- Так вы не знаете?
     - Я еще не решила.
     - И каковы варианты?
     - На самом-то деле, это очень существенный вопрос. Я хочу сказать, что от меня ждут, что я выйду замуж за молодого человека моего сословия и заведу детей. Вероятно, мне придется выйти замуж.
     - Почему?
     - Ну, видите ли, после папиной смерти замок Уолденов не перейдет ко мне. - Почему же нет?
     - Он сопутствует титулу, а я не могу стать графом Уолденом. Поэтому дом достанется Питеру, старшему из близнецов.
     - Понимаю.
     - А зарабатывать себе на жизнь я не смогла бы.
     - Отлично бы смогли.
     - Меня ничему не учили.
     - Ну, так научитесь сами.
     - Чем бы я смогла заняться, по-вашему?
     Феликс пожал плечами.
     - Разводите лошадей. Откройте магазин. Идите куда-нибудь служить. Станьте профессором математики. Напишите пьесу.
     - Вы говорите так, словно я могу заняться тем, чем захочу.
     - Я уверен в этом. Но у меня возникла вполне серьезная идея. Вы превосходно владеете русским - вы могли бы переводить на английский русские романы.
     - Вы действительно думаете, что я смогла бы?
     - У меня нет ни тени сомнения.
     Шарлотта закусила губу.
     - Почему так получается, что вот вы в меня верите, а мои родители нет?
     Минуту он подумал, а затем проговорил с улыбкой:
     - Если бы я вас воспитывал, вы бы непременно жаловались, что вас заставляют слишком много заниматься серьезными вещами и не отпускают на балы.
     - У вас нет детей?
     Он отвернулся.
     - Я не был женат.
     Шарлотту это поразило.
     - А вы когда-нибудь хотели жениться?
     - Да.
     Она понимала, что не следует углубляться в эту тему, но ей ужасно хотелось узнать, какова же была романтическая сторона жизни этого странного человека.
     - Что же помешало?
     - Девушка вышла за другого.
     - Как ее звали?
     - Лидия.
     - Так зовут мою мать.
     - В самом деле?
     - До замужества она была Лидия Шатова. Если вы жили какое-то время в Санкт-Петербурге, то, наверняка, слышали о князе Шатове.
     - Да, слышал. У вас есть часы?
     - Нет. А почему вы спрашиваете?
     - У меня тоже нет.
     Оглянувшись, он увидел часы.
     Проследив за его взглядом, Шарлотта воскликнула:
     - Бог мой, уже пять! А я собиралась вернуться домой до того, как мама спустится к чаю.
     Она поднялась.
     - У вас будут неприятности? - спросил он, тоже вставая.
     - Наверное.
     Она повернулась к выходу из кафе.
     - О, Шарлотта, - сказал он.
     - Что такое?
     - Вы не могли бы заплатить за чай? Я ведь очень беден.
     - Конечно, я заплачу.
     Он взял из ее ладони шестипенсовик и пошел к прилавку. "Смешно, о чем приходится помнить, когда ты не в светском обществе", - пронеслось в голове у Шарлотты. "И что бы подумала Марья, если бы увидела, как я угощаю чаем незнакомого мужчину. Ее бы, наверное, хватил удар".
     Отдав ей сдачу, он придержал дверь при выходе.
     - Я немного провожу вас.
     - Спасибо.
     Феликс взял ее за руку, и они пошли вдоль улицы. Во всю грело солнце. В их сторону двинулся полицейский, и Феликс заставил Шарлотту остановиться и сделать вид, что она рассматривает витрину. Полицейский прошел мимо.
     - Почему вы не хотите, чтобы он вас видел? - спросила она.
     - А вдруг они разыскивают участников того марша?
     Шарлотта нахмурилась. Это показалось ей несколько неправдоподобным, но он в таких делах разбирался лучше.
     Они пошли дальше.
     - Я люблю июнь, - заметила Шарлотта. - В Англии отличный климат.
     - Вы так думаете? Значит, вы никогда не были на юге Франции.
     - А вы, очевидно, бывали там.
     - Мы ездим туда каждую зиму. У нас вилла в Монте-Карло.
     Тут ее вдруг осенило.
     - Но ведь вы не думаете, что я хвастаюсь.
     - Конечно, нет. Он улыбнулся.
     - Наверное, вы догадались, что я придерживаюсь того взгляда, что богатства следует стыдиться, а не гордиться им.
     - Вероятно, я должна была об этом догадаться, но вот не догадалась. Значит, вы теперь меня презираете?
     - Нет, но ведь и богатство принадлежит не вам.
     - Вы самый интересный человек, которого я когда-либо встречала, - проговорила Шарлотта. - Могли бы мы еще увидеться?
     - Да, - ответил он. - А платок у вас найдется?
     Она вынула из кармана носовой платок и дала ему. Он высморкался.
     - Вы уже простудились, - заметила она. - У вас глаза слезятся.
     - Наверное, вы правы.
     Он вытер глаза.
     - Встретимся в этом кафе?
     - Это не очень-то привлекательное место, не правда ли? - сказала она. - Давайте придумаем что-нибудь другое. Я знаю! Пойдем в Национальную Галерею. А там, если я вдруг увижу знакомых, мы сделаем вид, что каждый из нас пришел сам по себе.
     - Договорились. Может быть, послезавтра в два часа?
     - Прекрасно.
     Тут ей пришло в голову, что, возможно, она не сможет отлучиться из дома.
     - А если что-нибудь случится, и мне придется отменить встречу, могу я дать вам знать?
     - Ну... я... не сижу на одном месте...
     Тут он сообразил, что такое вполне возможно.
     - Вы всегда можете оставить для меня записку у миссис Бриджет Кэллэхэн, Кэмден-Таун, Корк-стрит, девятнадцать.
     Она повторила адрес.
     - Дома я запишу его. Мой дом всего в нескольких сотнях ярдов отсюда.
     Она помедлила.
     - Здесь мы расстанемся. Надеюсь, вы не обидитесь, но лучше, если никто не увидит меня с вами.
     - Обижусь? - произнес он с этой своей странной, загадочной улыбкой. - О, нисколько.
     Она протянула руку.
     - Прощайте.
     - Прощайте.
     С этими словами он крепко сжал ей ладонь. Она повернулась и ушла. "Дома, наверняка, меня ждут неприятности", - подумала она. - "Обнаружится, что меня нет дома и начнутся расспросы. Скажу, что пошла прогуляться в парк. Им это не понравится".
     Но ей было все равно, понравится им это или нет. Теперь у нее был настоящий друг. Она чувствовала себя счастливой.
     Дойдя до ворот своего дома, она обернулась. Он продолжал стоять там, где они расстались, и смотрел ей вслед. Она осторожно помахала ему. Он тоже помахал в ответ. У него был очень грустный, одинокий вид. Даже беззащитный. "Глупо так думать, - сказала она себе, вспоминая, как смело он бросился ей на помощь в той толпе. - Он очень сильный человек".
     Она вошла во двор и поднялась по ступенькам парадного входа.

***

     Уолден вернулся в загородное поместье с неприятнейшим чувством в желудке. Из Лондона он умчался перед самым обедом, как только полицейский художник закончил рисовать лицо преступника; по дороге, не останавливая машины, заправился тем, что было приготовлено в корзинке для пикника и бутылкой Шабли. Ко всему прочему, он сильно нервничал.
     Сегодня должна была состояться следующая его встреча с Алексом. Он догадывался, что тот подготовил контрпредложение и дожидался лишь телеграфного сообщения о том, что царь одобряет его. Уолден надеялся, что российское посольство сообразит передать депеши на имя Алексея в замок Уолденов. Он также надеялся, что это контрпредложение окажется достаточно разумным, и он сможет представить его Черчиллю как свою победу.
     Ему не терпелось сразу же приступить к делу, но он прекрасно знал, что на практике несколько минут не играли никакой роли, да и невыгодно было проявлять особенную горячность во время переговоров. Поэтому он немного помедлил в холле, собрался с мыслями и только после этого вошел в Восьмиугольную гостиную (Октагон).
     Алекс в раздумье сидел у окна, рядом нетронутый поднос с чаем и булочками. Взглянув на вошедшего, он с живостью спросил:
     - Что случилось?
     - Этот человек появился, но, боюсь, мы упустили его, - ответил Уолден.
     Алекс отвернулся.
     - Он приходил, чтобы убить меня.
     Волна сочувствия охватила Уолдена. Алекс был молод, наделен огромным бременем ответственности, вдали от родных мест, и вот за ним охотится убийца. Но ни в коем случае нельзя было позволить ему пребывать в меланхолии. Бодрым голосом Уолден начал объяснять ситуацию.
     - Теперь у нас есть описание внешности этого человека - полицейский художник нарисовал его портрет. Еще день-два и Томсон поймает его. А здесь ты в безопасности.
     - здесь ему тебя не найти.
     - Мы считали, что и в отеле я в безопасности - но он все-таки разыскал меня.
     - Второй раз этого не случится.
     "Плохое начало для переговоров", - подумал Уолден. Надо было каким-то образом отвлечь Алекса от невеселых мыслей.
     - Ты уже пил чай? - спросил Уолден.
     - Я не голоден.
     - Тогда давай пройдемся, нагуляешь аппетит к ужину.
     - Хорошо. Алекс поднялся.
     Уолден захватил с собой ружье, на зайцев, как объяснил он Алексу, и они отправились в сторону фермы. За ними, на расстоянии десяти ярдов, следовала пара телохранителей, присланных Безилом Томсоном. Уолден показал Алексу свою свиноматку-рекордсменку, Принцессу Уолден.
     - Два года подряд она завоевывает первый приз на сельскохозяйственной выставке Восточной Англии, - похвастался он.
     Алекс пришел в восторг от добротных кирпичных коттеджей арендаторов, высоких, выкрашенных белым, амбаров и великолепных коней-тяжеловозов.
     - Разумеется, от всего этого я никаких доходов не получаю, - продолжал Уолден. - Все тратится на улучшение поголовья, дренажные работы, строительство, огораживание... но всем этим дается пример подражания для арендаторов. А к тому времени, когда я умру, родовая ферма будет стоить гораздо больше, чем когда я унаследовал ее.
     - У нас в России невозможно вести сельское хозяйство подобным образом, - заметил Алекс.
     "Отлично, - подумал Уолден. - Вот он уже переключился на другой предмет".
     Алекс тем временем продолжал.
     - Наши крестьяне не станут применять новые методы, пользоваться новыми орудиями, следить за их исправностью. Психологически, если не юридически, они все еще крепостные. Когда случается неурожай и наступает голод, знаете, что они делают? Сжигают пустые амбары.
     На южной делянке работники косили сено. Сэмьюел Джоунс, старший из дюжины косцов, первым закончил свою полосу. Держа в руке косу, он подошел к Уолдену и поприветствовал его, коснувшись своей кепки. Уолден пожал его мозолистую ладонь. У него было ощущение, будто он сжал камень.
     - Ваше сиятельство выбрали время, чтобы посетить ту выставку в Ланнане? - спросил Сэмьюел.
     - Да, я был там, - ответил Уолден.
     - Вы видели там сеноуборочную машину, о которой говорили? На лице Уолдена отразилось сомнение.
     - Сэм, это великолепная техническая новинка, но я не знаю...
     Сэм согласно кивнул.
     - Машина никогда не выполнит работу так же тщательно, как человек.
     - С другой стороны мы смогли бы закончить сенокос за три дня вместо двух недель и не бояться, что вдруг пойдет дождь. А потом могли бы сдать комбайн в аренду.
     - И работников понадобится меньше, - проговорил Сэм.
     Уолден сделал вид, что недоволен замечанием.
     - Нет, - сказал он. - Я никого не собираюсь увольнять. Просто не станем нанимать цыган на время сбора урожая.
     - Особой разницы не будет, милорд.
     - Верно. К тому же, не знаю, как это воспримут люди, ты же знаешь молодого Питера Доукинса. Он всегда готов устроить бучу.
     Сэм пробурчал что-то невнятное.
     - В любом случае, - продолжил Уолден, - мистер Сэмсон на следующей неделе поедет взглянуть на эту машину.
     Мистер Сэмсон был местным бейлифом.
     - Послушай-ка! - воскликнул Уолден, будто ему в голову вдруг пришло озарение. - А ты не хотел бы отправиться вместе с ним, Сэм?
     Сэм сделал вид, что предложение его нисколько не взволновало.
     - В Ланнанн? Да я был там в 1888 году. Не очень-то понравилось.
     - Ты мог бы поехать поездом вместе с мистером Сэмсоном, может быть, захватишь и юного Доукинса посмотреть на эту машину, пообедаешь в Лондоне и вернешься обратно. - Не знаю, что на это скажет моя хозяйка.
     - Мне бы хотелось знать твое мнение об этой машине.
     - Что ж, пожалуй, интересно было бы взглянуть на нее.
     - Значит, решено. Я распоряжусь, чтобы Сэмсон все устроил.
     С заговорщицким видом Уолден добавил.
     - А миссис Джоунс дай понять, что будто я тебя чуть не силой заставил туда поехать.
     Сэм усмехнулся.
     - Так и сделаю, милорд.
     Косьба почти закончилась. Работники сложили косы. Лишь на последних, еще не скошенных ярдах поля могли теперь прятаться зайцы. Подозвав Доукинса, Уолден дал ему ружье.
     - Ты хорошо стреляешь, Питер. Посмотрим, сможешь ли подстрелить одного зайчишку для себя, а другого для поместья.
     Чтобы не мешать стрелку, все встали на краю поля и вскоре была скошена последняя трава, так что зайцам уже негде было укрыться. Выскочило четыре зверька, и Доукинс уложил сначала двоих, а потом еще одного. От звука выстрелов Алекс поморщился.
     Уолден забрал ружье и одного зайца, и они с Алексом направились к замку. Алекс был восхищен поведением Уолдена.
     - Вы прекрасно умеете обращаться со своими работниками, - сказал он. - А вот мне никогда не удавалось найти нужную грань между строгостью и щедростью.
     - Для этого нужна практика, - ответил Уолден. Он поднял зайца повыше.
     - Собственно, он нам в доме не нужен - но я взял его, чтобы напомнить им: зайцы мои, а те, что им перепадают, это подарок от меня, а вовсе не принадлежит им по праву.
     "Будь у меня сын, - подумал Уолден, - вот так я бы объяснил ему суть дела".
     - Иными словами, следует идти путем дискуссий и компромиссов, - проговорил Алекс.
     - Да, это наилучший способ, даже если приходится чем-то жертвовать.
     Алекс улыбнулся.
     - Что и возвращает нас к проблеме Балкан. "Слава Богу, наконец-то", - пронеслось в голове Уолдена.
     - Так я подытожу? - сказал Алекс. - Итак, мы готовы сражаться с Германией на вашей стороне, и вы готовы признать наше право прохода через Босфор и Дарданеллы. Однако, нам нужно не только право, но и сила, чтобы осуществлять его. Наше предложение, чтобы вы признали весь Балканский полуостров от Румынии до Крита зоной интересов России, не было одобрено вами. Несомненно, вы решили, что таким образом даете нам слишком много. Моя задача состояла в том, чтобы сформулировать более сдержанное требование, которое бы обеспечило нам проход через проливы, одновременно не связывая Британию чрезмерно пророссийской политикой на Балканах.
     - Правильно.
     "А у него ум точный, как скальпель, - подумал Уолден. - Лишь минуту назад я давал ему отеческие советы, и вот вдруг он ведет себя как ровня, не меньше. Видимо, так и происходит, когда твой сын взрослеет".
     - Сожалею, что все тянулось слишком долго, - продолжал Алекс. - Мне пришлось через русское посольство отправлять в Петербург шифрограммы, а на это уходит больше времени, чем мне бы хотелось.
     - Понимаю, - согласился Уолден, а про себя подумал: "Ну, давай же, выкладывай".
     - Между Константинополем и Андрианополем расположена территория примерно в десять квадратных километров - это почти половина Фракии - принадлежащая в настоящее время Турции. Береговая линия ее тянется от Черного моря через Босфор, Мраморное море и Дарданеллы и заканчивается у Эгейского. Другими словами, она закрывает проход из Черного в Средиземное море. - Тут он сделал паузу. - Отдайте нам эту землю и мы на вашей стороне.
     Уолден постарался скрыть волнение. Вот это уже настоящий предмет для переговоров.
     Вслух же он сказал:
     - Проблема по-прежнему в том, что мы не можем отдавать то, что нам не принадлежит.
     - Подумайте об открывающихся возможностях в случае войны, - сказал Алекс. - Первая: если Турция будет на нашей стороне, мы и так получим право прохода. Однако, это маловероятно. Вторая: если Турция нейтральна, мы будем рассчитывать на то, что Британия настоит на нашем праве пользоваться проливами, чтобы подтвердить нейтралитет Турции, а если ей это не удастся, то поддержит наше вступление во Фракию. Третья: если Турция окажется на стороне Германии, что наиболее вероятно, то Британия согласится с тем, что Фракия принадлежит нам, как только мы ее завоюем.
     - Интересно, как жители Фракии отнесутся к этому, - с сомнением проговорил Уолден.
     - Они предпочтут быть частью России, нежели Турции.
     - Полагаю, они предпочтут быть независимыми.
     Алекс улыбнулся мальчишеской улыбкой.
     - Ни вы, ни я, и безусловно, ни одно из наших правительств ни в коей мере не интересуются тем, что могут предпочесть жители Фракии.
     - Совершенно верно, - сказал Уолден.
     Ему пришлось с этим согласиться. Сочетание юношеского обаяния и зрелой хватки и ума в Алексе постоянно сбивало с толку. Ему все время казалось, что это он направляет ход переговоров, но тут вступал в дело Алекс, и становилось ясно, что направлял все он.
     Они поднялись на холм по другую сторону замка Уолденов. Уолден заметил в лесочке охранника, осматривающего окрестности. Его тяжелые коричневые ботинки были покрыты пылью. Стояла сушь - уже целых три месяца не было дождей. Контрпредложение Алекса привело Уолдена в волнение. Что на это скажет Черчилль? Безусловно, часть Фракии могла бы быть отдана русским - кому, собственно, дело до этой Фракии?
     Они пересекли огород, где младший садовник поливал салат. Он поприветствовал их, коснувшись кепки. Уолден напрягся, вспоминая имя этого работника, но Алекс опередил его.
     - Прекрасный выдался вечер, Стенли, - произнес он.
     - Но дождь не помешал бы, ваша светлость.
     - Только не слишком сильный, верно?
     - Совершенно верно, ваша светлость.
     "Алекс быстро учится", - подумал Уолден. Они вошли в дом. Уолден вызвал лакея.
     - Пошлю телеграмму Черчиллю о встрече с ним завтра утром. Отправлюсь в Лондон пораньше, на машине, - объяснил он.
     - Правильно, - сказал Алекс. - Времени осталось мало.
     Лакей, открывший Шарлотте дверь, воскликнул:
     - Слава Богу, вы вернулись, леди Шарлотта!
     Шарлотта отдала ему пальто.
     - Не понимаю, почему вы так говорите.
     - Леди Уолден ужасно беспокоится из-за вас, - ответил он. - Она распорядилась, чтобы вы пошли к ней, как только вернетесь.
     - Сначала пойду приведу себя в порядок, - сказала Шарлотта. - Леди Уолден сказала "немедленно".
     - А я говорю, что пойду сначала приведу себя в порядок.
     Шарлотта поднялась в свою комнату.
     Она вымыла лицо и распустила волосы. От полученного удара в живот ощущалась тупая боль, руки саднило. Колени, наверняка, были ободраны, но ведь их никто не видел. Зайдя за ширму, она сняла платье. Оно как будто не пострадало. "Никто и не догадается, что я попала в потасовку", - решила она. Тут дверь ее комнаты отворилась.
     - Шарлотта!
     Это был голос мамы.
     Набрасывая халат, Шарлотта подумала: "Бог мой, сейчас у нее будет истерика". С этой мыслью она вышла из-за ширмы.
     - Мы просто с ума сходили от беспокойства, - проговорила мать.
     Следом за ней в комнату вошла Марья. В ее стальных глазах сквозило неодобрение.
     - Ну вот, я здесь, живая и здоровая, так что вам не о чем больше беспокоиться, - парировала Шарлотта.
     Мама залилась от возмущения краской.
     - Бесстыдница! - закричала она резким голосом. Сделав шаг вперед, она ударила Шарлотту по щеке. Качнувшись назад, Шарлотта так и уселась на постель.
     Ее потряс не сам удар, а то, что это оказалось возможным. Раньше маман никогда ее не била. Но эта оплеуха, казалось, причиняла большую боль, чем все удары, полученные ею во время драки в той толпе. Тут на лице Марьи она заметила необычайно довольное выражение.
     - Я никогда тебе этого не прощу, - произнесла Шарлотта, прейдя, наконец, в себя.
     - Ты еще смеешь говорить о том, что не простишь меня! Охваченная гневом, маман заговорила по-русски.
     - А как я могу простить тебя за то, что ты пошла буйствовать с толпой к Букингемскому дворцу?
     Шарлотта так и ахнула.
     - Откуда ты знаешь?
     - Марья видела, как ты маршировала по Моллу с этими... суфражистками. Какой это позор. Тебя могли видеть и другие. Если Его кор