е одна в Лейдене и еще одна в Амстердаме, и все это в
маленькой, промозглой стране, не  имевшей  особых  художественных  традиций,
остается   одной   из   загадок  культуры,  которые  объясняются  генетикой,
географией или национальным характером не более успешно,  чем  поразительное
возникновение еврейской, греческой или римской наций или прорыв голландцев в
их золотом веке к ведущей роли в мировой торговле.
     Рембрандт,   хоть  родители  и  записали  его,  четырнадцатилетнего,  в
Лейденский университет, занятий не посещал.
     Мы можем заключить отсюда, что его  врожденный  талант  и  восторженное
увлечение  рисунком  и цветом перевешивали всякую потребность в традиционном
образовании по части  естественных  и  гуманитарных  наук.  Мы  можем  также
заключить,  исходя  из  терпимости,  с  которой  его  родители  относились к
удивительной, хоть и несколько спорной одаренности их ребенка, что они  были
людьми широких взглядов и к тому же вполне обеспеченными.
     Люди, которые страдали в Нидерландах, как, впрочем, и в иных странах до
того или  после,  от  бедности,  страдали  от  нее чрезвычайно, а таких было
многое множество даже в Амстердаме, не  говоря  уж  о  заштатных  городах  и
провинциях страны.
     Лейденские  ткачи  ютились  в крохотных хижинах, всю меблировку которых
составляли соломенные подстилки. Спасибо хоть продолжительность рабочего дня
была у них так велика, что  времени  в  этих  лачугах  они  проводили  всего
ничего.
     Национальной  экономике  очень  повезло в том отношении, что беженцы из
Фландрии и иных разоренных войной земель  чуть  ли  не  реками  стекались  в
Голландскую  республику,  улепетывая  от  осад и сражений восьмидесятилетней
войны и помогая поддерживать уровень заработной платы, достаточно низкий для
повышения    конкурентоспособности,    которой    отличались     голландская
промышленность и торговля.
     Бедность нации есть залог ее процветания.
     Преуспевающие   вербовщики   рабочей   силы  едва  поспевали  заполнять
контракты по найму детей старше шести лет для работы на текстильных и прочих
мануфактурах.
     Они заполняли контракты для детей, которых им поставляли  из  сиротских
домов,  а  также  для  тех, что попрошайничали вдоль дорог. Только в Лейдене
один-единственный такой вербовщик поставил четыре тысячи детей старше  шести
лет.
     Дети младше шести лет требовали ухода, отчего их и нанимать не стоило.
     Сколь богата страна, обильная бедняками!
     В  периоды,  когда преуспеяние становится всеобщим, ценность бедняков в
стране возрастает и нациям, которые  бедными  небогаты,  приходится  ввозить
нуждающихся  из  менее  развитых  стран,  ибо  для  порядочных  граждан труд
становится унизительным.
     Порой приходится даже повышать заработную плату.
     Прогрессу цивилизации очень повезло в том отношении, что бедных  всегда
хватает.
     Иначе кто бы стал исполнять грязную работу?
     Голландцы,  надо  отдать им должное, были самым передовым в рассуждении
социального обеспечения народом.
     В 1646 году, в котором Рембрандту надлежало  окончательно  расплатиться
за  дом,  детей  в  Голландии  уже  нельзя  было  заставлять работать больше
четырнадцати часов в день.
     Голландским кондитерам запретили даже выставлять  в  витринах  наиболее
изукрашенные  произведения  их  искусства,  "дабы  оные  не  огорчали людей,
слишком бедных, чтобы таковые купить, и не возбуждали в их душах  прискорбно
алчных инстинктов".
     В  1632  году,  когда Рембрандт написал "Урок анатомии доктора Николаса
Тюлпа", муниципалитет Амстердама проголосовал в  пользу  запрета  дальнейших
религиозных  диспутов  между  сектами  кальвинистов, поскольку такие диспуты
создавали препятствия для продуктивной деловой деятельности.
     Рабство в Голландской республике было запрещено. А работорговля -- нет,
так что доставка черных из Африки в обе  Америки  стала  одним  из  немногих
успешных деловых предприятий голландской Вест-Индской компании, деятельность
которой в конечном итоге не оправдала ожиданий.
     Груз  отличался  хрупкостью,  однако  штучная цена раба была достаточно
высокой, так что компания, ежегодно перевозившая до пятнадцати тысяч черных,
за двадцать пять лет своего существования заработала  на  рабах  около  семи
миллионов долларов.
     Правили  кораблями  голландские  кальвинисты,  хорошо  знавшие Библию и
читавшие ее вслух как команде, так и плененным в Африке неграм.  Вообще  эти
люди  отличались  обхождением со своим грузом куда лучшим, нежели принятое в
ту эпоху промеж христиан.
     Отцы-пилигримы Новой Англии, бежавшие сюда  от  проявлений  религиозной
нетерпимости,  едва  ступив  на  Плимутский  камень,  воодушевленно занялись
преследованиями на религиозной почве.
     Еще одним прибыльным, хоть  и  единовременным,  финансовым  достижением
голландской Вест-Индской компании стал захват Питом Хайном в 1628 году всего
испанского серебряного флота, направлявшегося с Кубы в родную страну.
     Этот  несравненный  подвиг  принес  в виде чистого дохода шестьдесят
шесть фунтов золота и сто семьдесят семь тысяч фунтов серебра, не
говоря уж о тридцати одном  корабле  с  шестьюстами  восемьюдесятью  девятью
пушками  на  борту,  о  четырех  тысячах  людей и прочих товарах и припасах,
стоивших больше одного миллиона двухсот тысяч долларов.
     Компания объявила о пятидесятипроцентных  дивидендах,  расплатилась  по
долгам и поднесла десять процентов призовой добычи штатгальтеру Гааги.
     За год до этого Рембрандт завершил своего "Ростовщика".
     Не  приходится сомневаться, что, когда он, семнадцатилетний, вернулся в
Лейден и завел там мастерскую в  студии,  которую  снял  на  пару  с  другим
художником,  Яном  Ливенсом,  дела  у  него шли хорошо, и в том же году было
объявлено о подписании торгового договора с Персией, а территория, названная
Новыми Нидерландами, была формально, хоть  и  без  политического  оформления
этого  факта,  присоединена  к  Голландии  в  качестве провинции. Территории
Нового Света в  бессчетное  число  раз  превышали  размерами  территорию  их
владельца,  не  представляя  сколько-нибудь  приметной  ценности  для нации,
желавшей прежде всего живых денег и товаров  для  перепродажи,  а  уж  затем
земель,  которые  еще  нужно  колонизировать. Только в одном месте на земном
шаре голландцы углубились в захваченные ими земли, чтобы основать постоянные
поселения. Место называется Южной Африкой, и все  мы  видим,  что  из  этого
вышло.  Ливенс  был на год моложе Рембрандта и как живописец уже превосходил
его известностью.
     "Ростовщик" Рембрандта известен также под названием "Богатый дурак".
     С возвращением  Рембрандта  в  Лейден  англо-голландский  альянс  решил
послать  в  Атлантику  корабли  для  борьбы с испанцами, и примерно в это же
время  голландцы  казнили  десятерых  англичан,  высадившихся  на  Амбоне  в
Молукках  с  опрометчивыми  фантазиями насчет основания собственной торговли
пряностями.
     Когда Рембрандту исполнилось девятнадцать, принц  Мориц  умер,  оставив
наследником  принца  Фридриха  Генриха,  который  выстроил в Гааге небольшой
дворец, обзавелся скромным двором и до  своей  кончины  в  1647  году  успел
купить у Рембрандта по меньшей мере пятнадцать полотен.
     Прошло  немного  времени  после  вступления  принца  Фридриха Генриха в
должность штатгальтера,  когда  его  высококультурный  секретарь  Константин
Хейгенс  наткнулся  в  Лейдене на двух молодых живописцев, возбудивших в нем
восторг  и  надежды  по  части  национального  искусства,   которое   сможет
соперничать  с  итальянским, а фламандское с испанским и вовсе превзойдет, а
еще годом раньше Петер  Минуит,  генерал-губернатор  территорий  голландской
Вест-Индской   компании   в  Северной  Америке,  купил  остров  Манхэттен  у
индейцев-ваппингеров, которым он не принадлежал, отдав за него партию бус  и
рыболовных крючков общей стоимостью в двадцать четыре доллара.
     Петера  Минуита  сместили,  и  когда  в 1667 году, по завершении второй
англо-голландской войны,  остров  перешел  к  англичанам,  ни  компания,  ни
голландское правительство так и не получили обратно бус и рыболовных крючков
общей стоимостью в двадцать четыре доллара.
     Голландцы  действовали  в этой второй англо-голландской войне, стоившей
им всех их владений в  Северной  Америке,  гораздо  успешнее  англичан.  Они
неустрашимо  заплывали  в  ближайшие  к  Лондону  реки,  чтобы захватить или
уничтожить  суда,  составлявшие  гордость  флота  Его  Величества,  а  также
высаживали десанты по всему английскому побережью.
     Однако  Англия представляла собой монархию и, стало быть, могла создать
империю.  Голландия  же  была  республикой  и  создавала   только   торговые
представительства.
     Таким  образом,  по  заключенному  в  Бреде  мирному договору 1667 года
Голландия получила открытый  рынок  рабов  в  Суринаме,  на  неисследованном
берегу  Южной  Америки, в обмен на Новые Нидерланды, в которые и без мирного
договора  уже  поналезло   английских   колонистов.   Шестидесятиоднолетнему
Рембрандту оставалось прожить два года.
     Мильтон напечатал "Потерянный рай".
     За год до того, как женился и умер Титус, Голландия захватила Суматру.
     Десятая   часть   награбленного   добра,   полученная   от  голландской
Вест-Индской компании, позволила принцу Фридриху Генриху вторгнуться в южные
Нидерланды, пока его эрудированный секретарь  Константин  Хейгенс  писал  на
латыни  замечательные  мемуары,  в  которых  предсказал,  что  двое  молодых
живописцев  плебейского  происхождения,  найденных  им  в  Лейдене,  проявят
таланты  столь  безмерные,  что  превзойдут  всех  своих предшественников. О
Рембрандте он написал, что тот отличается отменной способностью проникать  в
самую  суть изображаемого и охвачен стремлением перевести на язык красок то,
что видит глазами разума.
     Латынь Хейгенса трудна для понимания, а суждения его ошибочны.  Картина
"Иуда",  которой  он  расточает  неумеренные  хвалы,  настолько  комична  по
современным меркам, что способна довести до  колик  практичного  американца,
если таковой пребывает в игривом расположении духа.
     Хейгенс  советовал  Ливенсу  продолжать писать портреты, а исторические
полотна оставить Рембрандту.
     Вследствие чего Ливенс принялся за исторические  полотна.  А  Рембрандт
создал  множество  портретов и статичных фигур, на которых главным образом и
основывается убежденность наших современников в его гениальности.
     Любая картина Рембрандта, на которой кто бы  то  ни  было  изображен  в
движении, либо нехороша, либо написана не Рембрандтом. Потрясающий "Польский
всадник", находящийся в нью-йоркской "Коллекции Фрика", и нехорош, и написан
не Рембрандтом. (Впрочем, офорт Рембрандта, на котором монах предается блуду
посреди поля, это совсем другая история.)
     Оба  молодых  живописца отвергли совет Хейгенса съездить в Италию, дабы
изучить Рафаэля и Микеланджело и уяснить, как их превзойти.
     Они самонадеянно заявили, что лучшие итальянские  полотна  давным-давно
перекочевали  на  север  и  что  все  итальянские  влияния,  какие им только
потребуются, они  вполне  могут  впитать,  разглядывая  полотна  голландских
художников, которые в этой самой Италии уже побывали.
     Ливенс,  надеясь  разбогатеть,  перебрался  в  Англию, где и разорился.
Тогда он перебрался в Антверпен, где разорился вторично.
     А Рембрандт перебрался  в  Амстердам  --  через  год  после  того,  как
нидерландские  рыболовы  выловили  рекордные  тринадцать  миллионов галлонов
сельди, восемьдесят процентов которых пошло на экспорт. Он поселился в  доме
своего  художественного  агента  на  Бреестраат  в  том  самом  году,  когда
голландцы основали поселение на реке Делавэр.
     После "Доктора Тюлпа" (1632) Рембрандт стал зарабатывать больше  денег,
чем  когда-либо  мечтал,  больше,  чем ему, как он ошибочно полагал, удастся
потратить. Среди пятидесяти полотен, датированных Рембрандтом к  концу  1633
года,  имеется и прочувствованный портрет его матери, ставший собственностью
короля Карла I Английского и написанный вовсе не Рембрандтом.
     В 1633 году он отпраздновал  обручение  с  Саскией,  сделав  серебряным
карандашом  ее  портрет, а когда в 1634 году был оккупирован остров Кюрасао,
они поженились. Саския выглядит милой и простоватой,  имеющей  склонность  к
полноте,  общую  у  голландок  той  поры,  пивших и евших, как уверяют, с не
меньшей  охотой,  чем  мужчины.  Они  отпраздновали  медовый  месяц,   наняв
поверенного для сбора долгов, недополученных Саскией.
     На  следующий  год  голландцы  вторглись  в Бразилию, дабы учредить там
прибыльное сахарное дело, а также высадились на Формозе, Виргинских островах
и Мартинике. Они разделывали китов на Шпицбергене,  пока  англичане  строили
поселения в Коннектикуте, а у Рембрандтов родился и умер первый ребенок, и в
том  же  году  Рембрандт написал "Автопортрет с Саскией", который показывает
его восторженно купающимся в успехе с вульгарным хвастовством,  не  делающим
чести им обоим.
     Саския  сидит  у  него  на  коленях, словно кабацкая шлюха. Рембрандт с
безразличием собственника обнимает ее рукой за  талию,  а  в  другой  держит
наотлет  бокал,  провозглашая тост в собственную честь, и, похоже, гордится,
будто павлин, теми яствами, которыми уставлен стол.
     В последние годы его жизни, пишет голландский биограф, никогда с ним не
встречавшийся, Рембрандт радовался, если ему выпадало в течение  дня  съесть
кусок хлеба с сыром или селедкой.
     Это  один  из двух автопортретов Рембрандта, на которых он улыбается во
весь рот; на  другом,  сделанном  в  шестьдесят  лет,  художник  походит  на
человека,   далеко   перевалившего  за  восемьдесят,  и  выглядит  со  своей
обращенной  временем  в  руины  улыбкой  совершенно   безумным.   Вот   этот
автопортрет безупречен.
     К  той поре они с женой уже перебрались из дома Эйленбюрха в снятое ими
жилище,  и  Рембрандт  беспечно  транжирил  время  в  аукционных   залах   и
художественных   галереях,   пока  в  городе  Кембридже,  штат  Массачусетс,
закладывались основы Гарвардского университета,  имевшего  целью  подготовку
пуританских  священнослужителей  и выросшего в процветающую школу финансов и
бизнеса, что и составляет его теперешнюю славу.
     В год основания Гарварда Рембрандт закончил первое  из  трех  последних
полотен,  живописующих  Страсти  Господни  и  предназначавшихся  для  принца
Фридриха Генриха, что не помешало голландцам укорениться на Цейлоне  за  год
до  того, как они вышибли португальцев с Золотого берега в Африке, между тем
как у них на родине  потерпела  крах  торговля  тюльпанами,  что  привело  к
ужасающим  общенациональным  бедствиям.  Луковицы  этих  легко  вступающих в
мутации евразийских растений семейства лилейных упали в цене  до  того,  что
стоили  теперь  не  больше,  чем  их  собственный  вес в золоте. Куча людей,
разорившись, покончила с собой.
     Голландцы оккупировали в Индийском океане остров Маврикий и, обзаведясь
дубинками, начали с увлечением забивать до смерти птицу додо.
     В 1639-м они сменили португальцев  в  Японии,  переставшей  с  тех  пор
допускать к себе любых других европейцев, хотя в конце июля супружеская чета
породила  дочь,  получившую  при  крещении  имя  Корнелия и через две недели
скончавшуюся, а Рембрандт с Саскией в том же году возбудили дело  о  клевете
против  тех  ее  родственников,  которые громко клеветали на Саскию, что она
будто бы погрязла в мотовстве.
     Они купили дом на Бреестраат.
     А год спустя, в 1640-м, в июле,  родилась  еще  одна  дочь,  которую  в
августе уже похоронили.
     Год  1641-й  оказался  особенно  благоприятным, ибо голландцы захватили
Луанду  в  Анголе,  получив  надежный  источник   рабов,   необходимых   для
производства  сахара  в  Бразилии,  приступили  к  захвату Цейлона, отняли у
португальцев Малакку на западном побережье Малайи -- это как  раз  посередке
между  Индийским океаном и Китайским морем, -- а тем временем родился Титус,
и не только родился, но и выжил!
     Ко времени, когда Аристотель попал в Амстердам, в городе работало более
пятидесяти рафинадных заводов и Голландия уже  выращивала  свой  собственный
табак.
     Но  хватка  голландцев  постепенно  слабела,  и  Саския  умерла. В доме
появилась, чтобы заботиться о младенце, Гертджи Диркс, в Англии  разразилась
гражданская  война, в чем был повинен Карл I, попытавшийся арестовать членов
палаты общин и отправивший свою королеву к ее дочери и зятю в Гаагу, а армию
своих кавалеров -- в Йорк, дабы сокрушить пуританский парламент. Голландский
губернатор  Нового  Амстердама   приказал   вырезать   индейцев-ваппингеров,
искавших у голландцев защиты от нападений могавков.
     Более пятнадцати сотен индейцев-ваппингеров отправились вслед за додо.
     К  1645  году  в доме Рембрандта, возможно, жила уже и Хендрикье, а сам
Рембрандт писал "Раввина" и также "Святое Семейство с Ангелами", на  котором
Иисус представлен младенцем, Мария -- матерью, а Иосиф -- плотником.
     Недружелюбная  критика  порицала  его  за  то,  что  он  наделяет своих
Вирсавий и Данай телесами голландских поденщиц, как  будто  эти  женщины  из
преданий нашего прошлого были всего лишь обыкновенными женщинами из преданий
нашего прошлого.
     Его  Вирсавия,  пожалуй, и впрямь грузновата. Хотя, с другой стороны, и
Давидова была, надо полагать, не худышкой. Не говоря уж о Марии Иосифа.
     Расплатиться за дом надлежало в 1646 году. Нельзя  сказать,  чтобы  его
торопили с выплатой.
     Национальная  экономика  процветала.  Он  получил  от  принца  Фридриха
Генриха  новые  заказы  на  полотна,  трактующие  религиозные  темы,  --  на
"Рождество"  и "Обрезание", причем цена удвоилась против прежней, после чего
Фридрих Генрих помер.
     Проживи Фридрих Генрих достаточно долго, чтобы  успеть  разглядеть  эти
картины, он, вероятно, заметил бы в работах Рембрандта решительный поворот к
индивидуалистической   манере,   при  которой  воображение  художника  почти
полностью поглощают  освещение,  цвет,  краски  и  форма,  а  возвеличивание
выбранных сюжетов его как бы и не касается.
     Теперь  Рембрандт  работал  так,  как  ему хотелось, и начал утрачивать
популярность, уступая  ее  своим  же  соперничавшим  с  ним  ученикам  вроде
Фердинанда Бола и Говерта Флинка, с которыми он был на ножах.
     Что   до  Флинка,  то  он  был  поверхностным  приспособленцем.  Выбрав
Рембрандта в  учителя  всего  на  один  год,  1635-й,  когда  на  Рембрандте
помешался  весь  Амстердам,  он  быстро научился имитировать мастера, да так
сноровисто, что многие его полотна принимались за написанные Рембрандтом,  а
возможно,  и  продавались  как  таковые,  и,  вероятно, не без ведома самого
Рембрандта.
     Говерт Флинк что ни год, то менял манеру и уже имитировал  прозрачность
отделки  и  тщательную  проработку  деталей,  присущие  кому-то  еще,  когда
консервативные высшие слои амстердамского делового сообщества обуяла  любовь
к  классицизму,  и  Флинк  тут же стал одним из художников, возглавивших это
течение и противопоставивших его работам Рембрандта,  благо  последний  стал
пользоваться у многих дурной славой.
     Эйленбюрх был, помимо прочего, художественным агентом и Флинка тоже.
     Если  Рембрандт и использовал деньги, полученные напоследок от Фридриха
Генриха, для выплаты  долга  за  дом  или  погашения  набежавших  по  займам
процентов,  мы  ничего  об  этом  не знаем. Нам вообще не известен ни единый
случай, когда Рембрандт расставался со своими деньгами, если  только  его  к
этому не принуждали.
     Одно  из  его  провальных деловых решений состояло в том, чтобы скупить
все свои  офорты,  какие  только  удастся,  создав  их  нехватку  и  повысив
продажную цену тех, которые он скупит.
     Это  рыночное  предприятие  принесло  бы Рембрандту изрядное состо