лой улыбки тронула губы Пола.  -  А  что  будет
тогда, когда в Миролюбии появится новый альф?
   Бекка припомнила уроки Селены насчет того, что  бывают  времена,  когда
женщине, чтобы стать сильнее, необходимо прикинуться слабой. Она  опустила
к земле вызывающий взгляд и искоса поглядела на отца - трезво и с намеком.
   - Но ведь тогда это дело будет уже в руках Тома, не так ли?
   - В руках... - Пол откинул упавшую на лоб  прядь  волос.  На  лице  его
проступило выражение удивления,  смешанного  с  восхищением.  -  Ну  ты  и
хитрюга... Господь свидетель, вот будущее, о  котором  я  не  думал,  хотя
почему бы и нет... Ну ты и штучка же, Бекка! Я  прихвачу  с  собой  именно
Тома, и когда все будет кончено, засвидетельствую, что это был честный бой
по вызову, который был принят. Мой Том - альф Миролюбия! -  воскликнул  он
восхищенно.
   "Том, тот самый Том, который так обязан мне за помощь в деле с ребенком
мисс Линн, - думала Бекка, вполне довольная ходом событий.  -  Он  возьмет
Дассу в жены, пощадит остальных, и все будет распрекрасно..."
   - Бог даст, все получится именно так, - сказала она.
   -  И  да  будет  благословен  твой  разум.  А  теперь  с  легкой  душой
отправляйся  в  лагерь,  детка.  Ты  этой  ночью   отлично   для   женщины
потрудилась; теперь  переложи  этот  груз  на  более  сильные  плечи.  Спи
спокойно, и пусть ангел Господина нашего Царя хранит твой сон.
   Пол показал ей нужную дорогу, и Бекка  легко  зашагала  по  ней.  Ей  с
большим трудом удалось удержаться, чтоб не запеть во  весь  голос.  Только
суровое воспитание, полученное ею дома, помешало ей сделать это.  Раз  или
два ее окликали незнакомцы, но тут же извинялись, увидев на  ее  лбу  знак
Варака. После таких встреч ей стало казаться, что  она  просто  лопнет  от
счастья, как будто  власть  отправить  любого  мужчину  восвояси  с  носом
принадлежала ей, а не маленькому кусочку грязи.
   В укромных уголках  улиц,  по  которым  она  проходила,  ей  попадались
парочки, притаившиеся в тени, но вежливость учила, что молчание прохожих -
практически  единственное  убежище,  которым  можно  воспользоваться   для
уединения. Бекке показалось, что однажды она видела Приску, а один раз она
вроде бы услышала грубый голос Эпл, издающий какой-то  странный  стон,  но
Бекка была слишком хорошо воспитана, чтоб  глядеть  или  прислушиваться  к
подобным вещам.
   "А ведь тебе очень хотелось бы узнать? Если  по  правде,  а?"  -  Бекка
отогнала Червя и пошла еще быстрее.
   "Но, кажется, я нигде не видела Заха с Дассой", - подумала она.
   Срезая путь к палаточному лагерю, Бекка снова попала  в  дубовую  рощу.
Крепкий, чуть мускусный аромат деревьев  радовал  Бекку,  которая  провела
столько часов  на  улицах,  где  царил  лишь  острый  и  неприятный  запах
облицовочного камня. Время от времени она задевала  ногой  шуршащие  кучки
опавших листьев. Ей казалось, что позади раздается еще чье-то шуршание, но
хорошие манеры принуждали ее игнорировать этот шум, сколько бы парочек  ни
нашло себе убежища в рощице, через которую лежала  ее  тропа.  Сейчас  она
думала об одном: о своем матрасике там, в девичьей палатке, и о  том,  как
согреть замерзшие ноги.
   Чьи-то крепкие руки  схватили  ее.  Она  даже  не  успела  как  следует
испугаться. Слишком поздно пришла к  ней  мысль  о  той  старухе,  которая
торопила ее поскорее уйти из рощи.  Этой  ночью  тут  не  было  места  для
порядочных хуторян. Сильные  пальцы  впились  в  предплечье,  когда  Бекку
прижали к  толстому  древесному  стволу.  Ее  нога  неловко  подвернулась,
поскользнувшись  на  горсточке  опавших  желудей,  прятавшихся  под  сухой
листвой.
   Прямо на нее смотрели бледно-зеленые глаза, встретившие  ее  испуганный
взгляд с каким-то омерзительным ликованием.
   - Будь благословенна, сестра. Сыта ли ты?  -  Голос  Адонайи  превратил
традиционный вопрос в издевательское богохульство.



12

                                      Лунные ночи, лунные ночи...
                                      Ангелы сходят в лунные ночи.
                                      Душу открой, как окошко под крышей -
                                      Бог Вседержитель твой шепот услышит.

   Адонайя грубо прижал Бекку к толстому стволу всем весом своего  мощного
тела. Она беспомощно трепыхалась, движениям мешал длинный  подол  бального
платья. Когда она открыла рот, чтоб позвать на помощь, он закрыл его своим
собственным. Ни один Поцелуй Благодарности,  которые  она  раздавала  этой
ночью, не был ей так отвратителен, как  этот  обыкновенный  поцелуй.  Язык
Адонайи казался мерзко горячим и кислым, а в его дыхании ощущался какой-то
незнакомый странно неприятный запах.  Бекка  попыталась  укусить  его,  но
Адонайя откинулся назад, смеясь.
   - Забыла нужные слова, Бекка? - Он ущипнул ее за щеку так грубо, что ее
зубы до крови оцарапали внутреннюю поверхность рта.  -  Что  ж,  я  помогу
тебе. Не хочется, чтоб твой па узнал, что одна из  его  девочек  оказалась
столь дурно воспитанной. Ну-ка, повторяй за мной: "Ваша  сила  дарует  мне
защиту, ваша доброта..."
   - Отпусти меня! - В ее ушах этот крик прозвучал достаточно громко, чтоб
привлечь сюда десяток людей; никто, однако, не появился. В  длинном  доме,
видном сквозь ветви деревьев, не светилось ни одного  огонька.  Окна  были
темны и холодны, как глазницы черепа. У матрон  Добродетели,  видно,  были
дела в других местах. Адонайя опять рассмеялся:
   - Отпустить? Вот это вряд ли! Я тебя слишком долго искал - с тех  самых
пор, как нам сказали, что за вами уже пошли. А ты  ведь-единственная,  кто
мне нужен сегодня ночью, Бекка. Чувствуешь, какая честь? Все, что  у  меня
есть, я припас для тебя и не отпущу, пока ты не послужишь мне так же нежно
и любовно, как служила Ева Адаму за подаренное  яблоко.  Ты  и  я,  Бекка,
сегодня будем единственными мужчиной и женщиной во всем мире.
   Она снова закричала, еще громче. Она  звала  на  помощь,  но  никто  не
откликнулся. Адонайя повторил оскорбление, нанесенное телу Бекки,  пытаясь
заставить ее открыть рот. Его язык скользнул по ее зубам. Странные видения
проносились в ее  голове,  стараясь  увести  Бекку  подальше  от  страшной
реальности, навалившейся на нее. "Адам и Ева... яблоко, - думала она. -  И
змея..."
   Желчь поднималась почти до самого горла. Тяжесть тела  Адонайи  и  сила
его рук придавливали ее руки к шершавой коре дерева. С неимоверным усилием
Бекка высвободила одну руку и изо всех сил ударила его  кулаком,  но  удар
получился совсем слабый. Девушка Бабы Филы обучила ее слишком малому числу
приемов, а в данной ситуации  они  вообще  не  годились.  Как  она  жалела
сейчас, что не взяла больше уроков, редко  практиковалась,  уделяла  этому
так мало времени! Все, чему она  пока  обучилась,  были  удары  ногой.  Но
Адонайя так плотно прижимался к ней, что она не могла даже  поднять  вверх
колено, чтоб дать ему то, чего он,  безусловно,  заслуживал.  Да,  то  что
говорила ей ма, было правдой: "Разве может женщина совладать  со  взрослым
мужчиной?" Когда он наконец оторвал свой рот от ее губ, Бекка задыхалась.
   - Ну, Бекка, так с чего мы начнем? С Поцелуя или с Жеста? А может быть,
твои матроны выучили тебя каким-нибудь специальным штучкам? Мой па слыхал,
будто следующий альф Праведного Пути получит в наследство истинный Эдем.
   - Твой па... -  с  отвращением  отозвалась  Бекка,  вспомнив  о  бедной
затравленной Дассе.
   - А тебе-то какое дело до моего па?
   - Он человек, которого мне хотелось бы поскорее увидеть у врат  Рая,  -
сказала она, отвернув голову от его лица. После  его  смерти.  Потому  что
именно от врат райских ангелы швыряют души проклятых в глубины ада.
   Адонайя не смог прочесть ее мысли. Он придал им естественный,  с  точки
зрения мужчины, смысл:
   - Вон ты куда метишь? Можешь  позабыть  о  своих  надеждах.  Для  этого
старья, которое сейчас сидит в альфах, дни уже сочтены. Ты уж лучше мечтай
обо мне, если так  любишь  власть.  Будь  со  мной  вежлива,  Бекка,  и  я
удовлетворю все твои желания. - Его  рука  больно  сжала  ее  грудь.  Знак
обладания, а не нежности.
   - Ты должен отпустить меня, Адонайя! - Слова сопровождались бесслезными
рыданиями. Бекка презирала себя за слабость, за свой молящий голос.  -  Ты
обязан меня отпустить.
   - Это с какой же стати? Не хочешь мне послужить, что ли?  Не  заставляй
меня вытаскивать тебя на судилище здешних  матрон.  Это  только  унизит  и
тебя, и твоего па, и весь ваш  род.  Тебе  придется  доказывать  мне  свою
глубочайшую благодарность перед множеством свидетелей, чтоб показать всем,
какая ты достойная женщина. А если ты  и  тогда  будешь  отказываться,  ну
тогда - смерть. А ты когда-нибудь  слыхала,  как  убивают  в  Добродетели?
Ихний альф, видимо, умница и немало идей почерпнул у людей из Коопа.
   - Взгляни сюда! - В полном отчаянии она все же нашла силы, чтоб немного
оттолкнуть его и ткнуть пальцем в  свой  лоб.  -  Взгляни  сюда,  Адонайя,
взгляни на этот знак. Это знак мужского обряда! Варак - альф Добродетели -
собственноручно отметил меня им и освободил от всяких обязательств. Мой па
и еще двое свидетелей видели его. Дотронься до меня, пока я ношу священный
знак, и ты сам  окажешься  тем,  кто  узнает,  каким  способом  убивают  в
Добродетели!
   Ее грудь гневно вздымалась, когда она бросала ему эти  слова.  Снова  в
памяти всплыли уроки матери, но уже из числа тех, что должны были укрепить
ее смелость: "Мы должны быть благодарны мужскому закону, как бы ни был  он
временами крут, ибо большая часть их правил появилась в Голодные Времена и
это сильная защита для тех, кто беспомощен".
   Лунный свет, затененный стволами и ветвями деревьев, был слаб,  но  его
все же хватало на то, чтоб разглядеть каждую  черточку  ненавистного  лица
Адонайи. А ему  -  чтобы  видеть  ее.  Конечно  же,  он  должен  различить
очертания креста на ее лбу! Теперь ему придется  отпустить  ее  и  уползти
отсюда - побежденным.
   Но Адонайя только свистнул, и тотчас раздался шорох многих ног, бегущих
по сухой листве. Четверо - пятеро - шестеро юношей - ни  один  из  них  не
достиг тех лет и  не  обзавелся  той  мускулатурой,  которая  нужна,  чтоб
выступать на ринге, -  вдруг  возникли  из  темноты  и  встали  за  спиной
Адонайи. Еще четверо подошли и встали правее, а  двое  -  левее.  Их  лица
выражали волчью жадность, а ничем не прикрытая тоска в  глазах  заставляла
вспомнить мертвецов, вылезших из могил и облизывающих припорошенные землей
губы в откровенной зависти к живым.
   - Не угодно ли тебе познакомиться с моими друзьями,  милочка  Бекка?  -
спросил Адонайя. Его зеленые  глаза  сейчас  горели  желтым  пламенем.  Он
смачно плюнул на свои пальцы и смазал знак креста на ее лбу.  Бекка  могла
только слабо трепыхаться в его крепких руках. - Это очень хорошие мальчики
- все двенадцать - умные мальчики из разных хуторов. Я познакомился с ними
давно, во время наших с па странствий. У меня больше оснований считать  их
моими кровными родичами, чем многих из отцовского приплода. Участвовать  в
борьбе на ринге им нравится  ничуть  не  больше,  чем  мне,  равно  как  и
возбуждать у своих родителей и более сильных братьев какие-нибудь  опасные
мысли. И тем не менее на своих хуторах они умудряются проворачивать немало
любопытных делишек, причем делают это очень славно. Их  слова  заслуживают
полного доверия. И все они  засвидетельствуют,  что  когда  ты  преклонила
передо мной колени, на твоем лбу не было  никаких  знаков,  кроме  сияния,
коим Господин наш Царь наделяет особо ревностных женщин.
   Бекка  с  ужасом  смотрела  на  юношей,  окружавших  Адонайю.   Правда,
произнесенная  чужими  устами,  теперь  предстала  перед  ней  не  в  виде
таинственного Червя, а страшного дракона. И  когда  она  подумала  о  том,
какие узы связывают их с Адонайей, она легко прочла истину в их глазах:
   "...Она была истерзана и умирала долго..."
   Какой же слепой  дурой  надо  быть,  чтоб  думать,  будто  банды  ворья
прячутся вдали от пахотных земель,  где-то  в  пустошах!  Все,  что  будет
делать с ней Адонайя, эти звери повторят  после  него.  В  каждом  из  них
читалось привычное спокойствие слабых, но умных существ. Они  умеют  ждать
своей очереди, и эта очередь обязательно наступит.
   Паника сковала Бекку. Воздух как будто сам собой рванулся в ее легкие и
сорвался с губ воплем - сплошным сгустком черного ужаса. На какое-то время
она перестала видеть, перестала ощущать  это  крошечное  бессильное  тело,
которого домогался Адонайя. И хотя чувства еще не полностью  покинули  ее,
они были так затуманены, что ей казалось, что она одновременно находится в
двух местах - внутри своего тела и - бесчувственная - вне  его,  отрешенно
наблюдая за тем, что они делают с ней, будто это не она, а кто-то другой.
   Чьи-то руки хватали ее  за  плечи,  заставляя  откидываться  назад;  ей
казалось, что она тонет в этом море  хватких  жадных  пальцев.  Ее  платье
зацепилось за кору дуба, когда  стая  Адонайи  накинулась  на  нее.  Бекка
сопротивлялась изо всех сил, понимая  -  не  мозгом,  а  нутром:  если  им
удастся повалить ее на землю, с ней покончено - и с телом, и с душой.
   Адонайя схватил ее - падающую - за подбородок, заставив откинуть голову
назад так далеко, что  она  наверняка  закричала  бы  от  боли,  будь  она
способна ее  ощутить.  Он  что-то  говорил  ей,  в  бледно-зеленых  глазах
скользила грязная ухмылка. Бекка вышвырнула и это  лицо,  и  значение  его
слов в спасительный туман, сгущавшийся вокруг нее.
   В голове Бекки звучали обрывки старинных песен, которые напевала  мама,
когда Бекка была еще новорожденной и делила с матерью  тепло  ее  постели.
Голос матери звучал в ушах Бекки так громко, что места для глупой  мужской
болтовни просто не оставалось. Бекка, улыбаясь, смежила  веки  -  ведь  ма
пела так хорошо, пела для нее одной, и это пение было святая  святых,  где
Адонайе не было места.
   - Гляди на меня! - Он нажал на ее подбородок с такой  силой,  что  боль
прорвала защиту, рассеивая благодетельный туман пламенеющим красным мечом.
- Будь ты проклята, женщина, я все равно заставлю тебя увидеть, что это я!
   Она слишком поздно открыла глаза, чтоб умиротворить  его.  Она  увидела
поднятую руку, готовую обрушить ей на лицо удар,  избежать  которого  было
невозможно. Он поставит на ней клеймо точно так, как это сделал Варак,  но
это будет знак позора, а не знак почета. Ни один мужчина не ударит женщину
без серьезной причины, ибо женщины  -  неполноценны  и  это  общеизвестно.
Слезы хлынули у нее из глаз, слезы жалости к себе, к маме,  которая  будет
так горевать...  па  перестанет  дарить  ее  своей  любовью,  которой  она
гордилась... В том странно замедленном времени, в котором она жила с  того
момента, как Адонайя начал опускать руку, Бекка вдруг увидела сон - ее  па
неожиданно выступил из лесной темноты, чтобы  стать  свидетелем  наказания
непослушной дочери.
   И тут Господин наш Царь  соизволил  сделать  ее  свидетельницей  совсем
другого чуда.
   Руки па сомкнулись на поднятой руке Адонайи.  Тот  громко  вскрикнул  -
альф Праведного Пути вывернул его руку за спину под таким  углом,  который
вряд ли был предусмотрен Господом Богом. Где-то рядом Бекка услышала шорох
мертвых листьев - это в панике бежали друзья Адонайи. Она спрятала лицо  в
ладонях и громко  разрыдалась  от  счастья.  Сквозь  рыдания  она  слышала
тяжелые, какие-то мясистые звуки ударов. Что-то грузное рухнуло на  листья
совсем рядом с ней. Она отодвинулась от упавшего  тела,  не  желая  видеть
Адонайю даже сейчас - опозоренным, побежденным, может быть, даже  мертвым.
Когда она подняла лицо, Адонайя еще был жив. Па никогда бы не стал  пинать
труп в живот.
   - Держись подальше от моей дочки, иначе  костей  не  соберешь,  клянусь
именем Царя! - Пол нанес своему  поверженному  противнику  еще  один  удар
ногой. Адонайя застонал и откатился как можно дальше от Бекки, где  его  и
вырвало прямо на сухую листву. Кровь текла у него изо рта, из  рассеченной
кожи на щеках и на лбу. Один глаз плотно  закрыт,  другой  только  начинал
отекать. Его сотрясали позывы к рвоте, хотя ничего, кроме желчи, в нем уже
не осталось.
   Двое молодых людей, которые вместе с па стояли на  углу  улицы,  сейчас
вышли из-за деревьев и подняли Адонайю на ноги. Усмехаясь во весь рот, они
поддерживали его в вертикальном положении, чтобы Полу было  легче  нанести
ему удар. Как будто пародируя то, что происходило тут немного раньше, отец
Бекки одной рукой поднял подбородок Адонайи так, что юноша смотрел прямо в
лицо альфа своим полузакрытым глазом. Пол явно был доволен. Бекка  видела,
что он наслаждается этими минутами.  Впрочем,  продолжалось  это  недолго.
Кулак альфа врезался в лицо Адонайи. Кровь хлынула из раздавленного  носа.
Тело обмякло и безжизненно повисло на  руках  поддерживавших  его  юношей.
Коротким кивком Пол приказал им отпустить Адонайю. Они повиновались, затем
исчезли среди деревьев столь же бесшумно, как и появились.
   - Девочка, с тобой все в порядке? - Пол обнял Бекку и  дал  ей  осушить
слезы о грубую ткань его  рубашки.  Заскорузлые  от  работы  пальцы  нежно
прикоснулись к тому месту, с которого  Адонайя  стер  крест,  изображенный
Бараком. - Этот подлый... Я полагаю, его следует вызвать на суд. Вместе  с
родителем, который не сумел внушить сыну, какова у нас цена богохульства.
   - Па, ну пожалуйста, не надо! - Бекка еще теснее прижалась к отцу. - Ты
преподал ему урок. Он его забудет нескоро.
   - Но крест, Бек! Он же плюнул на крест!
   Она быстро-быстро  отрицательно  замотала  головой,  как  будто  хотела
стряхнуть память о последних минутах.
   - Он плюнул на свои пальцы, па. О пожалуйста, оставь это. Ты  же  видел
стаю, с которой он ходит?
   - Трусы! - прорычал Пол.
   - Однако они пользуются уважением на своих фермах, - сказала  Бекка.  -
Он мне сам говорил. Если  будет  суд,  будут  и  показания.  И  эта  банда
вывернет все наизнанку. Они все повернут против меня, па! Они  сумеют  это
сделать, если захотят.
   Пол еще крепче обнял дочку.
   - Ты придаешь слишком много значения уму, Бекка. Думаю, это потому, что
ты сама очень умна. Ни один из этой шайки никому не опасен.  Я  же  видел,
как они разбегались - не хуже кроликов! Эти двое отличных ребят, что  были
со мной, они родичи четырех подонков Адонайи. Они помрут  со  смеха,  если
кто-нибудь скажет, что это отребье чем-либо  выделяется.  Среди  них  всех
один Адонайя имеет что-то вроде  мускулов.  Раз-два,  сломанный  на  ринге
хребет, вот и конец  блеску,  даже  если  им  казалось,  что  он  способен
соперничать с блеском солнца.
   Бекка знала, что все так и есть. Сила, как правило, побеждает ум; Варак
- лишь исключение, которое подтверждает  правило.  Она  привыкла  находить
спокойствие в незыблемых  основах  их  жизни.  И  все  же  выражение  глаз
соратников Адонайи продолжало ее тревожить.
   - Па, обещай мне.
   Пол снова прижал ее к себе.
   - Ну, если это может порадовать тебя, детка, мы  не  дадим  этому  делу
законного хода, разумеется, если вон тот сам не поднимет шум. - Он  кивнул
на  лежащего  Адонайю.  -  Хотя,  когда  его  па  увидит  своего   сынишку
измордованным,  готов  биться  об  заклад,  этот  щенок  сумеет  придумать
какую-нибудь сказочку, чтоб удовлетворить гонор родителя.
   Бекка поглядела на поверженное тело своего обидчика и задрожала. Даже в
этой беспомощной позе, даже с подсыхающими на щеках потеками крови и рвоты
он продолжал страшить ее.  Ей  хотелось  как  можно  скорее  уйти  отсюда,
скрыться в палатках Праведного Пути, однако искра упрямства, тлевшая в  ее
мозгу, продолжала удерживать ее на месте.
   Па Адонайи... Зах... Дасса...
   - Па, когда ты шел сюда, ты не видел...
   В Имении раздались ужасные крики.  Яркий  язык  пламени  лизнул  темное
небо.
   - Господи, что же это такое? - воскликнул Пол, и его  руки  еще  крепче
сжали