атывающе, чем окажется на деле.
     МАРКИЗ: Это  и  на  самом  деле  довольно  увлекательно. Но  я не люблю
зависеть от  случая до такой степени.  Адмирал  Лэмб  может легко уничтожить
весь наш флот.
     ГРАФ: Вы опять увлеклись, отец. Раз так, нужно рискнуть.
     МАРКИЗ: Не знаю. Грустно.
     ГРАФ: По-вашему, дело еще не сделано?
     МАРКИЗ:  Раз война  еще не объявлена -  нет. В  это дело  впутаны очень
влиятельные  люди,  поэтому можно ничего не  бояться, пока дело  не дошло до
оружия. Наши враги -  если такие есть - ничего не смогут доказать, а друзьям
это, вроде бы, ни к чему.
     ГРАФ: Не слушайте никого, отец.  Решайтесь поскорей, и в любом случае я
буду на вашей стороне.
     МАРКИЗ:  Мне от  этого не  легче, мой  милый,  ведь все  равно  принять
решение должен я.
     ГРАФ: Посоветуйтесь с мамой.
     МАРКИЗ: С мамой? Она же...
     ГРАФ: Ну и что? Каждый развлекается, как может.
     МАРКИЗ: Семейные узы... Ты не хочешь взять несколько уроков фехтования?

     Явление 5

     (Маркиза де Сомине и леди Рольтон. Бал.)

     МАРКИЗА: Вы не устали, Элизабет?
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН: Нет,  что  вы! Но все-таки иногда  замечательно  приятно
убежать от всех этих.
     МАРКИЗА: Вам еще рано. Не забывайте -  вы все-таки моложе меня почти на
десять лет.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: К сожалению, меньше чем на десять. Вам нравится у меня?
     МАРКИЗА: Нравится.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я вам завидую.
     МАРКИЗА: Бросьте. Скажите, где вы берете такие кружева?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Мой маленький секрет. (Улыбаясь.) Это подарок царя.
     МАРКИЗА:   Вот  как!  Вы  все-таки  замечательно  выглядите,   дорогая.
Позвольте, я за вами поухаживаю. (Касается ее волос.) Вот так.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Сегодня я хочу всех обворожить. Ах, простите, маркиза.
     МАРКИЗА (весело): Ничего, это вам идет. Потом, вы мне не конкурентка.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Я не  понимаю,  почему  вы  до  сих  пор хорошо  ко мне
относитесь.
     МАРКИЗА: Да именно поэтому! Или, по-вашему, я лицемерю?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я купила замечательную лошадь.
     МАРКИЗА: Я не понимаю.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Белая кобыла чистейшей английской породы, очень резвая...
     МАРКИЗА: Молодая?

     Явление 6

     (Бал. Барон де Гло, герцог Фюрствальдский и герцог Ангулемский.)

     БАРОН: Осмелюсь напомнить вашему высочеству...
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Что вы сказали, ваша светлость?
     ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Я говорил о свечах. Что вам угодно, барон?
     БАРОН: Я не хочу вам мешать...
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы  не можете нам помешать, дорогой мой, потому что
мы ничем не заняты. Говорите скорее.
     ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Насколько я могу судить, он хочет...
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: При чем тут я?
     ГЕРЦОГ  ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ  (нисколько  не  смутившись): Он  хочет получить
офицерскую розетку ордена Почетного легиона.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Орден, учрежденный Бонапартом!
     ГЕРЦОГ  ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ:  Это  самая  почетная  награда,  находящаяся  в
распоряжении вашего  высочества.  Вы  же  не можете дать  ему орден  Святого
Людовика...
     БАРОН:  Ваше, высочество,  я  только хотел узнать, как здоровье короля.
(Тихо.) Маркиза де Сомине сейчас наедине с леди Рольтон.
     ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Ваше высочество, вы по меньшей мере неосторожны.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Посоветуйте мне что-нибудь.
     ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Дайте ему орден Почетного легиона.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Зачем?
     ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Он посоветует.

     Явление 7

     (Бал. Князь Талейран подходит к герцогу Фюрствальдскому.)

     ТАЛЕЙРАН: О чем вы разговаривали с этим дегенератом?
     ГЕРЦОГ: Он просил совета.
     ТАЛЕЙРАН: Вот оно что! Он его получил?
     ГЕРЦОГ: Во всяком случае не от меня. Да и вообще речь шла всего лишь об
ордене Почетного легиона.
     ТАЛЕЙРАН: Придется примириться с таким объяснением.
     ГЕРЦОГ: Безусловно. (После короткой паузы.) Объясните, раз уж вы здесь:
почему двор помешался на этой леди Рольтон?
     ТАЛЕЙРАН: Увы, сейчас такое помешательство не может не  быть массовыми.
Каждому хочется занять место Наполеона.
     ГЕРЦОГ: Так в чем же дело? По-моему, оно сейчас вакантно.
     ТАЛЕЙРАН: Вы это им скажите.
     ГЕРЦОГ: Забавное у вас представление о Наполеоне.
     ТАЛЕЙРАН: Признайтесь, герцог, для вас Наполеон прежде всего император?
     ГЕРЦОГ: Наверное, я уже стар.
     ТАЛЕЙРАН: Это неостроумно.
     ГЕРЦОГ:  По-моему,  это  очень смешно.  Не  будем  выяснять  отношения.
Расскажите лучше, как ваши успехи.
     ТАЛЕЙРАН: Хромаю  на обе ноги  после того  как неудачно упал с  лошади.
Если   все  будет  в  порядке,  де  Бройль  придет   к   нам   на  помощь  с
тридцатитысячной  армией, так  что я  ездил  к нему не напрасно. Впрочем,  я
по-прежнему не знаю, что делать. ГЕРЦОГ: А что случилось?
     ТАЛЕЙРАН: Да ничего особенного, просто надо наконец решаться.
     ГЕРЦОГ: А он что говорит?
     ТАЛЕЙРАН: Он молчит,  и правильно делает. На его  месте я вступил  бы в
игру только после освобождения.
     ГЕРЦОГ:  Насколько  я  понимаю,  он  так и сделает. (После паузы.) Вам,
видимо, нужны корабли.
     ТАЛЕЙРАН: Мне прежде всего нужен опытный военный,  которому  я  мог  бы
доверять и который не вызвал бы чрезмерных подозрений ни у Веллингтона, ни у
Чернышева, но, наверное, такого военного нет на свете. И потом, я побаиваюсь
де Сомине. И еще я должен встретиться с Лэмбом.
     ГЕРЦОГ: По-моему, вы трусите. Или уже струсили.
     ТАЛЕЙРАН: Ваша светлость, я не привык действовать опрометчиво.
     ГЕРЦОГ: Придется привыкнуть, раз уж вы затеяли авантюру.
     ТАЛЕЙРАН: От нее еще не поздно отказаться.
     ГЕРЦОГ: По-моему, поздно.
     ТАЛЕЙРАН: Никогда не  поздно.  Кроме того,я всегда оставляю себе пути к
отступлению.
     ГЕРЦОГ: Именно этим вы от него и отличаетесь.
     ТАЛЕЙРАН Ну, так ведь сейчас нужно спасать его, а не меня.
     ГЕРЦОГ: Зато  вся Европа сражается за честь обладать его  любовницей. Я
бы тоже не отказался так (он качает головой) закончить свою карьеру.
     ТАЛЕЙРАН: Друг  мой,  успокойтесь.  Я  все-таки  лучше,  чем  он,  умею
предсказывать будущее.
     ГЕРЦОГ: (вздохнув): Ну и что? Это легче легкого. Все равно помрем.
     ТАЛЕЙРАН: У него, кажется, были иллюзии на этот счет.

     Явление 8

     (Анри и барон де Гло.)

     БАРОН: Выше нос, дорогой граф.
     АНРИ: Куда уж выше.
     БАРОН: Неужели вы боитесь?
     АНРИ: Вроде бы нет. Вы не знаете, куда я дел свои перчатки?
     БАРОН: Я их только что видел.
     АНРИ: Я тоже. (Он берет шкатулку,  стоящую  на столе,  открывает ее и в
бешенстве бросает на стол.)
     БАРОН: Тише, Анри, вы всех разбудите.
     АНРИ: Вы все-таки осел. Где мои перчатки?
     БАРОН: По-моему, вы на них сидите.
     АНРИ: Вы правы, барон. Прошу прощения.
     БАРОН: Одевайтесь.
     АНРИ (он встает и подходит  к зеркалу): Как я вам нравлюсь? (Он  одет в
черное,  очень  строен, изящен  и  похож  на  девушку, переодетую в  мужское
платье.)
     БАРОН: Франт  франтом.  Все это, конечно,  красиво,  но вряд  ли  очень
удобно,  и  потом,  почти  все  придется  снять.  (Анри  аккуратно  надевает
перчатки.) Никому не советую драться в перчатках, тем более  вам, молодому и
горячему.
     АНРИ: Я их сниму.
     БАРОН: В чем, собственно, было дело?
     АНРИ: Не помню. Разве это важно?
     БАРОН: Черт побери! Похоже на добрые старые времена.
     АНРИ: В добрые старые времена дуэли были запрещены.
     БАРОН: В этом была вся соль.
     АНРИ (судорожно комкая перчатку): Я никак не могу расправить. Помогите,
барон.
     БАРОН: Я только испорчу.

     Явление 9

     (Талейран сидит  в кресле.  Перед ним закупоренная бутылка вина. Входит
человечек.)

     ТАЛЕЙРАН: Кто здесь.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Не беспокойтесь, ваша светлость, это я.
     ТАЛЕЙРАН: Да! Садитесь, милейший. Право, не знаю, чем вас порадовать.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы знаете, чего я добился?
     ТАЛЕЙРАН: По-моему, об этом уже все знают.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Дорога на Париж будет открыта. Если де ла Круа и не примкнет
к нам, он отведет свои войска на юг.
     ТАЛЕЙРАН: Ну, и что потом?
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Потом мы будем хозяевами Франции.
     ТАЛЕЙРАН: Да? А  если он  к нам так и не присоединится? Под его началом
сейчас две трети нашей армии, и без того не очень сильной.  Союзникам ничего
не стоит двинуть против нас полмиллиона солдат.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы преувеличиваете. Сейчас не четырнадцатый и не пятнадцатый
год, и едиными они уже никогда не будут.
     ТАЛЕЙРАН: Будем  ли мы едины? Признайтесь, ведь вам самому меньше всего
нужна  сильная  Франция.  Вы боитесь  ее  усиления, потому что это  угрожает
стабильности фунта стерлингов.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Не  беспокойтесь за меня, ваша светлость. Я с некоторых  пор
достаточно богат, чтобы выигрывать от любых перемен.
     ТАЛЕЙРАН: А  я, к сожалению, нет. Вы очень точно  вскрыли причину наших
разногласий.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, может быть, вы выскажетесь яснее?
     ТАЛЕЙРАН:  Куда уж яснее! У нас будет тридцать тысяч солдат против всей
Европы.
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Против   чего?  (Талейран  молчит.)  Побойтесь  Б-га,  ваша
светлость. В Европе живет, может быть, даже сто миллионов человек.
     ТАЛЕЙРАН: Не  прикидывайтесь идиотом.  Я  пытаюсь  сейчас  ответить  на
вопрос - сможет ли  Франция  сейчас  продержаться  против всей Европы, как в
третьем  году, пять лет  подряд, да что  я - хоть полгода,  хоть одну летнюю
кампанию? В конце концов, полгода - это не так уж мало, можно рискнуть.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы знаете, ваша светлость, если кто-нибудь попробует всадить
вам пулю в лоб, он непременно попадет в затылок.
     ТАЛЕЙРАН: Шутить так  шутить,  я  ничего не  имею  против.  Но обратите
внимание, если этот ваш приятель  нападет  на меня  сзади  - а, насколько  я
припоминаю, после возвращения из Америки на меня иначе никто и не нападал, -
он столкнется со мной лицом к лицу и опупеет от неожиданности.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Что же, ваша светлость, вы и ходите задом наперед?
     ТАЛЕЙРАН (смеясь): Боком, милейший, боком!
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, хотите, я сам куплю эти корабли?
     ТАЛЕЙРАН: Положительно у вас  слабость к Бонапарту. Вы снова проявляете
поразительное непонимание существа вопроса.  По-вашему, все дело в  деньгах.
Не спорю, без денег мы далеко не уедем. Но ведь нам нужны корабли, способные
состязаться с линейными  кораблями Британского королевского флота. Их же нет
на рынке, да и не может быть, их во всем мире считанное количество.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Их могут сделать и продать американцы.
     ТАЛЕЙРАН:  И  разумеется, никто об этом не узнает! Неужели  вы думаете,
что это мне не приходило в голову?
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, вы мудрец. (После паузы.) Но в таком  случае
на что  же мы с самого начала рассчитывали? (Талейран иронически улыбается.)
Ну, превосходно,  узнают англичане, что я купил несколько  военных кораблей.
Что из этого? У меня дела во всех частых света...
     ТАЛЕЙРАН: Ну да, и вы собираетесь объявить войну китайскому императору.
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Ну,   почему?   Войну  -  нет,  но  вполне  могу  захватить
какой-нибудь островок в Южных морях...
     ТАЛЕЙРАН: И для этого вы совещаетесь со  мной? Не говоря уже о том, что
для этого хватило бы ореховой скорлупки.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: По-вашему, англичане знают, что я встречаюсь с вами?
     ТАЛЕЙРАН: Разумеется, знают. К счастью, они  думают, что я выпрашиваю у
вас деньги.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Получается, что мы ничего не можем сделать.
     ТАЛЕЙРАН: Мы можем делать что угодно, но ничего не добьемся, если будем
идти напролом. Основной принцип современной политической интриги гласит, что
в  любом случае  и  при  любом  исходе  никто  не должен быть  по-настоящему
обманут. Никогда не  пытайтесь что-либо скрыть - все  равно вас  разоблачат.
Интрига  должна  вестись  на  нюансах,  почти  в  открытую,   строиться   на
использовании неровностей местности  и различных пониманиях простых вещей, а
главное  - каждый должен хоть что-нибудь получить, и все,  кто  работает  на
тебя,  должны быть  в  тебе заинтересованы.  Обмануться в  тебе  они  всегда
успеют,  да и лучше пусть  они  сами себя  обманывают.  ЧЕЛОВЕЧЕК: Какое это
имеет отношение к делу?
     ТАЛЕЙРАН: Может быть, все-таки заказать корабли?
     ЧЕЛОВЕЧЕК (ударив  себя рукой по лбу): И в самом деле! Это же не меньше
года!
     ТАЛЕЙРАН: И к тому же будет известно, когда мы выступим. Ну, а что если
мы будем готовы через два месяца? Кто ударит первым?
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Ваша  светлость,  может быть, действительно  заказать?  Это
собьет с толку англичан - ведь  мы  действительно  будем готовы  значительно
раньше.
     ТАЛЕЙРАН: Нет уж. Если вы привлечете  внимание английской разведки, она
вас проглотит. Единственная надежда -  проскочить незаметно, как  Наполеон в
Александрию мимо кораблей Нельсона.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Но ведь англичане в плохих отношениях с американцами!
     ТАЛЕЙРАН: Нет, милейший, я от вас устал.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, вам нужны деньги?

     Явление 10

     (Маркиз де Сомине и лорд Рольтон. Оба молчат.)

     ЛОРД РОЛЬТОН: В общем, я сомневаюсь, что у вас что-нибудь получится.
     МАРКИЗ: Неужели вас это беспокоит?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Я беседовал с Талейраном. Он сказал...
     МАРКИЗ: Дьявольщина, почему никто никогда  не скажет: "Я разговаривал с
Талейраном"  или  "я  болтал  с Талейраном"?  Откуда это  в  высшей  степени
непонятное почтение к величайшему из лицемеров?
     ЛОРД  РОЛЬТОН:  Величайшему?  По-моему, просто  самому талантливому или
самому удачливому. Сам я, например, лицемер почище Талейрана.
     МАРКИЗ: Но, по-моему, никто не говорит так о Фуше.
     ЛОРД  РОЛЬТОН: Фуше уж чересчур  удачлив, и потом,  он неприлично  себя
ведет,  и -  я  совсем  забыл - какой  же  он  аристократ, несмотря  на свой
герцогский титул? Да он и разговаривает гораздо меньше.
     МАРКИЗ: А что, аристократам все прощается?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Талейран, может быть, свалил Наполеона.
     МАРКИЗ: Ну и что? Чего он этим добился?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Он разбогател.

     Явление 11

     (Бал. Музыка.)

     ГЕРЦОГ  АНГУЛЕМСКИЙ  (шевалье  де  Литтерелю):  Какое  безобразие!  Эта
женщина надо мной издевается. Это невыносимо...
     ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, это невозможно.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Что?
     ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, вы же принц крови.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Хорошо, что вы это понимаете. (Шевалье де Литтерель
кланяется.) На нее это не действует, она сумасшедшая.
     ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, а  что,  собственно,  случилось? Мне тут даже
нравится.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ:  Вы  не  понимаете.  Здесь  повсюду  ее  любовники.
Смотрите  - вон  там ее муж. Вон маркиз де  Сомине,  а это его  сын, граф де
Буа-Реми. Вот это -  герцог Шартрский.  Про этих  двух англичан я ничего  не
знаю, кроме того, что и они тоже. Это нынешние, о старых я не говорю, но тут
старый граф Шервинский, он давно уже выжил из  ума, и его принимают только в
память о том, что он лишил ее невинности.
     ШЕВАЛЬЕ: Это невозможно.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вот именно. (Он поворачивается спиной к собеседнику
и по-наполеоновски складывает руки  на груди.) Она даже не шлюха, это не так
называется, она... (К ним подходит, низко кланяясь, Анри.)
     АНРИ: Простите,  ваше высочество, но меня крайне интересует тема вашего
разговора.
     ШЕВАЛЬЕ: Что? Вы с ума сошли? (Анри не обращает на него внимания.)
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (осекшись): Добрый день, граф. Вам здесь нравится?
     АНРИ (без энтузиазма): Великолепный бал.
     ГЕРЦОГ  АНГУЛЕМСКИЙ: Да, очень  дорогой.  Мне  здесь тоже  как-то не по
себе.
     АНРИ: Почему, ваше высочество?
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Я отвык. Да к тому же леди Рольтон совсем очумела.
     АНРИ (очень тихо): Я вас не понимаю.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Не лгите.
     АНРИ: Ваше высочество, у вас нет оснований негодовать.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Это у вас их нет.
     АНРИ: О, ваше высочество, вы же принц крови...
     ГЕРЦОГ  АНГУЛЕМСКИЙ:  Перестаньте.  Тут  у  всех одно  на  уме. Но  вам
все-таки только двадцать лет. Зачем она вам?
     АНРИ: А вам?
     ШЕВАЛЬЕ (притворяясь непонимающим): О чем это вы, ваше высочество?
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы  понимаете,  шевалье,  мало  того, что  вся  эта
публика спит ней, она еще и имеет на нее виды и во всяком случае не хочет ни
с кем делиться.
     ШЕВАЛЬЕ: Разве это не ее личное дело?
     ГЕРЦОГ  АНГУЛЕМСКИЙ:  О,  как вы  мне  надоели!  Это  давно  уже вопрос
международного значения! (К ним подходит герцог Шартрский.)
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: О ком вы, ваше высочество?
     АНРИ  (герцогу  Шартрскому):  Вы  представляете,  ваша  светлость,  его
высочество просто в  ярости. Кажется,  ему  не  нравится свободомыслие нашей
хозяйки.
     ГЕРЦОГ   ШАРТРСКИЙ   (спокойно):  Анри,   вы   непочтительны.  (Герцогу
Ангулемскому.) Ваше высочество, вы ведете себя еще смешнее,  чем граф, и это
уж вовсе непростительно, вы все-таки старше.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы тоже не очень почтительны.
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ:  К тому же вы  еще и несправедливы. Если вы и  имеете
право упрекать  кого-нибудь,  то  только миледи, но вы ее  попросту боитесь.
Кроме того,  вам следовало бы  знать,  что мужчина не имеет права вести себя
нравственнее,  чем  женщина,  -  он немедленно  становится  смешон.  Чем  вы
занимались в эмиграции?
     АНРИ (он грациозно опирается о столик): Что вы имеете в виду, герцог?
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ (улыбаясь  и посматривая на его шпагу): Анри, я  вам в
отцы гожусь.
     АНРИ: Я нисколько этим не огорчен. Откровенно говоря, мне очень хочется
отправить кого-нибудь из вас на тот свет.
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Всего только? Я думал - всех сразу...
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (останавливая его): Прекратите.
     ГЕРЦОГ  ШАРТРСКИЙ:  Да бросьте.  Вы,  право,  друг друга стоите. (К ним
подходит виконт де Сен-Ба.) А, вот еще один. Нужно трубить сбор...
     АНРИ: Не нужно.
     ШЕВАЛЬЕ: Анри, кого вы хотите оскорбить?
     АНРИ: Ну хоть вы-то будете со мной драться?
     ШЕВАЛЬЕ: При чем тут  я? Кажется, я единственный, к кому у вас не может
быть претензий.
     АНРИ: Тем не менее вы сидите у меня в печенках.
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ  (явно забавляясь): По-моему,  нам кого-то не хватает.
Эй! (К ним подходят два англичанина.)
     1-Й АНГЛИЧАНИН: Чем мы можем быть вам полезны, господа?
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вот видите.
     1-Й АНГЛИЧАНИН: Нет, сударь, это не заговор, международных заговоров не
бывает, а тем более англо-французских. Это просто раут.
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вы не знаете, где маркиз де Сомине?
     ШЕВАЛЬЕ: Мадам Скюдери любила говорить...
     АНРИ: Господа, кто из вас будет со мной драться?
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Кого вы предпочитаете?
     АНРИ: Не все ли равно? Наверное, герцога Ангулемского.
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Это невозможно.
     АНРИ: Конечно. Он может только...  Меня всегда  тянуло к таким людям. В
таком случае вас.
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вам не стыдно?
     АНРИ:  Вы  хотите,  чтобы  я  вас  оскорбил?  (К ним подходит маркиз де
Сомине.) Пожалуйста. (Он осторожно вынул цветы из вазы, положил их на столик
и поднял ее.)  Сейчас вы будете очень  забавно выглядеть. (Появляется миледи
Рольтон.)
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Что вы здесь делаете?  (Анри  спокойно ставит  вазу  на
место.) Как вас понимать?
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (отвечая за всех): Как вам будет угодно, мадам.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Мне угодно считать, что вы  тут передрались, как  бешеные
кобели. (Оценивающе  смотрит на  них.) Удивительно. Нет ни лорда Тренна,  ни
графа Шервинского. Может быть, вы брезгуете поляками?
     ГЕРЦОГ  ШАРТРСКИЙ:  Увы,  миледи,  у  нас  есть  свои маленькие мужские
проблемы.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы у меня в гостях, поэтому извольте вести себя прилично.
Как вам не стыдно, Анри, с кем вы связались?
     АНРИ: Вы престранно рассуждаете, миледи.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН (смеясь): Ничего себе!  Вы чуть  было  не  ударили