ли   же   узаконенного  места
жительства,  он  избрал  бродячий  образ  жизни,  поскольку  был  для  этого
достаточно  умел  и экипирован. Необычность этого бомжа, по его собственному
признанию, была в том, что после акта сожжения бумаг у него будто  оборвался
внутренний временной  фактор; возраст его как-бы стабилизировался. Свидетель
Бугаев сам  признает, что неизвестному на  вид всегда было лет 45; свидетель
познакомился с ним, занявшись  спекуляцией в сравнительно  молодом возрасте,
затем,  в  результате  естественного  взросления  Бугаева, они как бы  стали
ровесниками, а спустя некоторое время  свидетель ощутил себя уже значительно
старше неизвестного.  Занятый всегдашними проблемами перепродажи, Бугаев  не
обращал  особого  внимания  на  такие качества коллеги,  хотя  тот  время от
времени похвалялся своим здоровьем.
     Вскрытие тела показало своеобычную особенность  его организма, а именно
- древовидное строение конечностей и туловища, с четкой кольцевой структурой
ствола, если можно применить такой  термин. Число годовых колец в поясничном
срезе 90-92, что примерно должно соответствовать возрасту неизвестного, если
принять  его  версию.  Существенное   следствие:  такого  рода  органические
особенности ставят под сомнение первоначальный вывод медэксперта - летальный
исход  вследствие  переохлаждения  (замерзание) на  неотапливаемом  чердаке.
Возможно,  это  была просто  стадия  зимней окоченелости,  каковую  ежегодно
проходят все деревья нашей климатической полосы.
     Вывод:  Установление   личности  неизвестного  крайне  желательно,  ибо
упомянутый ключевой факт его  биографии (сожжение документов) может получить
полярное истолкование: либо мы  имеем  дело с героем,  участником  подполья,
либо  же, наоборот, с  предателем,  заметавшим  следы.  В каждом  случае ему
полагается соответствующее захоронение.

     Рекламка

     Человек,  всегда  готовый  к  худшему  -  это  не  обязательно  боевик,
выходящий на звонок в прихожую с  автоматом наизготовку; не тот, кто запасся
рыцарскими   доспехами,  или  импортным  противогазом;   не   тот,   который
предусмотрительно застолбил себе  местечко на трех-четырех кладбищах города,
а тот, кто вживил себе в тело капсулу-пеленгатор!
     Капсула-пеленгатор,  испуская строго индивидуальный  регулярный сигнал,
позволяет нашим службам держать клиента под контролем практически постоянно.
Возможные   похитители   не   способны   экранировать   капсулу   (так   она
сконструирована), пеленг будет идти даже  после сожжения тела,  спустя сотни
лет...

     Язык животных

     Язык животных... Кто этим не интересовался? Попугаи, дельфины,  макаки,
собаки, воробьи, кузнечики,  ластоногие, скрытощележаберные, корытообразные,
яйцекрадущие,  двоякоживущие - все  они,  оказывается, без  умолку  общаются
между собой - по-своему.
     Аспирант  Невалящий  с  детства  фанатически  увлекся  этим,   а  затем
увлечение приняло такой тяжкий  характер, что ему пришлось закончить  биофак
(специальный курс  зоолингвистики) и защитить диссертацию.  К концу обучения
молодой  ученый  стал  так  здорово  понимать живые  существа, что иной  раз
воспринимал достаточно свободно даже речь растений.
     Надо отметить,  что  здесь  в ходу  такая теория - чем ближе к человеку
существо,  тем больше оно от него набирается.  Комнатная герань, к  примеру,
знает  тридцать-сорок слов  из  лексикона  домохозяйки, георгин  с  парковой
клумбы  - и того  больше,  но там есть  и матерщина, а вот колхозный  огурец
слышит обычно лишь два слова: "Будь здоров!", и то, когда им уже закусывают.
     Мечтой Невалящего было попасть в нетронутый край лопухов, допетровский,
так  сказать,  где  сохранился  еще  древний  диалект растений, свободный от
всяких  современных  включений.  Хотелось  нетронутой,  подлинной  глубинки.
Чего-чего,  а это  добро  у  нас  в  дефиците никогда  не  значилось,  можно
подобрать  на  любой  вкус.  Нашлось  такое  сельцо со  старинным  названием
Укромина,  в  каковом  не  видели  приезжего со времен,  пожалуй, Александра
Македонского.  Да и  то  -  ежели  б всемирный диктатор во главе своих армий
появился здесь однажды и окинул взором бесконечные гряды лысоватых холмиков,
поросших кое-где невзрачным кустарником - нетрудно представить его реакцию.
     -  М-да... - сказал  бы  полководец  неопределенно  и  махнул  войскам:
заворачивай,  мол, бойцы, в Мессопотамию, тут завоевывать нечего. Край  этот
отродясь слыл неперспективным, то есть.
     Но кандидат Невалящий  вовсе не разделял мнение Македонского; он пришел
в  восторг  от  мохнатого  диалекта простецких елок  и  растрепанных  берез.
Ночевал он в палатке и дни напролет бродил по окрестностям Укромины со своим
портативным магнитофоном,  подсаживаясь  то  к  тому, то  к  иному  кустику,
записывая и собеседуя, он опомнился лишь, когда его съестные припасы подошли
к финишу. Надо отметить, что Укромина была полностью покинута жителями ввиду
всесторонней   ее  неперспективности,  лишь  на  отшибе   в  двух   избушках
размещалась небольшая метеостанция, регулярно сообщавшая в центр  о погоде в
этой забытой местности. Невалящий доел последнюю банку ставриды, и взоры его
обратились туда. "Небось, тоже люди, помогут", решил он оптимистически.
     В самом деле, на метеостанции хозяйничала молодой метеоролог Анастасия;
увидев  ее,  аспирант  на  миг  позабыл  о цели своего визита.  Возможно,  и
Македонский  тоже изменил бы  свое  решение,  хотя,  как  утверждали  многие
метеорологи,  ничего особенного в Анастасии и не было;  но, опять же, каждый
из них не прочь был провести вдвоем с ней зимовку где-нибудь на Новой земле.
Причина, по которой возле  девицы не кишели коллеги по профессии, выяснилась
позднее,  пока же  Невалящий бессознательно отметил  этот факт. Он  осмотрел
просторный  двор, где квохтали  куры, бегал цепной  пес,  принайтовленный  к
длинному тросу, хрупала траву корова на  огороженном лужку - а посреди этого
благосостояния улыбалась ему очаровательная Анастасия.
     Конечно  же,  она  накормила голодного аспиранта,  естественно, что они
вспомнили  студенческие годы,  само  собой  выяснилось, что  они  из  одного
города,  и  вполне  понятно, что рядом с  метеостанцией  аспирант  Невалящий
обнаружил множество говорящих растений, но  - удивительное дело  -  говорили
они ему только об Анастасии. Да, теперь, беря интервью у обшарпанной осинки,
Невалящий следил  одним  глазом,  как  Анастасия  грациозно,  словно  Диана,
заполевавшая   борова,   возится   с  воздушным   шаром-зондом,   как   она,
обворожительно щурясь,  заносит  в журнал показания самописцев,  как опрятно
выметает  двор, или  задает  корм  птичью.  Ничего  подобного,  оказывается,
аспирант не видел в жизни.
     К  концу  недели,  что  прожил аспирант возле  метеостанции,  он  почти
утратил  дар  общения  с "зеленым другом",  как  популярно  называют  у  нас
растительность, зато в голове его  созревало и  крепло определенное решение,
выражалось   оно   в   форме   летучих   мыслей,   похожих  на   белоснежные
облачка-барашки. Шли  они обычно  чередой и  выглядели так:  ...А  почему бы
нет... сходство  интересов и  характеров...  оба  как-то в  науке...  должна
оценить  мой уникальный дар...  прелесть, просто-таки...  И  много  подобных
облачков.
     Откуда бралась такая уверенность аспиранта? Очевидно, его  преследовало
распространенное  убеждение,  заблуждение скорей,  насчет того,  что  женщин
неотвратимо  влечет какое-то  уникальное качество избранника,  расцениваемое
ими как талант. В среду Невалящий,  оставив  без  внимания тянувшуюся к нему
всеми  листочками  и  что-то  лепетавшую  крапиву,  решительно  приступил  к
обольстительной вещунье погоды.
     - Анастасия!
     Девушка потупилась, предвидя неизбежное. И в этот миг -  словно конница
в классических фильмах - на авансцену, то есть  на середину  двора, выскочил
персонаж, странный,  но  чем-то  обычный для нашего  северного Нечерноморья,
этакий   мужчинка  при  бороде,   в   выгоревшей  синтетической  куртке,   в
отечественных  джинсах,  заправленных  в  сапоги.  Не  обращая  внимания  на
приветственные возгласы  Анастасии и  радостное  поскуливание пса, он  молча
бросился на ученого, вмиг догадавшегося обо всем, - и сжал его в объятиях.
     - Невалящий! Тот самый?
     Аспирант,   еще   не   оправившись   от   пережитого   испуга,   кивнул
утвердительно. Мужик радостно захохотал.
     -  Это ж надо!  Только  по газетам и  знал.  А мне  в райцентре говорят
Невалящий в Укромине! Я все бросил - и домой.
     Словно вихрь сдул все облачка Невалящего, и самым лучшим, думалось ему,
было  бы сейчас  сразу откланяться и уйти,  но - где  там!  Пришедший, Борис
Густопсоев, да, был он мужем прелестного метеоролога и хозяином  изобильного
подворья,  уже  соображал скромное застолье.  Анастасия летала по двору,  из
погреба в клеть, на  кухню, бросая на  Густопсоева  обожающие взоры. Угрюмая
скука  ни  с  того, ни  с  сего окатила  молодого  ученого. "К растениям,  к
растениям!" -  только  это  спасительное  желание брезжило над растоптанными
мечтами,  и  потому  аспирант  почти  не   вслушивался  в   увлеченную  речь
Густопсоева. Тот как раз ухнул первую стопку.
     - Э... это ж... прямо-таки сенсация будет. Ваше мнение нужно позарез...
Знание языка насекомых. Аттракцион "Дерзанье"!
     Невалящий отодвинул тарелку и вяло поинтересовался:
     - Что ж это за аттракцион?
     -  Цирковой!  -  чуть  не  хором  выпалила  чета.  -  Впервые  в  мире.
Дрессированные скарабеи!
     - Чего? Скарабеи? Навозные жуки?
     - Ну да,  так их  по-простому, -  Густопсоев объяснял, сметая  рукавами
закуску. -  Знаете,  что меня  вдохновило -  шарики! Они же шарики катают из
говна,  инстинкт  такой.  Отсюда  и замысел -  фосфоресцирующие  шарики, две
команды  скарабеев - одни черные,  как есть,  других я покрашу  серебрянкой.
Уловили идею?
     Вытаращенное лицо  одержимого было прямо перед Невалящим,  борода почти
касалась его носа. "И что в нем нашла Анастасия?" - опять возник мучительный
вопрос. Алкоголь не брал аспиранта.
     - Признаться, не уловил...
     - Борьба света и тьмы! - Густопсоев торжествующе откинулся на табурете.
- Светлые -  добро, черные - зло. Отнимают друг  у  друга светящийся шарик -
символ мечты...
     Анастасия внимала самозабвенно.
     - ...в  самый  напряженный момент - барабаны трещат!  -  я  и  Настя, в
костюмах космонавтов, подхватываем шарик и  летим под куполом цирка. Контакт
миров! Дерзание! Ничего подобного не было еще.
     - А жуки? - напомнил Невалящий.
     Густопсоев задумался.
     - Да, жуки... Это  верно замечено,  свежий  взгляд, он  всегда...  надо
как-то эффектно закончить  с жуками...  - он надолго ушел в  мышление, глаза
его  остекленели. Вдруг мгновенное  просветление отпечаталось  на физиономии
Густопсоева,  как  оплеуха  свыше.  - О!  Настя!  Контрномер,  знаешь, когда
укротитель кладет голову в пасть льву...
     - Нет! -  крикнула Анастасия. -  Только  не это,  у  тебя  нет никакого
инстинкта самосохранения.
     - Балда  ты, Настя, -  улыбнулся Густопсоев аспиранту.  - Я  же  сказал
контрномер. Я загоняю жуков  к себе в пасть, в рот,  то-есть. Под барабанную
дробь. Все замирает, все смолкает вокруг, нервных тошнит. Затем литавры...
     - ...и жуки выбегают с обратной стороны - из задницы! Оркестр - марш! -
неожиданно для самого себя выпалил Невалящий.
     - Ерунда, профанация, - отмел с ходу  энтузиаст, а  жена  его (в первый
раз за  все  время)  глянула  на  гостя  с  неприязнью.  - Жуки выбегают  на
сверкающее блюдо, и мы с Настей, подняв его на вытянутых руках, идем в лучах
юпитеров по арене. Публика неистовствует...
     Невалящий  все  глядел  на Анастасию и будто  видел,  как огни грядущих
триумфов  вспыхивают  в  ее зрачках.  Так  вот  на  чем поймал  ее  странный
мужчинка!  Да, какой  бы вздор ни громоздил избранник женщины, однако,  если
там есть юпитеры, радужные эффекты - это беспроигрышно. И что по сравнению с
этим какие-то разговоры лопухов, паучьи травки, язык животных? Ах, почему же
он  никогда не мечтал в детстве стать жонглером, клоуном на худой конец? Что
за призвание - толковать с иван-чаем? Ха!
     Прощаясь на подворье, Густопсоев еще распространялся на любимую тему.
     - Здесь нам прозябать уже недолго. А потом - куда-нибудь южнее, и сразу
отрабатывать номер. Тут ведь, в Укромине, и скарабеи настоящие не водятся...
     Вечерело. Вся округа жила напряженной животной и растительной жизнью, и
многоязычная речь ее была ясна аспиранту как день:
     - Ку-ку-ру-зы! - требовал с забора огненный петух.
     - Че-куш-ку! Че-куш-ку! -  умолял под стрехой дикий голубь,  ну вылитый
алкан возле только что закрытого ларька.
     - Хамы! Хамы! Хамы! - клеймил их дворовый кобель, носясь вдоль троса на
цепи,  словно троллейбус  с ополоумевшим водителем. И над  всем  этим что-то
умиротворенно  шамкала  старая  лиственница,  но  никому  это  уже  не  было
интересно.

     Страничка из дневника

     ...Другой бы на  моем месте пропустил такой пустяк безо всякой реакции.
Я  же  вышел из ванной  и  внимательно  осмотрел плечо на свету, возле окна.
Этакий  синеватый, весьма  четкий крестик,  черточки-поперечинки примерно  в
сантиметр. Попробовал стереть его - не вышло, крестик был выполнен (я тут же
убедился) в технике татуировки. Ну, тут уж и недоумок сообразит - мета!
     Меня пометили!
     В нашу славную эпоху  не тратят время на то, чтоб выяснить,  к примеру,
почему человека метят. Ведь пока разберешься и докажешь, что ты не еврей, не
гомосек, не тайный агент по сбыту оружия, не  сепаратист, не доносчик ГБ, не
завмаг,  не подпольный  парторг  - с тобой  уже разберутся и быстро свезут в
мусорном  контейнере  на  городскую  свалку.  Потому  действовать  следовало
решительно.  С поры Варфоломеевской ночи ни у кого нету загадок насчет таких
крестиков,  все  знают, чем тут пахнет. Меня даже не  особенно заинтриговала
техника этого  клеймения, хотя есть над  чем подумать,  - как можно на живом
человеке  вытатуировать  (и качественно!)  такую вот,  хоть  и  миниатюрную,
штучку, и без всякой реакции с его стороны? Во сне? Под наркозом? Словом, не
знаю и знать не хочу уловки этих людоедов.
     Нужно было спасаться, и  срочно. Сразу признаюсь - я не был оригинален,
просто  применил   уловку  Али-бабы.  Итак,  принцип  Али-бабы:  метят  всех
окружающих подряд.
     Я  довольно  быстро изготовил свой  инъектор;  это миниатюрное  клеймо,
напаянное  на  замке  браслета наручных  часов.  Оно  набрано  из  множества
кончиков игл для  шприца  и  в нормальном положении скрыто под хромированной
пластинкой, крохотный резервуар  с  тушью и  обезболивающим также спрятан  в
толще  браслета.  На некоторое время мне -  интроверту и нелюдиму - пришлось
стать до омерзения общительным и дружелюбным (рубахой-парнем, душой общества
- какие там еще термины для вечно осклабленного, пышущего приязнью кретина)?
Я то  и  дело с  кем-то обнимался, хлопал  собеседника  по спине, фамильярно
тискал  знакомых дам  (и  незнакомых, при случае), шлепал девчонок по попке;
все это шумно, с утрированием, по-клоунски иной раз на что не пойдешь, чтобы
лишь  отвлечь  внимание  от  легкого укола.  Теперь почти  все мое окружение
перемечено,  и  если  террористы  чего  задумали, у  них будут  затруднения.
Смущает лишь то,  что вскорости я должен покинуть  родной город и чуть ли не
на месяц  с  лишком  отправиться  по  делам  службы  в П-ск; это  совершенно
некстати,  тем более, что  у меня есть основательное подозрение, что крестик
мне посадили именно в П-ске, в мой предыдущий визит.

     Из путевых записок

     12.IV с.г.
     Прокус, наконец-то мы на месте, друг мой. Дорога была сносной, лишь раз
у  железной  трубы  на  нас  напали  хулиганы  и перевернули  дилижанс.  Мой
камердинер  и  возница  получили  синяки,  лопнул  пластик откидного  верха;
остальные пассажиры,  в  том  числе  и  я, пристегнутые  к  сиденьям поясами
безопасности (здесь, как ты знаешь, свято чтут старинные традиции и все, что
связано  с преемственностью культур),  -  не пострадали.  Высвободившись  из
ремней, мы  кое-как поставили карету  на колеса и  продолжали путь. Дорога в
Срон столько раз описана в путеводителях, что не хочется повторяться, но все
же  вековые отвалы мусора, среди  которых она  прихотливо вьется, производят
неизгладимое впечатление. Эти  горы все  время дымятся, друг мой  Прокус,  а
тысячи тысяч лоскутьев прозрачной пленки сверкают на солнце  так, что слепит
глаза. Мы катили уже с полчаса по этому каньону, и я не  уставал восхищаться
все новыми и  новыми его ракурсами - как вдруг возница сделал знак, и мы тут
же бросили вертеть педали. "Крысы", - затаив голос,  сказал он нам, указывая
кнутовищем  куда-то  вдаль.  Действительно, впереди по  дороге мелькнули два
грациозных силуэта и скрылись  среди ржавых цистерн. Мы смотрели на  них  во
все глаза.  Мой  сосед после  этого все  мурлыкал шансоньетку: "Пуглива, как
крыса, строптива, как крыса, как крыса прелестно дика..."
     Оказывается, этих вымирающих животных завезли сюда из  Полуденной Супы,
где они  еще  изредка  встречаются.  Появление крыс  у всех нас подняло дух,
пошли разговоры о возрождении животного мира и о  том, какие меры  принимает
Властитель  в  этом отношении.  Возница  божился, что  видел однажды в  этих
местах ворону: "Вот так близко,  не сойти с  этого места!", - однако, мнится
мне, это извечные сказки аборигенов, всего лишь.
     Солнце  поднялось повыше, зловоние и чад  усилились. Мы, погруженные  в
дурман  и  грезы,  еле крутили  маховик.  Возница,  поощряя  изредка  кнутом
нерадивых, включил  первую передачу, ибо рытвины и тряска стали невыносимы -
и тут,  за очередным поворотом  внезапно  открылась  прославленная  панорама
Срона  - песчаная равнина,  над которой высятся его  знаменитые развалины  и
хрестоматийно известный  самый  длинный в мире пляж  - черный  от  мазута  и
глянцевый, словно рояль, а за ним слабо волновалась безбрежная бурая ширь...
Океан! Мы  снова  остановились, потрясенные этим  зрелищем,  и вдруг, как по
команде,  принялись  вертеть  маховик с новой энергией  - нам  не  терпелось
поскорее попасть в столицу.
     Срон,  как знаешь ты, мой благородный друг, вот  уже полстолетья слывет
Меккой живописцев, ваятелей, поэтов, мыслителей. Мы мчались туда во весь дух
по  прекрасной  бетонке,  вдруг  возникшей  из-под  отбросов;   возбужденные
предстоящими  впечатлениями,  мы  весело  переговаривались.  Мой  визави  по
рычагу, кавалер Ромаш, персона большой  учености и  отменных  манер, любезно
поведал мне о положении  театра в этом благодатном краю.  Оказывается, здесь
уже  давным-давно  подвизается  труппа  под названием  "Акме"  -  совершенно
неуловимый театр. Они дают представление в  мгновение  ока и в мгновение ока
исчезают;   не   успеют   еще   патрульные   стражи   оцепить  здание,   как
разгримированные  актеры  уже  сидят среди зрителей. Диктатор в затруднении:
его  собственные театры, укомплектованные  невольниками,  пользуются гораздо
меньшим успехом. Актеры, как  известно, близки  с  нечистой  силой,  добавил
кавалер,  среди них не редкость оборотни, это облегчает им вживание в образ.
Кавалер  Ромаш  показал  мне  талисман,  который  всегда  берет  с  собой  в
путешествия,  это  маленький  капроновый  рычажок  от  какого-то  старинного
механизма. В знак ответной любезности я предъявил ему свою ладанку. За этими
разумными и пристойными речами мы незаметно подкатили к околицам Срона.
     В  Срон,  как известно  тебе, мой  друг, ведет пять  дорог  -  подумать
только!  - и не зря он зовется  пятивратным. Мы подъехали  к вратам N_3, где
оборванный,   зато   отменно   вежливый  писец  без  особых  проволочек  нас
зарегистрировал и тут же предупредил, какие  районы города  пользуются особо
дурной славой.  Вот это  - столичный сервис, любезны