ят фунтов, -- сказала она.
     -- Я дам вам их, и вы сможете отослать ему деньги.
     --  Я не могу взять у вас деньги,  капитан  Шеннон, -- быстро  ответила
Одри.  --  Я  поступлю  по-другому.  В  субботу  я  попрошу  его  определить
жалованье, которое  он  собирается мне платить,  откровенно скажу, сколько я
истратила, а остальное предложу вернуть ему. После этого свидания...
     -- Лучше пусть оно будет покороче, принцесса, -- мрачно  сказал Дик, --
или я последую за вами в таинственную комнату.
     --  Почему  вы  назвали  меня  принцессой?   --  спросила  она,  слегка
нахмурившись. Он покраснел.
     --  Я не знаю... нет, знаю. Я изменю своей привычке и скажу вам правду.
Я  прозвал  вас  "принцессой в лохмотьях".  Есть старая  немецкая легенда, а
может  быть,  китайская, об  одной  принцессе,  которая была так хороша, что
закон принудил  ее одеваться в лохмотья, чтобы никто не влюблялся в нее и не
разбивал этим  свой семейный покой и  счастье. Когда  я в  первый раз увидел
вас, я вспомнил эту легенду и назвал вас так.
     -- Давайте на этом расстанемся, -- строго сказала Одри.
     Оставшись в своей комнате одна, она засмеялась долгим тихим смехом...
     Одри собиралась  уже лечь в постель, когда увидела  записку, лежащую на
туалетном столике. Она сразу узнала нечеткий почерк и распечатала конверт.
     "Поздравляю  вас  с  удачным  избавлением,  --  гласило  письмо,--  вам
следовало воспользоваться ножом".
     Она глубоко  вдохнула воздух. Как мог  Малпас узнать, что  произошло за
закрытой дверью маленькой столовой?
     Дик Шеннон прекрасно понимал, что Одри скрывает свой настоящие чувства,
да  и делает это не очень искусно.  Он думал о ней по дороге домой.  Капитан
дошел  до   своей  квартиры  после  одиннадцати   часов,  когда  из  театров
разъезжалась публика, и по оживленным улицам вереницей двигались автомобили.
Подходя к  дому,  он  еще  издали увидел  того  самого  человека, с  которым
встретился  в  этот  вечер   на  Портмен-сквер.  Шеннон  быстро   подошел  к
неподвижной фигуре.
     -- Вы опять заблудились, мистер Браун? -- спросил он шутя.
     -- Нет, -- спокойно ответил Браун.  --  Расставшись с вами, я вспомнил,
что мне нужно с вами поговорить.
     Дик  пригласил  незнакомца войти и провел  его в свой кабинет. -- Итак,
мистер Браун?  --  спросил  он,  придвинув посетителю кресло, в  которое тот
опустился со вздохом облегчения.
     --  Мне  не  легко  долго стоять или ходить, -- сказал он. -- Благодарю
вас,  капитан Шеннон...  Что вы знаете  о  Малпасе? Прямота вопроса поразила
сыщика.
     -- Почти ничего или, вероятно, меньше вас, -- сказал он наконец.
     -- Я ничего не знаю, -- был решительный ответ, --  кроме того, что этот
джентльмен  окружил себя тайной, ничего общего не имеет со своими соседями и
не любит чужого вмешательства в свою жизнь.
     Не скрывалась ли угроза в этих словах? Шеннон терялся в догадках.
     -- Единственное, что мы знаем о нем, это то, что у него бывают странные
посетители.
     -- У кого их  не бывает, -- ответил Браун. -- Но вам неизвестно ничего,
что говорило бы не в его пользу?
     --   Нет,   ничего,  --  откровенно  сознался   Дик,   --   кроме  того
обстоятельства,  что  мы всегда  подозреваем живущих одиноко пожилых  людей.
Всегда существует  опасность,  что  придется  взломать двери и наткнуться на
трагические  останки. Почему вы предположили, что я  вообще знаю  что-либо о
нем?
     -- Потому что вы следили за домом  еще до  того,  как из дома  Маршалта
вышла молодая девушка, которая заняла все ваше внимание, -- спокойно ответил
Браун.
     Дик внимательно посмотрел на своего гостя.
     --  Вы говорили  мне,  что только  зашли на  Портмен-сквер и  повернули
обратно, -- сказал он.
     -- Иногда приходится говорить неправду, --  холодно  возразил  тот.  --
Даже  и вам трудно всегда придерживаться истины. По правде сказать, я следил
за вами и мне стало интересно, что вы имеете против Малпаса.
     --  Не  следили  ли вы случайно из дома?  --  сухо  спросил Дик.  Гость
рассмеялся:
     --  Это  было  бы, бесспорно, самым удобным  местом для наблюдения,  --
уклончиво  ответил он. -- Между прочим,  я  хотел бы знать,  что случилось с
этой  бедной девушкой? В прежние годы у  Маршалта была плохая репутация, и я
не думаю, чтобы он исправился. Вы никогда не видели чего-нибудь в этом роде?
     Браун проговорил все это очень  быстро и без остановки и,  сунув руку в
карман своего жилета,  вынул маленький коричневый камешек с красной печатью.
Дик взял камешек в руку и с любопытством начал рассматривать его.
     -- Что это такое? -- спросил он.
     --  Это неотшлифованный алмаз, а красный знак -- печать нашей компании.
Мы все камни запечатываем таким образом особым воском, который  для этого не
нужно нагревать.
     Дик осмотрел алмаз и отдал его обратно.
     -- Нет, я этого никогда не видел. Почему вы спрашиваете?
     -- Так, мне хотелось знать.
     Старик внимательно следил за Шенноном.
     --  Вы уверены,  что  никто не приносил  вам такого камешка?  В полицию
часто поступают самые странные вещи.
     --  Нет, я таких  камней никогда прежде не  видел.  А вы потеряли такой
камень?
     Старик облизнул губы и кивнул головой.
     -- Да, мы  потеряли камень,  -- рассеянно сказал он.  --  Вы никогда не
слышали о некоем Лекере? Я вижу,  что не слышали. Я  был  бы рад познакомить
вас  с ним. Это был умница, но пил слишком много,  а это  доказывает, что он
вовсе  не был  умен! Вино полезно только тем, кто им  торгует. Лекер трезвый
был гением, а пьяный он был дураком. Вы никогда не видели его?
     Глаза старика впились в Дика.
     -- Нет, я не знаю Лекера, -- сознался Дик Шеннон, -- а это  значит, что
он не известен полиции.
     -- Т-а-к!
     Старик казался разочарованным и встал так же внезапно, как сел.
     -- Вы, вероятно, решили, что я сам -- воплощение тайны, -- сказал он  и
продолжал отрывистым  тоном:  --С этой молодой девушкой  не случилось ничего
плохого?
     --  Нет,  ничего,  кроме маленькой  неприятности. Мистер  Браун  мрачно
усмехнулся.
     -- Как можно встречаться с  Лэси Маршалтом и не иметь неприятностей! --
сухо сказал он.
     -- Вы знаете его? -- спросил Дик. Браун кивнул головой.
     -- Хорошо знаете?
     -- Никто не знает друг друга хорошо, -- ответил тот. -- Спокойной ночи,
капитан Шеннон! Простите, что побеспокоил вас. Вы знаете мой адрес, но, если
захотите  видеть  меня, пожалуйста, позвоните сначала, потому что я  большую
часть времени провожу за городом.
     Дик подошел к окну и увидел, как его  хромой гость исчез в темноте. Кто
он  был?  Какая  вражда  существовала между ним и Мар-шалтом? Дик готов  был
пожалеть, что он не в лучших отношениях с миллионером, чтобы спросить его об
этом.
XXI. Мартин Элтон предрекает судебное следствие
     Лэси Маршалт вышел к завтраку в самом мрачном настроении. Следы пальцев
Дика все еще  горели красными  пятнами на его лице,  а глаза  Лэси опухли от
бессонной ночи.  Всепонимающий Тон-гер старался  не навлекать  на  себя гнев
хозяина. Но  рано или поздно  его  гнев должен был прерваться, и слуга,  как
истый  философ,  выжидал, пока Маршалт  не  кончил  завтракать,  прежде  чем
сказать:
     -- Приходил  мистер Элтон,  и  я сказал ему, что вы еще не  встали.  Он
зайдет еще раз.
     Маршалт посмотрел на него.
     -- Вы можете сказать ему, что меня нет в городе, -- проговорил он.
     -- Он знает,  что вы в городе. Собственно говоря, не мое делодавать вам
советы, Маршалт, но это плохая  привычка -- стоять  у окна, когда вы  еще не
одеты. Он видел вас.
     Лэси ощутил некоторое  беспокойство при упоминании  имени  Мартина,  но
если предстояли неприятности, то  лучше было  бы избавиться от них поскорее,
пока он сам находился в соответствующем настроении.
     -- Приведите его  сюда, когда  он придет, -- приказал он, -- и  если он
спросит вас о миссис Элтон...
     -- Я не ребенок, -- презрительно прервал слуга, -- а, кроме того, Элтон
не такой  человек.  Он  воспитан  как  джентльмен.  Такие  не  расспрашивают
прислугу.
     Если Элтон явится с враждебными намерениями, можно будет  покончить раз
и навсегда с  этим делом.  Дора начинала надоедать ему. Идеалом женщины  для
Лэси был тип более решительный и лишенный всякой сентиментальности.  Сначала
он  думал, что  Дора соответствует  этому  типу,  но она  все более и  более
становилась ему в тягость, взваливая на него решение вопросов в таких делах,
которые могла  бы решить сама. Она привязалась к нему так сильно, что он был
напуган и недоволен этим.
     Лэси недолго ждал  ее мужа. Он успел прочесть только половину передовой
статьи "Таймса", когда явился Тонгер и замогильным голосом произнес:
     -- Мистер Элтон, сэр!
     Миллионер поднял голову, стараясь  разглядеть неподвижное лицо изящного
молодого  человека,  лицо,  походившее  на  маску  сфинкса. Мартин  вошел  в
комнату, держа цилиндр в одной руке и палку из черного дерева в другой.
     -- Доброе утро, Элтон!
     -- Доброе утро, Маршалт!
     Гость положил свою шляпу и медленно снял перчатки.
     -- Простите, что прервал ваш завтрак.
     Он придвинул к столу  стул  и сел. Его лицо было  бледно,  как  всегда,
темные глаза спокойно смотрели на хозяина дома.
     -- Я написал вам некоторое  время тому  назад  письмо о Доре, -- сказал
он,  играя вилкой,  лежавшей  на  столе.  --  Оно было  весьма  откровенным.
Надеюсь, вы не обиделись?
     --  Я  не  помню, чтобы получал  от вас письмо,  которое  могло бы меня
обидеть, -- с улыбкой сказал Маршалт.
     -- Я не думаю,  чтобы вы могли забыть послание, в котором  говорилось о
ваших  обедах  с Дорой, -- сказал Мартин.-- Если я не ошибаюсь, я просил вас
не приглашать ее опять.
     -- Но, мой дорогой... -- начал тот.
     -- Я  знаю, это может показаться  глупостью,  но  я  люблю Дору. Иногда
случается, что любишь  собственную жену,  и  я желаю  спасти ее от  тяжелого
испытания -- обнародования перед судом ее отношений с вами.
     Бонни встретился взглядом с Лэси и стал смотреть на него в упор.
     --  Конечно, -- продолжал он  с  легкой  улыбкой,  --  я  не  хотел  бы
подвергаться риску  отвечать перед  судом  за ваше  убийство,  но  вы можете
умереть при таких обстоятельствах, при которых  подозрение не коснется меня.
Я постараюсь избегнуть  шума,  потому что еще  сохранил некоторое уважение к
моей семье, которую хотел  бы  избавить от скандала, создаваемого газетами в
таких сенсационных случаях.
     -- Я не понимаю вас. Мне кажется... -- начал Лэси.
     -- Оставьте! -- прервал его Мартин Элтон. -- Мне  очень неприятно,  но,
вижу, что придется говорить  яснее. Дора была у вас два раза после того, как
вы получили мое предупреждение. Третьего визита не должно быть.
     -- Ваша жена  вчера вечером пришла ко мне со  своей сестрой, --  сказал
изобретательный Лэси,  --  она  не  пробыла  здесь  и  минуты.  Глаза Элтона
удивленно расширились.
     -- Со своей сестрой? Вы говорите об Одри? Она была здесь?
     -- Да, она была здесь. Разве  Дора  не сказала вам? Лэси Маршалт  решил
идти напролом.  Он мог  позвонить  Доре, когда уйдет ее муж, и сообщить ей о
своей выдумке.
     -- Да,  Одри  обедала у  меня, и Дора,  узнав  об этом,  пришла за ней,
считая, что мое общество испортит ее. Он улыбнулся. Мартин долго раздумывал.
     --  Это похоже на Дору, -- сказал он. -- Мне она сказала, что  вовсе не
была здесь, но такой маленький обман я могу понять. Вы знаете Одри?
     Миллионер пожал плечами.
     -- Я не могу сказать, что знаю ее, но встречался с ней.
     -- Но Одри не была здесь в вечер концерта в Альберт-Холле, или была?
     Лэси не ответил.
     -- Не думаю, чтобы вы изобрели третье лицо и  для этого случая! Ну вот,
это все, что я хотел сказать.
     Бонни поднялся, взяв шляпу, перчатки и палку.
     --  Вы  хитрец,  Маршалт,  и,  кажется,  изрядный  негодяй.  Я  не хочу
повторять то, что подобает  в таких случаях,  и пояснять вам, что быть живым
миллионером  как никак  лучше,  чем...  Суд,  вероятно,  вынесет  решение  о
выражении  соболезнования  вашим  родственникам.  В  этом  вы  будете  иметь
преимущество  передо  мной.  Но  все  же  приятнее  прочесть  о  чьих-нибудь
похоронах, чем быть героем собственных. До свидания, Маршалт!
     Он остановился у дверей.
     -- Можете  не звонить  Доре: я был  настолько  осторожен,  что испортил
телефон, прежде чем уйти из дома, -- сказал Бонни, кивнув Лэси на прощание.
XXII. Предложение
     Было  ясное  зимнее утро. На синем  небе сияло солнце,  заливая комнату
Одри желтыми лучами. Это был один из  тех дней, когда тянет на воздух и лень
работать.  Одри неохотно исполняла свои обязанности.  Маленькая пачка писем,
нацарапанных карандашом на  клочках бумаги,  должна была быть  переписана  и
отнесена  к вечеру.  Работа  сама по  себе  была  легкая,  но однообразие  и
бесцельность ее  удручали девушку. У нее  было предчувствие,  переходившее в
уверенность, что таинственный  Малпас специально придумал эту легкую работу,
чтобы  чем-нибудь  занять  ее,  и  что  настоящие услуги, которые  он  может
потребовать от Нее, еще впереди  и  будут  для нее  неприемлемы. Она открыла
окно и  выглянула  вниз  на оживленную  улицу  со смутным желанием найти там
какое-нибудь развлечение,  чтобы отложить  ненадолго  свою работу. Но она не
увидела ничего интересного, со вздохом вернулась к своему письменному столу,
обмакнула перо и начала писать.
     К завтраку она справилась с работой,  вложила письма и копии в  большой
конверт,  написала  адрес:  "А. Малпасу, эсквайру, No 551,  Портмен-сквер" и
бросила пакет в почтовый ящик отеля.
     Кто был  мистер Малпас и  чем он занимался? Одри  очень хотелось узнать
это. Молодые вообще не любят  непонятного,  и  Одри не  была  исключением. С
некоторым  страхом ожидала она  свидания, которое  могло кончиться  для  нее
плохо.
     И  все же мысли ее были о другом. Большим ударом для нее было открытие,
касавшееся  отношений Доры и Маршалта.  Одри не столько возмущалась, сколько
ужасалась  этим.  Ее мнение  о  Доре еще более ухудшилось.  Не ее ли  вздохи
слышала она в тот вечер? Хотя нет, это было маловероятно. Не было ли все это
лишь  игрой  ее  воображения,  вызванной  страхом.  Одри  думала  о  Доре  с
отвращением.  Затем она вспомнила, что Дора была для нее почти чужой. Раньше
Одри считала это родство чем-то незыблемым, обязывающим невольно к некоторой
общности интересов. Она  и сестра  были  как две руки одного тела. Хотя Дора
никогда не  была  ей близка,  но  даже после окончательного  разрыва Одри не
испытывала к ней такой неприязни, как после своего нового открытия.
     Одри направилась в ресторан. В холле швейцар подал ей  письмо. Взглянув
на адрес,  написанный  карандашом, она сразу узнала руку Малпаса. Он никогда
еще не присылал ей писем днем, и девушка невольно испугалась, что он захочет
увидеть ее. Записка оказалась короткой и странной:
     "Я  запрещаю  вам  встречаться  с Маршалтом.  Предложение,  которое  он
сделает вам сегодня, вы должны отвергнуть".
     Какое  предложение мог сделать  ей Маршалт? Но все  равно,  и без этого
приказа   она  отклонила  бы  всякое  предложение,  даже  самое  заманчивое,
исходящее от этого человека.
     Очень скоро Одри  узнала, что это  за предложение. Во время завтрака ей
принесли  еще одно письмо, и она  узнала  размашистый почерк  Лэси Маршалта.
Письмо  начиналось униженным извинением  за  его поведение  прошлым вечером.
Маршалт писал, что никогда не простит себе своего поступка, но надеется, что
Одри  будет снисходительна.  Он  знает  ее  дольше, чем она  предполагает. А
дальше шло следующее:
     "Я избрал самый нелепый, самый неподходящий путь для знакомства с Вами.
Одри, я люблю Вас искренне и страстно, и я хочу, чтобы  Вы согласились стать
моей женой и сделали меня самым счастливым человеком в мире...".
     Предложение жениться на ней! Она меньше всего ожидала подобного от Лэси
Маршалта и поспешила ответить, даже не окончив завтрака.
     "Уважаемый  сэр,  благодарю  Вас за Ваше  предложение,  но без  всякого
сожаления отказываюсь от него.
     Одри Бедфорд".
     -- Отошлите это сейчас же, --  попросила она рассыльного и вернулась  к
своему завтраку, с удовлетворением чувствуя, что день начался, неплохо.
     Предложение   Маршалта  заставило   Одру  изменить  планы.  Она  решила
действовать. Кеб доставил девушку к  маленькому  дому  на Керзон-стрит, и на
этот  раз  ее приняли любезнее,  чем в прошлый, по той простой  причине, что
горничная была новая и не знала ее.
     -- Миссис Элгон, мисс? Я узнаю, дома ли она. Как доложить?
     -- Скажите -- Одри Бедфорд.
     Очевидно,  горничная не знала ее имени, поэтому проводила ее в неуютную
комнату,  где ее  принимали и  раньше.  Одри  подождала,  пока служанка ушла
наверх, а затем последовала за ней. Она не ошиблась в намерениях Доры.
     -- Скажите ей,  что меня нет дома,  -- произнес голос Доры. -- Если она
не уйдет, пошлите за полисменом.
     -- Я не задержу тебя надолго, -- сказала Одри, быстро входя в комнату.
     Дора встретила ее молча, с горящими глазами.  Она  с усилием  (сдержала
себя и отослала горничную из комнаты.
     --  Каждая  минута,  которую  ты  проводишь  в моем доме,  кажется  мне
бесконечной. Что тебе нужно?
     Одри не спеша подошла к камину и встала  спиной к огню, заложив руки за
спину.
     -- Мартин знает о Лэси Маршалте? -- спросила она. Зрачки Доры сузились,
как темные щелки.
     -- А! Так речь идет о Маршалте.
     -- Я хочу, чтобы ты порвала с ним, Дора!
     -- Уступить его тебе?
     Голос молодой женщины звучал хрипло. Одри  видела ее дрожащие губы и по
опыту знала, что это признак надвигающейся грозы, которая должна разразиться
припадком дикого бешенства.
     -- Нет,  я  презираю его!  Я  не знаю  человека, которого ненавидела бы
сильнее. Дора, неужели ты его любишь? Помолчав, Дора сказала:
     -- Почему же нет! Это все?
     -- Нет, это  не все.  Я не буду читать тебе проповедей, Дора, но Мартин
-- твой муж и любит тебя. Дора кивнула головой.
     -- Да, это так. И это все?
     Скрытое страдание  в ее словах на минуту тронуло Одри. Она приблизилась
на шаг  к сестре, но  Дора отпрянула от нее  с таким выражением  ненависти и
презрения на лице, что девушка застыла на месте.
     -- Не подходи ко мне!.. Это все? Ты хочешь,  чтобы я оставила человека,
которого люблю  и  который  любит меня.  Отдать  его  тебе? Зачем  ты пришла
сегодня?
     Одри глубоко вздохнула.
     --  Бесполезно  с  тобой  говорить,  -- сказала  она.  --  Я желаю тебе
счастья, Дора.
     -- Не называй меня Дорой, змея! Ты -- тюремная птица!.. Ты пришла сюда,
желая мне добра? Я ненавижу тебя, я ненавидела тебя всегда! И мать наша тоже
ненавидела тебя, --  она сказала мне это  однажды. Отдать Маршалта! Этого ты
хотела?  Я  выйду  за  него замуж,  когда  избавлюсь... когда  придет время!
Убирайся вон!
     Она  подбежала  к  двери  и  распахнула  ее.  Смертельно  побледнев  от
бешенства, с глазами, горящими как угли, она произнесла:
     -- Я разделаюсь с тобой, Одри Торрингтон!
     -- Торрингтон! -- прошептала девушка.
     Дора указала на открытую дверь, и в отчаянии Одри вышла из комнаты. Она
спустилась с лестницы, Дора следовала по  пятам,  бормоча  что-то  про себя,
словно безумная.  Одри  слышала  это отрывистое бормотание  и  содрогнулась.
Маска спала, всякая сдержанность оставила Дору.
     -- Ты шпионка, лицемерная воровка! Он хочет на тебе жениться?! Никогда,
никогда, никогда!
     Одри  услышала звук  зазвеневшей  стали и  быстро обернулась.  На стене
висело шотландское оружие: кинжал, сабля и скрещенные пики.
     -- Дора, опомнись, ради Бога!
     В руках Доры блеснул длинный кинжал. Она стояла у  лестницы,  как дикий
зверь,  готовый к прыжку. Она обезумела от ревности и ненависти. За ней Одри
увидела  дрожавшую  от  стр