ельном тоне,  но  тем
не-менее был здорово удивлен.
   - Я думал, что она в своей комнате, - выдавил он из себя  наконец.  Его
большие руки смущенно мяли широкие поля  соломенной  шляпы,  свивая  их  в
трубочку.
   - Ну а у Бога были другие соображения на этот счет, и бедная женщина их
разделяет. Ты что, хочешь, чтоб ради твоих удобств ее перевели наверх?
   - Да... я хочу сказать, нет... Но тут? - Он кивнул на закрытую дверь. -
Ведь в этой комнате нет даже кровати, да и вообще негде повернуться. Будет
ли ей там хорошо?
   Тали расхохоталась ему  прямо  в  лицо,  которое  приобрело  еще  более
смущенное и даже глуповатое выражение. У дверей Бекка вообще остановилась,
чтоб услышать, как самая юная из жен сказала:
   - А с каких это пор мы рожаем на кроватях? Если хочешь  быть  полезным,
иди наружу и дожидайся там приезда мисс Линн. И хотя все знает  лишь  один
Бог, но я не думаю, что мисс Линн появится тут быстрее, чем этот ребенок.
   Бекка выскользнула в дверь и тихонько прикрыла ее за  собой.  Ей  вдруг
показалось, что она находится совсем в другом мире. Там - в гостиной - все
шторы  на  окнах  подняты,  чтоб  впустить  в  комнату  как  можно  больше
солнечного света. В этой  же  комнате,  скорее  похожей  на  кладовку  или
большой  шкаф,  единственное  окошко  было  занавешено   сложенной   вдвое
простыней. Прохладный ветерок с трудом, но все  же  пробивал  себе  дорогу
сквозь плотную ткань, и в комнате царил приятный полумрак.
   Хэтти лежала на  тощем  матрасике,  принесенном  женщинами  из  чьей-то
спальни. Бекка бросила испуганный взгляд на бледное лицо матери.  Поставив
корзину на пол, вынула из нее сложенную чистую тряпочку,  смяла  ее,  чтоб
удобнее было вытереть пот, проступивший на лбу Хэтти.
   - Оставь, как есть, - раздался из темноты голос Бабы Филы. Он  скрипел,
как  скрипит  под  ногами  ледок  на  замерзшей  луже.  Баба   сидела   на
единственном стуле, который с трудом поместился в этом крохотном  закутке,
а ее безымянная прислужница расположилась, скрестив ноги, прямо на полу. -
Для нее уже сделано все, на что она имеет право. В муках должны мы  рожать
детей, так повелел Господь. А потому - оставь все, как было.
   - Да свершится! - прозвучал, как  эхо,  чей-то  голос.  Это  была  Рэй,
сидевшая на подушке рядом с  кувшином  и  тазом,  поставленными  слева  от
Хэтти; к ней присоединились и Селена, прислонившаяся к  родильной  стойке,
чтобы проверить на прочность соединение ее частей, и девчонка  Бабы  Филы,
чьи глаза, казалось, видели все, а может, и ничего.
   Губы Бекки что-то шепнули, но это было отнюдь  не  "Да  свершится".  За
несколько часов она  получила  столько  знаний,  заплатив  за  них  тяжким
трудом, сколько ей вряд ли еще когда-нибудь захочется получить. Когда у ее
матери  начались  первые  схватки,   Бекка   и   маленькая   Сьюзен   были
единственными, кто оказался в  гостиной.  Все  остальные  девушки  и  дети
помогали на кухне. Время жатвы - время заготовки пищи  на  долгие  месяцы,
что ждут впереди, а потому каждая пара рук на  счету.  Вообще-то  и  Бекке
полагалось бы быть там, но Кэйти сказала, что в настоящую минуту ее помощь
не требуется и будет лучше, если  она  займется  со  Сьюзен  чтением.  Они
сидели, склонив головы над книжкой, когда Хэтти вдруг со стоном  поднялась
с кресла, а у ее ног неожиданно появилась лужа.
   Селена тут же взяла на себя руководство, приказав юной Сьюзен бежать  в
поле... к черту те мужские дела... и послать  одного  из  мужчин  за  мисс
Линн.
   - Я боюсь, - хныкала Сьюзен, и подбородок у нее дрожал.
   - Чего ты боишься?
   - Нам нельзя находиться в поле во время уборки...
   - Но у нас роды! Ты еще слишком мала, чтоб  понимать,  что  это  такое!
Мужчины должны уж совсем спятить, чтоб  настаивать  на  каких-то  дурацких
церемониях, когда речь идет о родах!
   - Селена, не посылай эту девчонку, - сказала Хэтти. - С мужчинами  надо
поосторожнее. Да и у меня это не первые роды. Ты и Баба Фила, и...
   - А кому захочется объясняться с Полом, если выяснится, что тебе именно
в этот раз понадобилась помощь травницы?  Такие  вещи  ведь  бывают...  да
охранит тебя Господь... а потом уж ничего не поделаешь - поздно.  Конечно,
может случиться, что я окажусь единственной,  кто  сможет  принять  твоего
ребенка, но по крайней мере мы сможем  сказать,  что  за  мисс  Линн  было
послано. И никто нас  упрекнуть  не  посмеет.  А  ну,  беги,  девчонка,  -
приказала Селена Сьюзен. - Если что случится, я тебя прикрою.
   - Я могу сходить вместо Сьюзен, - вмешалась Бекка. Она умолчала о  том,
как была бы рада, если б ее отпустили. С той самой  минуты,  как  ее  мать
поднялась с кресла с промокшими сзади от хлынувших  вод  юбками,  у  Бекки
было одно желание - удрать отсюда куда угодно.
   - Нет, ты останешься, - приказала Селена. - Нам нужен кто-то, кто может
быстро отыскать и принести вещи, которые понадобятся, а остальные  женщины
и девчонки заняты по горло консервированием. И  вообще  -  скоро  ты  сама
выйдешь замуж, уедешь отсюда и окажешься в таком же положении. Так что для
тебя все это будет хорошим уроком.
   Так Бекка и осталась. Помогла Тали принести для Хэтти матрас, притащила
свежей воды и сбегала в одну из кухонь поставить на огонь котел  с  водой.
Та жена Пола, которая  там  командовала,  заявила,  что  Бекка  им  мешает
готовить запасы на зиму, так что ей пришлось  разъяснять  причины  спешки.
Бекке пообещали дать столько кипятку,  сколько  понадобится,  и  отправили
обратно помогать Хэтти. Потом Бекка поднялась на чердак сказать Бабе Филе,
что она нужна внизу. Помогла безымянной девчонке  спустить  Бабу  Филу  по
лестнице,  помогла  Селене  приготовить  родильную  стойку,  помогла   Рэй
занавесить окно двойной простыней, делала все, что ей приказывали, и  все,
что считала нужным.
   И делая все  это,  старалась  не  видеть  и  не  слышать  самой  Хэтти.
Затрудненное дыхание и стоны, еле слышный голос, молящий  о  глотке  воды,
шлепанье босых ног, спешащих туда-сюда  по  крошечному  пространству  пола
душной каморки, все это существовало как бы отдельно  от  ее  мамы.  Когда
схватки участились и  Хэтти  попросила,  чтоб  ее  посадили  на  родильную
стойку, Бекка  встала  у  окна,  пряча  лицо  за  чуть  приподнятым  краем
простыни. Она объяснила это тем, что смотрит, не подъезжает ли мисс Линн.
   Добродушная Рэй нарушила ее хрупкий временный  покой.  Рэй  была  самая
маленькая и самая кругленькая из матерей фермы, к которой  прибегали  чуть
ли не все детишки, когда хотели, чтобы кто-то поцеловал их ушиб или  вытер
слезы. Готовить она не умела, даже если бы от  этого  зависела  ее  жизнь,
зато всюду приносила тепло, куда более ощутимое, чем огонь кухонной печи.
   - Это не наказание, Бекка. - Рэй стояла за ее  спиной  и  говорила  так
тихо, что никто другой ее услышать не мог. - Это всего лишь то,  что  ждет
нас всех. О, я знаю, как это больно слушать и как ужасно видеть, но поверь
- эта боль окупается. Ты сама увидишь, как будет выглядеть твоя ма,  когда
возьмет в руки ребенка. Ш-ш-ш... Так же она  страдала,  и  рожая  тебя,  а
видела ли ты в ее глазах упрек, когда она теперь смотрит на тебя?
   - Рэй...
   - Что, детка?
   - А что если б я родилась мальчиком?
   - Что такое?!
   - Мне позволили жить потому, что я  родилась  тогда,  когда  Праведному
Пути нужны были девочки. А  кто  нам  нужен  сейчас?  Что  случится,  если
ребенок будет не тот...
   Сильные пальцы больно впились в руку Бекки. В тоне Рэй не было ни капли
былой теплоты, ее слова резали острее осколков кремня:
   - Еще одно карканье в этой комнате, накликающее беду, и  ты  пожалеешь,
что вообще родилась на белый свет! Убирайся отсюда вон! Придумай  повод  и
убирайся! И пусть Господин наш Царь пошлет тебе все невзгоды,  которые  ты
накликала на свою ма, и даже еще хуже! Вон!
   Руки Рэй оттащили Бекку от окна и довели ее до двери.
   - Бекка сходит и принесет еще чистого белья, - сказала Рэй, улыбаясь. И
последнее  проклятие,  произнесенное   шепотом,   полетело   вслед   Бекке
одновременно с громким стуком захлопнувшейся двери.
   Бекка  копалась  как  можно  дольше,  собирая  простыни,  и  безуспешно
старалась выгнать из памяти слова Рэй.
   "Есть такие слова, которые не хотят умирать. - Прежний  страшный  голос
Червя сочился сквозь ее мысли. - И как бы ты ни старалась их изгнать,  они
все равно цепляются  за  тебя.  Ты  пытаешься  выгнать  их,  пытаешься  их
похоронить глубже, чем хоронят трупы, но они снова тут как тут.  Они  ждут
появления чего-то, что придет и соскребет землю, которой ты их засыпала, и
снова вытащит их на свет. И вот они опять  тут  -  ждут  своего  часа.  Ты
запомнишь их навеки, Бекка. Сама знаешь, что запомнишь".
   "Я и так помню множество слов", - подумала Бекка.
   "Но не таких. И не тех, что ты вычитала в той маленькой книжке. То  мои
слова. Для маленькой девочки ты была слишком умна, хоть и ненамного старше
Сьюзен, так? Кэйти-то понимала, что ты  умна.  Даже  учительница,  которая
очень любит свое дело, понимает, что для женщины иметь слишком большой  ум
- равносильно смерти. Потому и спрятала от тебя ту книжку. А в книжке  моя
история. А сколько ты успела прочесть в ней, пока Кэйти не обнаружила, что
ты пыхтишь над ней, пытаясь разобрать слова, написанные моей рукой?"
   "Я знаю все, что мне надо знать, - яростно стояла на своем  Бекка,  как
бы сооружая стену против Червя. - Прошлое мертво, а ты - прошлое. И к моей
жизни ты никакого отношения не имеешь".
   "Или очень большое. Помнишь ли ты, как читала про все, о чем помнила я?
О том, как было раньше, о том, что рассказывала мне бабушка, а она слыхала
от своей бабки? Но ведь времена меняются. Меняется мир, меняются  женщины.
О, не сразу, но неотвратимо. Мы можем принимать в себя мужчину лишь тогда,
когда наши несчастные, запуганные, изголодавшиеся тела разрешат нам это, -
даже если б нам вдруг захотелось принять его в другое время.  Но  попробуй
это сделать, и он изувечит тебя так, что многие из нас от  этого  умирают.
Поэтому мы научились ждать знака, который говорит нам, что мы готовы,  что
мы... превращаемся в "принимающих" женщин, как вы называете это. Женщин  в
поре. Но в мое время некоторые из нас, видимо, снова становились  другими,
непохожими на тех, какими были раньше. Но когда все одинаковы, то тем, кто
становится отклонением от нормы, лучше поберечься..."
   "У меня нет нужных слов..."
   "Ничего подобного, тебе они известны.  Ты  знаешь  больше,  чем  нужно,
чтобы чувствовать себя в безопасности, однако другого пути у тебя  нет.  И
ты знаешь и это, Бекка".
   Бекка стала напевать, складывая белье в корзину и изо всех сил стараясь
выгнать Червя из своих мыслей. Но это уже не был просто  Червь.  Это  была
девушка, та самая, что ждала под ливнем лунного света, чье тело  покрывали
кровавые потеки. И как бы громко ни распевала Бекка, крик  пролитой  крови
все равно звучал громче. Девушка-призрак вдруг начала  расти,  прижимая  к
окровавленной груди призрак книги.
   "А разве ты не хочешь узнать, чем кончилась моя  история?  -  мурлыкала
она, протягивая свою книжку Бекке. Каждая буква в ней была налита  кровью.
- Кэйти любит книги, она никогда бы не посмела уничтожить одну из тех, что
отданы под ее охрану. Неужели ты никогда не интересовалась, где эта книга?
Неужели тебя не тянуло узнать об этом?"
   Тут Бекка подхватила свою корзину и выбежала вон. И хоть ей страсть как
не хотелось возвращаться в родильную комнату, но и оставаться вне  ее  она
тоже не смела, даже если б и не было понукавшего ее призрака, - уж слишком
много кривотолков могло бы возникнуть. Оказавшись в комнате, она старалась
держаться поближе к матери. Глаза Бекки не отрывались от лица Хэтти -  так
было лучше, чем случайно наткнуться на испепеляющий взгляд Рэй.
   - Вроде она задремала, - сказала Селена, вглядываясь в  лицо  Хэтти.  -
Наступила, как это иногда бывает, передышка между приступами боли.  Может,
все-таки мисс Линн успеет приехать к родам.
   - Дал бы Бог, - отозвалась Бекка.
   -  Господин  наш  Царь  даст,  -  поправила  ее  Рэй.  Говорить  о  нем
разрешалось,  нельзя  было  лишь  упоминать  о  его  мече.  Кое-кто   даже
утверждал, что воззвание к Царю во время родов благодетельно, так  как  он
мог воззрить на дитя  благосклонно  и  перенести  свой  выбор  на  кого-то
другого.
   Стук в дверь вырвал Хэтти из полузабытья. В крошечную,  набитую  людьми
комнатку просунулась голова Тали.
   - Солнце уже садится. Скоро начнут возвращаться  мужчины.  Пол  сказал,
что, возможно, мисс Линн уехала в другой хутор, так  как  в  Миролюбии  ее
нет. Если это так, то из Миролюбия должны снарядить за ней  своего  гонца,
чтобы вызвать ее сюда.
   - В какой же это другой хутор?
   Тали только плечами пожала:
   - Откуда мне знать. Если он далеко или если она там не завершила  своих
дел, которые начала, кто знает, когда мы ее увидим.
   - И все же надо было послать сюда младшую травницу, -  сказала  Селена,
взъерошенная, будто курица над цыплятами. - Хоть бы кого прислали.
   - Ты сама справишься с родами не хуже младшей травницы, - напомнила  ей
Рэй. - Зачем нам нужна...
   - Из принципа. Ну ладно, что ж делать.  Хэтти,  милочка,  как  ты  себя
чувствуешь?
   - Опять начинаются, - сказала Хэтти, задыхаясь. - И сильные.
   - Помогите ей встать. Бекка, подставь плечо. И ты,  девка,  -  показала
она на прислужницу Бабы Филы.
   Безымянная девушка послушно подошла к Хэтти справа, так же покорно, как
вол подставляет шею под ярмо. Они немножко походили с Хэтти по комнате, но
та вскоре попросила, чтоб ее посадили в родильную стойку.
   Эта  конструкция  выглядела  такой  старой,  что  вполне   можно   было
предположить, будто она служила еще Бабе Филе, когда та была молодой женой
какого-то давно забытого альфа Праведного Пути. Сама стойка  больше  всего
походила на летнее отхожее место, у которого оторвана крыша, стенки и даже
половина  сиденья.  Только  четыре  вертикальных  столба  да  перекладины,
достаточно прочные, чтобы удерживать столбы в вертикальном  положении.  На
первый  взгляд  сооружение  казалось  очень  хрупким  -  несколько  тонких
древесных стволиков,  скрепленных  ремнями  из  сыромятной  кожи.  Правда,
никаких деревьев вблизи Праведного Пути не  росло,  лесная  страна  лежала
дальше к востоку за фермой Святость, а на ремнях почему-то не  видно  было
пятен ни от пота, ни от пролитой воды, хотя сыромятная кожа их обязательно
должна была сохранить.
   Когда Бекка помогала матери поднять  юбку  и  угнездиться  на  узеньком
сиденье, она случайно дотронулась до прохладной гладкости стойки и поняла,
что это городская работа. Поддельная сыромятная кожа, соединяющая столбы и
перекладины и из которой сделаны петли  для  рук  роженицы,  тоже,  должно
быть, привезена из города.
   Селена  опустилась  на  колени  перед  Хэтти,  подняла  ее   сбившиеся,
пропитанные потом юбки и произвела быстрый осмотр. Потом встала и сказала:
   - Ничего не  поделаешь.  Вы,  девчонки,  бегите  на  кухню,  где  Бекка
поставила котел с водой, и тащите кипяток сюда.  Да  сами  не  ошпарьтесь!
Ребенка я принять сумею, а вот лечить ваши обваренные шкуры  может  только
мисс Линн.
   Бекке пришлось  сдерживать  себя,  чтоб  не  помчаться  бегом  из  этой
комнаты. Прислужница Бабы Филы выскочила  за  ней  быстрыми  и  неслышными
шагами, сохраняя при этом на лице отсутствующее выражение.
   Всю дорогу до кухни она держалась позади Бекки,  хотя  могла  бы  легко
догнать ее и даже перегнать, если  б  захотела.  В  отличие  от  Бекки  ее
нисколько не сковывали длинные юбки. Одежда, которую  она  носила,  больше
всего походила на мужскую клетчатую рубашку свободного покроя, кончающуюся
чуть выше колен.
   На кухне никого не оказалось, несмотря  на  то,  что  день  кончался  и
мужчины должны были вот-вот возвратиться с полевых работ. Во  время  жатвы
еда была  особенно  скромной,  ибо  у  женщин  уходило  много  времени  на
заготовку продуктов на зиму и на другие хозяйственные дела. Мужчины  брали
в поле завтрак, иногда дополняя его мясом мелких  зверюшек,  пойманных  на
межах ржи и кормовой пшеницы. За  ужином  мужчины  будут  хвалиться  своим
уловом, показывать жалкие малюсенькие шкурки несчастных животных и  вообще
вести себя так, будто совершили невесть какие подвиги.  Только  в  прошлом
году старый Гаррет отвел Бекку в сторонку  и  предложил  ей  такой  жалкий
обрывок меха в обмен на Поцелуй Признательности. Она отказала и убежала  -
знала, что он имел право на эту услугу (с согласия па), но  ее  трясло  от
одной мысли, что он пытался купить ее как блудницу вавилонскую...  Позднее
она увидела этот же кусочек меха, лежавший, как трофей, на подушке Марион.
   - Ну и чего ты  рот  раззявила?  Ясное  дело,  они  тут  все  поспешили
свернуть и разбежались. Ты что, не знаешь, что они  скорее  попрячутся  по
углам, чем согласятся нам помочь. Женщина, что рожает,  для  них  страшнее
самой смерти.
   Голова Бекки резко повернулась, она искала  взглядом  того,  чей  голос
прозвучал так  неожиданно.  Девчонка  Бабы  Филы  радостно  скалила  зубы,
довольная эффектом своего внезапного выступления.
   - Ну что еще тебя удивляет? Ты что же, веришь идиотским  басням  насчет
того, будто у меня вырвали язык при рождении? Ничего подобного.  А  вообще
задумано здорово - загнать сумасшедшую старуху  на  чердак  в  компаний  с
немой. Ну а как же - та еще быстрее окончательно спятит, даже раньше,  чем
найдется кто-нибудь, кто ткнет ее ножом. - Девчонка хихикнула. -  Впрочем,
ткнуть ее ножом - дело не больно-то легкое. Она пока еще жуть  как  хитра,
эта старая карга, она и меня научила приемам драки, чтобы я смогла сделать
то, что старухе самой уже не по силам.
   - Так ты умеешь драться?
   Зубы девчонки обнажились в чем-то отдаленно напоминающем улыбку.
   - Не хуже любого мужика. А может, и получше. Им-то, чтоб убивать, нужна
палка или камень, если с самого начала не удалось  сломать  врагу  шею.  -
Улыбка стала еще шире. - А мне не надо. Хочешь, покажу?
   Откровенный ужас на лице  Бекки  заставил  безымянную  девчонку  весело
расхохотаться.
   - Да не стану я тебя убивать, дуреха! Ну подумай сама, что я выгадаю от
этого? Разве то, что меня убьют? Конечно,  можно  убежать,  но  я  не  так
глупа, чтоб пойти на такое.  Говорят,  банды  ворья  вооружены  отнюдь  не
одними палками и камнями и они держат у себя женщин,  только  пока  те  на
что-нибудь годятся. А это значит - очень недолго, как утверждает  Баба.  Я
же вовсе не рвусь, чтоб меня распластали. Вот уж не рвусь.
   - Если хочешь, - сказала Бекка медленно и  осторожно,  -  ты  могла  бы
поучить меня приемам боя.
   - Интересуешься приобретением знаний, да?
   Бекка постаралась сохранить на лице выражение полного безразличия.
   - Баба  Фила  -  хуторская  вещунья,  а  значит,  она  накопила  немало
мудрости. Если она настолько хорошо владеет этим искусством,  чтоб  учить,
то мне бы не мешало узнать, что это за искусство.
   - А ты хитрая, - задумчиво ответила девушка. - Ладно.  Научу  тебя,  но
тебе придется насчет этого держать язык за зубами.
   - Пусть Господь Бог и Господин наш Царь будут свидетелями!
   Девушка презрительно сплюнула.
   - Господин наш Царь!  Ладно,  хватит  с  меня  и  Господа.  Только  мне
придется поговорить с Бабой - тут проблем не  будет,  но  жест  вежливости
нужен, а кроме  того,  она  должна  договориться,  чтоб  именно  ты  стала
приносить нам еду. Вот в это время ты и будешь учиться.
   Бекка протянула ей руку - так, как это делают мужчины.
   - Еще один вопрос, - сказала она, - а почему тебе вздумалось поделиться
со мной этим знанием?
   Узкий рот девчонки дернулся в усмешке, значение которой  было  ясно  ей
одной.
   - Слова летят быстрее птиц. Думаешь,  мы  там  на  чердаке  сплетен  не
слышим, что ли? О том, что ты сделала для ребенка мисс Линн,  о  том,  что
случилось в Миролюбии, о том, как твой бр