же, только собрался я встать и...
     Такой, знаете,  всеобщий  пуфф!  И  страшная  пыль  - будто  дневальный
пылесос мне прямо в нюхало вытряс  (был  раз  такой случай).  И  все ухнуло,
провалилось в  мягкую  такую  труху,  вроде опилок. Я закопошился  в  трухе,
выкарабкался кое-как, вскочил.
     - Тревога! Подъем, бля! Подъем, мать вашу!
     Протер глаза. Смотрю -  вроде в чистом поле такая мала-куча голяков  на
кургане  из  этой  трухи.  Куда что  девалось - ни  казармы, ни плаца,  одни
деревья вокруг  и полный  месяц,  и голые какие-то мужики  копошаться, целый
полк. Присмотрелся - батюшки, это ж  наш полк и есть! И сам я тоже как Адам,
хотя только что был в полной выкладке. Да что ж это?
     Но - думать не по нашей части, на то есть штаб.
     - Тревога! В ружье! В контейнеры, задраиться!
     Заметался личный состав, но бестолку.  Какие ружья-контейнеры,  когда и
пуговицы от кальсон не осталось? Думаю - Фряку бы позвонить, но без телефона
затруднительно. Стройся! - крикнул.
     Выстроились  мои  на  площадке  поровнее, стоят,  трясутся  -  а  время
холодное, осень. Я и сам продрог тут же.
     - Р-р-р-р- няйсь!
     По команде "равняйсь",  чтоб вы  знали,  нужно  голову налево свернуть,
чтоб  видно стало  грудь четвертого человека.  Да  в этих условиях какая там
грудь  -  черте-что  видно,  только  не грудь.  А  что  делать,  если сейчас
неприятель нагрянет? Бери нас голых голыми руками!
     Пыль  тем временем потихоньку  улеглась,  и стали видны  другие взвода,
такие  же  голые  шеренги.  Суетились  сержанты, что-то  орали.  Тут меня  и
осенило, стала ясна в один миг вся боевая обстановка:
     - Так это ж гумозная бомба! Напали-таки сволочи неприятели. Ложись!
     Строй как стоял, так и рухнул, только ягодицы под луной сверкают.
     - Отпол-зай! К лесу, недоумки!
     Поползли к лесу. Я и сам ползу, брюхо об камешки царапаю. Того и гляди,
налетят ихние десантники  на парашютах и всех  нас шашками исполосуют,  весь
наш  голозадый  личный состав. Добрались  до  леса, сгрудились  под кустами.
Холодно и непонятно. Я с двумя унтерами выкарабкался  осторожно на горку: ни
звука. Никаких признаков противника. Вдалеке электричка пискнула. В местечке
за оврагом окошки  еще светились - отдыхают мирные жители, а мы тут за них в
чем  мать  родила позор  принимаем. Тут по  шоссейке рядом  трейлер-скотовоз
выползает в гору.
     -  Остановить!  -  скомандовал  я унтерам, и  выскочили мы  на  дорогу.
Водитель,  видать,  уссался от изумления:  трое  будто из  бани на  радиатор
кидаются. Он по тормозам и ходу, только кусты придорожные затрещали. Видать,
решил что маньяки.
     А   чтоб  вы  знали,  во  время  боевых  действий   армия  имеет  право
реквизировать  транспорт,  то-есть,  скажем, выкатились вы  проветриться  на
своей  тачке с бабенкой, и тут вас останавливают вдруг и под жопу выставляют
из машины  -  значит,  обижаться нечего,  начались военные действия  в  вашу
защиту.  Такое,  правда,  бывает  и  без  военных  действий,  но  тогда  это
хулиганство,  грабеж и изнасилование. В нашем  случае и  выгонять никого  не
потребовалось, водитель понятливый оказался, обошлось без изнасилований.
     -  Разверни машину, - приказал я  унтеру. Он  только ногу  на ступеньку
поставил  - провалилась нога, вроде ступенька мигом проржавела  насквозь.  Я
схватился  за  дверную ручку -  отпала и тут  же в  опилки  такие серебряные
превратилась.  Смотрю - кренится кабина  на нас,  валится  прямо-таки, скаты
мнутся, железо горбом  пошло...  Только  отскочить  успели  - рухнул трейлер
набок и загорелся...
     Что ж это делается? И пока горел-полыхал этот скотовоз, вспомнил я, что
писал дальше стрючок Двужеппе Саваза:
     "...любопытное следствие взрыва гуманной бомбы это явление, аналогичное
отчасти  остаточной радиации,  как  в случае  применения  обычного  ядерного
оружия.  Хотя  здесь  "лучевая болезнь" не  вызывает фатальных  изменений  в
организме,  лишь  небольшое  расстройство  пищеварения при поражении  вблизи
эпицентра,  однако облученный личный состав достаточно долгое время остается
носителем  радиации,  разрушающей  практически все, что изготовлено в рамках
существующих  технологий.   Таким  образом  исключается  всякая  возможность
применения  техники,  не  затронутой взрывом непосредственно - из  арсеналов
запасного базирования,  трофейной  техники и т.п. То-есть, уже в силу  этого
облученный  вынужден  соблюдать  евангельский  принцип  "не убий", поскольку
вручную это  выполнить  не так  просто  современному человеку, избалованному
вездесущей техникой..."
     Ну не сучий потрох, а?
     Что  дальше было,  это  и  вспомнить  срам. Опять построил  я  своих на
дороге,  теперь   уже  не  кроючись  -  ясное  дело,  нету  вблизи  никакого
противника,  кроме Савазы  этого, хрен  ему в грызло!  Другие  подразделения
сползлись  на  огонек, и  смотрел я на молодцев  наших, трейлер светил как в
театре.  Заметить  надо,  что только  униформа и придает  человеку  какую-то
внушительность,  а  когда  вот  так,  по-голому  -  одна  мразь  брюхатая  и
волосатая... Решено было идти в местечко, найти связь с командованием.
     - Шагом марш! Песню! - скомандовал, чтоб хоть немного подбодрить ребят.
Только об асфальт так  не грянешь невооруженной подошвой, врагов-сволочей  в
таком виде не  напугаешь... Добрели мы  до  первых домишек,  ну и тут  сразу
начались недоразумения - где колонна шла,  все рушиться  стало, машины возле
обочин  занялись,  рельсы у электрички размякли, провода  попадали,  словом,
местные нас выгнали из  городка с помощью собак и пожарных брандспойтов. Они
нас  приняли за фестиваль  нюдистов-хулиганов,  не поверили, что  регулярная
армия....
     Дальше вы все знаете из телевизора: и как наш полк на холме  три месяца
кантовался в оцеплении,  как  нам еду  с вертолетов  бросали, как попытки  к
бегству пресекались (а куда, вообще-то говоря, в таком виде убежишь)? Потом,
когда радиация спадать начала,  закинули нам в лагерь первую партию одежонки
из брезента - неделю примерно выдержала, дальше в клочья полезла. Но  уже  к
тому  времени   пообвыкли,  закалились,  приспособились   в  сухих   листьях
прятаться, словно  суслики какие-то...  Хорошо хоть жратва  в необработанном
виде годилась к употреблению,  всякая там сырая рыба, зерна кукурузные, ну с
овощами никаких  проблем. Опять же, Двужеппе пишет: "... такой  образ жизни,
при всех его неприятных аспектах, оставляет много времени для размышлений, в
результате  которых даже  закоренелый  военный  сможет  не  раз  подвергнуть
сомнению всю систему организованного смертоубийства, для которой и создаются
армии". Вот ведь куда целит, пацифист, простите грубое слово...
     Капитан Фряк,  он  все  наперед  знал.  Оказывается у  них  там наверху
принято  кой-какие  новинки  на  своих  отрабатывать.  Тем  более  жертв  не
предвиделось.  И  сейчас,  вроде  бы,  вовсю  гонят  эту  гумозную бомбу  на
секретных заводах. Мочатся в страхе враги...
     Только это ведь такое дело - сегодня у нас бомба, завтра у них, и как в
таком случае  пойдет боевые действия - ума не приложу.  Все  одинаковые, вот
ведь  в  чем  зацепка,  никаких  знаков  отличия.  Как генерала  от сержанта
отличить? Все голые, всем холодно и жрать хочется,  ну а те,  кто вроде  нас
это на своей  шкуре испытал на холмике загаженном сидючи, того  уж геройским
духом не проймешь, по себе знаю... Иной раз думается: ежели начнется такое и
пойдет эта разборка  по всему  свету  -  отыскать  предводителей,  ихнего  и
нашего, и пускай поборются перед своими  раздетыми дивизиями. Фряк говорил -
так раньше баталии решались. Кто поборол, тому и победа засчитывается, как в
Олимпийских играх, на четыре года. Похлопали чемпиону и разошлись  по домам,
вот и вся война...
     А какой полк был! Какой взвод!

     Фильмы катастроф

     Американе любят пугать себя. Насквозь благополучная страна имеет вполне
объяснимое психологически желание - представить себе, а как  получилось бы в
обратном случае? Само собой, ни грамма  правдоподобия в таких вот угрожающих
версиях никакой зритель не найдет, но вот приятный холодок в районе  копчика
может  быть  достигнут.  Их  кино,  рассчитанное  в  целом  на  подростковый
умственный уровень зрителя, имеет целью именно такие эффекты.
     Припомним,  что  в  предреволюционной  России  тоже  наблюдалось  нечто
похожее, появилась  масса произведений,  предрекающих крах.  Так  что,  надо
думать,  дни  Америки сочтены. Однако же сценаристам необязательно тужиться,
придумывая встречу с кометой,  или  глобальное наводнение - есть  куда более
реальные причины катастрофы.
     К  примеру, недавно  показали  нам южные штаты,  жизнь  в  которых была
полностью  парализована выпавшим снегом, слой примерно 10 см.  Вот на таком,
вполне реальном опыте и следует строить очередное пугало.
     Для  усиления  мрачного  колорита  можно  увеличить  толщину  снегового
покрова до 15 см. Катастрофу следует подавать в развитии - останавливается и
сползает к  обочине транспорт, обрываются провода,  проваливаются кровли под
весом  этой  жуткой массы.  Какой-нибудь  крупный  город  вроде  Хьюстона за
несколько  часов  становится полностью парализованным  и неуправляемым. Всем
этим  старается воспользоваться ловкий политикан, пытающийся сделать карьеру
на народной беде; с помощью своей прожженой  любовницы он серьезно нацелился
на Белый дом.
     А Хьюстон поражен этим бедствием
     В некоторых районах толщина снега достигает 17 (!) см, и во всем городе
сохранилась одна  лишь  дееспособная машина  - это наша отечественная  Нива,
нелегально провезенная  в Штаты  прогрессивным  журналистом и до сих  пор не
растаможенная, так что основные препятствия для нее - дорожная  полиция, ГАИ
по-нашему.  Прогрессивный  журналист ездит  в полном одиночестве  по  пустым
заснеженным  шоссе, и вот эти-то кадры с единственным  автомобилем, да еще и
советским, должны особенно ужаснуть американского зрителя.
     А  вокруг идет вакханалия безобразий: грабят  магазины  с  обесточенной
сигнализацией,  отнимают   последнюю   еду   у   бедняков-негров,   пытаются
изнасиловать  в  сугробе  подругу журналиста,  но  ничего  не  получается  -
холодно!  Мороз,  ну чтоб  очень уж  не  пугать,  примем в  -7 С,  политикан
отнимает шубу у своей жены - он хочет показать в Вашингтоне страдания штата.
Свирепствует мафия. И  везде нужно успеть  журналисту  на своей  безотказной
Ниве.
     Концовку могут придумать и местные  сценаристы,  тем более, что я им  и
так почти  все разжевал. Название? "Мертвый холод", "Зима-убийца",  ну и еще
там чего похожего. В конце фильма все бурно  тает,  и  журналист целуется со
своей избранницей на фоне оживающей природы - целуется в американской жующей
манере.
     Завершающий кадр - политикан плетется домой среди  кактусов, в  женской
шубе, неся на плечах лыжи. Это  необходимая порция толстого юмора. Другого у
них не бывает.

     Душа дома

     Что делают  вещи в  наше  отсутствие? Ведь не  зря же  время от времени
многие задаются  этим  вопросом. В  элементарный  ответ  на  это  как-то  не
верится,  а другого  мы не знаем.  И невозможно пронаблюдать за  ними,  даже
скрытно - ведь наблюдение это уже присутствие.
     Даниил  Андреев  говорит  абсолютно  точно,  что  существа, управляющие
тайной  жизнью  дома,  занимают  небольшую укромную  сакуалу  под  названием
Манику, несколько  напоминающую  жилые комнаты.  В  случае  бедствия или  же
разрушения жилья, эти  существа могут погибнуть. Они жизненно заинтересованы
в благополучном существовании дома.
     ..................................................................................................................
     Грабитель вставил ключ и нажал легонько. Замок не поддавался, хотя ключ
был изготовлен вполне точно,  по  чистому оттиску, и должен был работать как
подлинник.  Он  вытащил  ключ  и  придирчиво  осмотрел его,  пожал  плечами.
Попытался   еще   раз.  Теперь   замок,  изо  всех  сил  имитирующий  работу
блокиратора, не смог больше противостоять мощному нажиму.  Дверь отворилась,
и вор осторожно вошел.
     Душа  дома  следила  за ним с  холодным ужасом  - так человек не сводит
взгляда с подползающей  змеи,  пытаясь наощупь подобрать палку или камень. К
слову, как  устроено  зрение  души? Опять же, полная неизвестность, хотя эта
душа дома видела одновременно и ситуацию за порогом,  во дворике. Сейчас там
было  тихо,  непривычно  тихо,  а  возле центральной  клумбы  плоско  лежало
мохнатое  собачье тело (вор  только что сноровисто убил  собаку), и для всех
обитателей дома стало ясно, что сюда проник смертельный враг.
     Все сосредоточилось на этом, и  душа  дома как-бы скомандовала шепотом:
все сюда! От последней плошки до газового баллона возле  кухни,  от  дрели в
ящике  с  инструментами  до  набора  щеток  - дом  завороженно  наблюдал  за
продвижением вора, и лишь во дворе все так же продолжала безутешно убиваться
над мертвым псом молоденькая слива. А ведь он ей крепко досаждал.
     В комнате было  темно из-за закрытых ставень,  но  грабитель не рискнул
включить  свет. Он зажег крохотный, но сильный фонарик,  батарейки  которого
хватало как  раз на сеанс ограбления, минут на двадцать,  на полчаса. Обычно
он  укладывался  в такой срок, вор был очень опытный,  так сказать  - вор по
призванию. Он повел тонким лучиком вокруг, по стенам гостиной; матовые блики
побежали  по  мебели,  по стеллажам, по безделушкам, и каждая вещь, на какую
падал  взгляд  грабителя,  как бы моментально  леденела.  Тот  однако же  не
отвлекался на такие пустяки - он с лету определил уровень достатка (средний,
с  тенденцией   к   понижению),  возможное  присутствие  золота  и  камешков
(минимальное, разве  что золоченые  ложки, да какие-нибудь серьги-кольца  из
той поры),  и уровень  защиты.  Ну,  тут-то  он  был спокоен - все семейство
выехало на три  дня, сигнализации не было вообще. Да-а, скромненько живут...
Не  будь  такого  верняка в  смысле безопасности, может и  не  стоило вообще
потрошить этот домик. Но, раз уж тут...
     Вор подошел  к  столику в  углу и  поднял  со  столешницы  миниатюрного
ватного  ежика, всего утыканного иглами и булавками. В полутьме он  никак не
мог определить что это такое, а сверкало издали как драгоценность. Тотчас же
старая булавка, уже тронутая слегка ржавчиной, глубоко впилась ему в палец.
     - Твою ж!
     Вор отшвырнул ежика и  поспешил  в  ванную.  Не  в  его  правилах  было
оставлять  следы, а  палец  сразу стал обильно  кровоточить, под эластиковой
перчаткой возник противный скользкий слой.
     В самом деле, аптечка была в навесном шкафчике на верхней полке, и лишь
только грабитель отстегнул пластиковую крышку,  оттуда мощно  дунуло и сразу
запорошило ему глаза какой-то едкой пудрой -  как потом выяснилось, тальком.
Яростно матерясь,  вор  открыл кран, но вода не пошла -  на  этот раз по той
простой причине, что  ее просто перекрыли на отъезд. Он поискал было наощупь
главный  кран (а того тем  временем надежно закрыл старый тапок в передней),
плюнул  и  бросился в кухню, надеясь,  что  уж там-то, в  кувшине, в чайнике
найдется хоть сколько-нибудь воды.
     Да,  чайник  возле плиты оказался чуть  ли не полон, и вор уже нагнулся
было над  раковиной, чтобы  промыть глаза струйкой,  но  что-то  внутри  его
удержало. Точно! От округлого бока  чайника шло ощутимое тепло, он полон был
кипятка.  Вор поставил чайник  на место и протер  лицо  полотенцем;  до него
стало доходить, что ему сопротивляется дом.
     Повторяю, вор  был очень  опытный,  и  такие  случаи  уже бывали  в его
практике,  более  того,  знакомая  цыганка  за хорошие  деньги снабдила  его
средством  на  случай   такого  противодействия,  это  была  весьма  стертая
старинная медная монета на гайтане. Неизвестно, какие  там мрачные процедуры
произвела  над  ней цыганка,  но до сих пор  монетка  действовала  исправно.
Однако - разница!  - все прошлые случаи нельзя  было полностью  перенести на
этот,  те были  в городских квартирных  домах,  а  там души дома чаще  всего
отсутствуют. Говоря точнее, они есть, но  отличаются  от подлинной души  так
же, как отличается ЖЭК от настоящей домохозяйки. Это никакая не защита.
     Вор оторвал тонкую полоску от полотенца и кое-как перемотал  палец. Его
все это не особенно смутило, но  вторично он  вошел в гостиную с еще большей
осторожностью.  Но  тут  же под ногами раздался треск каких-то металлических
скорлупок, да еще  какое-то слабое блеяние, сразу смолкшее. Под тонкой литой
подошвой ощущались какие-то неровности... Повел лучиком понизу и  обнаружил,
что наступил  на миниатюрную железную дорогу,  совершенно незаметную на фоне
узоров   ковра,   а  блеяние,  скорей  всего,  издал   крохотный  локомотив,
полураздавленный, лежащий на боку. Он переступил через поверженный  состав и
направился к  шкафу. В этот момент душа  дома окончательно решилась и слегка
приоткрыла ящичек серванта, буквально чуть-чуть, на сантиметр.
     Надо  сказать, что в доме имелись  вещи  значительно более старые,  чем
душа  дома,  многие вещи  издалека, а также со своей судьбой. Некоторые лишь
впервые за  свою долгую жизнь  здесь уяснили себе, что такое покой и любовь,
распространявшиеся также  и на  них. Самым древним в доме по праву  считался
простой подсвечник, который застал еще постоялые  дворы и крепостных, однако
он за  свой век  настолько привык  к грабежам  и насилию, что практически на
такое не реагировал.  Вот и теперь он как-бы поднял бровь:  а-а, мол,  снова
ограбление! - и опять утонул в своих допотопных снах.
     Предмет, ради которого  душа дома  приоткрыла ящик, был тоже достаточно
стар. На  заре уходящего века  его произвела  фирма Золинген, снабдила двумя
перламутровыми  щечками, любовно  выгнула лезвие, и по  неглубокой ложбинке,
переходящей в тончайшее жало, стальной изморосью вывела свое имя. При первом
же взгляде на эту бритву становилось  ясно, что она полна  скрытой,  опасной
энергии. Душа дома побаивалась ее - единственной вещи в доме! - и переживала
в  те  редкие  случаи, когда отец семьи  по  какому-то капризу  вдруг  решал
побриться  именно   этой   штукой.  Душа  дома  подозревала   (и  совершенно
справедливо), что за этой  самой  Золинген  темнеет что-то  ужасное. В самом
деле,  на  исходе  тридцатых  годов  эта  бритва  участвовала  в  нескольких
убийствах. Попав в этот дом она пригрелась и как-бы отодвинула в неизмеримую
даль свой уголовный этап - ей здесь нравилось, - но перестать быть собой она
не могла.
     Душа дома решилась дать ей ход  лишь после того, как грабитель раздавил
паровозик,  и тот дал ей знать  об этом своим микроскопическим гудком. Кроме
того, она сразу  уяснила  себе квалификацию вора, и  к этому моменту поняла,
что больше его ничто не в силах остановить. Душа дома обязана была пустить в
ход все средства для спасения дома. Она приоткрыла ящик.
     Золинген  вымахнула на волю  уже  раскрытой, в  классической позиции  -
лезвие под  прямым  углом к перламутровой изящной рукояти. Тонко свистнуло -
это бритва проделала два разминочных движения, и грабитель тут  же обернулся
на уловленный  блик. Он ничего не увидел, но в характере  звука ошибиться не
мог. И тут просвистело и сверкнуло прямо перед его лицом, сияющая мгновенная
восьмерка, а скорее - знак бесконечности. Бритва заплясала возле вора, делая
молниеносные выпады, фехтуя, издеваясь. Она останавливалась и зависала прямо
перед  носом  растерянного  налетчика,  никогда с  таким  не сталкивавшимся,
несмотря на весь свой опыт, она очень чисто срезала ему пуговицы на манжетах
рубашки, рассекла пояс,  лишь слегка подрезав волосатый живот... Преодолевая
волны паники, вор увертывался  как мог в тусклом свете фонарика, упавшего на
пол; когда он выхватил из своей сумки первое попавшееся оружие, полуметровый
стальной  стержень, в  комнате прозвучал резкий  саркастический смешок  и на