тлич-
ный контраст между сухим пергаментом и живой плотью, не правда ли?
   Хейгенс. Верно, верно. Эта картина - нечто совершенно  новое,  такое,
чего - с уверенностью могу сказать, еще не  видели  при  дворе.  Правда,
принц Фредерик-Генрих предпочитает фламандцев... Сейчас он пленен Рубен-
сом, и все, кто окружают его, естественно, питают те же пристрастия.  Но
эта картина, хотя и написана голландцем, способна произвестти  впечатле-
ние на кого угодно.
   Ливенс замер, не смея шелохнуться.
   Хейгенс. Мне она пригодиться. Но что до цены , то я в некотором  зат-
руднении. Вещь выполнена не так тщательно как "Иуда", впрочем, ей это  и
не нужно, но, принимая во внимание размеры...
   Ливенс. Цена целиком на усмотрение вашего превосходительства. Я  дос-
таточно вознагражден и тем, что вы пожелали приобрести ее.
   Хейгенс. Устроят вас полтороста флоринов?
   Ливенс. Вы щедры, ваша милость, безмерно щедры.
   Хейгенс (к Рембрандту). Значит, у вас нет никаких покровителей в Амс-
тердаме?
   Рембрандт . Нет, ваша милость.
   Хейгенс . Ну что же, придется мне что-нибудь придумать. А как мне по-
лучить мои картины?
   Рембрандт . Кто-нибудь из моих учеников доставит их вам к семи утра..

   Хейгенс . Превосходно! (К Ливенсу. ) "Человек в берете" еще  сослужит
вам службу, господин Ливенс. Я хочу подарить его принцу  Оранскому,  чья
коллекция, славится во всем мире. (К Рембрандту. ) А  маленького  "Иуду"
(Еще раз подходит к картине, будто не хочет с ней расставаться. ) , "Иу-
ду" я оставлю себе. Ну что же, прощайте, господа.
   Поклонившись, Хейгенс уходит. Ливенс бросатеся в объятия к  Рембранд-
ту. Тот более сдержан.
   Ливенс. Рембрандт, дружище, победа!
   Ходит, пританцовывая, кругами, потом натыкается на стол  и,  радостно
причмокивая, ест.
   Ливенс. Ты чего, дружище? Возрадуйся, наконец-то свершилось.  Господи
помилуй, теперь не будет отбоя от заказчиков, наконец,  мы  сможем  выб-
раться из этого проклятого амбара. Да что ты, Рембрандт?  Улыбнись.  Вот
молчун.
   Рембрандт . Зато ты у нас разговорчив.
   Ливенс. Ну брось, да я слегка был на подъеме, да с ними так  и  надо,
господи, им же нужно все объяснять, иначе так и будешь всю жизнь  прозя-
бать в неизвестных художниках. Теперь-то все  переменится,  давай  лучше
выпьем, смотри - совсем про вино забыли.
   Рембрандт . Да и я бы выпил, что-то я вспотел.
   Ливенс. Вспотел! Ха, Рембрандт вспотел зимой в этом промозглом сарае!
Эй вы там наверху, слышите, нам жарко, мы вспотели от быстрой хотьбы, мы
идем к вам.
   Пьют задирая головы, кружаться друг вокруг друга.
   Ливенс. Смотри, смотри, наш ангел, полетел!
   Рембрандт . Да как живо, ишь, бьет крылами.
   Вместе. Прощай, прощай, перелетная птица!

Картина седьмая

   Снова гостиная дома Абигайль. Рембрандт закончил набросок и смотрит с
каким-то сладким удовлетворением. Абигайль встала, разминая затекшее те-
ло.
   Абигайль. Итак, секретарь принца круто изменил вашу жизнь?.
   Рембрандт . Ничуть. А вот Ливенса - да. Через некоторое  время  принц
подарил картину Ливенса английскому послу, а тот показал ее королю  Кар-
лу, и король Англии пригласил Ливенса к Английскому двору.
   Аббигайль. А вы? Хейгенс вам написал? Он вспомнил о вас?
   Рембрандт . Увы. Меня вытащил из Лейдена доктор Тюльп, заказав  груп-
повой портерт хирургов Амстердама. (Рембрандт сделал еще несколько штри-
хов). Ну вот, на сегодня хватит. Кажется, на этот раз, я  ухватил  самое
главное..
   Аббигайль. Разрешите взглянуть на портерт.
   Рембрандт . Это всего лишь набросок.
   Абигайль подходит, смотрит не в силах скрыть недоумение.
   Рембрандт (смотрит сам на рисунок) . Да, да, кажется, я что-то  нащу-
пал важное. (Поднимает глаза на Аббигайль. ) Вам не нравится рисунок?
   Аббигайль. Мне очень нравится, но...
   Рембрандт. Что "но"?
   Аббигайль. Я где-то видела это лицо.
   Рембрандт. Еще бы!
   Аббигайль. Кто эта женщина?
   Рембрандт отшатнулся.
   Аббигайль. Вам плохо? У вас болит голова?
   Рембрандт. Нет, нет, просто показалось... Как это ни  удивительно,  я
не могу добиться сходства в наброске. Такое со мной случается впервые.
   Аббигайль. Но здесь так темно, даже при свечах.  Может  быть,  зажечь
еще один канделябр?
   Рембрандт. Нет, благодарю. Свет здесь тоже непричем. Не понимаю,  что
случилось, но я никак не могу добиться того, чтобы вы были похожи на се-
бя.
   Аббигайль (полушутя, полусерьезно) . Может быть, вам хочется написать
не меня, а кого-то другого?
   Рембрандт. С чего вы взяли? Я с первой секунды хотел написать вас.
   Аббигайль . Но вспомните: в первый раз вы сказали, что, без сомнения,
где-то уже видели меня. Вероятно, вам хочется написать ту, другую женщи-
ну, которую я вам напоминаю.
   Рембрандт. Но если такая женщина и существует, одному Богу  известно,
кто она.
   Рембрандт, покачиваясь, опускается на стул, закрывает руками глаза.
   Аббигайль . Все-таки я принесу вам воды.
   Абигайль уходит. Гостинная покрывается туманом. Через некоторое время
появляется хозяйка. Но это уже Саския.

Картина восьмая

   Амстердам (1634-1637гг.). Гостиная над художественной лавкой Хендрика
Эйленбюрха. Богема.  Здсеь  начинается  вечеринка  в  честь  Рембрандта,
только что закончившего первый в своей жизни групповой портрет  -  "Урок
хирургии доктора Тюльпа", произведший настоящий фурор в Амстердаме. Ком-
ната служила торговцу сразу всем: гостиной, столовой, кухней. Здесь очаг
и множество кастрюль и сковородок, а также и спальней -  огромное  ложе,
прикрытое сегодня для приcтойности куском винно-красного бархата и  мед-
вежьей шкурой. На ложе, растянувшись во весь рост, с непринужденностью и
беззаботностью, лежит довольный своей холостяцкой судьбой доктор Маттейс
Колкун. Заложив руки за голову и задрав вверх изящную бородку, он разго-
варивает с одетой в строгой платье Маргаретой вын  Мейер  (подруга  Лис-
бет), которая сидит у него в ногах на краю ложа. В -  углу  клависин.  В
противоположном конце комнаты, держа над огнем сковродку, сидит на  кор-
точках Хендрик. У окна, залитого красным золотом  заката,  стоит  кузина
Хендрика, Саския ван Эйленбюрх.
   Колкун (витийствуя). ...Земля, воздух, вода и огонь, причем первичным
элементом был огонь: все остальное по Гераклиту, дорогая Маргарета, про-
изводные от него.
   Хендрик (воюя со сковородкой). Огонь, может быть,  и  первичный  эле-
мент, но сейчас мне нужна вода. Этот соус слишком быстро густеет.
   Саския отрывается от окна, берет кувшин и подливает воду.
   Хендрик. О, Саския, милая кузина, ты чудо!
   Появляется молодой Рембрандт с Лисбет.
   Хендрик. Рембрандт!... Пришел виновник торжества! (передает сковород-
ку Саскии. Обнимает Рембрандта. ) Корона! Где корона!? Куда вы  засунули
ее, Маттейс?
   Колкун (не меняя положения). Под кровать (выволакивет из-под  кровати
нелепый зеленый венок и швыряет его на середину комнаты).
   Рембрандт. Пожалуйста, не уговаривайте меня надеть эту штуку.
   Хендрик. Обязательно наденете. Мы нарочно ее заказали.  К  сожалению,
это только самшит - лавра не достали. А ты, Саския, возьми  свой  -  вон
висит на гвозде, рядом с маленькой сковородкой... Саскии мы заказли точ-
но такой же.
   Рембрандт. Ну раз так... (позволяет надеть на себя корону).
   Саския (к Лисбет). Прямо я надела его, Лисбет ван Рейн?
   Лисбет. Уж вовсяком случае прямее, чем Рембрандт.
   Саския (подходит к Рембрандту. Ваш венок сидит криво, между тем пред-
полагается, что вы настоящий олимпиец, а не какой-нибудь Пан  или  Силен
(поправляет ему корону).
   Рембрандт чуть не задыхается от ее близости. В эту минуту  появляется
доктор Тюльп. Он обходит комнату, здороваясь со всеми присутвсующими.
   Тюльп (к Рембрандту). Мое почтение маэстро, вам не  жмет  олимпийский
венок? (к Саскии.) Саския, вы прекрасны, как Прозерпина. Подходит к Мар-
гарете. Маргарета, вы не забыли свою  флейту?  (к  Лисбет.)  Лисбет  ван
Рейн, разрешите поцеловать вашу ручку, держите своего брата в строгости,
иначе слава вскружит ему голову. (К доктору Колкуну.)  Мужчине  в  такой
час, пожалуй, еще рановато забираться в постель.
   Колкун (доктору Тюльпу). Это мужчине - никогда  не  рано.  (Все  таки
приподниается и, усаживаясь, обращается к Саскии.) Идите  сюда,  Саския.
Как видите, я уже занял безопасную для вас позицию. Под кроватью я нашел
бант. Думаю, что он подойдет к вашей короне.
   Саския (через плечо). Потом, потом. Если вы будете хрошо вести  себя,
я приду поболтать с вами, но сперва я полюбуюсь заходом солнца  и  скажу
Рембрандту ван Рейну, как красива его картина. Я знаю, он все  это  слы-
шал, но, я, право, тоже должна сделать комплимент - я  репетирую  его  с
самого утра. (Уводит Рембрандта к окну).
   Хендоик. Боже мой! О вине-то я и забыл: оно все еще  стоит  в  ведре.
Достаньбе-ка его, Маттес. Да встаньте с дивана и подайте кубки.
   Колкун. Ладно, еще не вечер, что же, буду Ганимедом.
   Хендрик. Рембрандт, эй, Саския, начинаем! Господа, возьмите кубки!
   Бокалы наполняются вином, все сходятся к центру.
   Хендрик. Все мы знаем, зачем мы сошлись сюда и какого гения собираем-
ся почтить этим скромным, недостойным его угощением....
   Колкун (подобравшись поближе к Саскии). Вот  так  скромное  угощение!
Сколько же перемен подает ваш кузен, когда у него бывают, по-настоящему,
важные гости?
   Саския. А вы не принимайте всерьез его слова. Это же только тост.
   Хендрик. Тем не менее, дамы и господа, - это относится и к вам,  Мат-
тейс, только будьте любезны сесть, - я не могу упустить столь  благопри-
ятный случай и не выразить те чувства, что переполняют сейчас наши серд-
ца.
   Тюльп. Чем меньше будет слов, тем лучше.
   Хендрик. Тем не менее, ни Хальс, ни Элиас, ни де Кейзер,  словом,  ни
один сын нашего возлюбленного отечества не поднимался  до  высот  "Урока
анатомии".
   Тюльп. Да уж, фон Зандрарт позеленеет от зависти, когда  верентся  из
Германии.
   Хендрик. Пусть знает свое место! Итак, выпьем за триумфатора, за вас,
дорогой Рембрандт.
   Все радостно чокаются , пьют и принимаются за еду.
   Тюльп. Я слышал вы, Маргарета , позируете господину ван Рейну?
   Маргарета (печально). Увы, картина закончена.
   Колкун (подобравшись поближе к Саскии). Да уж, такова судьба  модели,
а кстати (к Рембрандут) известно ли вам, Рембрандт, как мы  поступили  с
Младенцем.
   Саския). Младенец, это кто?
   Тюльп. Младенец, не к столу будет сказано, труп казненного  разбойни-
ка, которого мы разделывали для "Урока анатомии".
   Саския). Фу....
   Колкун . Тюльп купил ему могилу, мы завернули его в старые  простыни,
положили в гроб, ценой в два флорина, и похоронили. Мы надеялись порадо-
вать вас, пристойно предав его земле.
   Рембрандт. Я безумно рад.
   Хендрик. Простите, Маттейс, мне придется вас побеспокоить: надо  соб-
рать тарелки из-под салата. Мне самому из-за стола не вылезти.
   Маргарета. Сидите, доктор Колкун, я все сделаю. Лисбет принесет  жар-
кое, вы, Хендрик, режьте мясо, я позабочусь о горошке и бобах, а  доктор
Тюльп пусть разливает вино.
   Пока все это происходит, доктор Колкун любезничает с Саскией,  что-то
нашептывая ей на ушко. Рембрандт, огорченный таким ходом дел,  встает  и
сталкивается в дальнем углу с Маргаретой.
   Рембрандт. Вы печальны, Маргарета, что-нибудь случилось?
   Маргарета. Печальна? Нисколько, а вот вы - так точно! Но не расстраи-
ваетесь, все у вас будет хорошо. Я рада за вас, за ваш успех, теперь вам
не понадобиться искать модели самому, вас самих найдут, да  еще  оплатят
ваш труд, у вас будет много поклонников  и  поклонниц...  Нет,  нет,  я,
правда, очень рада за вас (отходит чуть не плача).
   Хендрик. Пусть никто не ест до второго тоста. Мы приступаем ко второй
половине ужина. Даже гений Аполона (наклоняется  в  сторону  Рембрандта)
отступает иногда перед чарами Афродиты. (Поворачивается к Саскии, целует
ее руку.) На этот раз я буду краток. Предмет моего восторга перед нами и
не нуждается в том, чтобы его превозносили. Дамы и господа,  представляю
вам Саскию ван Эйленбюрх, мою кузину, самую благоуханную  розу  Фрислан-
дии.
   Колкун. Вот это подарок, который я взял бы и в завернутом и  раверну-
том виде!
   Тюльп. Следите за собой, Маттейс, - мы не  в  таверне.  (к  Хендрику)
Жаркое великолепно, Хендрик, горошек и бобы - тоже.
   Саския (подходит к Рембрандту). Господин ван  Рейн.(Тот  не  слышит.)
Эй, ван Рейн! Разве вы туги на ухо? Я обращаюсь к вам.
   Рембрандт. Нет, я не туг на ухо, но, как выпонимаете, здесь так  шум-
но...
   Саския . Вы принесли карандаши? Разве вы забыли, что собирались  при-
нести их? Вы обещали, что сегодня вечером будете рисовать меня.
   Рембрандт . Да я принес, но как и  сказал  вам,  начну  вас  рисовать
только в том случае, если вам захочется.
   Саския . Ну, конечно, я хочу! И вы знаете об этом! Где же ваши каран-
даши.
   Рембрандт . Здесь, в кармане.
   Саския . А бумага? Бумага есть?
   Рембрандт . Да, в другом кармане.
   Саския . Вот и прекрасно! Идемте же. (к собравшимся) Извините нас. Вы
болтайте, а мы займемся кое-чем поважнее. Рембрандт ван Рейн  согласился
сделать набросок с меня.
   Удаляются от гостей на первый план.
   Саския . Натурщице позволено разговаривать, маэстро?
   Рембрандт . Да, при условии, что она не вертит головой.
   Саския . К лицу мне это платье?
   Рембрандт . Вам любое платье к лицу. К тому же, это не имеет значения
- я рисую не платье, а вас.
   Саския . Надеюсь, моя болтливость вам не помешает. Я говорю так много
лишь потому, что чувствую себя удивительно свободной. Честное  слово,  в
Амстердаме даже влздух совсем другой, не то что у нас, где все  пропахло
кислым молоком. А тут еще Хендрик изо всех сил развлекает меня:  вечера,
концерты, театр! Знаете, что я делала бы вечерами, если бы  жила  сейчас
дома? Играла бы в триктрак с сестрой, торчала в церкви да  раз  в  месяц
ходила на танцы, а они у нас куда как хороши: скрипачи играют не в  лад,
партнер обязательно наступает на ногу.
   Рембрандт . А где вы будете жить, пока находитесь в Амстердаме,  Сас-
кия ван Эйленбюрх? У Хендрика?
   Саския . О нет, так далеко я заходить не осмеливаюсь. По крайней  ме-
ре, местожительство не должно вызывать ни у кого подозрений. Я останови-
лась у дяди, он пастор и живет вдвоем с женой. Им уже за пятьдесят и са-
мое главное, - это единственное облачко, омпрачающее мне праздник, - они
не ложатся спать, пока не упрячут меня в постель целой и невредимой.
   Рембрандт теряется от такой откровенности и они некоторое время  мол-
чат. Тем временем звучит музыка: Тюльп играет на клависине, а  Маргарета
на флейте.
   Саския . Сколько раз вы будете рисовать меня?
   Рембрандт . Триста, четыреста, с Божьей помощью.
   Саския . Не надо льстить. Я спрашиваю лишь про сегодняшний вечер.
   Рембрандт . Сегодня больше не буду - бумага кончилась.
   Саския . Вот жалость! Тогда,  по-моему,  нам  пора  вернуться  к  ос-
тальным.
   Рембрандт . Да, конечно.
   Саския . А вы не покажете, что из меня получилось?
   Рембрандт . Нет. Сперва я должен немного проработать рисунки сангиной
и бистром.
   Саския . А когда вы это сделаете?
   Рембрандт . Думаю, что сегодня ночью.
   Саския (после многозначительной паузы). Пойдемьте танцевать.
   Рембрандт и Саския кружатся среди танцующих. Кто-то со звоном  вреза-
ется в веницианское стекло. Хендрик кричит, что, мол, все нормально. По-
том пьют вино и прощаются.
   Саския . Когда я снова увижу вас?
   Рембрандт . Когда вам будет угодно, Саския ван Эйленбюрх.
   Саския . Завтра?
   Рембрандт . Нет, завтра я весь день пишу портерты бургомистра  и  его
сына.
   Саския . Тогда послезавтра?
   Рембрандт . Да, в час?
   Саския (нарочно придумывая) . Послезавтра, до трех, мне нужно быть  в
других местах. В три сможете?
   Рембрандт . Когда бы вы ни пришли, я буду ждать вас.
   Саския (подняла руку и снимает его корону) . Вечер кончился. А теперь
снимите мою.
   Рембрандт медленно снимает ее корону.
   Саския . Спокойной ночи, Рембрандт ван Рейн, и  да  хранит  вас  Бог!
Смотрите, не свалитесь по дороге в канал.
   Гаснет свет.

Картина девятая

   Амстердам (1634-1637гг.).Прошло несколько лет. Гостиная, очень  напо-
минающая гостинную Абигайль. Но это дом Рембрандта на Бреестрат.  Саския
только что вошла. На ней красивое красно-коричневое платье с широким вы-
резом, в руках бокал вина. Молодой Рембрандт пишет их портрет.
   Саския. Рембрандт, я принесла немного холодного вина.
   Рембрандт. Весьма кстати, дорогая, сегодня необычно жаркий день.
   Саския. И еще предстоит жаркий вечер.
   Рембрандт (Берет бокал). Ты хочешь сказать - жаркая ночь (смеется).
   Саския (присаживаясь к Рембрандту на колени). Это ты хочешь услышать,
а я говорю о сегоднящнем приеме. (Целует  Рембрандта)  Ведь  будут  наши
лучшие друзья.
   Рембрандт. О, Саския, я жду только  той  минуты,  когда  мы  останемя
вдвоем.
   Саския. Да мы и так в двоем!
   Рембрандт. На что это ты намекаешь? Ах ты, развратная девчонка.
   Саския. Да, я твоя девочка, любимый, я вся твоя!
   Рембрандт. Неугомонная, иди ко мне. (Пытается пробраться под платье).
Какое красивое платье.
   Саския. Я взяла его у портнихи только вчера вечером.
   Рембрандт (не прекращая свое наступление) . Купила ли еще что-нибудь?

   Саския. Нет, ничего особенного - несколько лент, кулек вишен и шелко-
вую подушку.
   Рембрандт (наигранно) . Подушку...
   Саския (немного отстраняясь). А вот одна вещь мне действительно  пон-
равилась. Я видела ее в мебельной лавке, по-моему, это что-то  французс-
кое - нечто среднее между креслом и кроватью.  Тебе  тоже  следовало  бы
взглянуть на эту вещь - она просто великолепна. Рама и ножки...
   Рембрандт (поглаживая ножку) . Ножки...
   Саския (увлекаясь вещью). Ножки резные, позолоченные, в ногах  не  то
грифон, не то дракон, а в головах - чудесный плачущий малыш  Купидон  со
связанными руками.
   Рембрандт . Ах, со связанными руками!
   Появляется Лисбет. Первое время после женитьбы Рембрандта  на  Саскии
ван Эйленбюрх она продолжает выполнять роль экономки.
   Лисбет (покашливая). Скоро начнут приходить гости, а ты еще не одет.
   Рембрандт . Но, я работал.
   Лисбет . Да я вижу.
   Саския (вставая с колен Рембрандта). Лисбет права, пойди переоденься,
а я помогу с приготовлениями. Надо бы подмести  ковер  на  лестнице,  он
совсем грязный.
   Лисбет . Ван Флит уже подметает.
   Саския . Флит! Он обязательно там что-нибудь свалит, прошлый  раз  он
чуть не уронил флорентийскую вазу.
   Лисбет . Но ведь не уронил же.
   Саския пожимает плечами.
   Лисбет. Ладно, мне некогда, схожу на кужню (уходит).
   Рембрандт и Саския снова целуются, и тут опять появляется Лисбет.
   Лисбет. Кстати, доктор Тюльп уже пришел.
   Рембрандт . Так зови его быстрее сюда (Лисбет уходит).
   Появляется доктор Тюльп. Рембрандт бросается ему навстречу.
   Тюльп . Рад видеть, Сакския,  Рембрандт.  Я  пришел  пораньше,  чтобы
взглянуть на новые работы Рембрандта (целует руку Саскии).
   Рембрандт . Да, господин хирург, вы давненько нас не навещали..
   Тюльп . Увы, Рембрандт, если для вас  урок  хирургии  доктора  Тюльпа
давно закончен, то для самого доктора он продолжается вечно - чума  сви-
репствует опять в Амстердаме.
   Саския (пытается говорить мрачно). Да, это ужасно, ужасно  -  столько
больных.
   Тюльп . Не будем больше об этом.(К Рембарандту.) Ну-ка покажите,  по-
кажите что у вас новенького, ведь я не видел ничего еще со времени вашей
женитьбы.
   Саския . Самое лучшее, что он произвел на свет со времени  нашей  же-
нитьбы, это - наш маленький Титус.
   Тюльп . А вот его-то я уже и посмотрел, замечательный малыш,  Саксия,
он похож на вас и выглядит очень здоровым мальчиком.
   Саския . Правда, доктор?! Я счастлива.(Целует Рембрандта.)
   Ну что же, пойду встречать гостей, ведь сегодня у нас капитан Баннинг
Кок и поэт Иост ван ден Фондель с художником фон Зандрартом...
   Рембра