",   ребяческую   работу,   обличающую  несравненную  сноровку  и
сентиментальное воображение. Рембрандт еще много десятилетий зарабатывал  на
"Иуде", ссужая его для копирования.
     Ко  времени,  когда  Рембрандту,  уже жившему в Амстердаме, исполнилось
двадцать семь, Хейгенс разочаровался в нем самым  сокрушительным  образом  и
уже  навсегда. Хейгенс дожил до девяноста, но ни разу не сказал о Рембрандте
доброго слова.
     Уцелели семь писем Рембрандта к Хейгенсу. Все они  касаются  картин  из
посвященной  Страстям  Господним  серии,  причем  в  пяти содержатся просьбы
заплатить побольше либо заплатить побыстрее.
     В 1639 году Рембрандт в спешке закончил последние две из этих картин --
"Погребение Христа" и "Воскрешение Христа" -- и отослал их в Гаагу, даже  не
дав краске подсохнуть. Именно в тот год Рембрандт и купил свой дом. Биографы
приходят к выводу, что ему нужны были деньги.




VI. Роль селедки в истории человечества




12

     Процесс  засола  сельди прямо на судах был усовершенствован в 1385 году
капитаном из Зеландии, создавшим тем самым рыболовецкую  и  судостроительную
индустрии   плюс   колоссальную   международную   торговлю   селедкой,  что,
собственно, и заложило основы процветания страны, которой предстояло стать и
величайшей из торговых империй, когда-либо виденных миром, и мощнейшей среди
морских держав. По мере того как  возрастало  значение  селедки,  голландцам
требовалось  все  больше  и  больше  соли, каковую они закупали в Бискайском
заливе, главным образом у португальцев, на  деньги,  вырученные  от  продажи
норвежского  леса,  а также русской и польской пшеницы, которые оплачивались
барышами, полученными от  продажи  в  балтийском  регионе  бочковой  сельди,
тысячами  тонн поступавшей с бессчетных рыболовецких судов, бороздивших воды
у берегов Шотландии. К семнадцатому столетию добыча голландцами сельди  была
юридически наиболее упорядоченным из всех товарных производств Нидерландов.
     Каждую  весну,  когда паруса рыболовецких флотилий появлялись в водах к
северу от Шотландии, их  защищали  голландские  солдаты.  Голландия  правила
волнами.  Что  до суши, то скромные вооруженные силы Голландии, образованные
по преимуществу из навербованных в других странах протестантских наемников и
добровольцев, набранных в низших слоях общества, числились  среди  наилучшим
образом  обученных  и  самых дисциплинированных в Европе. Поднявшись на борт
корабля, эти люди обращались в бойцов, никому не уступавших в свирепости. Не
было на море и на суше никого воинственнее миролюбивых голландцев.
     Когда испанцы -- в 1576-м и  затем  в  1585-м  --  разорили  Антверпен,
морская  торговля,  центром  которой  был  этот  фламандский город, начала в
поисках более безопасных для захода портов смещаться к северу, в Зеландию  и
Голландию,  и  со  временем  сосредоточилась  по  преимуществу в Амстердаме,
предприниматели коего отличались выдающейся деловой хваткой.
     Когда же испанцы -- в 1580-м -- аннексировали Португалию и закрыли  для
голландских   судов   Лисабонский  порт,  голландцы  пустились  в  заморские
странствия -- на поиски экзотических товаров, которые они закупали по  одной
цене  и которыми затем, по нелестному выражению Платона, "приторговывали" по
другой, более высокой. Вслед за португальцами они  проникли  в  Индийский  и
Тихий океаны и нашли здесь то, что искали, -- восточные острова пряностей.
     Вскоре голландцы выжали с них португальцев.
     Ныне  трудно  себе  представить,  каким образом удавалось заработать на
гвоздике и мускатном орехе, а также на корице с перцем  деньги,  достаточные
для  того,  чтобы  в  Голландии  мог  расцвести  ее золотой век; не следует,
однако, недооценивать людей, ухитрившихся основать на одной  только  селедке
процветающую национальную экономику.
     В пору золотого века Голландии на воду ежегодно спускалась тысяча новых
судов.  Это  дает  в  среднем  почти  двадцать кораблей в неделю, а ведь для
достижения подобной цифры необходимо, чтобы в сорок, а то и в пятьдесят  раз
большее  их  число пребывало в различных стадиях постройки. Практически весь
лес,  металл,  пенька,  парусина   и   прочие   материалы,   потребные   для
строительства  и  оснащения этих судов, должны были поступать из-за границы,
равно как и пушки, и их лафеты, и ядра, и порох.
     Даже если эта цифра -- тысяча кораблей в год -- лжет, она  лжет  весьма
впечатляюще,  так  что  торговые и военные суда Голландии и Зеландии во всех
мирных портах превосходили числом суда всех прочих наций, полностью вытеснив
таковые с заграничных рынков и обеспечив на этих рынках монопольное  влияние
голландских компаний, созданных на основе правительственных концессий.
     Голландской  конструкции  судно,  называемое "flutie", превосходило все
иные суда своего времени грузоподъемностью и дешевизной постройки, а команду
имело самую маленькую, получавшую наименьшую плату, но зато наилучшую пищу.
     Никто в Европе не перевозил грузы за меньшую цену.
     Советники английских монархов внушали  им,  что  Англии  не  следует  и
пытаться  соперничать  с  Голландией  на равных: покупные цены голландцев не
перебьешь, а продажные не собьешь.
     В 1648 году -- это год Вестфальского мира и  завершения  Тридцатилетней
войны  --  Амстердам  был  оживленнейшим морским и торговым центром мира, он
стал им еще в пору восьмидесятилетней  войны  за  освобождение  от  Испании.
Почти  все пряности, шелка, жемчуга и стеклянная посуда из Ост-Индии, Китая,
Индии и Японии доставлялись в  Европу  судами  Ост-Индской  компании.  Купцы
Голландии  слыли  богатейшими  в  мире,  ее  товарное производство приносило
наибольшие прибыли, ее методы торговли отличались наибольшей эффективностью,
флот ее был сильнейшим на всех морях, по которым ходили торговые суда.
     Вы, наверное, удивляетесь, откуда что взялось?
     Меня не спрашивайте.
     Де Монтгерштейн  называет  процветание  Голландии  чудом  человеческого
усердия,  явленным  в  стране,  в которой и жить-то невозможно. Посол Англии
Темпл полагал, что ключ к богатству голландцев кроется в том, что каждый  из
них  расходует  меньше, чем зарабатывает. "Они носят простое сукно, -- писал
он, -- и питаются собственной рыбой и корнеплодами. Самую лучшую свою одежду
они продают во Францию, а для себя покупают в Англии ту, что погрубее". Дефо
писал, что они покупают только затем, чтобы снова продать,  собирают,  чтобы
раздать,  и вся их огромная торговля в том лишь и состоит, что к ним со всех
концов света свозится то, что они затем развозят по всему свету.
     В пору перемирия были годы, когда Испания  направляла  свой  серебряный
флот  из  Испанской  Америки  прямиком  в  Амстердам  для  оплаты  огромного
количества товаров,  закупленных  с  тем,  чтобы  и  прокормиться  самой,  и
сохранить  свои  позиции  в  борьбе  против  Англии,  Франции  и  все той же
Голландии.
     Даже воюя с Испанией, голландцы посылали в Средиземное море флотилии  с
балтийской  пшеницей  и  скандинавским лесом -- южная Европа едва ли не пять
лет кряду страдала от неурожая, и бушевавший там  голод  внушал  оптимизм  и
создавал  идеальные  рыночные  условия. Голландские торговые суда плыли мимо
Сицилии и Греции в левантийские гавани,  чтобы  продавать  в  них  азиатские
пряности,  шелка  и  фарфор по ценам, с которыми сухопутные азиатские купцы,
находящиеся куда ближе к производителям и рынкам этих  товаров,  соперничать
не могли.
     В 1600-м голландские оптики изобрели телескоп. Шесть лет спустя Галилей
изобрел  пропорциональный  компас, а в Лейдене Гармен Герритс ван Рейн и его
супруга Нелтье  родили  Рембрандта.  Он  весил  семь  фунтов  четыре  унции:
крестильная  запись  в  лейденской  Питерскерк  описывает  его как "крупного
малыша". Спустя два года  после  его  крещения  голландский  ученый  изобрел
телескоп  получше. Когда Рембрандту стукнуло три года, несколько голландских
семейств находились уже в пути к Манхэттену и Лонг-Айленду, в  том  же  году
был   учрежден   Банк   Амстердама,   а  Испания  с  Нидерландами  заключили
Двенадцатилетний мир.




VII. Биография




13

     Когда Рембрандт в 1606 году родился в Лейдене, голландской  Ост-Индской
компании  исполнилось  четыре  года: компанию основал консорциум независимых
судовладельцев  Зеландии  и  Голландии,  получивших  преимущественные  права
управления  монополиями  в  тех  краях  Дальнего  Востока,  где  им  удастся
захватить или получить соответствующие  концессии.  Компании  были  дарованы
единоличные  права  осуществлять  операции  в  водах  и на землях, лежащих к
востоку от мыса Доброй Надежды, плюс разрешение вооружать  принадлежащие  ей
суда,  дабы  защитить  ее  интересы.  Капитал  компании  составил около семи
миллионов гульденов, что равноценно пяти тысячам английских  фунтов.  Деньги
были  собраны  путем публичной продажи небольших и недорогих долей владения.
Спустя совсем недолгое время компания объявила, что выручка ее составляет от
трехсот до пятисот процентов, и установила ежегодный дивиденд, равный сорока
процентам. Стоимость этих долей  владения,  которые  свободно  покупались  и
продавались,  подскочила  до  небес.  Сами  доли  назывались "акциями", а их
владельцы "акционерами".
     Таково было первое из нынешних открытых акционерных обществ, основанных
в первой из нынешних европейских республик.
     Первые банковские чеки, также  появившиеся  в  Нидерландах,  назывались
"кредитными письмами".
     Передача  права  собственности на акции была делом настолько простым, а
распространение их  настолько  широким,  что  они,  совсем  как  тюльпаны  в
несколько  более  поздние  годы  того  же  столетия или картины Рембрандта в
нашем, могли от случая к случаю заменять деньги в качестве средства взаимных
расчетов. В  пору  эпидемии  лихорадочных  спекуляций,  ныне  известной  как
"тюльпаномания",  люди  в  Голландии  обменивали на луковицы тюльпанов целые
дома.
     В 1986 году американец из Бостона уплатил  за  одного  Рембрандта  10,3
миллиона долларов.
     Для  страны,  экономическое  благосостояние которой зависело от морских
путешествий,  телескоп,  подобно  картам  и   иным   облегчающим   навигацию
средствам,  имел значение первостепенное, так что даже человек большого ума,
вроде голландского еврея Спинозы, мог заработать  себе  на  приличную  жизнь
шлифованием  стекол.  Философ  Спиноза  был  еще  одним искателем логической
вразумительности в мире, который и нелогической-то не обладает; его  изгнали
из  конгрегации  сефардов  после  того, как он, не обнаружив в мире никакого
разумения, предложил использовать свое собственное.
     Примеры влияния язычника Платона неисчислимы.
     Спиноза умер в сорок четыре года  от  болезни  легких,  вызванной,  как
полагают,  частицами  стекла,  которые  он  вдыхал,  добросовестно  исполняя
обязанности шлифовальщика стекол.
     Меркаторовы проекции, эти карты, известные детям и взрослым всего мира,
начиная с первых  годов  обучения  и  кончая  всеми  последующими,  остаются
незаменимыми   в   школах,  путешествиях  и  войнах  со  времени  завершения
публикации "Атласа" Меркатора в  1595  году.  Фламандский  картограф  Герард
Меркатор  выдумал  их  ради  точного  изображения  нашего глобуса на плоской
поверхности. Они не дают точного  изображения  глобуса.  Ни  единая  в  мире
карта, напечатанная на листе бумаги, не является картой мира.
     В  своей  семье  он  был  четвертым из пяти оставшихся в живых сыновей,
девятым ребенком из десяти, а между тем голландец, ввозивший чай из Китая  в
Европу,  продиктовал условия Двенадцатилетнего договора с Испанией, покамест
Генри Гудзон, англичанин на голландской службе, исследуя восточное побережье
Северной Америки, открыл реку, носящую его имя.
     Голландские портовые шлюхи предпочитали в качестве платы за  их  услуги
чайные листья деньгам.
     Ширина  устья  реки  Гудзон  до того поразила Гудзона, что он на минуту
подумал, будто открыл северо-западный морской проход  в  Тихий  и  Индийский
океаны.
     Тогда как на самом деле он не открыл даже реки.
     Река Гудзон -- не река, хотя кое-кто и готов бы с этим поспорить.
     Ист-ривер,  что  находится  по  другую  сторону острова Манхэттен, тоже
никакая не "ривер", сиречь не река. Четыре из пяти районов Нью-Йорка,  этого
сокровища нашей страны, расположены не на материке.
     Исследователя    Генри   Гудзона   вместе   с   его   маленьким   сыном
взбунтовавшаяся команда отправила на маленькой лодчонке в вольное  плавание,
и больше его никто не видел.
     Отец  Рембрандта  был  мельником, а мать дочерью пекаря. По голландским
понятиям их брак, вероятно, казался заключенным на небесах. Когда  Рембрандт
в  шестилетнем возрасте поступил в начальную школу, голландцы заключили пакт
с царем Канди и сцепились  с  английскими  поселенцами  в  Индии,  ведя  тем
временем  торговлю  мехами  на  Манхэттене.  Португальцы уже успели повесить
экипажи более чем двенадцати захваченных ими в  Карибах  голландских  судов,
превзойдя   афинян,   которые  за  год  до  своей  бесславной  окончательной
капитуляции провели через законодательное собрание закон, в  соответствии  с
коим всякому пойманному в море спартанцу надлежало рубить правую руку.
     Рембрандт  провел  в  начальной  школе  три  года,  так что голландские
поселенцы успели основать в долине Гудзона форт Оранж --  рядом  с  нынешним
Олбани,  а  также  форт Амстердам на южной оконечности нынешнего Манхэттена,
голландский же мореплаватель Адриен Блок, исследуя пролив Лонг-Айленд-Саунд,
наткнулся на остров Блок.
     Совпадение имен изумило Блока.
     Когда голландцы сменили  португальцев  на  Молукках,  что  в  Индийском
океане,  и  установили  свою мировую монополию на гвоздику и мускатный орех,
девятилетний Рембрандт записался в латинскую школу.
     Умер  Шекспир.  Пока  десятилетний   Рембрандт   тягался   с   латынью,
голландский  математик  Виллеброрд  Снеллиус,  исследуя  преломление  света,
обнаружил, что отношение синуса угла падения i к синусу угла  преломления  r
равно  отношению  показателя  преломления  преломляющей среды n к показателю
преломления исходной среды n.
     Что это означает, я не знаю и узнавать не желаю.
     В  1617-м  Рембрандт  отпраздновал  свой  одиннадцатый  день  рождения,
Снеллиус    же   разработал   для   картографии   метод   тригонометрической
триангуляции,  позволяющий  с  помощью  Полярной  звезды  измерять   долготы
голландских городов Алкмар и Берген-оп-Зом.
     На  восьмом  году  Двенадцатилетнего мира голландцы совместно с Англией
послали военные корабли на помощь  Венеции,  боровшейся  против  австрийских
Габсбургов.  Испания  выступала  на противной стороне. На море голландские и
испанские корабли грабили друг друга всякий раз, как один из  них  натыкался
на  другой  и  обнаруживал,  что обладает каким-нибудь преимуществом, -- так
Голландская республика и Испанская монархия коротали годы перемирия.
     В Греции, после прекращения вражды,  ознаменовавшегося  Никиевым  миром
421 г. до Р. Х., Афины подстрекали заговоры против Спарты в других городах и
учинили вторжение в Сиракузы. Спарта выступала на стороне Сиракуз.
     Все  это  позволяло Афинам и Спарте выполнять условия мирного договора,
продолжая воевать друг с дружкой в городах "третьего мира".
     Рембрандт закончил латинскую школу за два года до возобновления войны с
Испанией, которая возобновилась через два года после того, как Вильям Гарвей
из госпиталя св. Варфоломея в Лондоне объявил об открытии им кровообращения,
тогда  как  в  принадлежавшей  англичанам  Виргинской  колонии  ровно  через
двенадцать   лет   после   основания   города  Джеймстаун  появились  первые
негритянские рабы. А когда Ян Петерсон  Коэн,  генерал-губернатор  заморских
территорий голландской Ост-Индской компании, сровнял с землей город Джакарту
и возвел на его руинах город Батавию -- как раз на том месте, где в нынешнем
суверенном   государстве   Индонезия   стоит  нынешний  город  Джакарта,  --
Рембрандта приняли в Лейденский университет.
     Директорам компании, которые неизменно требовали от генерал-губернатора
умеренности в  обращении  с  туземным  населением  при  попытках  выбить  из
такового неумеренные барыши для голландской Ост-Индской компании, Коэн писал
следующее:
     "Нет  в мире ничего, наделяющего кого бы то ни было наилучшими правами,
нежели мощь и сила, к оным  правам  добавленные.  Мне  же  всегда  доставало
изучения  природы, равно как и деяний, совершаемых всеми народами от века до
века".
     Коэн проводил свою политику: он выгнал вон яванских и азиатских купцов,
столетиями  торговавших  с  молукканцами,  и  силой   утвердил   собственную
монополию  на  произраставшие здесь гвоздику и мускатный орех, назначив цены
столь  низкие,  что  туземным  рабочим  волей-неволей  приходилось   бросать
выращивание для него пряностей, дабы вырастить для себя сельскохозяйственную
продукцию, которая позволит им и дальше влачить существование, выращивая для
него гвоздику и мускатный орех.
     Его  корабли  сновали  вокруг  островов, досматривая и топя чужие суда,
выискивая  в  подзорные  трубы  незарегистрированные  участки  с   посадками
гвоздики  и  мускатного  ореха,  каковые  голландцы  палили  огнем,  травили
химикатами и засыпали солью, чтобы земля больше не родила.
     Голландцы умели извлекать соль из почвы, вновь делая ее плодородной,  а
никто другой этого не умел.
     К  истечению  срока  Двенадцатилетнего  мира,  то  есть  к  1621  году,
голландцы закрепились на Суматре и Пуликате в Азии и  на  Амазонке  в  Южной
Америке,  а Рембрандт поступил в Лейдене учеником к Якобу ван Сваненбюрху --
смешивать пигменты с льняным маслом и растирать  гравировальную  краску  для
человека,  не  весьма  высоко  ценимого  в  качестве  художника  и  учителя,
человека, у которого,  как  провозглашает  общее  мнение,  он  вряд  ли  мог
научиться   чему-то   большему,   нежели   начатки   рисования,  живописи  и
гравирования.
     Ему  было  пятнадцать  лет.  За  те  три  года,  что  он  проработал  у
Сваненбюрха,  по  образцу  голландской  Ост-Индской  компании  была  создана
голландская Вест-Индская компания, получившая от  государства  монополию  на
всю  торговлю,  производимую  между  восточным  побережьем Америк и западным
берегом Африки; кроме того, из  Южной  Америки  привезли  и  начали  успешно
выращивать в Германии картофель.
     В  Европе  имелись  люди,  для  которых  картофель был куда важнее, чем
обучение Рембрандта  или  открытие  кровообращения  Вильямом  Гарвеем.  Если
использовать  в  качестве  мерки  предположение,  будто  человеческая  жизнь
обладает  какой-то  ценностью,  немногие  продукты   смогут   сравниться   с
картофелем по количеству благодеяний, оказанных им человечеству.
     В  истории  человечества  трудно  отыскать события, свидетельствующие в
пользу предположения, будто человеческая жизнь обладает какой-то ценностью.
     Все наши религии, за вычетом иудейской и греческой, больше  хлопочут  о
нас мертвых, нежели о нас же -- живых.
     Той порой картофель свезли для разведения обратно в Америку, только уже
в Северную,  а Рембрандт перебрался в Амстердам, чтобы поучиться у художника
более уважаемого, у Питера Ластмана.
     Несколько  времени  даровитый  юный  Рембрандт  с  чрезмерным   успехом
имитировал  натужные глупости Ластмана. По счастью, истолкование внутреннего
содержания  --  как  собственного,  так  и  его  сюжетов  --  вскоре   стало
притягивать  Рембрандта  сильнее, чем поверхностные фокусы с преувеличенными
телесными усилиями; не менее притягательной оказалась и оставшаяся с ним  на
всю   жизнь   очарованность   контрастами   света  и  мрака,  почерпнутая  у
принадлежавших к Утрехтской школе последователей Караваджо.
     То обстоятельство, что во времена  Рембрандта  уже  существовала  школа
искусств  в Утрехте, ещ