Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
а только ее тень. Она подходит к
маркизу.)
МАРКИЗ (меланхолично): Как вам нравится погода, догогая?
МАРКИЗА (громко): Андре! (Маркизу) Что вы сказали?
МАРКИЗ: Я не Андре.
МАРКИЗА (вспыхнув): Я понимаю. Андре! (Из дома выбегает запыхавшийся
Андре) Ты где был? Что-нибудь случилось?
АНДРЕ (кланяясь): Простите, мадам, я не сразу понял, где вы. Услышав
ваш голос, я побежал в вашу комнату.
МАРКИЗ: В вашу комнату? Этот бездельник заходит в вашу комнату?
МАРКИЗА: Вы недовольны этим?
МАРКИЗ: Напротив, я восхищен. Теперь я понимаю, почему он никогда не
бывает возле графа.
МАРКИЗА: Когда вы сами в последний раз заходили в мою комнату? Андре,
пожалуйста, принесите мой столик, чашку кофе и письменные принадлежности.
МАРКИЗ: И мне тоже. (Андре убегает)
МАРКИЗА: Зачем вам чернила?
МАРКИЗ: Я буду мокать в них печенье.(Громко) Андре! Печенье!
МАРКИЗА: Вы сошли в ума? Я очень рада.
МАРКИЗ: Я тоже. Вы решили составить мне компанию?
МАРКИЗА: Нет, я просто захотела посидеть с вами. Вы кого-нибудь ждете?
МАРКИЗ: Герцога. Он представил одну еврейскую баронессу принцу
Уэльскому и собирается привести ее сюда.
МАРКИЗА: Вы не хотите пускать их в дом? Или наоборот...
МАРКИЗ: Совершенно верно. Как раз наоборот. Я хочу собственноручно
открыть дверцу карету, предложить ей руку и препроводить ее в дом самым
почетным образом.
МАРКИЗА: Надеюсь, вы не будете настаивать на том, чтобы я ее приняла?
МАРКИЗ: Разумеется, нет. Дама со столь безупречной родословной может
иметь дело только с принцами крови.
МАРКИЗА: Если бы я не знала, что вы относитесь ко мне как к собаке, вы
немедленно получили бы оплеуху.
МАРКИЗ: Да я их уже считать перестал.
МАРКИЗА: Что вы хотите сказать?
МАРКИЗ: Моя дорогая, неужели вы всерьез считаете себя знатнее этой
дамы? МАРКИЗА: Я знаю четыре поколения моих предков. Мой прадед был еще в
семьсот шестнадцатом году представлен герцогу Орлеанскому, регенту.
МАРКИЗ: Вы слышали, наверно, что у него были весьма своеобразные вкусы.
Впрочем, кто-нибудь из ее предков наверняка беседовал с царем Давидом.
Правда, ей неизвестно в точности, как его звали. Но что за беда - четыре
поколения предков, моя дорогая, есть у всякого человека, родившегося в
относительно мирное время. Всякая родословная начинается с прадеда, то-есть
с того, с кем большинству людей не удается познакомиться не только очно, но
и по рассказам родителей. Я подозреваю, что эта дама - а она происходит из
почтенной еврейской семьи - знает о своих предках гораздо больше вас,
поскольку ей или по крайней мере ее родителям нечего было их стыдиться.
Однако она не тычет их вам в лицо.
МАРКИЗА: Все равно, я не хочу иметь с ней дело.
МАРКИЗ: Я уже говорил - вы разборчивее, чем принц Уэльский. По-вашему,
он тоже недостаточно высокороден? А даже если так? Впрочем, вас никто и не
заставляет.
МАРКИЗА: Разве он сейчас здесь?
МАРКИЗ: Почему бы и нет? Он путешествует, стало быть... Андре! Куда ты
делся?
МАРКИЗА: Не кричите, пожалуйста.
(Появляется Андре с двумя скамейками, несколькими подушками, двумя
чернильницами и прочими заказанными предметами. Вид у него прехитрый. Он
едва не роняет их, пытаясь расшаркаться перед маркизом, однако сохраняет
равновесие, ставит скамейки на землю, располагает на них все остальное и
вопросительно смотрит на маркизу)
МАРКИЗ: Ты можешь идти, голубчик.
МАРКИЗА: Подожди-ка. (Садится и пишет записку) Отнеси это леди Рольтон.
(Андре, кланяясь, удаляется, искоса поглядывая на маркиза)
МАРКИЗ: Бог с ним! (Появляется Мишель. Он подходит к маркизу, целует
протянутую ему руку и затем вкладывает в нее записку. Маркиз быстро ее
просматривает) Вы представляете, дорогая, вас хочет видеть русский посол.
Так и написано. Они, кажется, совсем рехнулись. Как вы думаете, следует
отказаться?
МАРКИЗА: Покажите мне записку, маркиз.(Он отдает ей записку, она вяло
на нее смотрит) Это по-русски. Я думаю, надо поехать. По-видимому, это тон,
предписанный императором, они ведь давно уже научились изящно изъясняться. Я
думаю, он собирается нас облагодетельствовать.
МАРКИЗ: Вы правы, дорогая. С тех пор, как русские разместили свои
войска в Европе, они совсем потеряли рассудок. Будьте добры, напишите им,
что мы едем. Я пока что пойду к себе.
"ЯВЛЕНИЕ 15"
(Безлюдный двор. Предметы, затребованные сиятельной четой и
доставленные с такой поспешностью, лежат на земле. Дует ветер, хлопают
ставни, пробегает собака. Она останавливается и начинает нюхать чернильницу,
затем бьет ее лапой, переворачивает и в ужасе убегает. Чернила растекаются
по сцене, при этом издалека слышны шум ветра и человеческие голоса.)
"ЯВЛЕНИЕ 16"
(Граф де Панти, виконт де Сен-Ба и граф де Буа-Реми развалились в
креслах и курят сигары)
ВИКОНТ: Я никогда не думал, что она на такое способна. Ан нет.
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Ты еще удивляешься! Ах, что за времена! Медеи, Прометеи!
Да ведь это только льет воду на ее мельницу! Вы с вашим Байроном совсем не
думаете, что сочиняете. Любимое занятие женщин - уязвлять дураков, и
поскольку вы строите из себя сверхчеловеков, они уязвляют вас
соответствующим образом.
ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: При чем тут все это? Просто чем привлекательнее
женщина и чем выше ее положение в обществе, тем она распутнее.
ВИКОНТ: Ей не просто все равно, с кем спать - она готова мириться с
суррогатами. Ее не волнуют гигиенические вопросы. Ей даже не разнообразие
нужно, она не заметит, если переспит с кем-нибудь во второй или даже в
третий раз. Ужасно! Главное, она сама не знает, чего хочет. Это не мешает ей
уверять, что она меня любит.
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Они почти всегда пытаются нас в этом уверить. Изменить,
с их точки зрения, ничего не стоит, поскольку измена ничего не меняет -
мысленно она все равно давно уже совершилась. Бросить любовника гораздо
труднее и не каждой дано, поэтому лучше всего просто ни о чем не думать. Их
пресловутая ветреность - не от большого ума, зато от большого опыта.
ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Она морочит мне голову. Хочет, чтобы я стал таким же
сумасшедшим, как она сама. Раньше я этого не понимал. У нее, наверное, нет
ни одного знакомого, с которым она бы не спала.
ВИКОНТ: Ага. Она ненасытна. И все-таки она не нимфоманка, это какое-то
нарочитое безумие, щелканье зубов, культ чужого тела...
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: О чем ты говоришь? Я знаю только один способ не иметь
неприятностей с женщинами - не иметь с ними дела. Или, если это слишком
накладно, иметь, но только одновременно не меньше пяти - тогда даже не
почувствуешь разницу.
ГРАФ ДЕ БУА РЕМИ: Да нет. Она зверь, но зверь незаменимый, во всем мире
нет женщины, которую можно было бы ей предпочесть. Я сам выбрал себе эту
пытку, но только ли пытку! Ей доставляет удовольствие спать одновременно со
мной и с моим отцом, и неизвестно, что больше, но, кроме того, она радуется
тому, что ее муж спит с моей матерью. К сожалению, ее невозможно бросить, то
есть, невозможно огорчить, это будет несчастьем только для меня, потому что
она вообще не заметит потери.
ВИКОНТ: У нее короткая память, Анри. Она бесчувственна, ей ничего не
стоит заставить ждать или даже ревновать.
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Любая женщина, даже ангел, была бы счастлива, если бы вы
оба покончили с собой, оставив душещипательные письма. Особенно, если она
вас обоих любит. Как это называется... Скорее всего, ваши любовницы, хоть
они и очень похожи, далеко не ангелы.
ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Она не помнит, на каком она свете, и потому неряшлива
и груба. Вчера она вполне искренне призналась, что забыла, с кем должна
встретиться, а на ее языке это может означать только одно. Но ведь и она не
нимфоманка, более того, для нее любовь значит вовсе не много. Она и не
склонна предаваться ей, и, вероятно, делает все это кому-то назло, а столь
оскорбительно только потому, что это проще всего.
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Бедные дети! Вы не понимаете. Я же пытаюсь вам
объяснить! Единственное, что вы должны знать и иметь в виду - учтите,
зарубите на носу - все женщины одинаковы. Усвойте это, и дело пойдет на лад.
ВИКОНТ: Мне еще хуже, чем ее мужу. У него в разные времена было столько
возможностей пользоваться ее благосклонностью, что она ему надоела. Я хотел
бы найти в ней какой-нибудь обыкновенный недостаток, но не могу, хотя
пороков у нее сколько угодно. Она совсем не подвержена моде. Она не
высказывает глупых суждений на умные темы, потому что вообще никаких не
высказывает. Поэтому она никогда не ошибается. Я не могу завести еще одну
любовницу, потому что как она ни плоха, та будет еще хуже.
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Я уже сказал: "Все женщины одинаковы". Неужели это так
трудно понять? Сами по себе они одинаковы. Разными их делаем мы. Не делайте,
и все будет в порядке. Ты говоришь - нет другой такой. Обменяйтесь
любовницами - я боюсь, вы даже не заметите разницы.
ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Мы с ней ездили в Италию. Вернее, я ездил, а она
провожала меня до Гренобля. В Гренобле у нее были дела. Мы ехали довольно
быстро и нигде не останавливались, она довольствовалась мной и была сама
кротость. В Гренобле она в первый же день переспала с кучером и с герцогом
Шартрским. Герцога я бы ей простил.
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Я тоже. Он глупый и вздорный старик. Ума не приложу,
почему ему не отрубили в 94 году голову, когда он попал под горячую руку к
господину Бийо-Варенну. Я не думал, что он еще способен спать с женщиной.
Впрочем, учтите еще одну вещь. Для женщин все мужчины одинаковы.
ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Он не способен спать с женщиной. Они провели безумную
ночь, впрочем, довольно невинную, но ей, видимо, понравилось.
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Так в чем же дело? Ты предложил ей свои услуги?
ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Я ее ударил. Она обиделась, и я был на седьмом небе и
думал, что все кончилось. Не тут-то было. На другой день она встретила меня
с подчеркнутой нежностью.
ВИКОНТ: Я тебе завидую. Меня встречают с подчеркнутой нежностью только
по четвергам, когда у нее кто-то другой.
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Кто же у нее по четвергам?
ВИКОНТ: Не все ли равно? Во всяком случае она к нему относится хуже,
чем ко мне.
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Б-же мой, как вы мне надоели. Послушайте, я сплю сейчас
с десятком разных женщин, не поручусь даже, что в их числе нет ваших
любовниц, но даже если нет, вы же знаете, все женщины одинаковы и поэтому
все десять точно такие же мегеры. Однако же у меня нет никаких проблем.
Значит, дело не в них, а в вас.
ВИКОНТ: Ты их просто не любишь.
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Что ты, совсем напротив, очень люблю.
ВИКОНТ: Тогда они обыкновенные шлюхи.
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Все женщины - шлюхи.
ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Но не все это знают. Во всяком случае, они не всем
это показывают.
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Вы ошибаетесь. (Входит высокая красивая женщина и
садится на колени к графу. Он шепчет ей что-то на ухо.)
ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Альбер, хочешь, я тебя с ней познакомлю?
ГРАФ ДЕ ПАНТИ (нарочито небрежно): Ну да. Разве вы не знакомы? (Он
гладит бедро женщины) Это графиня Парижская, не так ли, дорогая?
ВИКОНТ: А, вот оно что.
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: ДА, королевская кровь сказывается. Неправда, что
аристократия вырождается. (Он задирает ей юбку выше колена.) Посмотрите,
какие ножки!
ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Тебе не жалко?
ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Ничуть. Я же говорю, все женщины одинаковы.
Явление 17
(В карете маркиза де Сомине, кроме него, находится маленький, горбатый,
богато одетый мужчина. В его поведении чувствуется тщетно прикрываемая
высокомерием неуверенность. Карета медленно едет и трясется.)
ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы доверяете своему кучеру, маркиз?
МАРКИЗ: Смотря что. Во всяком случае, не меньше, чем вам, между нами
будет сказано. Французы всегда слишком доверчивы по отношению к англичанам.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Все же будем надеяться, что он нас не услышит.
МАРКИЗ: Надейтесь. Так в чем же дело?
ЧЕЛОВЕЧЕК: Простите, маркиз, вы ему платите?
МАРКИЗ: Разумеется. Иначе он бы у меня не работал.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Я не об этом. Вы оплачиваете его услуги?
МАРКИЗ: Он правит лошадьми. Это обходится мне в семьдесят фунтов в год,
не считая одежды. Я не думаю, что разорюсь по его милости.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Какая неосторожность!
МАРКИЗ: Какая?
ЧЕЛОВЕЧЕК (раздражаясь): Вы не хотите меня понять, маркиз!
МАРКИЗ: Я вас прекрасно понимаю. Все-таки, что вы хотите сказать?
ЧЕЛОВЕЧЕК (отчаянно жестикулируя): Я ничего не хочу вам сказать.
Наоборот, это вы хотели мне что-то сказать.
МАРКИЗ: Я забыл.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Да нет, я хочу у вас спросить...
МАРКИЗ: Спрашивайте.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Что вы обо всем этом думаете? (Он выпаливает это одним
духом.)
МАРКИЗ: Пока что это меня не касается.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Как же так! Мы в преддверии больших событий и вы можете
приобрести влияние, или потерять...
МАРКИЗ: Да нет. Это не революция, а, собственно, хоть бы и так. Мои
деньги вложены в разных странах, а сам я лезть на рожон не собираюсь.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Да? А ваш сын?
МАРКИЗ (хмурясь и повышая голос): Какое отношение ко всему этому имеет
мой сын? Он не занимется политикой.
ЧЕЛОВЕЧЕК: До поры до времени. Мы тоже занялись ею не сразу. Вы же не
можете ему это запретить. И потом, он великолепно владеет оружием. В Италии
он убил на дуэли двух человек. Что будет дальше? Во Франции ему скучно...
МАРКИЗ (более спокойно): Ему не скучно. Я бы не хотел, чтобы он
занимался подобными вещами. Пусть пишет стихи, путешествует, потом мы для
него что-нибудь придумаем.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Конечно, маркиз. И все-таки, как вам нравится положение во
Франции?
МАРКИЗ: Вы хотите сказать, положение Франции? Ну и вопрос! Вы же лучше
меня знаете, кто там сейчас правит.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Допустим, знаю. Вы тоже знаете. Будьте откровенны, скажите,
неужели такое положение вам нравится?
МАРКИЗ: Ничего не поделаешь, вы, кажется, просили меня быть
откровенным. У нас нет серьезного выбора. Воевать Франция по-прежнему не
может. Гений Талейрана спас ее, ну так он будет спасать ее еще долго.
Наполеон... Император угробил Францию, а Талейран...
ЧЕЛОВЕЧЕК: Да бросьте вы... Простите, маркиз. Державы-победительницы
передрались между собой, и, к счастью для вас, он этим воспользовался.
Никакой.., еще раз прошу прощения, маркиз, правда, что он уже в городе?
МАРКИЗ: Правда. Кстати, я могу рекомендовать вам еще одного князя
Священной Римской Империи, господина Меттерниха.
ЧЕЛОВЕЧЕК (с гримасой): Премного благодарен. Этим господином я сыт по
горло. С вашего разрещения, я разовью свою мысль. Никакой дипломат, будь он
семи пядей во лбу и прожженный интриган, как ваш князь,не может заменить
полмиллиона солдат, или даже просто полмиллиона.
МАРКИЗ: Тем не менее, вместо того, чтобы поужинать и принять ванну, вы
сейчас поедете к нему.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Разумеется. Ведь у меня дела. Более того, я думаю, вы
составите мне компанию, маркиз.
МАРКИЗ (размышляя): Возможно. Все возможно. (Он медленно достает из
кармана часы и со звоном открывает крышку. Он смотрит на них с улыбкой.)
Даже весьма вероятно. Но где вы собираетесь его искать? Он неуловим даже по
ночам, как и все мужчины, которые нужны Европе.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Я рассчитываю на вас, маркиз.
МАРКИЗ: Сознаюсь, я еще не видел князя.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Ни за что не поверю, что вы не знаете,где его найти.
МАРКИЗ: Может быть, знаю. Наверное, знаю, но вы понимаете, леди
Рольтон...
ЧЕЛОВЕЧЕК: А, леди Рольтон, любовница Бонапарта! Она, наверное,
отнимает у вас очень много времени. Вы знаете, самоубийственный поход в
Россию был начат из-за нее.
МАРКИЗ: Вы не шутите? Неужели она сотрудничала с британской разведкой?
ЧЕЛОВЕЧЕК: В том-то и дело, что нет. Это была ее собственная
инициатива. Фокс ее отговаривал, но она и слушать не хотела. По сути дела,
император отдыхал в русских снегах от ее безмерной требовательности в
постели. Временами она доводила его до белого каления.
МАРКИЗ: Такая горячая женщина?
ЧЕЛОВЕЧЕК: Бросьте, маркиз, как будто сами не знаете! Но я не думаю,
что она сможет нам чем-нибудь помочь. Скорее уж помешает.
МАРКИЗ: Моя карета к вашим услугам.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Нет, маркиз, это я в вашем распоряжении. Куда вы меня
повезете?
МАРКИЗ: Надо найти герцога Фюрствальдского.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Где он может быть?
МАРКИЗ: Где-то здесь. (Он разводит руками.) Где угодно, даже у меня
дома. У княгини де Лио, у герцога Стенфордского...
ЧЕЛОВЕЧЕК: Это вероятно?
МАРКИЗ: Не очень. У принцессы Пармской, наконец, у князя Талейрана.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Может быть, с него и начнем?
МАРКИЗ: Не советую, это еще менее вероятно.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Что же мы все-таки будем делать?
МАРКИЗ: Представления не имею.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Начнем с начала. Как найти герцога?
МАРКИЗ: Мне кажется, нам следует навестить сначала его любовницу.
ЧЕЛОВЕЧЕК (с громким смехом): Чтобы наставить ему рога? Право же, вы
очаровательны, маркиз. Это, часом, не все та же леди Рольтон?
МАРКИЗ: По-моему, нет. Это виконтесса де Бройль.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Еще одна родственница короля?
МАРКИЗ: Очень дальняя.
ЧЕЛОВЕЧЕК (стуча по стенке кареты): Эй! Останови! (Маркизу) Куда нам?
МАРКИЗ: К виконтессе.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Эй, глухой осел! (Карета останавливается на мгновение,
трогает с места. Он падает со скамейки.) Поделом мне. А она хороша, эта
виконтесса?
МАРКИЗ: Ей лет 35. Очаровательная женщина, но несколько странная.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Я понимаю. Чего только не бывает. Ваш сын с ней в хороших
отношениях?
МАРКИЗ: Почему вы спрашиваете?
ЧЕЛОВЕЧЕК: Я всегда интересуюсь подобными вещами. Ведь вы с герцогом
друзья?
МАРКИЗ: Мой сын незнаком с ним.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Да? Я тоже. Но это ничего не меняет. Мы потеряли слишком
много времени, маркиз, надо торопиться.
МАРКИЗ: Ради Бога. (Громко) Джимми, скорее! Мы будем у виконтессы через
минуту. Поправьте, пожалуйста, галстук. И вообще, как на вас сидит фрак!
Застегните манжеты.
ЧЕЛОВЕЧЕК: Зачем? Я не пойду к ней. С меня и так хватает титулованных
шлюх. Если бы она была порядочная женщина... Мне, откровенно говоря, жаль и
вас туда пускать. Но, я думаю, вы быстро все узнаете.
МАРКИЗ: Вы хотите, чтобы я пошел туда один?
ЧЕЛОВЕЧЕК: Дорогой маркиз, вообразите как худший случай - что с ней
придется спать. Если вы пойдете туда один, это займет вдвое меньше времени.
МАРКИЗ: Это может серьезно отразиться на судьбе Европы?
ЧЕЛОВЕЧЕК: Кто знает! Одна такая дама уже отразилась на ней довольно
плачевно.
МАРКИЗ: Милостивый государь, в каких вы отношениях с королем?
ЧЕЛОВЕЧЕК: Какое это имеет значение? Впрочем, в превосходных.
МАРКИЗ: Вы напрасно отказываетесь от общества виконтессы. Она очень
мила.
ЧЕЛОВЕЧЕК: А! У меня есть две вчерашние газеты. Я жду вас, маркиз.
(Маркиз встает и, не говоря ни слова, выпрыгивает из кареты. Его
движения легки и изящны, что плохо вяжется с его обликом. На лице у него
морщины и, вообще, у него изрядно потасканный вид.)
ЧЕЛОВЕЧЕК: Вот молодец! Как прыгает! Господи мой Боже!
Явление 18
(Виконтесса де Бройль и маркиза де Сомине)