итвы дело не доходит, ибо бедные
островитяне так невежественны в  искусстве убивать, что,  даже  когда стрелы
испанцев вонзаются  в их  кровоточащие  тела, они не понимают, каким образом
эти  острые, оперенные,  издалека  летящие палочки могут так глубоко войти в
тело и причинить  такую нестерпимую  боль.  В  ужасе пытаются  они  вытащить
стрелы, тщетно дергая за торчащий наружу  конец,  а затем в смятении убегают
от  страшных  белых  варваров обратно  в свои  леса.  Теперь  изголодавшиеся
испанцы  могут,  наконец, раздобыть воды для  истомленных  жаждой  больных и
основательно поживиться съестным.  С неимоверной поспешностью  тащат  они из
покинутых  туземцами  хижин  все,  что  попадается  под руку:  кур,  свиней,
всевозможные  плоды,  а после  того  как они друг  друга обокрали  - сначала
островитяне испанцев, потом испанцы островитян -
     цивилизованные   грабители  в  посрамление  туземцев  на  веки   вечные
присваивают этим островам позорное наименование  <Разбойничьих> (Ладронских)
.
     Как бы там ни было, этот налет спасает погибающих от  голода людей. Три
дня  отдыха, захваченный в изобилии провиант -  плоды  и свежее мясо, да еще
чистая, живительная ключевая вода подкрепили команду.  В дальнейшем плавании
от истощения умирает еще несколько человек, среди них единственный бывший на
борту   англичанин,  а  несколько  десятков   матросов  по-прежнему   лежат,
обессиленные  болезнью. Но самое страшное миновало,  и, набравшись мужества,
они снова устремляются на запад. Когда неделю спустя, 17 марта,  вдали опять
вырисовывается остров, а рядом с ним второй - Магеллан уже знает, что судьба
сжалилась над  ними.  По его  расчетам, это должны  быть Молуккские острова.
Восторг!  Ликование! Он  у  цели!  Но  даже  пламенное  нетерпение  поскорее
удостовериться  в своем торжестве не делает этого человека опрометчивым  или
неосторожным. Он не бросает якорь у Сулуана, большего из двух этих островов,
а избирает меньший, Пигафеттой  называемый  <Хумуну>  именно потому, что  он
необитаем,  а  Магеллан,  ввиду большого  количества  больных среди команды,
предпочитает избегать встреч  с  туземцами. Сперва надо подправить  людей, а
потом уже  вступать в переговоры  или  в бой. Больных сносят  на берег, поят
ключевой  водой,   для  них  закалывают  одну  из   свиней,   похищенных  на
Разбойничьих   островах.   Сначала  -  полный   отдых,  никаких  рискованных
предприятий.  На  другой  же день с большого  острова доверчиво приближается
лодка  с приветливо  машущими  туземцами; они  привозят невиданные  плоды, и
бравый  Пигафетта  не может ими  нахвалиться: это бананы и  кокосовые орехи,
молочный   сок  которых   живительно  действует  на   больных.  Завязывается
оживленный   торг.   В  обмен  на  две-три   побрякушки  или   яркие  бусины
изголодавшиеся моряки получают рыбу, кур, пальмовое вино, всевозможные плоды
и овощи.  Впервые  за  долгие недели и месяцы все  они, больные и  здоровые,
наедаются досыта.
     В  первом  порыве  восторга  Магеллан решил,  что  подлинная  цель  его
путешествия - <Острова пряностей>, ,- уже достигнута.
Но  оказывается,  что не  у  Молуккских островов  он  бросил  якорь, ведь  в
противном  случае  невольник  Энрике  мог  бы,  должен был  бы  понять  язык
туземцев. Но  это не его соплеменники, и, значит, в другую страну, на другой
архипелаг завел их  случай.  Опять расчеты  Магеллана, побудившие  его взять
курс по Тихому океану на десять градусов  севернее, чем следовало, оказались
неправильными, и опять его заблуждение привело к открытию. Именно вследствие
своего ошибочного, слишком далеко  отклонявшегося  к северу  курса  Магеллан
вместо  Молуккских  достиг группы никому  не  известных  островов,  попал на
архипелаг,  о существовании которого до той  поры никогда не упоминал и даже
не подозревал  ни  один европеец.  В поисках  Молуккских  островов  Магеллан
открыл  Филиппинские,  а  тем  самым  приобрел для  императора  Карла  новую
провинцию,  которая,   кстати  сказать,  дольше  всех  других,   открытых  и
завоеванных Колумбом,  Кортесом, Писарро,  останется во  владении  испанской
короны.  Но и  для себя самого  Магеллан  этим нежданным  открытием приобрел
государство:  ибо согласно договору, в  случае  если он откроет более  шести
островов, два из них предоставляются во владение ему и  Руй Фалейру. За одну
ночь вчерашний нищий, искатель  приключений,  desperado, уже находившийся на
краю гибели,  превратился в adelantado собственной  страны, в пожизненного и
на  веки  вечные  наследственного  участника  всех  прибылей,   какие  будут
извлекаться из этих новых колоний, а следовательно, и в одного из богатейших
людей на свете.
     Великий день, чудесный поворот судьбы после сотен мрачных и  бесплодных
дней!  Не  менее  чем  обильная,  свежая  и  здоровая пища,  которую туземцы
ежедневно привозят  с  Сулуана в  импровизированный лазарет, живит больных и
целебный эликсир - сознание  безопасности. За  девять дней тщательного ухода
на  этом  тихом  тропическом  острове  почти все больные  выздоравливают,  и
Магеллан  уже может начать  подготовку  к  обследованию  соседнего острова -
Массавы.  Правда,  в последнюю минуту досадная случайность  едва не омрачила
радости  наконец-то  осчастливленного  судьбой Магеллана. Увлекшись  ужением
рыбы,  его друг и историограф Пигафетта  перегнулся  и упал  за борт, причем
никто  не  заметил  его падения. Так  чуть было  не  канула  в воду  история
кругосветного плавания, ибо  бедняга Пигафетта, по-видимому, не умел плавать
и  уж совсем  было  собрался  тонуть.  По  счастью,  в  последнюю минуту  он
ухватился за свисавший  с корабля канат и поднял отчаянный крик, после  чего
столь незаменимый для нас летописец был немедленно водворен на борт.
     Весело  ставят  на этот  раз паруса. Все знают: страшный огромный океан
пересечен, уж больше не удручает, не  гнетет его зловещая пустынность; всего
несколько часов, несколько дней предстоит им еще пробыть в плавании, ведь уж
и теперь  они  то и дело  видят справа и слева туманные очертания  неведомых
островов.  Наконец,  на  четвертый  день,  28  марта,  в страстной  четверг,
флотилия  бросает  якорь  у  Массавы,  чтобы еще раз  сделать  привал  перед
последним пробегом,  который приведет их к так долго и  тщетно разыскиваемой
цели.
     На  Массаве, крохотном,  безвестном островке Филиппинского  архипелага,
найти  который  на  обычной  карте  можно только  с помощью  увеличительного
стекла,  Магеллан  снова переживает  один из  великих драматических моментов
своей жизни:  в мрачном  и трудном его  существовании всегда вспыхивают, как
взвивающееся  к  небу  пламя,  такие, в  одной  секунде  сконцентрированные,
мгновения счастья,  своей  опьяняющей  мощью  щедро  воздающие  за  упорное,
трудное,  стойкое  долготерпение  несметных  часов  одиночества  и  тревоги.
Внешний повод на этот раз мало заметен.
     Едва только  три больших  чужеземных  корабля с раздувающимися парусами
приближаются к  Массаве,  как  на  берег  толпами  сбегаются островитяне,  с
любопытством, дружелюбно поджидающие вновь прибывших. Но,  прежде чем самому
ступить  на   берег,  Магеллан,  осторожности   ради,  посылает  в  качестве
посредника  своего раба Энрике,  резонно полагая, что  туземцы к  человеку с
темной кожей  отнесутся доверчивей, чем к кому-либо из бородатых,  диковинно
одетых и вооруж‰нных белых людей.
     И  тут  происходит  неожиданное.  Болтая  и  крича,  окружают полуголые
островитяне  сошедшего  на берег Энрике,  и вдруг  невольник малаец начинает
настороженно  вслушиваться. Он разобрал отдельные  слова. Он  понял, что эти
люди говорят ему, понял, о чем они его спрашивают. Много лет назад увезенный
с родной земли, он теперь впервые услыхал обрывки своего наречия.
     Достопамятная,  незабываемая минута - одна  из самых  великих в истории
человечества:  впервые  за  то  время, что  Земля  вращается  во  вселенной,
человек,  живой человек,  обогнув весь шар земной,  снова вернулся в  родные
края! Несущественно, что это ничем не приметный невольник: величие  здесь не
в человеке,  а в его судьбе. Ибо ничтожный раб  малаец,  о котором  мы знаем
только, что в неволе ему дали  имя Энрике, тот, кого бичом с острова Суматры
погнали в  дальний путь и через Индию и Африку насильно привезли в Лиссабон,
в  Европу -  первым из  мириадов  людей, когда-либо населявших  землю, через
Бразилию и Патагонию, через все  моря и океаны вернулся  в края, где говорят
на его родном языке; мимо сотен,  мимо тысяч народов, рас и племен,  которые
для  каждого понятия по-своему слагают слово, он первый, обогнув вращающийся
шар, вернулся к единственному народу с понятной ему речью.
     В эту минуту Магеллану  становится ясно: его цель  достигнута, его дело
закончено. Плывя с востока, он снова вступил в круг малайских языков, откуда
двенадцать лет назад отплыл на запад; вскоре он сможет  невредимым доставить
невольника  Энрике  обратно  в  Малакку,  где  он  его  купил.  Безразлично,
произойдет  ли это завтра, или в более позднее время, сам  ли он, или другой
вместо  него достигнет заветных  островов.  Ведь в основном  его подвиг  уже
завершился в минуту, когда впервые на вечные времена было доказано: тот, кто
неуклонно  плывет  по  морю  - вслед ли  за  солнцем, навстречу  ли солнцу -
неизбежно вернется к месту, откуда он отплыл. То, что  в течение тысячелетий
предполагали мудрейшие,  то, о чем грезили ученые, теперь, благодаря  отваге
одного  человека,  стало непреложной  истиной:  Земля  - кругла, ибо человек
обогнул ее!
     Эти дни в Массаве - самые счастливые за  время плавания, дни блаженного
отдыха. Звезда Магеллана  - в зените. Через три дня,  в  первый день  пасхи,
исполнится годовщина  злосчастных событий  в  бухте  Сан-Хулиан,  когда  ему
пришлось  кинжалом  и насилием подавлять  заговор.  А  с тех  пор  - сколько
злоключений, сколько страданий, сколько мытарств! Позади остался невыразимый
ужас:  тяжкие дни голода,  лишений, ночные штормы  в неведомых водах. Позади
злейшая из  мук -  страшная неуверенность,  месяцы и  месяцы  душившая  его,
жгучее сомнение, по правильному ли пути он повел свою  флотилию. Но жестокая
распря в рядах участников экспедиции похоронена навеки - на этот раз глубоко
верующий  христианин  в   первый  день  пасхи  может  праздновать  подлинное
воскресение  из мертвых. Теперь,  когда  грозовые тучи  несметных опасностей
рассеялись,  его подвиг воссиял ярким  светом. Великое, непреходящее деяние,
на  которое уже  годами  были  обращены  все  помыслы, все труды  Магеллана,
наконец  свершено.  Магеллан  нашел  западный путь  в Индию,  который тщетно
искали Колумб, Веспуччи, Кабот, Пинсон и другие мореходы. Он открыл страны и
моря, до него никем не виданные. Он - первый европеец,  первый  человек,  за
время существования  мира  благополучно пересекший огромный неведомый океан.
Он  проник  в необъятные  земные просторы  дальше  любого  смертного.  Сколь
ничтожным, сколь легким  по сравнению  со  всем  этим доблестно выполненным,
победоносно достигнутым  скажется ему  то немногое, что еще осталось:  всего
несколько  дней  пути  с  надежными  лоцманами  до Молуккских  островов,  до
богатейшего архипелага в мире,- и тогда исполнена клятва, данная императору.
Там   он   признательно   заключит   в   объятия   верного  друга   Серрано,
поддерживавшего  в  нем бодрость и указавшего  ему путь, а затем,  до отказа
набив  чрева судов пряностями -  домой, через Индию и мыс Доброй Надежды, по
хорошо  знакомому пути, где каждая  гавань, каждая  бухта запечатлены  в его
памяти! Домой, через то,  другое полушарие Земли,  в  Испанию - победителем,
триумфатором,  богачом,  наместником,  adelantado,  с  неувядаемыми  лаврами
победы и бессмертия на челе!
     А поэтому не нужны поспешность и нетерпение: можно, наконец, отдохнуть,
насладиться чистым счастьем сознания, что после долгих месяцев скитаний цель
достигнута.  Мирно  отдыхают  победоносные  аргонавты  в  блаженной  гавани.
Чудесна  природа, благодатен климат,  приветливы  туземцы,  еще  не изжившие
золотого века, миролюбивые, беззаботные и праздные. Questi popoli vivano con
justizia, peso e misuro; amano la pace, 1'otio e la quiete60. Но,
кроме  лени и покоя,  дети природы любят еще и еду  и питье, и  вот  - как в
сказке - изнуренные матросы,  совсем  еще недавно силившиеся утолить  голод,
наполняя  судорожно  сжимавшиеся  желудки опилками и  сырым крысиным  мясом,
вдруг  оказываются в  царстве волшебного изобилия.  Так необоримо  искушение
полакомиться  вкусной,  приготовленной  из свежих продуктов  пищей, что даже
благочестивый  Пигафетта,   никогда   не   забывающий  благодарно  упомянуть
богоматерь и всех святых, впадает в тяжкий грех. В пятницу 61, да
еще в  страстную пятницу, Магеллан посылает  его  к царьку  острова. Каламбу
(так зовут царька) торжественно ведет его к себе под бамбуковый навес, где в
большом  котле шипит и потрескивает лакомая жирная свинина. Из учтивости,  а
может быть, и из чревоугодия, Пигафетта совершает тяжкий грех: он не в силах
устоять против соблазнительного аромата  и  в строжайший и святейший из всех
постных  дней  съедает изрядную  порцию  этого  чудесного  жаркого,  усердно
запивая его пальмовым вином. Но едва только кончилась  трапеза, едва  только
изголодавшиеся  и  неприхотливые  посланцы  Магеллана  успели   набить  свои
желудки, как царек приглашает их на второе пиршество, в свою свайную хижину.
Гостям приходится, поджав  и  скрестив  ноги, <словно портные за работой>  -
замечает Пигафетта - вторично приняться за еду;  тотчас появляются блюда, до
краев наполненные жареной  рыбой и только  что собранным имбирем, кувшины  с
пальмовым вином -  и грешник продолжает  грешить. Но и этого мало! Не успели
Пигафетта  и  его  спутник  справиться  с  великолепными  яствами,  как  сын
правителя царства изобилия  является приветствовать их, и, чтобы не нарушить
долга вежливости, они вынуждены снова  - уже в третий раз! -принять  участие
в. трапезе.  На этом пиршестве  для  разнообразия подают  разварную  рыбу  и
сильно  приправленный  пряностями рис;  оно сопровождается  такими обильными
возлияниями, что  не в меру угостившегося, пошатывающегося, невнятно  что-то
лопочущего спутника Пигафетты укладывают на циновку, чтобы  первый европеец,
захмелевший на Филиппинах, как следует проспался. И наверняка можно сказать,
что ему снятся райские сны.
     Но и  островитяне  воодушевлены не менее  своих  изголодавшихся гостей.
Какие чудесные люди явились к ним из-за моря, какие великолепные подарки они
привезли! Гладкие стекла, в которых собственными  глазами видишь собственный
нос,  сверкающие ножи и увесистые  топоры, от одного  удара которых  могучая
пальма валится наземь. А как  великолепны  огненно-красная  шапка и турецкий
наряд,  в  котором теперь  щеголяет  их вождь;  неправдоподобно прекрасен  и
блестящий панцирь, делающий человека неуязвимым. По приказу адмирала один из
матросов облекается в стальную броню, а островитяне осыпают его дождем своих
жалких костяных стрел и  слышат  при этом, как  неуязвимый воин  в блестящих
доспехах хохочет  и потешается над  ними. Что  за чародеи!  Хотя бы вот этот
самый Пигафетта! В руке он держит палочку или перо какой-то птицы, и когда с
ним  говоришь, он чертит  этим пером на белом листе  какие-то черные знаки и
может потом  совершенно  точно повторить  человеку, что тот говорил  два дня
назад!  А  как чудесно было зрелище, которое они, эти белые боги, устроили в
день, называемый  ими  пасхальным  воскресеньем!  На  взморье они  воздвигли
странное сооружение,  алтарь, как они его называли. Большой крест сверкал на
нем в лучах  солнца. Потом все  они,  по  двое в ряд,  начальник и с ним еще
пятьдесят  человек,  разодетые  в  лучшие  свои  одежды,  подходят  к  этому
сооружению,  и  в  то  время как  они преклоняют  колена  перед крестом,  на
кораблях внезапно вспыхивают молнии, и при синем ясном  небе далеко  по морю
разносятся раскаты грома.
     Веря  в  чудодейственность  того,  что  совершают здесь  эти  мудрые  и
могущественные чужеземцы, островитяне робко и благоговейно подражают каждому
их движению, так же становятся на колени и так же прикладываются к кресту. И
вчерашние язычники радостно благодарят  адмирала, когда он обещает водрузить
на их  острове крест таких огромных размеров,  что  с моря  его  будет видно
отовсюду. Двойной успех достигнут за  эти несколько дней: царек острова стал
не только союзником испанского короля,  но  и братом его по вере.  Не только
новые  земли  приобретены  для  испанской короны,  но и души этих  невольных
грешников,  этих  детей  природы  отныне  подвластны  католической  церкви и
Христу.
     Чудесное  идиллическое  время, эти дни  на острове Массаве. Но довольно
отдыхать, Магеллан!  Матросы  набрались  сил,  повеселели, позволь им теперь
возвратиться на родину! К чему еще мешкать,  что значит для тебя открыть еще
один островок,  когда ты  сделал величайшее открытие своей эпохи. Теперь еще
зайти на  <Острова  пряностей>  - и ты выполнил  свою задачу,  сдержал  свою
клятву; и тогда домой,  где тебя ждет жена,  мечтающая показать отцу второго
сына, родившегося уже в отсутствие отца!
     Домой, чтобы изобличить мятежников, трусливо клевещущих на тебя!
     Домой,  чтобы  всему  миру  показать,  что  может   совершить  мужество
португальского дворянина, стойкость  и самоотверженность  испанской команды!
Не заставляй  твоих друзей  дольше ждать, не допускай, чтобы те, кто верит в
тебя, заколебались!
     Домой, Магеллан! Держи курс домой!
     Но  гений человека всегда  одновременно и  его рок. А гением  Магеллана
было долготерпение, великий дар выжидать и молчать.
     Сильнее,  чем  желание  вернуться  триумфатором  на  родину  и  принять
благодарность  властелина  Старого  и  Нового Света,  в  нем говорит чувство
долга. Все, за что  этот человек ни принимался, он  заботливо  подготовлял и
упорно доводил до конца. Так  и на этот раз, прежде чем покинуть открытый им
Филиппинский архипелаг, Магеллан  хочет  хоть сколько-нибудь изучить  его  и
упрочить за испанской короной. Слишком развито в нем чувство долга, чтобы он
мог удовлетвориться посещением и присоединением маленького островка: так как
из-за недостатка людей  он не может  оставить в этих краях ни представителей
власти, ни торговых агентов, то он хочет и с более могущественными владыками
островного царства заключить такой же договор, как с малозначащим Каламбу, а
в  качестве символов нерушимой власти  повсюду водрузить кастильское знамя и
католический крест.
     Царек сообщает Магеллану, что самый  большой из островов архипелага-это
Себу (Зебу).  А  когда  Магеллан просит  дать  ему  надежного лоцмана, чтобы
добраться туда, туземный владыка смиренно просит о  великой  чести самолично
вести экспедицию.
     Правда,  высокая  честь  иметь  на борту царственного лоцмана несколько
задерживает отплытие, ибо  во время сбора  риса бравый Каламбу столь  ретиво
предался обжорству и пьянству, что только 4 апреля флотилия смогла, наконец,
вверить свою судьбу этому последователю Пантагрюэля.  И  вот путешественники
отчаливают  от благословенного берега, где в последнюю минуту нашли спасение
от  гибели.  По  тихому  морю плывут  они  мимо ласково  манящих островов  и
островков, направляясь к тому, который  Магеллан сам избрал, ибо,  с грустью
пишет верный  Пигафетта,   - так  было
угодно злосчастной его судьбе.

        СМЕРТЬ НАКАНУНЕ ПОЛНОГО ТОРЖЕСТВА
     7 апреля 1521 г. -27 апреля 1521 г.
     После трех дней благополучного плавания по  морской глади 7 апреля 1521
года флотилия приближается к острову Себу;
     многочисленные деревушки на побережье свидетельствуют о том, что остров
густо  населен. Царственный лоцман Каламбу  уверенной рукой направляет судно
прямо  к  приморско