жневе, вон когда!),  так  мне
автомат по ходу  беседы каждые полминуты выдавал монетку, опять  же возникла
неприятность с телефонисткой. Потом  один  специалист объяснял,  что так  не
бывает,  не может быть  в принципе и баста.  Я его переубеждать  не стал, он
прав по-своему. С ним не может быть,  верно, а со мною и  не такое возможно.
Думается  мне,  Техника  - а  это на  мой взгляд такое глобальное  и  вполне
одушевленное существо -  устраивает свои штучки  именно  таким как я, потому
что для бывалого  технаря она вся  как на ладони, и ей с ним  неинтересно, а
мне она отродясь  была  непостижима. Кто ж удержится от искушения подурачить
мегатерия-гуманитария? И еще - она в принципе неверная, ненадежная, это лишь
представление,  что  сплошная  сталь  и  электроника,  а  ведь   и  короткие
замыкания, и трубы  лопаются, и из поднебесья падают, то-есть, отказ, как  в
том случае с междугородним автоматом. Только - кому отказ, а кому монетка, и
такие бывают неисправности.
     И вот тогда я отплачу этой хамке - представляете, застопорило, я там на
своем дне рождения,  ну да он мне и даром не нужен, дело принципа, - а здесь
скандал,  исчез клиент -  уголовный  казус,  зовут  гарантийного мастера  из
центра, а  если техника к тому ж  импортная - из  Токио какого-нибудь, и все
тщетно, и все зря... Нет, нельзя упустить шанс, зло должно быть наказуемо  в
корне.
     - Ну-ка, девушка, еще раз на рубль восемдесят. В общем, повторить...
     Та опять дала волю своей злопамятности.
     - Что  вам тут - пивной бар? Ему, видите ли,  повторить... наглость! Не
депутат, не заслуженный донор, никто - значит, станьте в конец, мужчина, вас
обслужат в порядке очереди.
     Зловеще ухмыляясь, я стал в хвост.

     Моровое поветрие

     Сограждане, теперь-то уж точно до всех нас должно дойти, что по  стране
ходит не привидение  с Марксовой бородой, не призрак революции в буденновке,
с огненными очами, нет -  по стране ходит смерч, невидимый и бесшумный, но с
огромной  разрушительной  силой. Как и  все смерчи, действует он по принципу
пылесоса, всасывает в свою воронку  все что попадется, и многое из того, что
нас  окружало перевел в мусор, в небытие, в щепу. Да и многих наших засосало
-  сотрудников,  друзей,  просто  знакомых, и это  ведь  все  понимают,  для
удобного  объяснения  всем  говорится,  что  такой-то, мол,  давным-давно  в
Канаде, или в Австралии, но никому не хочется думать, что сейчас вот, в этот
самый момент Коля Семашко, или там Арон Кляцкий заверчены в бешеную пустоту,
в холодный  непроглядный мрак  и обречены вертеться там до  скончания  века.
Нет, лучше думать что в Австралии, в Канаде...
     Огромные  области  как-бы прочесаны этим  смерчем, опустошены фабричные
корпуса и конторы, высажены окна в гигантских цехах, все  время что-то горит
или затопляется, а в моем мирном городе, где не было  ни танков, ни ракетных
установок,  словно в филиале Чечни то и  дело  натыкаешься на развалины,  на
остовы огромных зданий  с  проваленными перекрытиями, выломанными балконами,
без  крыш,  где  и  бывалые  бомжи не  рискуют  притулиться... Но  - зрелища
развалин  становятся привычны.  Теперь как-то можно и вникнуть  в настроения
римлян после капитуляции,  после разрушения столицы варварами: они озабочены
были не восстановлением города,  не  отпором,  они беспокоились  лишь насчет
того, чтобы привычные им зрелища да цирковые бои не прекратились.  С  крахом
Рима они уже смирились, их интересовали только удовольствия быта. В переводе
на нашу реальность, это если бы мы выбрались из подвалов после  уничтожающей
бомбежки и  первым делом побеспокоились: а как там теперь, "Коломбо" дадут в
пятницу, или хрена? Нетрудно предсказать, что таких будет достаточно.
     Вообще,  чем  пещернее  быт, тем  больше  интереса к жизни миллионеров.
Когда в нетопленной халупе вдруг дают свет, и подагрическая старуха могла бы
справить чего по хозяйству за эти два светлых  часа, она, думаете, захромает
вокруг  плиты?  Как бы не так:  скорей в кресло, внучонка рядом  с собой под
одеяло (ведь холод собачий!), и  во все глаза в  допотопный  телик.  Что там
сегодня коварный дон Игнасио? Как там синьора Тереза, отошла небось от своей
придури - не есть мучное?
     На  диво  простые  латиносы  со  своими  двумя  извилинами обеспечивают
сегодня духовной пищей мой народ, вроде  б вполне неглупый. Однажды уже было
похожее:  после  кончины  великого  грузинского  махараджи  вдруг  на  серый
советский экран повалили  валом индийские фильмы  - с плясками, с песнями, с
чернявыми разбойниками, цыганистыми  красавицами  - жемчужина в ноздре... Но
быстро схлынуло, разве что узбеки до сих  пор не потеряли интереса, а  у нас
вскоре  вдруг мощно  поднялось  отечественное  кино.  На  ровном  месте,  на
"Свинарке и пастухе"!
     Ну,  теперь-то  долго не поднимутся,  простым глазом видно,  разве  что
придется  культивировать   какое-то  особое  искусство,  среди   развалин  и
опустошения.  Но  простым обывателям  больше по душе  наблюдать обеспеченную
жизнь миллионеров, по контрасту.
     Да, еще мародеры.  Как там в "Войне и мире", помните, покинутая столица
сравнивается  с  мертвым  ульем,  где на всяком  шагу можно наблюдать  сцены
разбоя  и  умирания?  Граф  знал что писал; он  участвовал в двух  войнах  -
Чеченской,  той еще, и Крымской кампании.  Но  и он,  думаю, был  бы изрядно
озадачен нашим запустением безо всякой войны.
     Толстой пишет, что  город,  полный бесхозного добра, как бы  сам  собой
провоцирует  на  грабежи;  хотя  впоследствии выясняется,  что  златотканная
скатерть не может согреть под Смоленском, а старинная виолончель не спасет в
ледяной  Березине  -  инстинкт  схватывания  сильнее. И  может быть, тут  не
столько  желание  украсть,  сколько  более  человеческое  -  сохранить,  ибо
очевидно, что все это имущество обречено на гибель.

     Стратегия ящиков

     Из  мародеров   новейшей  поры  был  и  конструктор  первой   категории
(по-старому)  Чиркин. По своему  изначальному  положению он  не  мог так  уж
нахапаться в момент Великого Краха, там действовала крупная администрация, и
не какому-то Чиркину было  с ней тягаться. Но потом, когда на месте  бывшего
ценного  оборудования  остались  торчать лишь крепежные  болты, а  последнюю
бронзовую втулку увезли оборотистые прибалты на свои склады цветных металлов
- настала  пора одиноких охотников. Первый  заход упомянутого смерча работал
как бы сквозь  крупное сито, многое осталось или же было  утеряно по дороге,
впопыхах, потому для таких вот индивидуалистов, волков прерии оставалось еще
много поживы, поживы несравнимой по  масштабам  с той, что поимела тогдашняя
администрация,   однако  достаточной  для  скромного  существования.  Чиркин
промышлял по заброшенным промышленным предприятиям,  по  фермам, не гнушался
он и бывшими конторами, институтами, обезлюдевшими за годы свободы.
     Не знаю понятия  более  неопределимого, чем  свобода. Не  знаю  символа
более обманчивого.
     Так вот,  Чиркин,  человек  весьма  высокой  квалификации  и  вообще-то
глубоко  порядочный, консерватор  по  натуре, по жизни приведен был в  такое
положение,  когда только такой промысел  и  мог  удержать его на плаву. В те
годы  многие  пристойные  люди  бросились было  в  частный  бизнес (так  это
именовалось  для  приличия), однако  их довольно быстро потопили и вытеснили
настоящие акулы, полупреступники да и натуральные паханы, так что этот самый
бизнес  довольно  быстро приобрел  свой теперешний вид.  К  чести Чиркина он
вовремя  распознал  тенденцию и  сразу избрал свою стезю,  назовем ее тропою
золотоискателя-одиночки.  Такой  золотоискатель  странствует  по ущельям  да
распадкам,  намывая себе  на каждой  стоянке  по щепотке золотых блесток, но
внутренним  стержнем, который держит его в этом  занятии, конечно  же маячит
видение золотой жилы.
     Мечтой  Чиркина  было  заполучить   ядерную   боеголовку,  даже  пускай
одиночный ядерный  заряд,  который можно  сбыть заинтересованному лицу,  или
стране. То,  что заинтересованное  лицо, или страна  могут  быть  оголтелыми
маньяками (а  кому еще нужна такая штука?), Чиркин  старался  отодвинуть  на
второй  план  своего сознания, он вообще усердно пытался  выработать в  себе
новое   мировоззрение,   по  которому  прибыль   -   это  вещь   желанная  и
положительная, чем  бы  там она сперва не достигалась, а в дальнейшем от нее
одни плюсы.  Это называлось  рыночным менталитетом. При  коммунистах за него
сажали и расстреливали.
     Но - чего-чего, а боеголовки на первых порах бдительно охранялись, да и
не везде можно было узнать, где же сейчас еще  торчат неразобранные раветы -
с одной стороны привычная  секретность, с другой  - обычная неразбериха, при
которой один генерал не знает, чего там имеется за пазухой у другого, а ведь
воевать вместе! Вот так и проиграли в Грозном...Максимум,  чего  достиг пока
бывший конструктор, это обнаружил и довольно удачно  сбыл титановую болванку
килограмм в семьдесят. Но хитрый  эстонец  рассчитался  с ним отечественными
купонами,  которые за месяц впятеро  обесценились, после чего пришлось опять
рыскать в поисках.
     Многие за эти годы насмотрелись на обезлюдевшие проектные залы да цеха,
по  которым сквозняк из разбитых  окон  перегоняет  из угла в угол  какие-то
бумажки,    полиэтиленовые   кульки...Висят   еще   какие-то    перекошенные
"соцобязательства", "доски почета"  с выцветшими снимками как бы покойников,
громоздятся  в углах  барельефы, всякие  там Марксы-Ленины да Дзержинские, и
человек ностальгический, да  еще  советской складки бродит по этим покинутым
помещениям  чуть  ли  не в  слезах  -  а  вот разведчик  типа  Чиркина зорко
отмечает: так, хорошо, доска на  алюминиевом уголке  50х50,  а  Маркс  так и
вовсе находка  - бронзовый сплав и килограмм на пятьдесят потянет (не жалели
у  нас  бронзы  на  увековечение  смутьянов  да  тиранов)!  Теперь  надо  бы
придумать, как  его  половчее  вывезти  с территории: или завалить мусором в
тачке,  или совсем  открыто  на носилках  с подручным  из юношей, а  если на
проходной  бабка заинтересуется,  то вот тебе  письмо из  районного комитета
компартии,  коммунисты  собирают  свои изваяния  в  одно место,  мол,  скоро
пригодятся... Словом, мысли охотника вполне конкретны и свободны от печали.
     К  слову,  Чиркин  брезговал  торговлишкой   упраздненными  реликвиями,
мертвечиной, вроде переходящих красных знамен да орденов, ему больше по душе
был каждодневный поиск  стального  проката и цветных  металлов. Швеллеры  он
сбывал  застройщикам  (уже и  покупатели  появились  постоянные),  а  всякие
баббиты  да припои оптовику Юрканису, Но - это были те самые щепотки  песка,
основная же мечта маячила все в том же непредставимом отдалении.
     Однако ж, движет  человеком именно  генеральная идея,  а не сиюминутные
потребности. Однажды Чиркин с чувством радостного изумления обнаружил вдруг,
что напрочь засекреченный объект, мимо  которого он  частенько  проезжал  на
своем  раздолбанном "опеле", теперь охраняется едва ли в четверть того числа
часовых, что раньше ему полагались, а в сплошной железобетонной стене вокруг
появились вполне проходимые дыры. Так,  смекнул Чиркин, и сюда  дошло. Дыры,
само собой, проделали местные  мародеры,  да  только  по гигантским размерам
объекта (по  прикидкам  Чиркина занимал он гектаров  двадцать), здесь целому
полку аматоров-одиночек можно было таскать года три. А там, глядишь, в каком
закоулке,  надежно закутанная  в брезент, в  крепкой деревянной  обрешетке и
хранится забытая при ликвидации базы боеголовка!
     Как  многие  соотечественники,  Чиркин  очень  смутно  представлял себе
боевую  ядерную  технику,  но  совершенно  правильно  предполагал,  что  при
всеобщем  бардаке и тут могут произойти потери и утруски. В  общем,  он-таки
получил липовый  пропуск на объект,  назывался тот  туманно  "Стратегическим
резервом  Приднепровского  ВО"  и  на первый  взгляд  производил впечатление
закрытого военного городка, каких тысячи  наплодила Советская армия.  Вокруг
плаца  торчали  пустые казарменные  корпуса,  за жиденькой сосновой порослью
угадывались  полуразграбленные   жилые  дома   офицерского  состава,  а   на
вертолетной площадке серели  силуэты  двух вертолетов,  издали вполне целые,
вблизи же... Штабные помещения  были ободраны до железобетонных конструкций,
все Фрунзе,  Чапаевы  и  Жуковы исчезли  в неизвестном направлении, а скорее
всего давно уже покоились на складе у Юрканиса, и наиболее уцелевшей деталью
стратегического  резерва  можно  было  признать  разве  что   ворота  КПП  -
шестиметровые, с  наспех приваренным  трезубом  вместо звезды.  К  удивлению
Чиркина, караул абсолютно не интересовался, чем там занимается гость, больше
того - дежурный офицер тут  же предложил ему брать спокойно чего приглянется
за смехотворную таксу, две полубутылки.  Бывший конструктор почувствовал над
своей головой веяние удачи.
     Но военные -  люди дела.  Стальная  метла  прошлась по  стратегическому
резерву, и теперь, если  б вздумалось напасть  на Приднестровский ВО хотя бы
половецкому хану Кобяку, напрасно взывали бы из штаба округа, не по чем было
взывать, все телефоны-телетайпы вынесли доблестные защитники. Помните, как в
первоисточнике:  "а  поганого Кобяка  из луку моря, отъ  железныхъ  великыхъ
пълков половецкых яко  вихоръ выторже!". Короче, без Святослава не обойтись,
а станет ли он так уж сражаться за нынешних петлюровцев - еще вопрос.
     Невинный вывоз цветных металлов с территории резерва ни  в коей мере не
отвлекал Чиркина от основной его задачи. Без сомнения  объект закладывался с
тем, чтобы в  случае нужды серьезно поддержать войска  округа, а чем  же  их
тогда предполагалось  поддерживать?  Ядреным  чем-нибудь,  не  иначе. К тому
времени  наплодили этих чудовищных  зарядов  великое  множество,  чуть ли не
каждой  роте  полагалась  боеголовка, так что должна была затеряться, Чиркин
надеялся.
     -  Когда под землю сводишь? - поинтересовался  он на третий день у того
же капитана, который, выяснилось, готов был уступить весь военный городок за
вполне приемлемую цену.
     - В подвал, что ли? Да хоть сейчас, только  чего ты там возьмешь,  одни
ящики...
     Ящики! Как раз это вдохновило Чиркина более  всего: в этих самых ящиках
и могли  скрываться  эти  самые боезаряды. Но в подвале  (именно  в  подвале
штаба,  никаких  там  подземных  ярусов  не  оказалось),  и  в  самом   деле
громоздилась гора обычных дощатых  ящиков, какие в торговле идут под бутылки
с пивом и прочую снедь. Пустые, разломанные,  дощатый хлам... Чиркин смотрел
на них с глубоким разочарованием. Офицер докурил сигарету и сказал:
     -  Я  ж  тебя  предупреждал - ничего тут  нету,  одна  пустая тара. Ну,
походи-посмотри, может чего и заинтересует, а я наверх пошел. Как бы чего не
сп.....ли, глаз да глаз нужен!
     Чиркин  двинулся  дальше  по  подвалу,  недоумевая,   для  чего   могла
понадобиться  такая  куча  ящиков  в  подвале  штаба,  не  иначе  как  перед
ликвидацией объекта  штабные  поголовно упивались пивом с отчаяния. Однако в
соседней комнате он  обнаружил разгадку:  на голой  кирпичной  стене  во всю
высоту ее и в ширину не меньше метров пяти красовалась композиция из ящичных
днищ, плоская  такая мозаика, которую  аматор сперва принял  за грубый остов
карты Советского Союза, во  всяком случае часть ее.  Но - почему из  ящиков,
странно...
     Однако,  присмотревшись,  он обнаружил (высшее  образование все-таки!),
что  это  вовсе не  Советский Союз, а совсем наоборот  - Соединенные  Штаты!
Масляной краской на этой грубой конструкции были размечены границы штатов, а
некоторые даже и надписаны -  Нью-Мексико,  там, Айдахо, Вирджиния. Больше в
довольно-таки вместительном зале ничего не было,  разве что груда кирпичей в
углу.
     Без сомнения, это был ободранный остов огромной карты, с которой  сняли
все  что  могли  -  и пластиковое покрытие, и  подсветку, и латунные буквицы
названий,  остался  лишь  дощатый   контур.   Стена  вокруг  испещрена  была
отпечатками солдатских сапог (тренируются наши гвардейцы в пинках с лету), а
возле  Вашингтона  нарисована  была  угольком  и  довольно  умело женщина  с
подробностями. Чиркин плюнул в ее сторону и тоже пошел наверх. Особой добычи
в тот день он не извлек.
     Но  вот  вечером  ждал  его сюрприз.  В  новостях  показали  президента
Клинтона  и бабу, которая его обвиняла в домогательствах. Удивительное дело,
но  сходство с нарисованной на стенке  было несомненное. Как  раз с того для
начался великий американский скандал.
     Ясное  дело, Чиркин не  увидел  связи в этих  двух фактах  и  продолжал
прикидывать, где же  там  еще может скрываться  эта боеголовка.  Назавтра он
снова заглянул  в подвал со схемой из ящиков, но так ничего и  не обнаружил.
Уходя, оросил краешек  Флориды. И - на тебе вот! - вечером показали страшное
наводнение  в этом штате:  дороги затоплены,  крыши  сорваны,  закатав штаны
куда-то бредут  флоридцы через  мутные волны... Смотри-ка  ты! -  воскликнул
Чиркин. - Да неужели?
     Теперь он посетил  штабной подвал  с гораздо большей осмотрительностью.
Он  обследовал дощатую схему  со всей своей инженерной дотошностью, но кроме
ящичных днищ, гвоздей да кирпичной подосновы ничего  не  смог обнаружить. Не
тянулось  от Флориды  (на  которую  пошло не  больше  двух  ящиков)  никаких
замаскированных толстых кабелей, все было совсем обычно на вид,  больше того
-  противно.  Чтоб  удостовериться  в  этом  окончательно,  Чиркин  шваркнул
кирпичиной  по Калифорнии. Вечером  приник к телевизору - ничего. Облегченно
вздохнул  и   отошел   ко  сну.  А  наутро  национальное  радио  сообщило  о
довольно-таки сильном  землетрясении в штате  Калифорния с эпицентром именно
там,  куда угодил  аматор своей половинкой. И только тогда Чиркин понял, что
получил доступ к такому оружию, по  сравнению с которым  любая боеголовка  -
пустяк. Теперь стала понятна груда кирпичей в углу зала,  да и тренировочные
отпечатки подошв вокруг схемы.  Он  погрузился  в трудные  размышления и  на
время даже оставил промысел.
     Советское тайное оружие - сохранилось!
     Как там она действовала, эта дощатая  карта  - Чиркина не интересовало,
главное - он всегда мог продемонстрировать результат.  Основное, что  теперь
становилось актуальным - это  как  связаться с президентом Клинтоном. Чиркин
теперь страшно сожалел, что плюнул  на бабу, но ведь  не знал  же!  Он  стал
сочинять текст, который хотел пустить по дипломатическим каналам. Получалось
так:

     Mr. Prezident!
     J  beg your pardon for your troubles, caused by myself partially. But a
much more danger...

     И так  далее.Сочинял упорно со словарем и разговорником. В конце письма
Чиркин  предупреждал  президента,  что   если  тот  не  согласится   на  его
предложение (чемодан долларов, как это показывают  в каждом  фильме, смешная
цена за страну), то он, Чиркин  сметет с лица земли Соединенные Штаты, иначе
говоря,  закидает их  кирпичами.  Чиркин  искренне надеялся, что до этого не
дойдет.
     Важно было составить текст корректно, и чтобы элемент вымогательства не
выпирал  сразу, а  как бы постепенно, естественно выходил на  поверхность по
мере прочтения. К примеру так:

     Г-н  президент,  я вполне  понимаю, что  Вы  заняты  сейчас  совершенно
неотложными  делами,  но,  согласитесь   сами,  безопасность  вверенной  Вам
страны...

     И дальше в том же духе. А завершить изящно вот таким образом:

     ...согласитесь сами,  что символическая плата за это сообщение, чемодан
(а suitcase) денег не  особенно опустошит государственную казну, а при  моем
тяжелом материальном положении...

     Словом, Чиркин не  хотел выглядеть  вульгарным террористом-вымогателем,
он как бы просто напоминал об уместности оплаты за  сообщенные сведения. Для
убедительности конструктор  предлагал в  оговоренный день пр