лся Феликс. Она была заперта. Шаги удалялись, свет погас. Феликс выждал минуту. Что теперь сделает охранник? Предположим, он заметил мерцание его свечи? Но он мог принять это за отражение его же собственного фонаря. Либо решить, что в доме кому-то понадобилось пойти сейчас в цветочную комнату, и, что тот имел на это полное право. А вдруг стражник окажется сверхбдительным и захочет вернуться и проверить.
     Оставив двери открытыми, Феликс вышел из цветочной, и через оружейную прошел в библиотеку. Двигался он на ощупь, прикрывая ладонью свечу. В библиотеке он уселся на пол рядом с огромным кожаным диваном и стал медленно считать до тысячи. Но никто не появился. Видимо, охранник не оказался сверхбдительным.
     Он вновь вернулся в оружейную и зажег свечу. Окна здесь были прикрыты тяжелыми портьерами, в цветочной же вообще не было занавесок. Осторожно прошел в цветочную, взял нож, вернулся в оружейную и склонился над оружейной подставкой. Ножом начал вывинчивать болты, крепившие скобу к дереву. Дерево было старым и крепким, но в конце концов он вытащил болты и отцепил ружья.
     В комнате было три шкафа. В одном стояли бутылки с бренди, виски и стаканы. В другом - номера журналов "Лошадь и собака" и здоровенный, в кожаном переплете, том под названием "Охотничья книга". Третий шкаф был заперт: должно быть, там и хранились боеприпасы.
     Садовым ножом Феликс сломал замок шкафа.
     Из всех трех видов оружия - винчестера, дробовика и ружья для охоты на слонов - он предпочел Винчестер. Однако, перебирая коробки с боеприпасами, он понял, что там нет патронов ни для винчестера, ни для слоновьего ружья: видимо, это оружие хранилось лишь в качестве сувенира. Значит, приходилось довольствоваться дробовиком. Все дробовики были двенадцати зарядными с патронами шестого калибра. Чтобы убить свою жертву, ему необходимо будет стрелять с близкого расстояния, не далее, чем с двадцати ярдов. А перед перезарядкой он сможет сделать лишь два выстрела.
     "Что ж, - подумал он, - я хочу убить лишь двоих".
     Картина Лидии, лежащей на полу в детской то и дело вставала у него перед глазами. Вспоминая об их страстных объятьях, он ощущал подъем. Куда-то исчезла подавленность, которую он чувствовал сразу же после бурных ласк. "Почему я непременно должен погибнуть? - спрашивал он себя. - И никто ведь не знает, что может произойти после того, как я убью Уолдена".
     Он зарядил ружье.
     "Теперь, - подумала Лидия, - мне остается только покончить с собой".
     Другого выхода она не видела. Второй раз в своей жизни она бросилась на самое дно порока. Все эти долгие годы самодисциплины пошли прахом, и все из-за того, что вернулся Феликс. Она не мгла продолжать жить, зная, кем она является на самом деле. Она хотела умереть и немедленно.
     Она задумалась, как же ей это осуществить. Принять какой-нибудь яд? Наверняка, где-то в доме есть яд для крыс, но она не знала, где он может храниться. Большую дозу лауданума? Но она не была уверена, что у нее найдется нужное количество. Можно отравиться газом, вспомнила она, но Стивен устроил в их доме электрическое освещение. Может быть, выпрыгнуть из окна верхнего этажа? Но она боялась, что только, сломает себе шею и навсегда останется парализованной. Она сомневалась, что ей достанет храбрости перерезать себе вены, да и слишком долго ждать, пока умрешь от потери крови. Самый быстрый способ это выстрелить в себя. Она подумала, что, наверняка бы смогла зарядить ружье и выстрелить из него, она сотни раз видела, как это делается. Но тут вспомнила, что ружья были на запоре.
     Потом она вспомнила про озеро. Да, это и есть ответ. Она пройдет в свою комнату, накинет платье, через боковую дверь выскользнет из дома, чтобы не заметил полицейский, и пересечет парк с западной стороны, там, где растут рододендроны. А далее через лес до самой кромки воды. Ступив в воду, она просто будет идти и идти, пока та не сомкн„тся над ее головой, а потом откроет рот, и через одну-две минуты все будет кончено.
     Она вышла из детской и пошла по темному коридору. Увидев свет под дверью спальни Шарлотты, заколебалась. Ей захотелось в последний раз увидеть свою дочь. Ключ торчал снаружи. Она открыла дверь и вошла.
     Шарлотта, одетая, спала в кресле у окна. Лицо ее было бледным, вокруг глаз краснота. Из волос вынуты заколки. Лидия закрыла дверь и приблизилась к дочери. Шарлотта открыла глаза.
     - Что случилось? - спросила она.
     - Ничего, - ответила Лидия и села.
     - Ты помнишь, когда от меня ушла нянюшка?
     - Да. Ты тогда достаточно подросла, чтобы пригласить гувернантку, а других маленьких детей у меня не было.
     - Я много лет не вспоминала об этом, а сейчас вспомнила. Ты ведь не знала, что я считала нянюшку своей матерью, не правда ли?
     - Неужели ты и в самом деле так думала? Ты всегда называла меня мамой, а ее няней...
     - Да.
     Шарлотта заговорила медленно, почти бессвязно, погрузившись в далекий мир воспоминаний.
     - Да, я называла тебя Мамой, а няню Нянюшкой, но ведь у всех была мать, понимаешь и когда нянюшка объяснила, что ты моя мать, я сказала: "Какие глупости, няня, моя мать это ты", нянюшка посмеялась над этим. А потом ты отослала ее. Я ужасно переживала.
     - Я этого не знала...
     - Конечно, Марья не рассказала тебе об этом, да и какая гувернантка сказала бы?
     Шарлотта этим воспоминанием не хотела в чем-то обвинить мать, она просто пыталась что-то объяснить. Через секунду она заговорила вновь.
     - Вот видишь, у меня не та мать, а теперь еще и не тот отец. Это новое открытие напомнило мне ту старую историю.
     - Должно быть, ты ненавидишь меня. Я тебя понимаю. Я тоже себя ненавижу, - сказала Лидия.
     - У меня нет к тебе ненависти, мама. Я ужасно на тебя злилась, но ненависти здесь нет.
     - Но ты считаешь меня лицемеркой. - Даже и не это.
     Чувство покоя снизошло на Лидию.
     Шарлотта продолжала.
     - Я начинаю понимать, почему ты держишься сверхчопорно, почему всегда старалась, чтобы я ничего не знала о сексе... Просто ты хотела уберечь меня от того, что случилось с тобой. И я пришла к выводу, что бывают такие ситуации, когда трудно принять решение, трудно понять, где добро, где зло. Мне кажется, я слишком строго тебя судила, не имея на то никакого права... и я стыжусь этого.
     - Ты понимаешь, что я люблю тебя?
     - Да... и я люблю тебя, мама, и поэтому чувствую себя такой несчастной.
     Лидия была поражена. Меньше всего она ожидала такого оборота. После всего, что произошло - всей той лжи, предательства, горечи и гнева - Шарлотта все еще любила ее. Какая-то умиротворенная радость переполнила Лидию. "Покончить с собой? - подумала она. - Почему я должна кончать с собой?"
     - Нам следовало раньше поговорить об этом, - произнесла Лидия.
     - О, ты не представляешь, как мне этого хотелось, - сказала Шарлотта. - Ты всегда старалась научить меня правильно делать реверансы, поддерживать шлейф, изящно садиться и укладывать волосы... а я мечтала, чтобы ты так же старательно объяснила бы мне действительно важные вещи - о любви, о рождении детей - но этого ты никогда не делала.
     - Я не могла себя заставить, - вымолвила Лидия, - не знаю, почему.
     Шарлотта зевнула.
     - Пойду немного посплю, - сказала она, вставая с кресла.
     Лидия поцеловала ее в щеку и обняла.
     - Знаешь, я и Феликса люблю, тут ничего не изменилось, - проговорила Шарлотта.
     - Понимаю, - выдохнула Лидия. - Я тоже его люблю.
     - Спокойной ночи, мама.
     - Спокойной ночи.
     Лидия быстро вышла из комнаты дочери и закрыла за собой дверь. В коридоре ее охватили сомнения. Что предпримет Шарлотта, если оставить дверь незапертой? Лидия решила избавить дочь от мучительного выбора и повернула в замке ключ.
     Она начала спускаться вниз по лестнице, направляясь к себе в комнату. Она была рада, что поговорила с Шарлоттой.
     "Может быть, - размышляла она, - нашу семью еще можно спасти. Не знаю, как, но уверена, что это можно сделать".
     Она вошла в свою спальню.
     - Где ты была? - раздался голос Стивена.

***

     Теперь, когда у Феликса было оружие, ему оставалось лишь выманить Орлова из его покоев. Он знал, как это сделать. Он собирался поджечь дом.
     Держа в одной руке ружье, а в другой свечу, он, как и прежде босиком, прошел через западное крыло здания в гостиную. "Еще несколько минут, только несколько минут, - думал он, - и дело будет сделано". Он пересек обе столовые, буфетную и очутился на кухне. Но эти помещения на плане Шарлотты были не очень четко обрисованы, так что ему пришлось какое-то время разыскивать выход. Он обнаружил большую, из грубого теса, дверь, запертую на перекладину. Приподняв ее, он тихо вошел внутрь.
     Потушив свечу, помедлил в проеме. Через минуту он уже смог различить очертания каких-то строений. Он обрадовался - зажигать свечу на улице было бы опасно, могла увидеть стража.
     Перед ним находился небольшой, крытый булыжником, дворик. Судя по чертежу, на его дальней стороне располагался гараж, мастерская и цистерна с бензином. Он пересек дворик. Строение к которому он подошел, видимо, раньше служило амбаром. Часть его была заперта, наверное, там располагалась мастерская, остальная часть открыта. В темноте он разглядел круглые передние фары двух огромных автомобилей. А где же бак с горючим? Он поднял вверх голову. Строение было довольно высоким. Сделал шаг вперед, и тут что-то ударило его по лбу. Это оказался наконечник шланга, свисавшего с верхней части помещения.
     Теперь все стало ясно: машины они держали в амбаре, а цистерну с бензином поместили на сеновале. Въезжая во двор, они просто заправляли автомобили с помощью шланга.
     "Отлично!" - подумал он.
     Сейчас ему понадобится канистра, лучше всего на два галлона.
     Войдя в гараж, он обошел машины, осторожно двигаясь и стараясь ни на что не наткнуться.
     Но канистр нигде не было.
     Он припомнил, что было на планах. Сейчас он находился недалеко от огорода. Возможно, там есть лейка для полива. Он только собрался пойти и посмотреть, как услышал чье-то сопенье.
     Он застыл на месте.
     Мимо прошел полицейский.
     Феликс слышал, как колотится его собственное сердце.
     Свет от полицейского фонаря замерцал по дворику.
     "Закрыл ли я дверь?" - в панике подумал Феликс.
     Фонарь осветил дверь: она выглядела закрытой.
     Полицейский прошел дальше.
     Феликс с облегчением выдохнул воздух.
     Он подождал еще минуту, чтобы дать стражу удалиться, а затем снова двинулся в сторону огорода.
     Канистр он там не нашел, но наткнулся на свернутый шланг. И тут ему в голову пришла злорадная мысль. Теперь ему нужно было определить маршрут патрулирования. Он принялся считать. И считая, потащил садовый шланг во дворик и спрятался с ним за машинами.
     На счете девятьсот два полицейский вернулся.
     Значит, в его распоряжении было пятнадцать минут.
     Он прикрепил конец садового шланга к наконечнику бензопровода, а потом пошел через дворик, на ходу разматывая шланг. На кухне отыскал острый вертел для мяса и зажег свечку. После этого, волоча за собой шланг, прошел через кухню, буфетную, столовые, гостиную, вестибюль и добрался до библиотеки. Шланг оказался тяжелым и было трудно раскладывать его по всему дому, не производя шума. Он все время прислушивался, не идет ли кто, но слышал лишь поскрипывание и потрескивание стен старого дома в ночи. Он был уверен, что все его обитатели уже легли спать, но вдруг кому-то захочется зайти в библиотеку за книгой, или за глотком бренди в гостиную, или же за сэндвичем на кухню?
     "Если это произойдет сейчас, - думал он, - все рухнет".
     Еще несколько минут, всего несколько!
     Он беспокоился, что шланг окажется слишком коротким, но тот как раз дотянулся до двери библиотеки. Тогда он пошел назад вдоль шланга, острым вертелом протыкая в нем дырки через каждые несколько ярдов.
     Вышел через кухонную дверь и вошел в гараж. Дробовик он держал обеими руками, как дубинку.
     Казалось, он прождал так целую вечность.
     Наконец, он услышал шаги. Пройдя мимо него, полицейский вдруг остановился, посветил фонариком, и увидев шланг, издал удивленный возглас.
     Феликс саданул его двустволкой.
     Полицейский зашатался.
     - Падай же, черт тебя побери! - прошипел Феликс и снова изо всех сил ударил его. Полицейский упал, и Феликс со свирепой радостью вновь нанес ему удар.
     Человек затих.
     Повернувшись к бензопроводу, Феликс нащупал место, где он соединялся с садовым шлангом. Там находился кран, регулирующий поток горючего.
     Феликс отвернул этот кран.

***

     - До того, как мы поженились, у меня был любовник, - подчиняясь какому-то импульсу вдруг произнесла Лидия.
     - О, Боже! - воскликнул Стивен.
     "Зачем я это сказала?" - подумала Лидия. И ответила самой себе: "Потому что ложь сделала нас всех несчастными, и я хочу покончить с ней".
     Она начала объяснять.
     - Мой отец все узнал. Он приказал арестовать и пытать моего любовника. Сказал, что если я соглашусь выйти за тебя, то пытки тут же прекратятся, и что, как только я уеду в Англию, моего возлюбленного освободят из тюрьмы.
     Она вглядывалась в его лицо. Оно выражало скорее ужас, нежели страдание.
     - Твой отец был дурным человеком, - вымолвил он.
     - Нет, это я оказалась дурной и безнравственной, раз вышла замуж без любви.
     - О... - произнес Стивен, и в голосе его теперь слышалась боль. - Ну, если уж на то пошло, и я тогда не был в тебя влюблен. Я сделал тебе предложение, потому что умер мой отец, и мне нужна была жена, чтобы исполнять обязанности графини Уолден. И только потом я полюбил тебя со всей страстью. Так что, я бы простил тебя, но ведь нечего прощать.
     "Неужели все так просто? - подумала она. - Смог бы он простить мне все и продолжать любить меня?" Ей казалось, что теперь все возможно, в той атмосфере, когда над ними витала смерть. И она бросилась в пучину.
     - Я должна сказать тебе еще кое-что, - с трудом выговорила она, - и это гораздо страшнее.
     На его лице отразились страдание и тревога.
     - Скажи мне все.
     - Когда я выходила за тебя, я... уже ждала ребенка.
     Стивен побледнел.
     - Шарлотта!
     Лидия молча кивнула.
     - Она... она не моя дочь?
     - Нет.
     - О, Боже.
     "Вот теперь я причинила тебе боль, о которой ты и представления не имел", - подумала Лидия. Вслух она сказала:
     - О, Стивен, прости меня.
     Он уставился на нее непонимающим взглядом, повторяя:
     - Не моя, не моя...
     Она подумала о том, как это было важно для него; в среде английской аристократии больше, чем где-либо, говорили о наследниках и родственных связях. Она вспомнила, как он, бывало, глядя на Шарлотту, бормотал про себя библейские слова: "Плоть от плоти моей". Обычно же он никогда не цитировал Библию. Она задумалась и о собственных чувствах, о возникновении новой жизни внутри ее тела, о том моменте, когда ребенок отделяется от матери, но так никогда и не становится для нее совершенно отдельным. Наверное, мужчины ощущают то же самое, подумалось ей. Иногда кажется, что это не так, но на самом деле все именно так.
     Лицо его посерело и вытянулось. Он вдруг сделался как-то старее.
     - Почему ты говоришь мне об этом именно сейчас?
     "Не могу, - пронеслось у нее в голове, - я не в силах сказать ему все до конца. Я и так уже причинила ему столько горя".
     Но она словно неслась вниз с горы, будучи не в состоянии остановиться.
     - Потому, что Шарлотта встретила своего настоящего отца, и теперь ей все известно, - выпалила она.
     - О, несчастное дитя.
     Стивен закрыл лицо руками.
     Лидия поняла, что следующим его вопросом будет:
     - Так кто же ее отец?
     Паника охватила ее. Этого она не может ему сказать. Это убьет его. Но ей необходимо было сказать ему все, она хотела навсегда избавиться от давящей тяжести позорной тайны. "Не спрашивай, - молила она про себя, - пока еще не время, я этого не вынесу".
     Он взглянул на нее. Лицо его ничего не выражало.
     "Он смотрит на меня, как судья, - подумалось ей, - бесстрастно выносящий приговор, а я обвиняемая, сидящая на скамье подсудимых.
     Только не спрашивай".
     - А отец, естественно, Феликс, - произнес он. Пораженная Лидия судорожно глотнула воздух.
     Он утвердительно кивнул, словно иной реакции ему и не требовалось.
     "Что он сделает теперь?" - со страхом подумала Лидия. На лице его она ничего не могла прочесть, оно сделалось чужим.
     - О, Боже всемогущий, за что нам такое наказание, - вымолвил он.
     Лидию словно прорвало. Она заговорила горячо и быстро.
     - Он появился как раз в тот момент, когда она впервые поняла, что ее родителям свойственны обычные человеческие слабости. Появился, полный жизни, новых идей и мятежного духа... Именно это и могло увлечь юную, независимо мыслящую девушку. Я это знаю, потому что нечто подобное произошло и со мной... и вот она познакомилась с ним, восхитилась и помогла ему... но любит она тебя, Стивен, в этом смысле она твоя. Тебя нельзя не любить...
     Лицо его оставалось каменным. Она предпочла бы, чтобы он стал проклинать ее, кричать, даже избил бы ее, но вместо этого он продолжал сидеть, взирая на нее взглядом судьи, и, наконец, задал вопрос:
     - А ты? Ты помогала ему?
     - Сознательно никогда, но... я не помогала и тебе. Я отвратительная, дурная женщина.
     Он встал и взял ее за плечи. Руки его были холодны, как лед.
     - Но ты - моя? - спросил он.
     - Я старалась, Стивен. Клянусь тебе.
     Он коснулся ее щеки, но в глазах его не было любви. Она задрожала.
     - Я же говорила тебе, что на мне слишком много греха, - промолвила она.
     - Ты знаешь, где находится Феликс? - спросил он.
     Она не отвечала. "Если я скажу, - подумала она, - то погублю Феликса. Если не скажу, то погублю Стивена".
     - Но ты ведь знаешь, - произнес он.
     Она тупо кивнула.
     - Ты скажешь мне?
     Она посмотрела ему прямо в глаза. "Если я скажу ему, - пронеслось в ее мозгу, - простит ли он тогда меня?"
     - Выбирай же, - промолвил Стивен.
     Ей казалось, что она стремглав летит в пропасть. Стивен выжидающе поднял брови.
     - Он здесь в доме, - выговорила, наконец, Лидия.
     - Боже милостивый! Где именно?
     Плечи Лидии опустились. Все было кончено. Она в последний раз предавала Феликса.
     - Он прячется в детской, - обреченно сказала она.
     Выражение его лица перестало быть каменным. Щеки побагровели, в глазах засверкал гнев.
     - Скажи, что прощаешь меня... пожалуйста, - вырвалось у Лидии.
     Он повернулся и выбежал из комнаты.

***

     Феликс промчался через кухню и буфетную, неся с собой свечу, дробовик и спички. Он уже чувствовал сладковатый, слегка тошнотворный запах бензина. В столовой из отверстия в шланге начала вытекать тоненькая струйка. Феликс расположил шланг так, чтобы огонь не уничтожил комнату слишком быстро, затем зажег спичку и бросил ее на пропитанный горючим кусок ковра. Ковер тут же вспыхнул.
     Усмехнувшись, Феликс выскочил из столовой.
     В гостиной он схватил бархатную подушку и на мгновение прижал ее к другому отверстию в шланге. Потом положил подушку на диван, поджег ее и бросил туда еще несколько подушек. Они дружно загорелись.
     Затем помчался через холл, по коридору в библиотеку. Здесь бензин вытекал из самого конца шланга прямо на пол. Схватив с полок охапку книг, Феликс швырнул их в растекающуюся лужу. Пересек библиотеку и открыл смежную дверь в оружейную. Постояв секунду в дверном проеме, он бросил в лужу свою свечу.
     Раздался шум, подобный сильному порыву ветра, и библиотека заполыхала огнем. Сначала книги, потом портьеры, а затем мебель и деревянные панели. Из шланга продолжал выливаться бензин, усиливая пламя. Феникс захохотал.
     Вбежав в оружейную, он сунул в карман куртки пригоршню запасных патронов. Из оружейной направился в цветочную. Снял засов с двери, ведущей в сад, осторожно открыл ее и вышел.
     Он прошел двести ша