его
вы ревете? Неужто моя музыка так плоха?
   - О, Виджи, какой в этом  смысл?  -  Щека  Бекки  была  мокра  от  слез
Гилбера. - Для такой калеки нет места в  этом  мире!  Она  все  равно  что
мертва!
   Виджи подергал себя за один каштановый ус и  явно  готовился  отпустить
одну из своих излюбленных шуточек, как  вдруг  что-то  в  нем  изменилось.
Глаза стали отсутствующими, они как будто  искали  нечто,  видимое  только
ему. Голос его смягчился, превратился в ритмичный шепот.
   - Все равно что мертва, говорите вы? Нет! Жизнь  всегда  лучше  смерти,
хотя ничто не умирает навсегда. Только держите это знание при себе, вместе
со всеми  другими  вашими  тайнами.  Держите  их  тут!  -  Бекка  чуть  не
вскрикнула, когда карлик протянул руку к ее животу.  Рука  остановилась  в
нескольких дюймах от него, а затем  ладонь  как  бы  сама  собой  поползла
вверх, как поднимается лист в потоке восходящего воздуха.  Виджи  смотрел,
как ползет его рука, завороженно, будто это была  часть  какого-то  совсем
другого существа.  Его  совиные  глаза  моргали.  Бекка  чувствовала,  как
напрягся пораженный Гилбер. Она подумала о том, что он будет делать, когда
ясновидение прервется и  карлик,  судорожно  дергаясь,  рухнет  на  землю.
Практичная даже в эти минуты, Бекка бросила взгляд на ведерко с  растопкой
у очага, высматривая там палочку, которую можно будет вставить  ему  между
челюстями, когда начнется припадок.
   - Твое дело не о смерти болтать, милая Бекка, - говорил Виджи, все  так
же будто бы издалека. - Твое дело - Жизнь,  и  ты  выберешь  жизнь,  а  не
смерть и возьмешь меч, чтоб учить  тех,  кто  говорит,  будто  они  служат
Жизни, хотя на самом деле они служат  лишь  Лжи.  Этот  ребенок  -  только
первый из тех, кого ты спасешь, Бекка. Она будет жить, жить тут со мной, в
полной безопасности. Что такое еще один рот под этой  крышей?  Я  странный
человек, собирающий искалеченных, повредившихся, рожденных  вне  брака.  В
будущем станут говорить об "Урожае Виджи" и о "Жатве  Шифры".  Того,  чего
она уже вкусила, ей не хватит и на глоток, когда она вырастет.
   - Вкусила... - У Бекки перехватило дыхание. Ясновидение Виджи перенесло
ее опять на ночной холм, заставило взглянуть вниз и  увидеть  ту  страшную
вещь, которую Шифра схватила и стала обсасывать, чтоб утолить голод. Перед
внутренним взором Бекки встал образ  груды  костей;  кости  живых  поедали
кости мертвецов.
   - Вырастет... О, она вырастет! И то, что она будет нести в себе, станет
соперничать с твоей... - От смеха крупная голова Виджи стала  качаться  из
стороны в сторону. Судороги делались все сильнее, и кончилось все тем  же,
что Бекка видела тысячу лет назад на празднике Окончания Жатвы.
   Припадок, случившийся с карликом, имел одно положительное  последствие:
он вывел Гилбера из его похоронного настроения и заставил действовать.  Он
сделал все, чтобы помочь Виджи и не дать ему причинить себе вреда,  бросая
короткие распоряжения Бекке: принести то или сделать это. Немая  во  время
припадка, как и во время пророчества, продолжала одиноко сидеть в  углу  с
клубком грубой шерсти в руках и с обнажающей острые зубы улыбкой на губах.
   Позже, когда Виджи стало лучше, они принялись обсуждать детали плана.
   - Мы будем хорошо заботиться о  Шифре.  Она  разделит  нашу  судьбу,  -
говорил Виджи. - Вам же предстоит дальняя дорога, готов биться об  заклад.
Ведь не хутор же Благоговение был вашей целью,  -  добавил  он  с  обычной
своей проницательностью.
   Бекка положила правую руку на то место,  где  под  ее  юбками  бугрился
спрятанный там револьвер и бумаги.
   - Мы пойдем к берегу океана и к городу Коопа. Адонайя  скоро  придет  в
себя, - сказала она, - если, конечно, он выжил...
   - О, выжить-то он выжил! - Виджи, казалось, было противно  говорить  об
этом. - Новости ведь у нас распространяются быстро. Не знаю,  как  это  ты
осмелилась так с ним поступить, но он все еще альф Праведного Пути.
   - Слава тебе. Пречистая Богоматерь! - Бекка чуть ли  не  выплюнула  эту
благодарность. - Благодарю Тебя не за него, а за то, что дети  спасены  от
Чистки.
   - Аминь.
   - И за то, что с ним сделают  горожане,  когда  я  расскажу  им,  каким
образом он украл их дары, для чего их использовал и как бесстыдно украл  у
па наш хутор и самую его жизнь.
   Все это вырвалось у нее в потоке давно сдерживаемой  ненависти.  Ей  не
понадобилось много слов, чтоб  рассказать  Виджи  и  Гилберу  о  причинах,
вызвавших ее появление на дороге, ведущей к Побережью.
   - Законы города выше законов  хутора.  Без  городов  и  без  городского
Знания мы бы все еще ковыряли землю заостренными палками. Если от  них  не
придут караваны, наши большие  машины  встанут  на  полях  из-за  нехватки
топлива. А без машин мы не вырастим и половины  того  зерна,  которое  нам
нужно, чтобы прокормить себя. Кооп всячески заботится о хуторах,  и  дела,
что там творятся, ему не безразличны, - закончила Бекка.
   - Правосудие... - Виджи  почесал  бородку.  -  Значит,  для  начала  ты
станешь разыскивать своего брата?
   - Да, Елеазара.
   - Тогда вам следует отсюда двигаться через поле  сахарной  свеклы.  Эта
тропа выведет вас к лесу скорее других. А потом я бы держался подальше  от
других хуторов. Самое доброе слово, которое я слыхал о  тебе,  Бекка,  это
"дьяволица". И это говорили женщины.
   - Их можно понять, - ответила  Бекка  с  горькой  улыбкой,  вспомнив  о
Хэтти.
   Все трое сидели на табуретках  вокруг  стола.  Виджи  протянул  руку  и
похлопал по стиснутому кулаку Бекки.
   - Не беспокойся о Шифре, дорогая. Я прожил довольно долго, но все же не
настолько долго, чтобы счастье перестало меня опекать. Видишь  вон  ту?  -
спросил он, показывая на немую,  скорчившуюся  в  уголке.  -  У  нее  есть
кое-что, чтобы правильно кормить твою сестренку. Верно ведь, милочка?
   Она никак не могла услышать его оклик, но Виджи  помог  делу,  с  силой
топнув по полу. Вибрация, видно, дошла до девушки. Она подняла  голову,  и
Виджи сделал  ей  какой-то  знак.  Она  ухмыльнулась  и  распустила  ворот
рубашки, обнажив свои тощие груди. Немая сжимала одну из них до  тех  пор,
пока из нее не потекла голубовато-белая струйка молока. Стыда у немой было
не больше, чем у Евы. Гилбер потупил глаза, чтобы не видеть.
   - Виджи, а где ее ребенок? - шепнула Бекка,  хотя  тот  же  вопрос  она
могла бы смело выкрикнуть и во весь голос. Немая  девушка  опять  занялась
своей пряжей.
   - Умер. - Голос  карлика  дрогнул.  Его  глаза,  выражавшие  целый  мир
чувств, остановились на немой. - Она родилась совсем не  такой.  Это  была
самая милая, самая умная и самая хорошенькая из всех девчушек,  носившихся
по полям. Много-много раз я сидел тут одиноко и смотрел, как  она  играет,
считая годы, оставшиеся до того времени, когда  она  исчезнет  из  хутора.
Бывало, я  сам  себе  рассказывал  сказки,  древние  сказки  о  прекрасной
принцессе,  вышедшей  замуж  за  безобразного   тролля,   любовь   которой
превратила его в молодого и красивого. Старые  сказки,  древние  сны...  -
Виджи прикрыл глаза, а рот,  казалось,  наполнился  острыми  колючками.  -
Потом пришла зараза, свалила ее с ног и выжгла почти дотла. Когда  болезнь
ушла, девушка превратилась  в  тощую,  совсем  безволосую  и  глухую,  как
камень.
   Он взглянул на свои  собственные  руки,  на  их  нежную  кожу,  слишком
розовую для настоящего мужчины.
   - Иногда я сожалею, что мне оставили жизнь из-за моего второго  зрения.
Бог знает, какими еще силами я обладаю, но мне это неизвестно. Как  знать,
может быть, я молился слишком горячо и своими молитвами вызвал это зло?  С
первого  взгляда  я  захотел,  чтобы  она  была  моей,  а  когда   болезнь
изуродовала ее... - Вздох пошевелил его усы. - Они хотели  подвергнуть  ее
Чистке, еще когда она лежала, изо всех сил цепляясь за жизнь.  Ведь  когда
они узнали, что с ней такое, она потеряла для них всякую ценность. Поэтому
я вступился и сказал, что мне пригодилась бы служанка. Джед смеялся, потом
решил, что шутка недурна, и отдал ее мне.
   Женственные руки карлика сжались.
   - За Силу надо платить. Ни одно исполнение молитв не дается просто так.
   - Ее ребенок... твой... - Гилбер никак не мог найти нужных слов.
   - Бог дает, - сказал Виджи, снова поглядев на сидевшую в углу немую,  -
а Господин наш Царь отнимает. Иногда он даже не ждет, пока ребенка положат
в колыбельку. Иногда его меч пронзает чрево. Травница приехала  уже  после
родов. Я ждал ее снаружи. Когда мы  вошли,  она  лежала  без  движения,  а
ребенок, совсем синий, в ногах кровати. - Кулаки Виджи били по столу, пока
плоть их не ощерилась занозами и не побагровела от прилива крови.
   Лепестки закрывались сами по себе,  хладный,  срезанный  цветок  памяти
умирал с наступлением заката - железной тюрьмы прошлого.
   Шифра все еще жадно сосала грудь  немой  девушки.  Бекка  взяла  хромой
табурет и придвинула его к немой  так  близко,  что  та  не  могла  ее  не
заметить.
   - Ты ведь можешь говорить, правда? - Вопрос Бекки звучал так, будто она
полностью была уверена в ответе. Так, будто в правильном ответе вообще  не
было нужды. - Ты же была взрослой, когда пришла та лихорадка... Поэтому ты
должна говорить. Так почему же ты не хочешь говорить теперь?
   Девушка упорно вглядывалась  в  Бекку  поверх  головы  Шифры  и  злобно
улыбалась. Ее глаза не отрываясь смотрели  в  лицо  Бекки,  и  взгляд  был
необычайно упорен.
   - Почему ты не говоришь? - повторила Бекка. -  Если  бы  ты  вообще  не
издавала никаких звуков, я бы подумала, что  лихорадка  отняла  у  тебя  и
голос, но я же слышала, как ты кряхтишь, рычишь, хрипишь, будто целый Ноев
Ковчег. Ты просто избрала молчание. Почему?
   Ответа она не получила; только тот же упорный взгляд да волчья ухмылка.
   Бекка откинулась назад так, что табуретка чуть не опрокинулась.
   - Бесполезно. Может быть,  ты  и  умеешь  говорить,  но  я-то  не  могу
заставить тебя  понять,  о  чем  спрашиваю.  Может,  Пречистая  Богоматерь
сделает Так, чтобы Виджи не вел себя как грубый мужлан и уделял  бы  Шифре
хоть час в день, пока она будет здесь. Если с ребенком  не  разговаривать,
то он и не научится этому. Надо будет серьезно побеседовать с Виджи, когда
он вернется...
   - А что ты хочешь, чтобы я ей сказала? - Голос  был  грубый,  гнусавый,
некоторые слова не договаривались. Как ни  странно,  но  Бекка  ничуть  не
удивилась, услышав его. Ей было только интересно.
   - Ты меня слышишь?
   Опять  те  же  зубы,  та  же  улыбка,  что  не  была  улыбкой,  то   же
отрицательное мотание головой.
   - Я ничего не слышу.
   А затем, беззвучно, она начала выразительно шевелить  губами,  формируя
слова: "Но зато я вижу".
   Бекка смешалась, она не в состоянии была прочесть  это  послание,  хотя
губы девушки двигались весьма отчетливо.
   - Я знаю, как выглядят слова, - объяснила девушка. - На губах.
   - Тебя научил Виджи?
   Смех девушки был смесью визга и скрипа:
   - Он учит меня быть его собакой. Он  пускает  меня  в  кровать,  только
когда я могу принять в себя его штуку.  А  они  еще  зовут  его  маленьким
человечком! - От ее жуткого хохота дрожали стены.
   Бекка уже стала жалеть, что она вообще начала этот разговор с  девушкой
Виджи.
   - Ты была бы мертва, если бы не он, -  сказала  она,  хотя  Червь,  что
сидел в ней, уже высекал своим железным языком мелкие злые искры: "Как  бы
гордилась Хэтти, если бы могла слышать тебя! Как это прекрасно -  защищать
мужчину от неблагодарной женщины! Вот она - моя девочка, -  истинная  дочь
Праведного Пути!"
   - А я и так рано или поздно умру! - Девушка отбросила возражение  Бекки
как ветер - полову. - Как только они решат. - Она указала  подбородком  на
окно, выходившее на хутор Благоговение. - Они определяют  мою  жизнь,  они
определяют мою смерть, они решили, что будет хорошо, если  этот  недомерок
возьмет меня к себе, чтобы трахаться (это слово  вызвало  краску  стыда  у
Бекки) и засунуть в меня ребенка.  -  Она  перегнулась  через  Шифру  и  с
нежностью во взгляде, достойной самой Богородицы,  промурлыкала:  -  Но  я
решила, что его ребенок должен умереть.
   -  Ты...  убила  его?  -  Бекка  почувствовала,  как  привычная  ровная
пульсация ее  сердца  внезапно  оборвалась.  Девушка  не  ответила.  Бекка
заставила себя снова поднять лицо и дать ей прочесть вопрос на губах:
   - Ты убила ребенка Виджи?
   - А тебе-то что? Эту я не убью. Эта - не его ребенок.
   - Но во имя самого Неба, почему?
   Прежде чем  ответить,  девушка  одним  пальцем  нежно  заставила  Шифру
отпустить левый сосок и переместила ее к правому.
   - Я же сказала тебе. На этот раз решала я. Не он. Не они. Когда ребенок
вышел из меня, я задушила его бечевкой. Ну и что? Еще один голос,  который
я слышу. Ты же знаешь - ночные голоса с холма.
   Бекка не могла бы сказать, что поразило ее больше - спокойное признание
девушки в  хладнокровном  убийстве  или  тот  вопрос,  который  теперь  ей
предстояло задать, и еще не полученный ответ на  него,  которого  она  так
боялась...
   - Какие голоса? Какой холм?
   Резкие черты лица девушки выразили огромное удивление:
   - Ты не знаешь? Холм, куда они складывают кости детей. Это их голоса. Я
слышу их.
   - И я тоже. Мое имя... Та ночь бдения, что давно миновала... Я  слышала
их плач. И они плакали обо мне...
   Девушка расхохоталась прямо Бекке в лицо:
   - Сумасшедшая! Вроде меня. Ладно, тем лучше. Ты никому  не  расскажешь,
как я убила своего ребенка, а я буду хорошо заботиться о твоем. Честно. Да
все равно, даже если ты и расскажешь, что я с тобой говорила,  они  решат,
что ты спятила. Все же знают, что я не  могу  говорить,  -  заключила  она
уверенно.
   Больше Бекка от нее ничего не узнала. Гилбер и Виджи явились  домой  по
прошествии полусуток, незадолго до заката. Карлик собрал им продовольствие
и вещи  на  дорогу,  понемногу  таская  их  с  хуторских  складов.  Он  же
пересказал  им  разные  слухи,  которые  могли  помочь  им  выбрать  более
безопасную дорогу к Побережью. Уроженец лесов - Гилбер - на  месте  изучил
начало тропы, которая вела от Благоговения к океану.
   - Он показал мне карты, а я ему -  какой  из  городов  Коопа  связан  с
Праведным Путем. Бекка, - сказал Виджи, - вы сможете добраться туда месяца
за два, если пойдете быстро.
   - При удаче примерно так, - вмешался Гилбер.
   - Удача? А хочешь, я отстегну тебе полную тыквенную фляжку моей  удачи,
чтоб путь был полегче? - Виджи подмигнул  Бекке,  но  ей  даже  думать  не
хотелось об острозубом оскале этого счастья Виджи, об остром ноже, который
оно носит, о той отточенной ненависти,  которую  это  счастье  накопило  в
сердце своем ко всем мужчинам, лишившим его права на выбор,  кроме  самого
последнего.
   Она готова была немедленно покинуть этот дом, и с радостью. Теперь, как
никогда раньше, она ощущала физическую потребность  добраться  до  города,
найти Елеазара, с его помощью побудить всесильных горожан проводить ее  до
Праведного Пути  и  очистить  Праведный  Путь  от  скверны.  Необходимость
оставить Шифру на попечение немой приводила Бекку в ужас; брать ребенка  с
собой в город было нельзя, но что будет тут с брошенной девочкой?
   - Но куда же ее девать? - вопрошало ее собственное темное "я".  -  Даже
когда Праведный Путь будет очищен, разве в нем найдется место для калеки?
   "Должно же быть такое место! -  упрямо  кричала  Бекка  самой  себе.  -
Должно быть! Мне просто нужно время, чтобы продумать это хорошенько".
   "Тут и думать нечего", - сказал Червь очень мягко и показал  это  место
Бекке. И черный призрак Поминального холма преследовал ее  во  снах,  пока
она не покинула Благоговение ради дальних краев.



24

                   Слышал я, что Бог повелел Аврааму принести ему в жертву
                сына своего Исаака; заметьте,  что  у  Авраама  было  двое
                сыновей, хотя  старший  был  чернее  полуночи  в  коровьем
                брюхе, да и времена  были  тяжелые.  Но  если  у  человека
                остается один сын, это не  так  плохо,  и  даже  не  имеет
                значения, какого он цвета. Это лучше, чем  если  оба  сына
                умрут с голоду, раз нечем ему накормить обоих. Так что тут
                все ясно. Но Авраам, как вы знаете, не был христианином, а
                потому он сказал Богу: "Нет!" Гордыня это, вот что: думал,
                будто ему известны ответы на  все  вопросы,  как  все  эти
                люди. И тогда Бог... ну, я полагаю, Он  считал,  что  пока
                следует  Ему  сделать  вид,  что  ничего   особенного   не
                случилось, потому что если Он уничтожит Авраама, то тогда,
                ясное  дело,  не  появятся  на  свет  ни  Давид,  ни   Сын
                Человеческий,  который  должен  был  произойти   из   рода
                Давидова. А если б он и появился, то тоже был бы черным, а
                уж это... ну это было бы богохульством. А Сын Человеческий
                должен был  появиться  обязательно,  ибо  так  предсказали
                Пророки. Поэтому Бог послал Аврааму и сыновьям его,  чтобы
                прокормиться,  большую  жирную  овцу.  Так   говорится   в
                Писании. Можете сами прочесть и убедиться.

   - Да не убьет же он  тебя,  -  поддразнивал  Гилбер,  протягивая  Бекке
листик.
   Бекка сидела на корточках, с  подозрением  рассматривая  зубчатые  края
листа. Он совсем не походил на то, что ей приходилось видеть дома.
   - Что это такое? - спросила осторожно.
   - Думаешь, я тебя отравить  хочу?  -  расхохотался  Гилбер.  -  Столько
времени мы с ней одни в пути, я ей ни разу грубого  слова  не  сказал,  ни
разу не оскорбил ее права на уединение, а она все  еще  не  верит  мне,  -
обратился он к обступившим их деревьям.
   По правде говоря, она ему действительно не доверяла. Думая  о  прошлом,
она с большим трудом могла припомнить человека или поступок,  которым  она
могла бы доверять. Вещи, казавшиеся ей надежными, как  земля  под  ногами,
вдруг разлетались на куски, как стекло, так  что  ей  приходилось  ступать
босиком по блестящим острым, как нож, осколкам, и это было похоже на спуск
в самый что ни на есть всамделишный ад.
   "Город, - думала она. - Вот там я всегда буду знать,  где  правда,  где
ложь. Горожане, они все расставят по местам, и тогда..."
   А что тогда? Эта мысль была, как туннель, ведущий в ночь. И  у  нее  не
хватало мужества дойти до его конца. Лучше мысленно вернуться к настоящему
и к этому листику сорной травы, который Гилбер хотел засунуть ей в рот.
   - Я только хочу знать, как  ты  называешь  его.  -  Она  сложила  руки,
демонстрируя решительное и упрямое неприятие. - И пробовать не стану, пока
не скажешь.
   - Ты полагаешь, что одно название вещи доказывает ее полезность?
   - Оно делает ее знакомой, и для меня этого достаточно.
   Гилбер  с  видом  отчаяния  закатил  глаза  и,  откусив  большой  кусок
пилообразного листа, стал жевать его с видимым удовольствием.
   - Львиный  зуб,  -  сказал  он.  -  Листья  одуванчика,  насколько  мне
известно, никогда и никого еще не убивали.  Дома  моя  мама  посылала  нас
собирать их бушелями. Да они к тому  же  и  вкусные...  Впрочем,  если  ты
предпочитаешь жевать пересохший хлеб до самого океана...
   Бекка выхватила у него из рук остаток листа и храбро сунула его в  рот.
И тут же поняла, что только ради того, чтобы изгнать изо рта его вкус, она
готова питаться застревающим в горле  сухим  черным  хлебом  Виджи  аж  до
Судного Дня. Все что угодно, лишь бы избавиться от этого вкуса! И все  что
угодно, лишь бы стереть это выражение насмешливого  превосходства  с  лица
Гилбера Ливи.
   Все что угодно, только не  эта  горечь,  от  которой  ее  щеки  втянуло
внутрь, а рот наполнился слюной. Вкус этого львиного зуба был горше самого
горчайшего греха! Она сжала губы, но щеки ее распирало от  полур