Хет. - От миссис Мэнни. А ему я его десятку
уже отдала. - И она рассказала: она ждала на углу площади,  а  когда  ночь
уже была на носу, Сноупс наконец появился и она отдала банан, который ела,
какой-то женщине и достала  первую  скомканную  десятидолларовую  бумажку.
Сноупс взял ее.
   - Что? - сказал он. - Миссис Хейт велела отдать это мне?
   - За  мула,  -  сказала  старая  Хет.  -  Расписки  не  нужно.  Я  могу
подтвердить, что отдала их вам.
   - Десять долларов? - сказал Сноупс. - За этого мула? Я же ей  сказал  -
полторы сотни.
   - Ну, ежели так, договаривайтесь промеж себя  сами,  -  сказала  старая
Хет. - Мне она просто велела передать вам это, когда пошла за мулом.
   - За мулом?.. Она сама пошла и забрала этого мула из  моего  загона?  -
сказал Сноупс.
   - Господь с тобой, дитя. - Хет сказала, что она так ему  и  сказала.  -
Миссис Мэнни никакой мул не страшен. Ты же сам видел. А это вам, - сказала
она дяде Гэвину.
   - За что? - сказал дядя Гэвин. - У меня же нет мула.
   - За юриста, - сказала старая Хет. - Она считает,  что  ей  понадобится
юрист. Говорит, чтоб вы были около ее дома вечером, когда она устроится.
   - Около ее дома? - сказал дядя Гэвин.
   - Там, где он стоял, милок, - сказала старая Хет. - Хотите банан?  Я-то
уже наелась, не могу больше.
   - Нет, большое спасибо, - сказал дядя Гэвин.
   - Пожалуйста, - сказала она. - Ну, берите же.  Если  я  съем  еще  хоть
один, то пожелаю, чтоб господь никогда не создавал бананов.
   - Нет, большое спасибо, - сказал дядя Гэвин.
   - Пожалуйста, - сказала она. - А скажите, не найдется ли у вас для меня
десяти центов на табачок?
   - Нет, - сказал дядя Гэвин, вынимая монету. - У  меня  только  четверть
доллара.
   - Вот что значит благородный человек, - сказала она. - Попросишь у него
мелочишки, а получишь целых четверть или полдоллара, а то и целый  доллар.
А вот голодранцы - от тех больше десяти центов и не дождешься. - Она взяла
монету, и монета исчезла неведомо куда. - Некоторые думают, что  я  только
целый день брожу по городу с утра до ночи с протянутой рукой и всем говорю
спасибо. Ничуть не бывало. Я тоже служу Джефферсону. Если, как  сказано  в
Библии, рука дающего не оскудеет, то не оскудеет этот  город,  потому  что
здесь всегда полно людей, готовых дать  что-нибудь  от  никеля  до  старой
шляпы. Но из всех, кого я знаю, одна я всегда готова  принять.  Джефферсон
оскудел бы, ежели б я от зари до зари, в  дождь,  и  в  снег,  в  жару  не
благословляла дающего!  Значит,  я  могу  сказать  миссис  Мэнни,  что  вы
придете?
   - Да, - сказал дядя Гэвин. И она ушла. А дядя Гэвин все сидел, глядя на
скомканную бумажку, лежавшую перед ним на столе. А потом он снова  услышал
шаги на лестнице и все сидел, глядя на дверь, а потом  вошел  мистер  Флем
Сноупс и затворил ее за собой.
   - Добрый вечер, - сказал мистер Сноупс. - Не возьметесь ли за одно  мое
дело?
   - Сейчас? - сказал дядя Гэвин. - Сегодня?
   - Да, - сказал мистер Сноупс.
   - Сегодня, - повторил дядя Гэвин. - А имеет оно какое-нибудь  отношение
к мулу и к дому миссис Хейт?
   И он сказал, что мистер Сноупс не сказал: "Какому дому?",  или  "Какому
мулу?", или "А вы откуда знаете?" Он сказал только: "Да".
   - Почему вы пришли именно ко мне? - спросил дядя Гэвин.
   - По той же самой причине я стал бы искать  лучшего  плотника,  если  б
хотел построить дом, или лучшего фермера, если  б  хотел  сдать  в  аренду
участок, - сказал мистер Сноупс.
   - Благодарю вас, - сказал дядя Гэвин. - К сожалению, не могу, -  сказал
он. Ему не надо было даже дотрагиваться до скомканной бумажки. Он  сказал,
что мистер Сноупс не только увидел  ее  в  тот  же  миг,  как  вошел,  но,
вероятно, в тот самый миг даже понял, откуда она.  -  Как  видите,  я  уже
защищаю интересы противной стороны.
   - Вы сейчас туда? - сказал мистер Сноупс.
   - Да, - сказал дядя Гэвин.
   - Тогда все в порядке. - И он полез в карман,  Сначала  дядя  Гэвин  не
понял, зачем; он молча смотрел, как Сноупс вытащил старомодный бумажник  с
металлической застежкой, открыл его, достал  бумажку  в  десять  долларов,
закрыл бумажник, положил бумажку на стол рядом с той, скомканной,  спрятал
бумажник обратно в карман и теперь стоял, глядя на дядю Гэвина.
   - Я же сказал вам, что защищаю интересы  противной  стороны,  -  сказал
дядя Гэвин.
   - А я вам сказал, что все в порядке, - сказал мистер Сноупс. -  Мне  не
нужен адвокат, потому что  я  уже  знаю,  что  делать.  Мне  просто  нужен
свидетель.
   - Но почему я? - спросил дядя Гэвин.
   - По этой самой причине, - сказал мистер Сноупс.  -  Мне  нужен  лучший
свидетель.
   И они пошли туда. Солнце к полудню разогнало туман, и  две  закопченные
трубы, уцелевшие от дома миссис Хейт, теперь чернели  на  фоне  угасающего
зимнего заката; и тут мистер Сноупс сказал: - Обождите.
   - Что? - сказал  дядя  Гэвин.  Но  мистер  Сноупс  не  ответил,  и  они
остановились, не дойдя до места; дядя Гэвин  сказал,  что  он  уже  почуял
запах свинины, жарившейся на небольшом костре перед уцелевшим  коровником,
и старая Хет сидела на новехонькой табуретке у огня,  поворачивая  свинину
вилкой на сковороде, а за костром сидела на корточках возле коровы  миссис
Хейт и доила ее в новое жестяное ведро.
   - Все в порядке, - сказал мистер Сноупс, и дядя Гэвин снова спросил:  -
Что? - потому что не заметил А.О.; он вдруг просто-напросто оказался  там,
словно возник, вступил в круг света прямо из сумерек (на углях около  огня
стоял новенький оцинкованный кофейник, и теперь, как сказал дядя Гэвин, он
почуял и запах кофе тоже) и  остановился,  глядя  сверху  вниз  в  затылок
миссис Хейт, не видя еще дяди Гэвина и мистера Флема.  Но  старая  Хет  их
увидела, она уже говорила с дядей Гэвином, когда они подходили:
   - Выходит, если не десять долларов, так кофе и  свинина  заставили  вас
прийти, - сказала она. - Я и сама такая. Много лет не было у  меня  такого
аппетита, как нынче. Я ведь ем меньше птички. Но  дайте  только  мне  хоть
нюхнуть кофе и свинины вместе... Бросьте  на  минутку  доить,  дорогая,  -
сказала она миссис Хейт. - Вот ваш юрист.
   И тогда А.О. тоже их увидел, резко обернул  через  плечо  свою  подлую,
встревоженную, злобную мордочку; и теперь дядя Гэвин мог заглянуть  внутрь
коровника, Там убрали, выгребли мусор граблями и  даже  подмели;  пол  был
устлан свежим сеном. Новый керосиновый фонарь горел  на  деревянном  ящике
около соломенного тюфяка, аккуратно уложенного на сене, а на  тюфяке  была
приготовлена постель, и теперь дядя Гэвин увидел второй ящик, поставленный
вместо стола у огня, и на нем новую тарелку, нож, вилку,  ложку,  чашку  с
блюдечком и непочатую буханку хлеба фабричной выпечки.
   Но, как сказал дядя Гэвин, А.О. не обеспокоился, когда  увидел  мистера
Флема, - как он сказал, все дело было в том, что он, дядя  Гэвин,  еще  не
понял, что А.О. просто достиг того состояния, когда безнадежность скрывают
под напускной беспечностью. - А вот и вы,  -  сказал  А.О.  -  И  адвоката
своего привели. Наверное, теперь вы заберете этот фонарь, и новые тарелки,
и табуретку, и подойник, может даже вместе с  молоком,  когда  она  кончит
доить, а? Недурно. Даже почти благородно, - прямо на дворе, покуда еще  не
совсем стемнело. Потому что ваш адвокат, конечно, знает  все  про  здешние
обстоятельства насчет мулов и поджогов; выходит,  что  здесь  только  один
темный человек и есть -  это  старая  тетушка  Хет,  но  ей  следовало  бы
понимать, что даже ежели она сию  минуту  вскочит  и  побежит,  то,  когда
доберется до своей богадельни, увидит, что  на  ней  нет  ни  рубашки,  ни
штанов, потому что, как говорится, чует кошка, что дорога ложка  к  обеду.
Не говоря уж, что волков бояться - по-волчьи выть.
   Что ж, ладно. А как по-вашему, сколько из этих восьми с половиной тысяч
долларов, которые железная дорога заплатила миссис Хейт за ее  мужа  и  за
пять моих мулов, сколько личных денег у миссис Хейт  (дядя  Гэвин  сказал,
что он сказал "личных" вместо "наличных", совсем как Рэтлиф. И дядя  Гэвин
сказал, что то и другое правильно) имеется? Уверяю вас, вы ошибаетесь, как
и  все.  У  нее  осталась  половина.  Дело  в  том,   что   вице-президент
распоряжался ими по ее поручению. Конечно, без такого финансового знатока,
как вице-президент, у нее никак не осталось бы больше  половины,  а  то  и
меньше, так что по совести жаловаться ей не на что, не говоря  уж  о  том,
что только половина этой половины по праву  принадлежит  ей,  потому,  что
Лонзо Хейт был ее, а эти пять мулов мои.
   Ну ладно. Что, вы думаете, сталось со второй половиной  этих  восьми  с
половиной тысяч? И опять ошибаетесь. Потому что их взял вице-президент.  О
да, все было сделано открыто, законным образом; он это объяснил так: ежели
сама миссис Хейт, одинокая несчастная вдова,  подаст  в  суд  на  железную
дорогу, она самое большее получит  пять  тысяч,  и  половину  ей  придется
отдать мне, потому что мулы мои. Ежели же мы с ней подадим в суд вместе  и
на ее стороне будет энергичный мужчина, который заставит этих  холодных  и
бессердечных миллионеров - железнодорожных магнатов - поступить с одинокой
женщиной по справедливости, и ежели я заявлю на этих мулов какие-то права,
то поскольку с  моими  мулами  уже  бывали  несчастья  на  этом  повороте,
железная дорога сразу заподозрит неладное, и никто ничего  не  получит.  А
вот ежели за это возьмется он,  вице-президент,  то  она  получит  семь  с
половиной, а то и все десять тысяч, и он не только  гарантирует  ей  ровно
половину, но даже отдаст из своей доли сотню долларов мне. Все  законно  и
честно: я должен  был  держать  язык  за  зубами  и  получить  свою  сотню
долларов, а ежели б я стал возражать, вице-президент  совершенно  случайно
проговорился  бы,  чьи  это  мулы,  и  никто  бы  ничего  не  получил,   а
вице-президенту от этого не было бы никакого убытка, потому что он  ничего
не потерял бы - у него ведь не было ни Лонзо Хейта, ни пяти мулов.
   Выбор, как видите, проще простого: или получить сотню долларов, или  не
получить ничего. Не говоря уж о том, что мы с миссис Хейт, как отметил сам
вице-президент,  сограждане  и,  можно   сказать,   поддерживаем   деловое
знакомство, и миссис Хейт - женщина, у нее  от  природы  мягкое  и  доброе
сердце, и как знать, - может, со временем оно оттает еще больше,  и  тогда
она захочет выделить мне малую толику из  своей  половины  этих  восьми  с
половиной тысяч долларов. Но это доказывает лишь, что вице-президент знает
все, что только можно  знать,  о  железнодорожных  компаниях  и  восьми  с
половиной тысячах долларов, но зато не знает, что у миссис Хейт в груди за
место сердца. Вот и выходит ни то  ни  се;  как  говорится,  столько  воды
утекло, так чего ж ее в ступе толочь, и мне  просто  пришлось  подчиниться
большинству в два голоса против одного или, может, в  восемь  с  половиной
тысяч против ста  долларов;  или,  может,  даже  и  это  не  понадобилось,
довольно было половины этих восьми с половиной тысяч,  доставшейся  миссис
Хейт, против моей сотняги, потому что осилить миссис  Хейт  я  мог  только
одним способом - имея свои собственные четыре тысячи двести пятьдесят один
доллар, да и то мне пришлось бы поделить с ней этот лишний доллар.
   Но наплевать. Я все это уже забыл; снявши голову, гуляй смело. - И тут,
как сказал дядя Гэвин, он быстро повернулся к  миссис  Хейт,  не  прерывая
своей злобной возмущенной скороговорки. -  Я  пришел,  чтоб  поговорить  с
вами. У меня оказалось ваше, а у вас мое. Правда,  я  рассчитывал  уладить
это дело с глазу на глаз.
   - Бог с тобой, милок, - сказала старая Хет. - Ежели ты  это  про  меня,
так не обращай на меня внимания. У меня столько было своих  неприятностей,
что, слушая про чужие, я вроде бы душой отдыхаю.  Вы  говорите  себе,  что
хотели сказать, а я буду сидеть здесь и  присматривать,  чтоб  свинина  не
подгорела.
   - Послушайте, - сказал А.О. миссис Хейт.  -  Пусть  все  они  уйдут  на
минутку.
   Миссис Хейт повернулась, все еще сидя  на  корточках,  и  поглядела  на
него. - Зачем? - сказала она. - Кажется, не  она  одна  приходит  на  этот
двор, когда душе угодно, и уходит или остается, когда  душе  угодно.  -  И
тогда, сказал дядя Гэвин, А.О. сделал жест, быстрый, злой и сдержанный.
   - Ну ладно, - сказал он. - Ладно. Тогда начнем. Значит, вы взяли мула.
   - Я вам за него заплатила, - сказала миссис Хейт.  -  Хет  отнесла  вам
деньги.
   - Десять долларов, - сказал А.О. - А этому мулу цена сто пятьдесят.
   - Не знаю, что это за мулы, которым  цена  сто  пятьдесят  долларов,  -
сказала миссис Хейт. - Знаю только, что железная дорога  платит  за  мулов
деньги. Шестьдесят долларов за голову уплатила железная дорога  в  прошлый
раз, еще до того, как этот дурак Хейт вконец спятил и себя тоже привязал к
рельсам...
   - Тише! - сказал А.О. - Молчите.
   - Почему? - сказала миссис Хейт. - Разве  я  могу  выдать  какую-нибудь
тайну, которую вы уже не выболтали бы всем, кто здесь есть?
   - Ладно, - сказал А.О. - Но вы прислали мне всего десятку.
   - Я вам прислала разницу,  -  сказала  миссис  Хейт.  -  Разницу  между
стоимостью этого мула и тем, что вы были должны Хейту.
   - А что я был должен Хейту? - сказал А.О.
   - Хейт говорил, что вы платили ему по пятьдесят  долларов,  всякий  раз
как он  загонял  мулов  под  поезд,  а  железная  дорога  платила  вам  по
шестьдесят долларов за каждого мула. В последний раз вы ему не  заплатили,
потому что всегда платили потом, а на этот раз никакого "потом"  не  было.
Заместо этого я взяла мула и послала вам десять долларов  с  Хет,  чтоб  у
меня  была  свидетельница.  -  Дядя  Гэвин  сказал,  что  это  впрямь  его
остановило. Он и впрямь замолчал;  он  стоял,  а  миссис  Хейт  сидела  на
корточках, и оба смотрели друг на друга, а старая Хет опять перевернула на
сковородке шипящую свинину. Он сказал, что они  оба  совсем  окаменели,  и
мистеру Флему  пришлось  дважды  повторить  вопрос,  прежде  чем  они  его
услышали.
   - Кончили? - сказал он А.О.
   - Что? - сказал А.О.
   - Кончили или нет? - сказал Флем. И дядя Гэвин сказал, что  теперь  они
все увидели у него в руках парусиновый мешок - в таких мешках  со  штампом
хранятся в банковских сейфах деньги.
   - Да, - сказал А.О. - Все. По крайней  мере,  с  этого  дела  мне  хоть
десятка перепала, которую вы не отнимете.  -  Но  мистер  Флем  больше  не
обращал на него внимания. Он уже повернулся к миссис Хейт и вынул из мешка
сложенную бумагу.
   - Вот закладная на ваш дом, - сказал он.  -  А  со  страховой  компании
теперь получите чистоганом; можете отстроить дом заново. Вот, - сказал он.
- Возьмите.
   Но миссис Хейт не шевельнулась. - Зачем? - спросила она.
   - Я выкупил ее сегодня у банка, - сказал мистер Сноупс. - Если  хотите,
можете бросить ее в огонь. Но только я хочу, чтобы вы прежде  взяли  ее  в
руки. - И она взяла эту бумагу, и дядя Гэвин сказал, что все они  глядели,
как мистер Флем снова полез в мешок и на этот раз  вынул  пачку  денег,  и
А.О. теперь тоже смотрел на него, даже не моргая.
   - Убей меня бог, - сказала  старая  Хет.  -  Этим  можно  целую  свинью
задушить.
   - Сколько мулов у тебя в загоне? - сказал  мистер  Флем  А.О.  Но  А.О.
только глядел на него. Потом он заморгал, быстро и часто.
   - Семь, - сказал он.
   - Нет, шесть, - сказал мистер Флем.  -  Одного  ты  только  что  продал
миссис Хейт. Железная дорога оценивает таких мулов, какими ты промышляешь,
по шестьдесят долларов за голову. А ты утверждаешь, что они стоят  по  сто
пятьдесят. Ладно. Не будем спорить. Шесть раз по сто пятьдесят будет...
   - Семь! - сказал А.О. громко и хрипло. - Я не продавал  этого  мула  ни
миссис Хейт, ни кому другому. Послушайте. - Он повернулся к миссис Хейт. -
Мы не  сторговались.  Говорю  вам,  мы  не  сторговались.  Ну-ка,  найдите
человека, который  видел  или  слышал,  что-нибудь,  кроме  того,  что  вы
пытались всучить мне эту самую десятку, которую я вам сейчас отдаю  назад.
Вот, - сказал он, протягивая смятую бумажку, потом  швырнул  ею  в  миссис
Хейт, так что бумажка коснулась ее юбки и  упала  на  землю.  Миссис  Хейт
подняла деньги.
   - Отдаете при свидетелях? - сказала она.
   - Именно, черт возьми, - сказал он. - И хотел  бы  я,  чтоб  свидетелей
было в десять раз больше. - Теперь он обращался к мистеру Флему. - Так что
я никому не продавал мула. А  семь  раз  по  сто  пятьдесят  будет  тысяча
пятьдесят долларов...
   - Девятьсот, - сказал мистер Флем.
   - Тысяча пятьдесят, - сказал А.О.
   - Получишь, когда приведешь мула, - сказал мистер Флем. - И  при  одном
условии - самом главном.
   - Какое еще условие? - сказал А.О.
   - Ты уедешь назад на Французову Балку и  никогда  глаз  не  покажешь  в
Джефферсоне.
   - А ежели я не согласен? - сказал А.О.
   - Сегодня я продал гостиницу, - сказал мистер Флем. И  теперь  уж  А.О.
молча глядел на него, а он повернулся к огню и начал отсчитывать деньги из
пачки - по пять долларов и по  доллару,  иногда  по  десять.  А.О.  сделал
последнее усилие.
   - Тысяча пятьдесят, - сказал он.
   - Когда приведешь мула, - сказал мистер Флем.  И  А.О.  получил  только
девятьсот долларов, пересчитал их, спрятал  в  боковой  карман,  а  карман
застегнул и повернулся к миссис Хейт.
   - Ну так вот, - сказал он. - Где мул господина вице-президента Сноупса?
   - Привязан к дереву в овраге  за  домом  мистера  Спилмера,  -  сказала
миссис Хейт.
   - Отчего же так близко? - сказал А.О. - Почему вы не увели его в  самый
Моттстаун? Тогда вы получили бы полное  удовольствие,  глядя,  как  я  зря
теряю время и силы, чтоб вернуть  его  назад.  -  Он  снова  огляделся  со
злобной усмешкой, неукротимый в своем упорстве. - Вы все отлично устроили,
не так ли? Вы с вице-президентом оба могли бы сберечь деньги,  если  б  он
просто оставил у себя эту закладную, под которую теперь ничто не заложено,
и вы не стали бы строить себе дом. Ну ладно, привет всей честной компании.
Как только  я  приведу  этого  мула  в  загон,  к  остальным  шести  мулам
вице-президента, я окажу ему честь, посетив его на дому, чтоб получить еще
сто пятьдесят долларов, потому что деньги на бочку - это,  как  говорится,
вежливость королей, не говоря уж о  том,  что  дареному  коню  в  зубы  не
смотрят, ежели ни кола ни двора нет. И ежели у юриста  Стивенса  есть  при
себе что-нибудь такое, что захотелось бы заполучить вице-президенту, пусть
глядит в оба, потому что, как говорится, даже дурак, обжегшись на  молоке,
куста боится. Еще раз привет всей компании. - И  он  ушел.  И  дядя  Гэвин
рассказывал, что теперь  уж  мистеру  Флему  пришлось  обратиться  к  нему
дважды, прежде чем он его услышал.
   - Что? - сказал дядя Гэвин.
   - Я говорю, сколько я вам должен? - сказал мистер Флем.  И  дядя  Гэвин
рассказывал, что он чуть не сказал: "Один доллар",  и  тогда  мистер  Флем
сказал бы: "Один доллар? И только?" - а дядя Гэвин мог бы  тогда  сказать:
"Да, или отдайте мне свой нож, или карандаш,  или  еще  что-нибудь,  чтобы
завтра утром я это за сон не принял". Но он не  сказал  этого.  Он  сказал
только:
   - Ничего. Мой клиент миссис Хейт. - И  он  сказал,  что  мистеру  Флему
опять пришлось обращаться к нему дважды. - Что? - сказал дядя Гэвин.
   - Можете прислать мне счет.
   - За что?
   - За то, что вы были свидетелем, - сказал мистер Сноупс.
   - А, - сказал дядя Гэвин. И мистер  Сноупс  собрался  уходить,  и  дядя
Гэвин сказал, что он думал, что сейчас он скажет: "Вы  обратно  в  город?"
или, может быть: "Пойдем вместе?" или хотя бы: "До  свиданья".  Но  он  не
сказал. Он вообще ничего не сказал. Он просто повернулся и ушел,  скрылся.
Тогда миссис Хейт сказала:
   - Неси ящик.
   - Я только и ждала, чтоб вы с этим делом покончили,  -  сказала  старая
Хет. Миссис Хейт подошла, взяла табуретку и вилку, а старая  Хет  пошла  в
коровник, поставила фонарь на зем