цепочки  закономерностей  и думают, что  ухватились  за  истину. Но  цепочка
повела   в   глубину,  во   тьму,   и   уже  третье  звено   ее  опровергнет
скоропали-тельные заключения и все выворачивает наизнанку.
     Но прежде чем говорить о полезности василька, при-дется сказать сначала
несколько слов о почве.
     Почва -- это то, что все люди зовут обыкновенно зем-лей, в самом прямом
смысле  слова.  Но когда требуются более строгие формулировки, то приходится
тем же людям искать  уточняющие слова, вроде: "Поверхностный горизонт земной
коры,   измененный  совокупной   деятельностью   аген-тов  выветривания  при
одновременном    накоплении    органи-ческих    веществ...   Самостоятельное
естественно-историче-ское  тело  -- продукт  окружающей  природы,  живущий и
закономерно  изменяющийся  под влиянием внешних  усло-вий... среда, служащая
для питания растений" (Брокгауз и Ефрон).
     А также: "Поверхностный слой земной  коры, несущий на себе растительный
покров  суши земного  шара  и обла-дающий  плодородием. Образование  почвы и
развитие растительного покрова неразрывно связаны между собой" (БСЭ).
     Специалисты  --  биологи -- смотрят  на  почву  еще и  сво-им особенным
взглядом. Они считают, что почва -- это ор-ганизм, обладающий специфическими
условиями жизне-деятельности и развивающийся по собственным законам.
     Хорошая,  здоровая почва содержит, оказывается, на одном гектаре до 800
кг земляных червей (до  15 миллио-нов штук), а  также около 4000 кг бактерий
актиномицетов  и простейших, все эти тысячи  килограммов бактерий (не  будем
переводить   их  на  штуки)  занимаются  тем,   что  превращают  минеральные
соединения   из   нерастворимого   состояния   в  растворимое,   усваиваемое
растениями.
     Известно, что всю существующую почву несколько раз уже пропустили через
себя  дождевые черви.  А если бы не  пропустили,  она не была бы  такой, как
сейчас, а возмож-но, и  вообще не была бы почвой. Дождевые  черви -- главная
фабрика гумуса в почве, без которого почва погибает и  становится бесплодной
землей. Подземные  труженики  -- дождевые  черви -- дают почве удобрений  не
меньше, чем все пасущиеся на земле коровы.  Но у них есть и еще одна задача:
проникая  глубоко  в  землю, они  выносят  оттуда  в  пахотный  слой  нужные
минеральные вещества.  Известны  случаи,  когда почва,  в  которой  не  было
дождевых червей,  оказалась  бедной кальцием,  в  то время как под  ней,  на
доступной червям глубине, лежал известняк.
     Итак, почва -- это биологический организм, от здоровья которого зависит
его  жизнедеятельность,  а в  первую  оче-редь,  произрастание  всевозможных
растений.  Теперь  возь-мем несложный пример.  Допустим, мы  заинтересованы,
чтобы  в лесу водилось  побольше рябчиков, жизнь которых связана с  хвойными
деревьями. Замечаем,  что хвойные де-ревья хиреют,  их становится меньше,  а
вместе с тем реде-ют  и рябчики. У нас два пути. Один путь -- подкармли-вать
рябчиков искусственно, химическими питательными таблетками, скажем, рассыпая
их по лесу с  самолета. Вто-рой  путь  --  ухаживать  за хвойными деревьями,
умножать  их,  улучшать  их,  всячески  заботиться   о  них   и  тем   самым
способствовать многочисленности рябчиков.
     Возьмем еще  одно дополнительное  условие: допустим, что  от химических
таблеток,  рассыпаемых для  рябчиков, хвойные деревья  погибают  и вымирают.
Спрашивается  --какой выбрать путь,  если мы хотим, чтобы были рябчики. И не
только для нас, но и для наших внуков? Всякий здравомыслящий человек скажет:
надежным  путем надо считать второй  путь  --  путь  ухаживания  за хвойными
де-ревьями.
     Точно так же и в сельском хозяйстве надо работать совместно с природой,
а не против нее. Переносить зако-номерности фабричного  производства целиком
на сельское хозяйство нельзя. Главной рабочей  силой здесь являются солнце и
микрофлора  почвы. Поэтому  главное состоит в том, чтобы  создать  наилучшие
условия  для  их деятельно-сти.  Не  подкормка  растений,  а питание  почвы.
Подкорм-ка -- это допинг, при  котором, как известно, достигаются временные,
даже   неожиданные  результаты,  но  весь  орга-низм  в  целом  работает  на
истощение, на износ.
     Между  тем  разумное,  цивилизованное  человечество  идет  по  заведомо
ложному пути. По принципиально ложному пути. Только и слышно на земном шаре:
подкормка  растений,  минеральные  удобрения,   гранулированные   удобрения,
суперфосфаты, химическая прополка.
     Нетрудно догадаться, что  вся эта  химия убивает в поч-ве все живое,  и
бактерии, и червей, то есть, по существу говоря, убивает почву. Кроме  того,
она ухудшает коллоид-ные свойства почвы, ее структуру. Кроме того,  она, вся
эта  химия,  используется  крайне неэффективно, незна-чительно,  потому  что
тотчас уходит  в  нижние  слои  почвы и переходит в нерастворимое состояние.
Например, фосфор, вносимый в почву, используется на два про-цента.
     Хороший гумус связывает большое количество воды и постепенно отдает эту
воду  растениям.  В минерализован-ной  же почве вода не задерживается.  А не
надо забывать, что на каждый  килограмм зерна для его  созревания тре-буется
500 литров воды.
     Убитая почва начинает подвергаться эрозии. Говорят, что в США не меньше
одной трети  всей почвы затронуто этим  губительным  процессом. Говорят, что
минеральные удобрения делают богатыми отцов и бедными детей.  Гово-рят,  что
если европейские страны  и  Америка  будут и  даль-ше  опираться  в сельском
хозяйстве  на минеральные  удоб-рения, то в конце  концов они  превратятся в
новую пусты-ню Сахару.
     Животные поедают  растения. Продукты  выделения  жи-вотного мира должны
возвращаться растениям через поч-ву,  однако переработанные ее очень сложной
и многооб-разной жизнедеятельностью, простой метод -- вали в землю как можно
больше навоза -- тоже  не соответствует уже уровню  нашей цивилизации. Навоз
хорош  для  растении  только  в  переработанном  почвой  виде.  И вот тут-то
чело-век  может почве  помочь, компостируя и ферментируя органические отходы
нужным образом. Это --  будущее  сель-ского хозяйства,  если  мы  хотим  еще
пожить на  земном шаре. При уходе за почвой мы сталкиваемся с замечатель-ным
явлением,  ради  которого  пришлось  сделать  столь  да-лекое и скучное (но,
надеюсь,  не бесполезное) отступле-ние. Замечено, что в содержимое компостов
полезно  до-бавлять  настои  некоторых трав: валерианы, одуванчика, крапивы,
ромашки, тысячелистника. Замечено, что экстрак-ты  некоторых растений даже в
очень больших  разведениях оказывают влияние на жизнедеятельность  бактерий,
находящихся  в почве. И наконец, замечено, что  таким  действием обладают не
только экстракты, но и выделения в почву из корней живых растений.
     Опыт показал,  что если к ста семенам  пшеницы доба-вить двадцать семян
сорняка-ромашки, то произойдет уг-нетение пшеницы. Если  же  добавить  к ста
семенам  только  одно  семечко,  то  пшеница вырастет лучше, чем если бы она
выросла  совсем  без этого  сорняка. Такие  же резуль-таты получаются,  если
взять вместо пшеницы рожь, а вме-сто ромашки васильки!
     А что значит на сто  стеблей ржи один василек, на сто золотых  колосьев
одна синяя яркая головка? Я не под-считывал специально, но  неужели на одном
квадратном метре умещается всего сто стеблей? Не двести, не триста ли? Тогда
вполне допустимы на  квадратном метре  два-три василька. То  есть  именно та
картинка, которая  обычно ра-дует глаз.  Больше -- впечатление засоренности,
неряшли-вости поля.  Меньше или  когда  совсем нет  -- чего-то как  будто не
хватает.
     О симбиозе,  о взаимополезности  сожительства  разных видов  растений и
животных написано  много книг. Сожи-тельствуют  грибы и  деревья,  грибки  и
водоросли,  гидры и  водоросли,  мы  помним  классически  школьные  симбиозы
рака-отшельника и  актинии,  крокодила и  птички, пасущей-ся в его раскрытой
пасти...
     Но все же  мы  видим  чаще всего лишь внешнее  прояв-ление сожительства
(гриб под березой) и не видим наглядно той взаимной пользы, которую приносят
друг  другу  живые  организмы.  Мы не  знаем,  насколько  худосочнее было бы
де-рево,  если  бы  вокруг него  не  росли  грибы.  А  между тем  в  природе
существует  столь  наглядный  пример  симбиоза,  что  результаты  его  можно
рисовать, фотографировать, изме-рять на сантиметры и взвешивать на весах.
     Идя  по отлогим косогорам, по  склонам  оврагов,  по су-ховатым  лугам,
внимательный человек заметит среди обыкновенной травы более  темные и жирные
зеленые по-лосы. По "ассортименту" трава на этих полосах растет та же самая,
что и вокруг, но она значительно гуще, выше, сочнее и зеленее. Полосы бывают
шириной  до  полуметра,  а  в длину  они  самые разные. Иногда лежит  полоса
под-ковой в четыре шага, иногда правильным кругом по десяти шагов,  а иногда
тянется  бесконечной  змеей  через весь  ко-согор. Я  вижу  их с детства (их
нельзя не заметить), но долго относился к ним безразлично, не задумываясь об
их происхождении и природе. В лучшем случае, я думал, что они проявляются на
тех местах, где  были  коровьи лепешки  и  дорожки. И только совсем недавно,
когда я  увлекся со-биранием  луговых опят,  открылся для  меня  секрет этих
пятен.
     Луговые опята  -- небольшие, тонконогие,  с кожистыми  шляпками грибки,
обладающие  тонким ароматом и вку-сом. За аромат их еще называют гвоздичными
грибами. Может  быть, и правильнее их  так называть, потому что меньше всего
они -- опенки, опята: никаких пней там, где они растут, нет и в помине. Если
же все грибы "приписа-ны" каждый к своему дереву, кто к березе, кто к сосне,
кто к осине, то луговой опенок -- гриб исключительно тра-вяной.
     Эти  мелкие грибки вырастают  дружными  стаями  (един-ственно,  что  их
роднит  с  опенками),  но не  кучами, а  лен-тами, иногда закручивающимися и
образующими  подковы и круги. Их-то  и  зовут в народе  ведьмиными  кругами.
От-мечу, уж если зашел разговор, еще одну их особенность. Вылезши из  земли,
они очень нежны, даже и ножки, но потом, если стоит сухая погода, они быстро
становятся кожистыми, жесткими, а  через день-два ссыхаются и  сморщиваются.
Однажды от отчаяния я  насобирал таких  сохлых грибов, но  дома их  пришлось
выбросить  недалеко от  калитки,  под вишневое  дерево.  Ночью был  дождь. А
ут-ром  я удивился:  откуда  взялись под  вишеньем  свежие,  чистые,  нежные
луговые  опенки.  Оказывается,  на  дожде  они  набухают,  распрямляются   и
становятся опять нормаль-ными грибами.
     С некоторых пор я полюбил собирать их. Приходится вооружаться ножницами
и стричь их пополам с травой, как  стригут  овец. Конечно,  хорошо в грибном
прохладном лесу, но есть своя прелесть и в просторных, размашистых, открытых
взгляду, сердцу (и легкому ветерку) косогорах и луговинах.
     Так-то вот,  собирая луговые опята,  я и заметил,  что их  дружные стаи
вытягиваются и закручиваются  только по тем самым темным травяным полосам, о
которых шла речь. Эти травяные полосы возникают на месте  грибницы  лугового
опенка и точно обозначают ее, залегающую под землей.
     Симбиоз василька и  ржи не так заметен. Но разве ни-чего не значит, что
трудно подобрать другой земной цве-ток, который так же удачно сочетался бы с
золотом ржи, как это делает василек?
     Земледельцу же остается заботиться только о соотно-шении ржи и василька
на поле, а это как будто в чело-веческих силах.

***
     Тишина -- вот самый большой дефицит на земном шаре. Посто-янное рычание
и  тарахтенье  раз-нообразных моторов,  движков,  компрессоров, автомобилей,
трак-торов,  мотоциклов  (один  мото-циклист,  проезжая  по ночному  городу,
заставляет  вздрогнуть  и  проснуться  примерно  20000  че-ловек),  поездов,
самолетов, лиф-тов,  отбойных  молотков и других механизмов, от шума которых
современный человек не спасает-ся  даже в своем жилище,  даже ночью оглушают
планету и  дела-ют  ее,  строго  говоря, мало  при-годной  для жизни. Только
вели-чайшая невзыскательность и  приспособляемость человека к  обстановке, к
среде, к условиям существования позволя-ют еще ему кое-как отправлять его не
только  биологиче-ские,  но и  общественные  функции. Но  это  стоит нервов,
нервов  и нервов. И сердца.  И психики. Поэтому  наряду с тишиной становится
дефицитной на земном шаре и ва-лерьянка.
     Прибавьте  к   этому  современные   скорости,   современную   вибрацию,
современное  мелькание мира перед  глазами,  прибавьте  смертельно  ядовитые
нервные  газы,  которые  ежедневно  в  больших  количествах  вдыхает  каждый
город-ской житель (а теперь большинство людей живет в горо-дах), прибавьте к
этому  вечную  спешку,  вечное  ощущение "некогда",  "не  успеваю", то  есть
ощущение острого цейтнота, из которого шахматист выходит  через час,  хотя и
проиграв  партию, а  современный человек выходит  только  вместе со  смертью
(преждевременной из-за того же цейт-нота и вышеперечисленных обстоятельств),
прибавьте к этому ежедневное добровольное облучение вредными  луча-ми  перед
экраном  телевизора,  прибавьте к этому  вечную нехватку денег, прибавьте  к
этому переизбыток  всевозмож-ной  информации, злоупотребление антибиотиками,
снотвор-ными  средствами,  никотином, кофе и  алкоголем. Прибавь-те  к этому
всеобщее и  постоянное  стояние в  очередях, прибавьте к этому  скученность,
обусловленную  городами,  и  вы  поймете,  почему  в  аптеке  трудно  купить
натуральный ва-лерьяновый корень.
     В  каплях и таблетках валериана,  слава богу, бывает, да и как бы можно
было жить без нее, учитывая все те условия,  которые я перечислил. И  хорошо
также,  что  она  бывает  в  настойках,  а   не  в  экстрактах,  ибо  чистое
лекарст-венное  вещество, извлеченное из растения, оказывается,  еще  --  не
все, и два течения в фармацевтике, парацельсовое и галеновое, до сих пор  не
решили спора. Парацельс считал, что достаточно извлечь из  растения основной
пре-парат и  давать  его в  виде  порошка  или таблеток. Сторон-ники  Галена
считают, что  нужно  применять  настойки  и вы-тяжки, в которых присутствует
все, что есть в растении.
     "Ценность этих препаратов заключается  в том, что на-ряду  с известными
или еще неизвестными нам действую-щими веществами из лекарственного растения
извлекаются  другие полезные вещества, роль которых в организме  нам еще  не
совсем ясна: присутствие их благотворно влияет на физиологическую активность
основных действующих ве-ществ" (Сало М.  В. Медицина и растение.  М., Наука,
1968).
     То  есть,  видимо,  полезнее выпить  стакан валерианового  чая,  нежели
съесть таблетку, содержащую экстрагирован-ное лекарственное вещество. Но где
же взять валерьяно-вый корень?
     В ВИЛАРе (Всесоюзный институт лекарственных рас-тений) научный работник
сказал  мне:  "С  валерианой  воп-рос решен.  Мы  ее будем  выращивать,  как
капусту".
     Это  и  хорошо.  Но  я тотчас вспомнил изыскания Борахвостова,  который
раскопал  где-то, что корень  женьшеня,  выросший  в тайге, стоит пять тысяч
рублей  килограмм,  а корень, выросший  на плантации,  --  всего лишь восемь
руб-лей! Чем-нибудь обусловлена такая разница?!
     Вероятно,  семечко  в естественных условиях  прорастает только там, где
находит необходимые условия для  буду-щего  растения,  где есть в почве  тот
сложнейший комплекс веществ, который нужен, чтобы женьшень стал женьшенем, а
валериана  стала валерианой. Японские ученые  пред-полагают,  например,  что
настоящий  таежный  женьшень выбирает  места  с повышенной  радиоактивностью
почвы.
     Недаром всякое  растение на земле  знает свое место. Одно любит  глину,
другое  растет на  жирном черноземе, малина обожает  древесную труху, ландыш
расцветает в еловой тени, кипрей на лесных, открытых солнцу порубках.
     Соседство других растений имеет не меньшее значение. Уже  был разговор,
что ромашка и  василек полезны для пшеницы и ржи (в малых дозах), потому что
их корни выделяют в почву нечто, что усваивают корни рядом расту-щих злаков.
     Около тридцати  лет назад советский ученый Борис Пет-рович Токин сделал
открытие,  которое  по  праву  должно  было бы называться открытием века. Он
открыл фитонциды.
     Каждое   растение   выделяет   некие  летучие  вещества,  которые  либо
благотворно, либо губительно  влияют на окружающую растение среду, в  первую
очередь на микро-организмы, витающие  в  воздухе, но и на соседние  растения
тоже. В  то  время,  как  нам  для  того,  чтобы  стерилизовать  рану, нужно
прибегать  к йоду, к марганцовке,  к  борной кислоте или по  крайней мере  к
кипяченой воде, раненый  древесный лист сам окружает себя стерильной  зоной,
из-лучая фитонциды и убивая в непосредственной близости всех бактерий, какие
только окажутся. Вареное яйцо,  об-лучаемое фитонцидами  хрена, не протухает
годами. Гектар можжевелового  леса выделяет за сутки 30  килограммов летучих
фитонцидов. Не удивительно поэтому, что одни  травы и  цветы  могут расти  в
можжевеловом лесу, а дру-гие не могут.
     Многие любители цветов, вероятно, замечали, что неко-торые цветы нельзя
соединять  в  одной вазе.  Какой-нибудь один  цветок  быстро увядает, как бы
задушенный,  умерщ-вленный своим невольным соседом.  Чтобы убедиться в этом,
достаточно поставить в вазу пышно цветущие свежие розы и  тюльпаны. Увидите,
как тюльпан расправится с  розой (не напомнить ли вам,  что тюльпан является
под-данным шестилепестковой лилии?).
     Настоящие   огородники  знают,  что  иные  огородные   культуры  хорошо
соседствуют на грядах,  а иные плохо  и что есть  так  называемые  бордюрные
растения,  которые  хоро-шо  разводить   вокруг  грядок  и  вдоль  огородной
тропинки. Глухая крапива, эспарцет, тысячелистник, укроп... Но обо всем этом
можно прочитать  в специальных книгах. Важно то, что соседство  растений  не
безразлично каждому из со-седей.
     Можно выращивать целебные травы  и на плантациях. Но создайте валериане
на своей  плантации ту же в тон-чайших тонкостях  почву, что и  на сыроватой
низменной  лесной  поляне,  или в овраге,  или в кустах  на речном  бе-регу,
окружите  ее теми  же  травами и цветами, раскиньте над ней те же ольховые и
черемуховые ветви, создайте  ей такое же соотношение солнца и тени, такую же
влажность  в  почве  и воздухе,  поселите  неподалеку крапиву  и зонтич-ные,
напускайте   на  нее  своевременно  прохладный   белый  туман,   что  обычно
поднимается от  реки или стелется по дну  оврага,  заставьте в росистые ночи
петь над ней со-ловья, соблюдайте еще десятки неведомых нам условий,  тогда,
может быть,  и на  плантации  вырастет та же самая валериана, что застенчиво
розовеет  на  той  волглой  лесной  поляне,  где ей  понравилось  вырасти  и
расцвести.
     Желая добыть корень  подлинной дикой валерианы, я пошел в лес и  там  в
буераке нашел  ее, растущую в тени. Вот растение,  которому в наш суматошный
век, в век ист-репанных нервов, семейных скандалов, внезапных сердце-биений,
изнурительных бессонниц  и  сдвинутой  с  места  психики, надо  бы поставить
большой красивый памятник.
     В то время, когда я старательно вынимал валерьяно-вый корень из земли и
бережно  отряхивал его  мочку,  за  спиной  послышался  легкий  кашель.  Так
покашливают, когда хотят  обратить на себя  внимание. Я  обернулся  и увидел
незнакомого  старичка с грибной корзиной в руке. Старичок глядел на корень в
моих руках,  на  изломанное и брошенное теперь  за ненадобностью тело самого
расте-ния и качал головой.
     -- Что-нибудь не так? -- спросил я, имея в виду свои действия.
     --  Не вовремя берешь ты эти корни. Теперь еще  утро. А их надо копать,
дождавшись сумерек и чтобы на небе был новорожденный месяц.
     Старик помолчал и добавил:
     --  Ущербный месяц тоже ничего, хорошо. А  вот полная луна  не годится.
Нельзя. Сила не та.
     -- У луны?
     -- У корня.
     -- А филин должен ухать или можно без филина? Старичок обиделся  и даже
перешел на "вы".
     -- Как хот