Дассу,  танцующую  в
огненном облаке, и па, который так любил своего сына и все же даровал  ему
смерть. И всех детей, получивших приют в Поминальном холме.
   И Джеми, и несбывшиеся сны.



15

                                  ...И если будет сын, то умерщвляйте его.
                                                      (Книга Исхода, 1:16)

   После того, как Джеми исчез, Бекке  показалось,  что  холода  наступили
куда более сильные, чем были в это же  время  в  прошлые  годы.  Когда  ей
приходилось бывать во дворе, она никак не могла  решить:  это  ощущение  -
всего лишь еще один призрак, порожденный ее собственным мозгом,  или  и  в
самом деле климат изменился? Она бегала туда-сюда по разным  хозяйственным
делам, но чувство, будто нечто мрачное опускается на весь Праведный  Путь,
как если бы Баба Фила набросила на  него  свой  разросшийся  благодаря  ее
сверхъестественным  силам  до  невероятной   величины   плащ,   непрерывно
усиливалось.
   - Что с тобой, девочка? - Этот вопрос мать задавала ей все чаще и чаще,
пока дни складывались в  недели,  а  недели  свивались  в  пучки  месяцев.
Какая-то часть души Бекки требовала, чтобы она бросилась к ногам матери  и
выплакала свое горе, а другая часть, отрастившая на себе прочную скорлупу,
шептала  ей,  что  в  задаваемых  матерью  вопросах  недостает   настоящей
материнской заботы.
   "То бледное вытянутое лицо,  с  которым  ты  ежедневно  появляешься  на
людях, не кажется ей пристойным у юной девушки, - издевался над ней Червь.
- Теперь, когда уборка окончилась, а  посевные  работы  еще  далеко,  груз
забот стал куда легче. Все радуются, и эта радость  находит  отражение  на
лицах. На всех, кроме твоего. В твоих глазах - скелеты. Такой взгляд  если
и не превращает тебя в живой труп, то во  всяком  случае  свидетельствует,
что ты плохо воспитана. А  это  обстоятельство  может  дать  другим  женам
преимущество по сравнению с Хэтти. Ведь для всякой матери ее дети  -  либо
ожерелье из золотых бусин, либо тяжелая связка грязных галек. Все, что  ее
сейчас заботит, - это то, как твое поведение отразится на ее положении".
   Нет, думала Бекка,  сжимая  кулаки.  Она  доставала  свежее  белье  для
маленькой Шифры из запаса подаренных или одолженных  вещей  и  выкладывала
его на кровать Хэтти. Ребенок рос очень быстро, и  другим  женам  пришлось
рыться среди собственных детских вещичек, чтобы подыскать  то,  что  могло
пригодиться малышке. "Нет, моя ма заботится обо мне гораздо больше, чем  я
о ней. Моя мама любит меня!"
   "А тогда почему, когда у тебя началось это, ты побежала к Селене, а  не
к ней?"
   "Потому что... потому что это доставило бы  ей  ненужное  беспокойство.
Когда я... Когда это началось так скоро после  последнего  раза,  я  пошла
поговорить с Селеной. Сначала мне  показалось,  что  все  это  плод  моего
воображения, но то, как мужчины глазели на меня...  Значит,  это  было  на
самом деле. Я сама ощущала свой запах задолго до того,  как  пошла  кровь.
Селена просто засмеялась и сказала, что такое случается. Сказала, что  так
было и с ней, после первых родов, когда у нее все сроки спутались и  кровь
появилась гораздо раньше, чем  ожидалось.  Так  случается  с  большинством
женщин, и в этом ничего такого нет. Другое дело, если б это  произошло  до
того, как миновало первое  Полугодие,  сказала  она.  Тогда  это  было  бы
неестественно".
   "А они лихо разбираются в том, что естественно, а что - нет,  эти  твои
родственнички, - гнусавил Червь. - Будто сам Господь Бог шепчет им на  ухо
- апелляцию-то уже подавать некуда. Значит, ты в безопасности... Насколько
это возможно для женщины, находящейся в поре..."
   "Молчи!" Бекка сложила последнюю распашонку и сбежала вниз.
   Когда Бекка вошла в гостиную, там  среди  жен  уже  находился  па.  Она
скромно склонила голову и покорно прошла  на  свое  место  возле  колыбели
Шифры. Страстное желание подержать на руках  своего  собственного  ребенка
после смерти Джеми потеряло былую  остроту.  Она,  как  и  раньше,  любила
сестренку, но нелегкая работа по уходу  за  ней  быстро  надоедала.  Когда
наступили холода, а она снова оказалась в поре, Бекке пришлось  заниматься
с ребенком все больше и больше. Пока течка не  кончилась,  ей  приходилось
делить ложе с матерью, но теперь это уже не доставляло прежней радости.
   Боль в сердце была слишком остра, чтобы наслаждаться этими безмятежными
ночами, и Бекка чувствовала, что Хэтти излишне внимательно  приглядывается
к ней. Теперь Бекке не  хватало  того  чувства  одиночества,  которое  она
ощущала  в  переполненной  девичьей  спальне,  но  мать  сказала,  что   о
возвращении туда сейчас и речи быть не может.
   - Твой па слишком хорошо разбирается в чувствах молодых людей и  в  том
мощном отклике, который рождает в них запах женщины, находящейся  в  поре.
Тебя воспитывали в понимании того, что  мужчине  отказать  нельзя.  И  это
правильное воспитание! При  этом  ты  недостаточно  сильна,  чтоб  оказать
мужчине сопротивление, если он настаивает на своем. В обычное время  страх
Господень  и  понимание  требований  цивилизации  удерживают   мужчин   от
грехопадения, но когда женщина в поре... -  Хэтти  даже  не  сочла  нужным
закончить фразу.
   - К счастью, течка  долго  не  продолжается,  -  шепнула  Бекка  спящей
сестренке. - Дева Мария свидетельница, я бы очень хотела, чтобы у меня все
выправилось и вошло в норму. Дважды в год - более чем достаточно для меня.
А сейчас я была бы благодарна и за то, чтобы пошла кровь и  первая  стадия
этого дела осталась позади. - Она погладила бархатистую щечку сестрички  и
улыбнулась.
   Ее внимание привлекла какая-то суета возле входных  дверей.  Там  стоял
сын Селены - Вилли. Это могло означать лишь одно - новости. Хотя подростки
росли смелыми и дерзкими, но ни один из ее сводных братьев не набрался  бы
нахальства вломиться в дом, где сейчас находился его  родитель  со  своими
женами, вот так - незваным, непрошеным.  Значит,  новости  были  важные  и
неотложные.
   Вилли прошел в глубь комнаты, прямо к Полу. Однако, проходя мимо Бекки,
он слегка притормозил. Вилли был  маленький  тощенький  мальчуган,  но  он
сразу же ощутил в гостиной присутствие чего-то особенного. Этим  особенным
была Бекка. Нос мальчика задергался, а рот раскрылся, давая дополнительный
выход затрудненному дыханию. Все это выглядело довольно комично, но  в  то
же время по спине  Бекки  поползли  мурашки  страха.  Она  сжалась,  будто
стараясь превратиться в маленький комочек теней, притулившийся за  высоким
деревянным изголовьем колыбели Шифры.
   - Ну так в чем же дело, Вилли? - благосклонно  спросил  Пол.  -  Может,
барсук затрещал сухим жнивьем и напугал тебя?
   Жены позволили себе тихонько рассмеяться в  ответ  на  эту  шутку.  Все
знали, что Вилли и другие его  родственники-одногодки  наслаждаются  своим
первым ответственным поручением - несут ночные караулы на сжатых полях.  И
множество ложных тревог, которые выпали на долю хуторян из-за этих  ночных
стражей, давали повод для всевозможных шуток. В стремлении  доказать  свою
бдительность  мальчишки  мчались  бегом  в  хутор  из-за  каждого  шороха,
показавшегося им странным.
   Вилли открыл рот еще шире, потом закрыл  и  попытался  что-то  сказать.
Группа самых старых жен - уже давно бесплодных, но по каким-то причинам не
подвергнутых  Чистке,  -  чуть  не  лопалась  от   непристойно-сладостного
любопытства. Они-то прекрасно знали, что сковало язык парню. Они родили  и
воспитали достаточно сыновей для пажитей Праведного Пути, чтоб знать,  как
ведут себя дурачки-мужчины, когда их кровь почует зов Евы. А у  этого  еще
не хватало сообразительности.
   Селена была единственной из присутствующих, кому нелегкая  ситуация,  в
которую попал Вилли, не казалась  смешной.  Бекке  стало  даже  интересно,
когда же она встанет на его защиту. Ждать пришлось недолго.
   - Вилли! Ответь же своему па, а иначе ты завтра же вернешься на кухню и
шагу оттуда не сделаешь!
   Вилли сделал судорожное  глотательное  движение  пересохшей  глоткой  и
покорно отозвался:
   -  Да,  ма.  -  Его  неуклюжие  руки  сами  собой  выделывали  какие-то
сложнейшие выкрутасы, пока наконец ему удалось выдавить  из  себя:  -  Там
снаружи стоит какой-то,  чтоб  повидаться  с  тобой,  па.  -  Вилли  опять
сглотнул вязкий комок. - Он сказал, что пришел за твоей кровью.
   Смех оборвался. Тишина смерти легла толстым  и  мягким  саваном,  будто
недавно выпавший снег. Кэши еле слышно простонала и  привстала  со  стула.
Одна из старших жен поднялась и силой посадила ее обратно.
   - Дети... - начала та.
   - Они спят. - Голос старухи -  тусклый  серый  металл.  -  Сон,  может,
спасет им жизнь. А ты должна быть свидетельницей происходящего  и  принять
его таким, каким оно будет по воле и милосердию Господина нашего  Царя.  А
пока не смей даже шелохнуться, чтоб не опозорить своего мужчину.
   Сидя на своем месте, Хэтти так тяжело дышала,  что,  казалось,  вот-вот
задохнется. В ее глазах пылало отчаяние, и она  повернула  к  Бекке  лицо,
полное невысказанных слов. В них не было необходимости - Бекка поняла все.
Спрятать. Руки Бекки  скользнули  под  теплое  маленькое  тельце  Шифры  и
попытались бесшумно поднять спящую сестренку.
   Малышка зашевелилась и заплакала. Громкий плач разорвал мертвую тишину.
   Пол вскочил на ноги. Бекка про себя отметила взгляд, которым  он  обвел
своих жен - старых и молодых, избранных им  самим  или  добытых  вместе  с
Праведным Путем. В этом взгляде трудно было прочесть что-то  человеческое,
кроме одного - знания, что перед ним стоит задача, которую придется решать
в одиночку.
   - Кто это, Вилли, сынок? - спросил Пол. Голос совершенно спокоен. Будто
о погоде спросил. - Ты его знаешь?
   - Нет, сэр. - Мальчик выглядел совсем несчастным. - Я был в  карауле  с
Левием, когда мы увидели, что он идет по  дороге  мимо...  мимо  холма.  -
Говорить, какой это был холм, не было нужды. - Мы его окликнули, он тут же
отозвался и сказал, в чем дело. Но еще он сказал,  что  имя  свое  назовет
только, когда ты к нему выйдешь. Поэтому Левий подкинул  сучьев  в  огонь,
чтоб вызвать гонцов с других постов и разнести эту  весть.  А  он  -  этот
человек - послал меня сюда - предупредить тебя. - Стремление  уйти  отсюда
как можно быстрее охватило мальчугана. Его босые ноги как будто  танцевали
на горящих углях. - Ты не хочешь, чтоб я разбудил своих родичей, па?
   Пол спокойно положил руку на плечо Вилли.
   - Мы подумаем насчет этого, мальчик. Вот прямо сейчас и подумаем. - Пол
пошел к дверям. На пороге он остановился и обратился  к  самой  старой  из
своих жен. - Мишель, ты отвечаешь за порядок тут. Место буду выбирать я, и
оно будет прямо перед крыльцом моего  собственного  дома.  Я  пошлю  Вилли
позвать тебя и всех остальных, как свидетелей, когда  настанет  время.  До
этого пусть никто с места не трогается. Это ясно?
   Мишель склонила тщательно причесанную голову.
   - Господь да укрепит твою десницу, мой муж. Господин наш Царь  позволит
этому человеку пойти той же дорогой, которой до него ушли другие.
   Пол улыбнулся.
   - Господин наш Царь так и поступит. - Он поднял ее лицо за подбородок и
поцеловал сухие губы, уже многие годы не знавшие такой ласки.
   Бекка  попыталась  воспользоваться  этой  минутой,   когда,   казалось,
внимание всех было отвлечено, чтоб схватить Шифру и вынести ее из  комнаты
через задние двери. Для нее не составило  бы  труда  выпрыгнуть  потом  из
окошка и добраться до какого-нибудь заброшенного хранилища.  Ко  всеобщему
удивлению, па приказал разрушить после праздника Окончания  Жатвы  не  все
времянки годичной давности. Парочка осталась целой - была задумка укрепить
их камнями и таким образом увеличить  число  постоянных  хранилищ.  Только
Бекка знала, что значительная  часть  оптимизма  па  была  связана  с  тем
маленьким мешочком опытных семян, который ему  подарили  городские  купцы.
Никто и слова не сказал, чтоб не накликать беду, но все на хуторе считали,
что более обильного урожая, чем  урожай  этого  года,  в  прошлом  еще  не
бывало. Поэтому план  Пола  увеличить  емкость  хранилищ  на  будущий  год
казался вполне практичным.
   Но для Бекки следующий год скрывался где-то в конце ночи длиной чуть ли
не в сто лет. Сейчас значение  имело  лишь  одно  -  склад  мог  послужить
хорошим убежищем для Шифры на случай, если...
   - Куда это ты изволила собраться? - Вопрос Мишель  обрушился  на  плечи
Бекки, как удар плети.
   - Я хотела  поискать  чистую  пеленку  для  малышки.  Она  запачкалась,
поэтому  и  плачет.  -  Бекка  сама  удивилась  тому,  с  какой  легкостью
соскальзывает ложь с ее языка.
   Бесполезно. Мишель пересекла гостиную и отобрала у Бекки девочку.
   - А почему бы не  принести  пеленку  сюда,  вместо  того  чтобы  носить
девчонку к пеленке? - Опытная рука порылась в свивальниках Шифры. - Сухая,
- объявила Мишель. И передала девочку Хэтти. - Чтоб это было  в  последний
раз.
   С потупленным взглядом Хэтти расстегнула блузку  и  дала  Шифре  грудь.
Если она и заплакала, то никто этого не увидел.
   - Пол хороший человек, - сказала Селена.
   - И к тому же сильный, - добавила Кэйти, стараясь вложить в свои  слова
как можно больше уверенности. - Сильнее не бывает.
   Тали подняла одну бровь.
   - Ты же столько лет безвылазно просидела на  хуторе,  так  откуда  тебе
знать? - Ее глаза обежали всю комнату. - Откуда вы  знаете,  насколько  он
соответствует тому, что ждет его  этой  ночью?  Наш  мир  ограничен  этими
четырьмя стенами. Что  лежит  за  ними  -  нам  неизвестно.  Насколько  мы
знаем...
   Мишель не стала размениваться на  оплеухи,  она  сразу  же  прибегла  к
кулакам. Тали упала со своего стула чуть ли  не  прямо  на  янтарные  угли
камина. Рэй подбежала к ней в ту же минуту.
   - Сумасшедшая старуха! - крикнула она на Мишель, прижимая плачущую Тали
к своей груди. - Да есть ли у тебя вообще мозги? И где твои уши?! Ты что -
единственная в Праведном Пути, кто не знает, что она беременна?
   Мишель побледнела.
   - Я не... Она не смеет говорить такое... О милосердный Господь,  вы  же
не скажете...
   - Так ведь у нее все на лице написано! - Рэй сплюнула на пол.
   - Нет! - Тали приложила ладонь к покрасневшей щеке и  высвободилась  из
рук Рэй. Сидя со скрещенными ногами на полу, она сказала: - Я наступила на
подол юбки и упала. И если у меня будут какие-нибудь  неприятности  вот  с
этим, - она указала на живот, - то пусть будет, что будет.  Да  исполнится
воля Господина нашего Царя... - Ее смех звучал безрадостно. - Я быстренько
снова забеременею. Может, это и будет истинным милосердием Господа.
   - Милосердием? - Голос Хэтти рвался наружу из каких-то темных глубин ее
души. И в этом слове, прозвучавшем как эхо слов Тали, было столько огня  и
силы, что, казалось, оно способно содрать плоть с костей не хуже,  чем  то
делает котел из обихода мужских обрядов. Хэтти поднялась со своего  кресла
и сунула ребенка в руки Бекке, ни на секунду не отрывая глаз от лица Тали.
   - Ну а теперь запомни, женщина, что я  скажу  тебе  перед  свидетелями,
которые подтвердят  каждое  мое  слово.  Когда  случится  то,  что  должно
случиться этой ночью, и если милосердие, как ты его  понимаешь,  постигнет
тебя, я дам тебе урок, что такое настоящее милосердие.  Я  буду  поджидать
тебя в каждом укромном уголке этого хутора.  Я  буду  терпелива,  и  когда
следующая  беременность  покажется   тебе   благословением,   я,   клянусь
всемогущим Господом Богом, выйду из темноты  и  вот  этими  самыми  руками
вырву у тебя из матки это кровавое благословение!
   Малюсенькие золотистые волоски на руках  Бекки  становились  дыбом  при
каждой фразе, произнесенной ее матерью в ответ на богохульство  Тали.  Рэй
отшатнулась от Тали, как  будто  боясь  заразиться  от  нее.  Другие  жены
молчали, и только расширенные зрачки их глаз говорили, что они внимательно
вслушиваются в каждое слово. Одна Тали была непоколебима как гранит.
   - Раньше или позже, - глухо сказала молодая женщина, -  ты  или  кто-то
другой вырвет у меня ребенка то ли из матки, то ли из рук - какая разница?
Это всего лишь ребенок. Я принимаю твое проклятие, Хэтти, -  не  такая  уж
это тяжелая ноша. Давным-давно Господин наш  Царь  возложил  на  нас  всех
гораздо более тяжелую.
   Дверь открылась. Это вернулся Вилли.
   - Па говорит, чтоб вы... - Он сделал долгую паузу. Он явно чувствовал в
атмосфере комнаты нечто большее, чем  просто  зов  готовности  Бекки.  Его
невольно  передернуло.  -  Па  велел,  чтоб  вы  все  сейчас  же  вышли  и
становились перед домом, - закончил он и тут же убежал.
   Женщины  прошлепали  босыми  ногами,  выдерживая  строгий  порядок,  по
половицам Большого дома Праведного Пути.  Бекка  вышла  вместе  со  всеми,
держась рядом с матерью, как будто она снова всего лишь  малышка  с  вечно
измазанной мордашкой, которую все еще водят на матерчатых  помочах.  Ужас,
поднимающийся откуда-то из живота, заложил ей  уши  и  застилал  глаза.  И
внезапно на нее нахлынуло море запахов: мускусный запах пропитанного потом
платья матери; острая вонь опаленных волос Тали; запах  горящих  камышовых
свечей, бросающих свой колеблющийся  свет  на  весь  бесконечный  путь  от
гостиной до парадной двери дома; хлесткий удар свежего холодного  воздуха,
когда эта дверь отворилась и женщины вышли в  ночь;  влажный,  прохладный,
сочный запах вспаханной земли. Запах земли,  ожидающей  семени,  а  совсем
близко от Бекки - молочный сладковатый аромат ребенка, тепло  прижавшегося
к ее плечу.
   Здесь же была и Баба Фила, сидевшая на стуле с прямой спинкой  рядом  с
притулившейся у ее ног прислужницей. Бекка тщетно пыталась поймать  взгляд
этой девушки. Пальцы ног поджаты, пальцы рук накрепко вцепились в  колени,
каждая мышца, каждая жилочка тела  безымянной  напряжены  так,  что  могут
сорваться как пружины при малейшем прикосновении. А глаза горят. Это  было
единственное лицо, которое улыбалось. Голодной улыбкой.
   Женщины выстроились как по  линейке  за  спиной  у  хуторской  вещуньи.
Большой дом прикрывал тыл этой шеренги. Все они смотрели вперед с деланным
спокойствием и безразличием. За открытым пространством, прямо напротив них
стояла шеренга мужчин -  родичи-Пола,  сыновья  Пола.  При  свете  наскоро
изготовленных факелов все они  готовились  стать  свидетелями,  как  то  и
положено по обычаю.
   Не было лишь самых маленьких мальчиков, тех, что слишком молоды,  чтобы
работать в поле, а потому никакой пользы Праведному Пути принести  еще  не
могут. Она сейчас спали в своей общей спальне, устав после целого дня игр.
Спал там и сын Кэйти, и  сын  глупой  Тамар,  и  Саймон  -  сын  Метрии  -
результат ее последней течки, после чего у нее наступила вторая Перемена в
жизни женщины. Бекка представила себе их всех, хотя ей ни разу не пришлось
побывать в  спальне  мальчиков.  Она  увидела  их  взлохмаченные  головки,
раскрасневшиеся во сне  лица,  их  ночные  рубашки,  путающиеся  в  ногах,
которые  еще  только-только  стали  удлиняться,  готовясь  к  тому,  чтобы
совершить прыжок из детства в юность.
   Особняком от мужской и женской  шеренг  стояли  две  фигуры.  Эти  двое
мужчин, освещенных колеблющимся светом факелов, находились в квадрате, чьи
границы кто-то прокопал в  твердой,  утоптанной  земле.  Бекка  узнала  их
обоих. Одним был ее отец, другим -  Адонайя.  Странно,  но  сейчас,  когда
Бекка узнала их, чувства удивления и ужаса нисколько не ослабли в ее душе.
   Был такой случай, когда Бекка - тогда еще совсем  маленькая  -  залезла
слишком высоко на ветви мертвого дерева  и  свалилась  вниз.  И  хотя  она
прекрасно знала, что удар, когда она  стукнется  о  землю,  будет  страшно
болезненный, каким он и оказался, но в те секунды, пока она  летела  вниз,
ей казалось, что она покинула свое тело  и  ее  душа  парит  рядом,  чтобы
оказаться среди ангелов. С высоты и как бы и