, зло покидала  пучки  цветов в  ведро, затем
повернулась  и   гордо  и  независимо,  под   возмущенный  ропот   остальных
покупателей,  пошла  снова к  кассирше, не  подо-зревая, конечно, что уходит
прямо на эту страницу.
     Что  же было в решительных ее жестах, когда она ки-дала букеты в ведро?
О, тут было много всего по желанию и на выбор.
     -- Никто вас не просит покупать эти цветы. Не хотите, не надо.
     -- Ишь ты, нашелся грамотей. Если каждый будет учить...
     -- А пошли вы все... осточертело давным-давно!..
     -- Сама знаю, что цветы эти дрянь, но что же мне при-кажете делать?
     -- Прекрасно вы все понимаете, и нечего притворяться наивненькими...
     И все-таки я не понимал. Не понимаю, как  может в цветочном магазине не
быть цветов?!
     -- Почему же? Цветы у нас есть, -- ответила мне другая, более спокойная
продавщица в другом магазине. -- Вы мо-жете заказать букет, или корзину, или
венок... Очень час-то заказывают у нас корзины  для подношения  артистам  на
сцену. Венки, конечно, для похорон.
     -- И если я захочу преподнести  корзину или букет лю-бимой актрисе, ваш
магазин берется исполнить для меня такой букет?
     -- Конечно.
     -- Простите,  а какие  там будут  цветы? Надо полагать, какие захочу я,
ваш заказчик и покупатель?
     -- Еще чего!
     -- То есть как?
     -- А так. Цветы будут  такие, какие окажутся  в тот день на базе  или в
магазине.
     -- Но если моя  актриса любит тюльпаны и  терпеть не  может гвоздик. Вы
знаете, при виде гвоздик она... вы зна-ете, это ведь цветок крови...
     -- Чего?! Преподнесете, и будет довольна.
     -- Но это никак невозможно, чтобы гвоздики...
     -- Гражданин, сказано вам -- какие  будут на базе. Да вы не волнуйтесь,
они вам соберут, и будет красиво.
     --  Я  понимаю,  но  у цветов  есть  символика.  Вас,  навер-но, учили?
Хризантема, например, цветок печали и  смерти.  Лилия -- непорочности.  Ведь
именно с  лилией  Архангел  Гавриил...  благовещенье...  Нарцисс  --  символ
влюбленных в  себя, камелия  --  цветок  бесстрастия,  незабудка  --  цветок
постоянства и верности, омела  --  вечное обновление. Ее, знаете ли, дарят в
Новый год  и  на рождество, ландыш  слу-жит эмблемой  нежности,  безмолвного
излияния сердца, роза -- поклонение и пламенная любовь, фиалка -- скромность
и обаятельность... А вы мне -- какие будут!
     Знаете, как  написано  в  одной книжке: "Влетает  в  ма-газин как  буря
какой-то иностранец  и, показывая  на  часы,  говорит: "Сейчас пять часов, в
семь мне нужна во что бы  то  ни  стало  корзина  самых  редких  орхидей, но
помните, ровно в семь часов. Что это будет стоить?"
     Вот  как, милая  девушка,  нужно торговать цветами. Как думаете, сможет
мне ваш магазин не к семи часам, а хотя бы к Новому году приготовить корзину
самых редких ор-хидей?
     -- Разыгрываете вы меня, гражданин, по глазам вижу. А если хотите цветы
по своему выбору -- ступайте на ры-нок.
     Так я понял, что москвичи сидят на своеобразном цве-точном пайке, когда
человек покупает не  то, что  ему хоте-лось бы купить, но то, что предлагает
магазин  и  что  чело-век  покупать вынужден.  И  только  рынок,  опять  же,
сглаживает немного атмосферу и обстановку пайка.
     Впрочем,  когда  слишком  много цветов, это тоже...  в не-котором  роде
другая крайность.
     Во  время  большого  какого-то  праздника   в  одной  респуб-лике  нас,
приехавших на  этот праздник московских  гостей, завалили цветами. Не успеем
выйти  из самолета  --  навстре-чу  бегут школьники  с букетами  в руках; не
успеем прийти  на фабрику -- навстречу бегут  девочки с букетами в руках; не
успеем приехать  в  совхоз -- цветы;  собираемся  уезжать из сов