а это недавно и  высчитала, что вы  зарабатывали на этом  около сорока
фунтов в год.
     -- Меня никто еще  не называл воровкой, -- заголосила старая женщина, у
которой затряслись  руки. -- Я  знала вас еще ребенком,  а  теперь вынуждена
выслушивать от вас, что я воровка.
     Она зарыдала, уткнув лицо в носовой платок.
     -- Не плачьте, -- успокоила ее Одри. -- Этот дом и так очень сырой.
     --  Куда  вы  поедете,  мисс?  --  спросила  миссис  Граффит,  внезапно
успокоившись и тактично прекратив разговор о своей честности.
     -- Я не знаю... наверное, в Лондон.
     -- У вас там есть родственники, мисс?
     Миссис  Граффит  надеялась,  что  бывшая  владелица  фермы  сообщит  ей
что-нибудь о своих планах. Эти Бедфорды были всегда такими скрытными.
     -- Пусть  это вас  не заботит.  Принесите мне чашку чаю  и приходите за
своим жалованьем.
     -- Но Лондон -- это такое  ужасное место, -- продолжала миссис Граффит,
качая головой.  -- Убийства  и самоубийства, кражи  и грабежи. Прошлой ночью
ограбили даже иностранную королеву.
     -- Неужели? -- рассеянно сказала  Одри. Она думала о том, что случилось
с шестью цыплятами, о которых миссис Граффит забыла упомянуть.
     -- Украли  бриллианты, которые стоят тысячи и тысячи, -- продолжала та.
-- Почему вы не читаете газет, мисс? Вы много теряете от этого.
     -- Так как  мы заговорили о воровстве, --  мягко  сказала  Одри, --  то
скажите мне, что случилось с Розой, Гвендолен и Бертой?
     -- Ах, с ними? -- Миссис Граффит немного смутилась.  -- Разве я не дала
вам денег? Я, наверное, потеряла их.
     --  Не волнуйтесь, я позову полисмена,  и  он,  конечно,  найдет их, --
сказала Одри.
     Миссис Граффит мгновенно  нашла деньги. Старуха ушла в низенькую кухню.
Одри огляделась вокруг.
     Стул, на котором обыкновенно сидела у огня ее мать, Одри сожгла, и одна
обгорелая ножка еще торчала из камина. Нет, здесь  не было ничего, с чем  бы
ее связывали нежные воспоминания. Отца своего она никогда не знала, и миссис
Бедфорд никогда  не говорила о нем. Он был плохим человеком и  заставил свою
жену, привыкшую к лучшей жизни, прозябать в бедности и лишениях.
     -- Он умер, мама? -- часто спрашивала девочка.
     -- Надеюсь, -- гласил холодный ответ.
     Ее сестра Дора никогда  не задавала таких неудобных вопросов,  она была
старше и походила на мать своей холодной, расчетливой натурой.
     Миссис Граффит принесла чай, сосчитала свои деньги и начала прощаться.
     -- Я хочу поцеловать вас перед отъездом, -- проговорила она.
     -- Я дам  вам лишний шиллинг,  чтобы вы  этого не  делали,  -- поспешно
сказала Одри, и миссис Граффит взяла шиллинг.
     Одри прошла через маленький голый садик, открыла калитку  и направилась
к кладбищу, где, сложив руки, молча постояла около могилы матери.
     -- Прощай, -- тихо сказала она и с сухими глазами вернулась в дом.
     Начало и конец! Но она не жалела ни о чем и ничему не радовалась.
     Ящик с книгами  был уже отправлен на вокзал. Одри не думала  о будущем.
Она была очень образованна, много училась, много читала, проводя  за книгами
долгие вечера,  в то  время,  по  мнению миссис Граффит, как ей следовало бы
заняться рукоделием.

     --  Времени хоть  отбавляй! -- проворчал возница деревенского омнибуса,
бросив  ее  чемодан  внутрь  темной,  затхлой  повозки.--  Если  бы  не  эти
сумасшедшие  автомобили,  я  ехал  бы быстрее,  но в наши  дни  нужно  ехать
осторожней.
     Это  были  пророческие слова. Девушка  собралась  уже войти в  омнибус,
когда  появился  какой-то  незнакомец  средних  лет,  с  довольно  почтенной
внешностью. Он походил на адвоката.
     -- Простите, мисс  Бедфорд. Меня зовут Виллит. Я  хотел бы поговорить с
вами вечером, когда вы вернетесь.
     --  Я  не  вернусь  больше,  --  ответила  она. -- Разве я  должна  вам
что-нибудь?
     Одри  всегда спрашивала так  у  вежливых незнакомцев, и они обыкновенно
говорили "да", так как  миссис  Граффит  имела  плохую привычку  покупать  в
кредит.
     --Г-мм Нет,  мисс.  Вы  говорите,  что не  вернетесь?  Не можете  ли вы
сообщить  мне свой новый адрес? Я должен увидеть вас по одному очень важному
делу.
     Он был заметно взволнован.
     -- Я не могу сообщить своего адреса. Но дайте мне ваш, и я напишу вам.
     Человек старательно вычеркнул на своей визитной карточке название фирмы
и написал там адрес.
     -- Эй,  слушайте, мисс!  -- закричал возница. --  Если  вы будете долго
разговаривать, то опоздаете на поезд.
     Она поспешно вошла в омнибус и плотно закрыла дверцы.
     Катастрофа  произошла на  перекрестке двух улиц. Дик Шеннон быстро ехал
по  дороге и слишком быстро повернул за угол. Задние  колеса его машины лишь
слегка  занесло в  сторону,  но последовавшее  за  этим столкновение не было
легким. Задняя часть  автомобиля столкнулась с деревенским омнибусом, тщетно
старавшимся этого избежать, и снесла  одно из  его задних колес, лишив  его,
таким  образом,  возможности  сдвинуться  с  места. Одри  была  единственной
пассажиркой, и  не успела  она  выйти  из омнибуса,  как  Дик,  сняв  шляпу,
предстал перед ней. Его красивое лицо выражало испуг и сожаление.
     -- Я ужасно жалею о случившемся. Надеюсь, вы не ранены?
     Она показалась ему лет семнадцати, на самом же деле ей было на два года
больше. Она была скромно одета, ее длинное пальто носило следы  переделки, и
даже меховой  воротничок  у шеи был  истерт  и поношен. Но он  этого даже не
заметил. Дик внимательно смотрел на прекрасное лицо девушки и не мог понять,
заключалось  ли  ее  очарование  в линии  бровей или  в  выражении  глаз,  в
безукоризненной линии губ или в нежной окраске ее кожи. Он  боялся,  что она
заговорит и своими словами рассеет это впечатление.
     -- Нет, я не ранена, но я  немного испугалась. К тому же я опаздываю на
поезд. -- Она с огорчением посмотрела на сломанное колесо.
     Голос девушки рассеял  его опасения. Эта принцесса в лохмотьях говорила
как леди.
     -- Вы направляетесь на железнодорожную станцию?  Это  мне по дороге, но
даже  если бы и  не было по дороге,  я должен прислать кого-нибудь на помощь
этому бедному малому.
     Возница,  о  котором  он  говорил  в  таких  соболезнующих  выражениях,
спустился с козел.  Его  седая борода намокла от  дождя,  а маленькие глазки
сердито блестели.
     --  Почему вы не смотрите, куда  едете? -- начал он с упреков. -- Разве
вам мало дороги?
     Дик расстегнул пальто и достал бумажник:
     -- Вот моя карточка, казначейский билет и мои глубокие извинения.
     Возница подозрительно взял деньги и карточку.
     -- Я вам пришлю подмогу из Барнгема, -- сказал  Дик. -- А теперь, мисс,
не решитесь ли вы поехать со мной в моем автомобиле?
     -- Конечно,  -- согласилась  она  с улыбкой  и, взяв из  омнибуса  свой
чемодан, пересела в автомобиль.
     -- Я тоже еду в Лондон, -- сказал Дик, -- но не осмеливаюсь, предложить
довезти вас до места назначения, хотя это сэкономило бы вам плату за проезд.
     Вначале она не ответила. Но потом объяснила:
     -- Я поеду поездом. Вероятно, сестра будет меня встречать на вокзале.
     В ее словах не звучало большой уверенности.
     -- Вы жили здесь поблизости?
     -- В Фонтвиле, -- сказала она. --  У меня там был домик. До смерти моей
матери он принадлежал ей... У вас никогда не было птицефермы?
     Дик удивленно покачал головой.
     --  Это  невыгодное предприятие, -- продолжала  она. -- Миссис Граффит,
которая вела у меня хозяйство и присваивала всю  мою выручку, находила,  что
куры изменились к худшему после войны и не давали дохода.
     Он рассмеялся.
     -- И вы ликвидировали свое дело? Она несколько раз кивнула головой.
     -- Я не могу сказать, что продала дом: он давно был продан по частям за
долги. Это  вовсе не так грустно, как кажется. Дом был уродливый и старый, с
темными  углами,   в  которых  можно  было  стукнуться  лбом,   с  запахами,
оставшимися  после бесчисленных поколений владельцев, которые  жили в нем со
времени  его  основания.  Крыша протекала, и ни  одно окно не закрывалось. Я
даже сочувствую людям, которым он достался.
     -- Как хорошо, что у вас есть сестра, которая встретит  вас на вокзале,
-- сказал Шеннон.
     Считая,  что  ей только  семнадцать  лет,  он относился  к ней  немного
покровительственно.
     -- Да, --  подтвердила она без особого энтузиазма.-- Мы уже в Барнгеме,
не так ли?
     -- Да, мы уже  в  Барнгеме,  -- согласился он, и через  несколько минут
остановил машину  у  вокзала. Они вышли из автомобиля. Он  взял поразительно
легкий багаж девушки и проводил ее до перрона, где решил остаться до прихода
поезда.
     -- Ваша сестра живет в Лондоне?
     -- Да, на Керзон-стрит.
     Она сама поразилась, что сообщила ему это. Никто в окрестностях даже не
знал, что у нее была сестра. Дик скрыл свое удивление.
     -- Она служит там?
     --  Нет.  Она  --  миссис  Мартин  Элтон,  -- к  собственному удивлению
произнесла Одри.
     -- Не может быть! -- пораженный воскликнул он. Вдали показался поезд, и
он поспешно отправился купить ей в дорогу несколько журналов.
     -- Это очень мило с вашей стороны мистер?.. А меня зовут Одри Бедфорд.
     --Я запомню это, -- улыбнулся он,  -- я прекрасно запоминаю имена. Меня
зовут Джексон.
     Он постоял, провожая поезд глазами, пока  не скрылись  из виду  тусклые
красные огни заднего вагона. Потом он  медленно вернулся к своему автомобилю
и  поехал в ближайший полицейский  участок,  чтобы сообщить о столкновении с
омнибусом.
     Миссис Мартин Элтон  была ее сестрой! Если бы он назвал свое  настоящее
имя, и она,  приехав  на Керзон-стрит, сообщила бы красавице Доре о том, что
встретилась  с  капитаном  Ричардом Шенноном,  покой  дома  Элтонов  был  бы
нарушен.  На то  существовала серьезная  причина. Дик  Шеннон  прилагал  все
усилия, чтобы раскрыть ловкие проделки хитрой аферистки Доры Элтон.
IV. Достопочтенный Лэси Маршалт
     В  прежние  годы  Лэси Маршалт  был сенатором, членом  законодательного
совета  в  Южной Африке, где  его из вежливости называли достопочтенным, что
служило его слуге, Тонгеру, поводом к тайным насмешкам.
     В это пасмурное  утро Лэси Маршалт принял ванну и вышел в свой кабинет,
одетый только в брюки и  шелковую рубашку, плотно облегавшую его мускулистое
тело. Он походил скорее  на авантюриста, чем на богача, владельца роскошного
дома  на  Портмен-сквер. Лэси  постоял  некоторое  время  у  окна, глядя  на
площадь.  После  тумана начался дождь. Он всегда  шел в Англии -- печальный,
долгий дождь, похожий на меланхолическую женщину. Маршалт с тоской подумал о
своем купающемся в солнце доме в Майзенбурге, о широком, длиной в целое лье,
пляже и о синем море в Фелсби, о размерах своего виноградника, сбегающего со
склонов Констанции.
     Кто-то тихо постучал в дверь. Лэси резко обернулся:
     -- Войдите!
     Дверь  открылась, и появился его  старый камердинер  со  своей  обычной
хитрой улыбочкой.
     --  Получите  почту,  --  бесцеремонно сказал  он  и положил  письма на
маленький письменный стол.
     -- Говорите "сэр", --  проворчал Лэси, --  вы опять  выходите  за рамки
дозволенного.
     Тонгер сморщил в усмешке одну сторону своего лица.
     -- А я как раз опять собираюсь в них войти, -- просто заявил он.
     -- Тем лучше:  всего за четверть того, что я вам плачу, я мог бы нанять
в  Лондоне сотню камердинеров -- и помоложе, и  раз в двадцать получше, -- с
угрозой сказал хозяин.
     -- Боюсь, что они не  стали  бы делать для  вас того, что  делаю  я, --
сказал  Тонгер, --  и  вы не смогли бы им  так доверять. Преданность  купить
невозможно. Я когда-то читал об этом в одной книжке.
     Лэси  Маршалт взял одно письмо, оно  было в голубом тисненом конверте и
надписано рукой явно безграмотного человека. Вскрыв конверт,  Лэси прочитал:
"О. И. терпит крушение".
     Подписи не было.
     Миллионер что-то проворчал и протянул письмо камердинеру.
     - Пошлите ему двадцать фунтов, -- сказал он.
     Тонгер, нисколько не колеблясь, прочел этот клочок бумаги.
     -- Терпит крушение? -- размышлял он вслух. -- Хм! Он умеет плавать?
     Лэси свирепо посмотрел на него.
     -- Что вы имеете в виду? -- не выдержал он. -- Конечно же, он умеет или
умел плавать. Плавать, как морж. Ну что?
     -- Ничего.
     Лэси долго и сурово смотрел на него.
     --  Мне  кажется, что иногда  вам следует быть немного сообразительнее.
Взгляните-ка на этот конверт.  На  нем почтовая марка Маджестфонтейна. Такая
же  была и  в прошлый раз. Почему он пишет оттуда, за сотни и сотни  миль от
Кейптауна?
     --  Может быть, по недомыслию, -- предположил Тонгер. Он положил клочок
бумаги себе в карман жилета. -- Почему бы вам  не перезимовать в Кейпе, bass
(южноафриканское обращение к хозяину)? -- спросил он.
     -- Я предпочитаю провести зиму в  Англии. Маршалт начал  одеваться,  но
что-то в его голосе привлекло внимание слуги.
     --  Я  хочу вам  кое-что сказать,  Лэси: ненависть --  это  страх.  Тот
уставился на него.
     -- Что это значит?
     --  Я хочу  сказать, что нельзя  ненавидеть  человека,  не боясь его, и
такой страх  обостряет  ненависть.  Если нет страха, то  это, пожалуй, будет
презрение, а не ненависть.
     Маршалт продолжал одеваться перед зеркалом.
     -- Это вы тоже вычитали из книги?
     --  Нет,  это  мое  собственное мнение,  --  ответил Тонгер, взяв жилет
своего хозяина и делая вид, что чистит  его мягкой щеткой. --  Вы не знаете,
Лэси, кто живет  в соседнем доме? Я  давно хотел спросить об этом. Его зовут
Малпас или что-то в этом роде. Говорят, что  он сумасшедший. Живет один, без
слуг,  и сам делает  всю работ)  по  дому,  где шесть квартир. И он не хочет
сдавать их.
     Лэси Маршалт проворчал через плечо:
     --  Вы,  кажется,  все узнали  сами, зачем  вы спрашиваете меня? Тонгер
рассеянно потер свой нос:
     -- А вдруг это он?
     Хозяин резко обернулся к нему:
     --  А ну-ка, убирайтесь отсюда, старый сплетник! Но Тонгер не испугался
гнева хозяина и спокойно повесил жилет на спинку стула.
     -- Вас ожидает частный сыщик, за которым посылали, -- сказал он.
     Лэси выругался.
     --  Почему  же  вы  раньше  не  сказали мне?  --  закричал  он.  --  Вы
становитесь невозможным,  Тонгер. Я скоро  выгоню вас.  Не смейте улыбаться!
Позовите его сюда!
     Бедно одетый человек, который  вскоре вошел,  поклонился с почтительной
улыбкой.
     -- Вы можете идти, Тонгер, -- проворчал Маршалт. Тонгер медленно вышел.
     -- Ну?
     -- Я нашел  ее, -- сказал  сыщик и, вынув бумажник, достал  фотографию,
которую передал миллионеру.
     -- Да, это она, -- кивнул тот, -- но ее легко было найти, зная название
деревни. Кто она?
     -- Одри Бедфорд.
     -- Бедфорд? Вы уверены в этом? --  поспешно спросил Маршалт. -- Ее мать
тоже живет там?
     -- Ее мать умерла пять лет тому назад, -- ответил сыщик.
     -- Есть еще одна дочь? Сыщик покачал головой.
     --  Насколько  я  знаю,  она была  единственной дочерью. Я достал также
фотографию ее матери, снятую в тринадцатом году.
     Он  вынул  плоский  пакет  и  развернул  бумагу,  в  которую  она  была
завернута. Лэси Маршалт поднес фотографию к окну.
     -- Это она, -- сказал сыщик.
     -- Боже! Это замечательно. Когда я увидел девушку...  я знал... Это был
инстинкт!
     Он прервал себя на полуслове.
     -- Вы знаете ее, сэр?
     -- Нет!  -- Ответ был отрывистый, почти  грубый. -- Чем она занимается?
Она живет одна?
     -- Да,  почти! Она держала  старую служанку, помогавшую ей в  работе на
ферме. Вчера  Одри Бедфорд уехала  в Лондон.  По слухам, она распродала все,
чтобы уехать.
     Миллионер стоял в своей  излюбленной  позе  у окна, глядя на улицу. Его
решительное, словно высеченное из камня лицо было, лишено всякого выражения.
Все  складывалось удачно! "Ненависть  -- это страх", -- повторил он про себя
слова Тонгера. -- Красивая девушка, не правда ли?
     --  Да,  --  подтвердил  сыщик. --  Она  показалась  мне  необыкновенно
красивой.
     Лэси проворчал что-то в ответ.
     -- В Фонтвиле у меня были неприятности, -- неуверенно начал сыщик. -- Я
не  думаю, чтобы эта история могла иметь какие-нибудь последствия, но все же
должен предупредить вас, что нам,  частным сыщикам, гораздо  легче работать,
выдавая  себя  за  официальных.  В  гостинице  меня  приняли  за  сыщика  из
Скотланд-Ярда, который разыскивает вора, укравшего цыплят.
     -- В этом  нет ничего плохого,  мистер Виллит, --  с  холодной, улыбкой
ответил Маршалт.
     -- Конечно, нет, -- ответил Виллит, -- но, к несчастью, капитан; Шеннон
остановился в гостинице, чтобы сменить испорченную шину.
     -- Кто это -- Шеннон?
     -- Если  вы его не  знаете, то не ищите  знакомства с ним, --  отве-тил
Виллит. -- Он один из лучших агентов Скотланд-Ярда,  новый комиссар. До  сих
пор  комиссары  не обладали такими полномочиями, даже не имели права ареста.
Шеннона перевели из Индии, потому что здесь недавно было несколько скандалов
-- случаев взяточничества. Он дал мне изрядную нахлобучку за то, что я выдал
себя за официального сыщика. Ну и язык у него... Лучше ему не попадаться.
     -- Он не узнал, кого вы разыскивали? Сыщик покачал головой:
     --  Нет. Это  единственное, что ему не удалось  узнать.  Он теперь весь
поглощен розысками исчезнувшего ожерелья королевы Риэны.
     Лэси,  по-видимому,   не   слушал  его.   Он  думал   о   девушке  и  о
представившихся ему возможностях.
     -- И вы допустили, чтобы она уехала, не  сообщив своего адреса? Узнайте
его непременно! Разыщите ее и познакомьтесь с ней Вы можете выдавать себя за
делового человека, можете предложить ей  службу. Одолжите ей денег,  сколько
ей будет нужно. Но только не напугайте ее.
     Он достал из своего бумажника несколько кредитных билетов скомкал их  и
бросил в протянутую руку.
     -- Привезите ее  сюда обедать в один из ближайших вечеров.  А затем вас
якобы вызовут по телефону.
     Виллит внимательно поглядел на него и нерешительно покачал головой.
     -- Не знаю, право... это уже не по моей части...
     -- Я хочу  поговорить с  ней, хочу сообщить ей то, чего она не знает. Я
заплачу вам пятьсот фунтов. Сыщик замигал глазами.
     -- Пятьсот фунтов? Я постараюсь...
     Оставшись один, Лэси вернулся к окну и принялся снова глядеть на улицу.
     "Ненависть --  это страх".  Он всегда  хвастал, что  ничего не  боится.
Безбоязненно  и безжалостно шел он к своей цели по растоптанным человеческим
сердцам.  Во всех частях света были женщины, которые  проклинали  его имя  и
память о нем, ожесточенные люди, которые день и ночь мечтали о мести,  но он
их не боялся
     Его  ненависть  к  Дэну  Торрингтону  была  только ненавистью.  Так  он
успокаивал себя,  но глубоко в тайниках  его души  горели  слова его старого
слуги, и он не мог их забыть: "ненависть -- это страх".
V. Философ Слик
     -- Ничего страшного, -- сказал Шеннон, осматривая автомобиль.
     -- Произошло столкновение? -- спросил Стил, его помощник. --  Да, очень
приятное, самое приятное, какое только могло быть!
     Они вошли в дом и попали в узкий коридор, который вел в квартиру Дика.
     -- Нет,  я ждал недолго,  -- говорил Стил, пока Дик отпирал дверь своей
гостиной. -- Я знал, что вы скоро вернетесь. Вы видели того человека?
     -- Да,  --  ответил Шеннон. После  небольшого колебания  он спросил: --
Стил, вы  знаете что-нибудь о родственниках  Доры Элтон? -- Я даже не  знал,
что они у нее есть, -- ответил тот.
     -- Может быть, Слик знает.  Я велел ему прийти в шесть часов. Добралась
ли она благополучно до города...
     -- Кто? -- удивленно спросил Стил. Комиссар немного смутился.
     --  Я  думал  об...  одной особе,  -- коротко  ответил  он и  переменил
разговор. -- Труп опознали?
     Стил отрицательно покачал головой:
     -- Человек этот  издалека, вероятно, из Южной Африки, -- отве