ущий раз.

Год встречает прозрачные стены в упор -
К воскресенью с трудом остается окурок,
Влажный воздух сгущается в пресный раствор,
И девицы бояться зайти в переулок.

Осень прячется нынче за тонким стеклом,
Простодушно-тоскливо жужжание лампы,
Где мое ожидание мирно текло.

        "2"

Я опять превратил ожидание в греческий остров,
И живое во мне - все конкретнее и приземленней
Становилось, пока я ловил вожделенную ночь.
Белорукие демоны тихо шептали о ней,
Их тяжелые руки в молчаньи терзали мой остов,
И сияющий греческий мир страстотерпца слепого
Изумительно ясно явился герою во сне.

Я опять воспою твой загадочный гнев, мой герой,
Не жалея ни денег, ни красок, ни слов, ни железа,
И застенчивый луч проскользнет в обитаемый мир,
Осужденный скитаться уже осужден за скитанья,
Бледно-пенные волны, как сине-зеленые вены,
Беспощадно омыли скрипучий и твердый песок.

        "3"

Перед лицом трагедии античной,
Как маленький смущенный антикварий,
Мир задохнулся яростью кирпичной,
Составленной из множества деталей.

И, замкнутый силками многих петель,
Он простонал, зайдя к Силену в гости -
Ах, может быть, я выточен, как ветер,
Из вверенной богам слоновой кости.

        "4"

Волшебная болтанка перелета
Из некоего города в иной,
Из некоей привычной части года
В застывшую поверхность подо мной.

Мне незачем смотреть в иллюминатор:
За слоем стекол то же, что везде -
Прозрачный слой пространства, пеленатый
В слой облаков, спустившихся к воде.
        "5"

Где-то в области преданий
Превращения мои.
Мой народ - мирмидоняне,
А отнюдь не муравьи.

Время - лекарь не из худших,
Я терплю и жду удач.
И хихикающий случай
Как отчаявшийся врач.

        "6"

Признайся, что, пуская в рост
Двугривенный или полтинник,
Ты вел себя как Буратино,
Обманутый семейством лис.

Не обойтись кусочком кожи -
Убыток больше и нежней.
Ты просадил за пару дней
Полмира, а доход ничтожен.


        "7"

Смириться, если ты кентавр,
С зловещей гибелью Хирона,
Плаща чудесную отраву
С наивной радостью принять.

Метель чиста, как тонкий шелк
На свежевыстиранной блузке.
Смириться, если ты ничто
Для незнакомой андалузки.

        "8"

Приняв соцветие за плод,
И рот прославленного мима
За медленный водоворот,
Продолжить греческие мифы

В незыблемую, как весна,
Как изнывающие липы
Поэзию, где мне тесна
Программа собственного мифа.

        "9"

Я им и не был. Криком совы,
Тенью, отброшенной собственным прошлым:
Двигаться так, как двигались львы -
Тихо, невидимо, быстро и просто.

Давнее прошлое - страшный искус.
Лучше не знать, но рассеять соблазны
Может забравшийся в джунгли индус,
А не безвестный Иван Карамазов.

Ветер и воздух, и влага, и блеск
Черного там, где привычные складки
Снега, и мы бы не выжили без
Старой привычки любить в беспорядке.

Много ли надо! Вот ветер сырой
Кутает город в туман, и постройки
Переживают. И ранней весной
Тяжко гадать и подсчитывать строки.

        "10"

Расставил фигуры на краю доски,
И после того, как сделал ход,
И после того, как обменял
Коня на коня, разинул рот.

На с4 мне нужен слон,
А конь не нужен. Лучше молчать
И долго думать.

Нужно подумать,
Прежде чем сыграть f5.

        "11"

Не это здание, а другое,
Шторы это скрывают,
За ними видишь тот двор,
Памятник Ленину и деревья,

К счастью, потому что
Комната выглядит так же,
И яблони, их нет,
От которых меня отгонял сегодняшний покойник.

        "12"

Облокотившись на кресло, смотрю,
Тщетно пытаясь уйти без царапин
В серое, - невыразительный трюк, -

Как обезглавленный ранее Капет
Больше не мог устрашать горожан
И разгонять непокорный парламент,
Ибо ему отказала не память,

А голова.

        "13"

Город Карфаген! В огромном доме,
На главной улице, там, где вокзал,
Мне чудится помешанный на броме
Еще не одноглазый Ганнибал.

И если он вообще был молод,
Влюблялся и писал стихи,
Тому виной не ты, мой город,
А личные его грехи.

        "14"

Ударить в набат, в колокол певчего рога,
И уши заткнуть, и не слышать содеянный гром,
И из каждого слова убрать по два лишние слога,
И два лишних часа простоять под осенним дождем.

И две долгие ночи не спать и молиться о смерти,
И два века подряд не держать наготове перо,
И двух сказочных женщин лишить своего милосердья,
И две будущих истины, выпимши, знать наперед.

        "15"

        Начало конца

Октябрь кончается под звук
Дождя, долбящего по стеклам,
Цедящего свою казну
По заржавевшим водостокам,

И в умирающем саду,
Беспомощном до новой эры,
Возможно, лучший день в году
Встречается с Аполлинером,

И на ладонях тает снег,
В тяжелый мох проникло тленье,
И только бедный человек
Еще способен к размноженью.

        "16"

Мне не хотелось дальше вспоминать,
И вопреки занятьям перенесся
Я в эту осень листья уминать.

        "17"


                    Эмили Диккинсон

        "1."

Глядят глаза и тают,
А пальцы не лежат
И век не покидают,
Столько в них тепла.

Задумчивые льдинки
Блестят и долго ждут,
Как будто им в новинку
Таиться тут.

        "2."

Остриженные ногти
На большой руке.
Их переводы просты
На нашем языке.

От следующих женщин
И от слепых мужчин
В непониманьи вечен
Бровей ее изгиб.

        "3."

Стук маленьких капель
О теплую ладонь,
И ей уже возможно
Остаться там одной.

Ничтожество свободы -
Во рту звенел язык,
Кусок живого Б-га
И рта ее двойник.

С серебряным отливом
Как легкий воздух, трель,
Я у тебя учусь
Быть молчаливым.

        "18"

Мое происхожденье не безупречно,
Репутация тоже.
К сожалению, мое поведение
Тоже небезупречно.

        "19"

Я забрался в одну бесполезную осень.
За окном тоже осень, но только не та,
И осмысленный трепет березы, и тощий
Изумительный пес добежал до куста,

И беззлобная общность собак и мальчишек,
Как разумная общность воды и людей,
Полагает возможным чудесный излишек
У природы - любви и у неба - дождей.

Забывая о краткости времени года,
Невозможно привыкнуть к его мотовству.
Я не только не жду ничего от природы,
Но, вдобавок, не очень-то рад сватовству.

        "20"

Блаженный привкус истинного Б-га
В немного душной мякоти цветка,
И крошечная медная полушка
Оборванной ромашки, и подушка
Прельстительного дерна, три глотка
Сырого воздуха, и шедшая полого
Тропинка поворачивает вверх.
Уносит вверх - и сладострастный привкус
Упавшего случайно лепестка
И губ коснувшегося поцелуя
Срывает тонкий стебель ветерок.


Блаженное пылающее лето,
Обугленное солнечным стараньем,
Избавленное от переживаний,
Кощунственных, когда ты полон сил,
Когда всесильны солнце и жара,
И полному язвительности свету
Сопротивляться может только тень,
И от ручья, стекающего к нам,
Вороны научились перезвону,
И сладкому змеиному браслету
Свернуться бы в пугающий клубок,

И замирает сердце от тоски
По белому щемящему исходу,
Что, может быть, решился бы ожить,
Но - сонной красоте не возражают -
И к каждому съедобному куску
Уже спешит голодный рот цветка,
Жука, птенца и даже человека,
И у щеки возлюбленной пунцово
Расцвел необычайно пышный мак.

И лето может быть объяснено,
Не пользуясь знакомыми словами -
Здесь больше нет ценимых нами слов -
А только жадные прикосновенья.

Я объясняю лето точно так,
В тех терминах и тем же языком,
Каким Г-сподь творил его когда-то.

        "21"

Трехъярусный корабль доставил
Испанское вино. И был приказ
Проконсулу прибыть на Палатин,
Что означает смерть или отставку...

        "22"

            В конце

И даже не властный унять прибой,
Который и более сильных гнул,
Я так же пронзительно брошусь в бой,
И так же погибну, как царь Саул.

Сменив календарь, Б-г зачнет миры,
Под крышкой отщелкают три нуля,
И новые гунны зажгут костры
У стен Вестминстера и Кремля.

Но, вольный бездействовать и карать,
Я буду, забыв про тоску и стыд,
В кругу исступленных пророков плясать
С таким же упорством, как царь Давид.





        "23"

Я уловил недоуменье снега
В тяжелый час езды на почтовых,
Когда такси - ночной фанатик бега -
Везло домой фанатиков ночных.

Мрак - тот же снег, кружащийся без цели,
Когда, помяв безмолвие крылом,
Плывя, как сон, в кильватере метели,
Я ничего не вижу за стеклом.

        "24"

Волшебное почти всегда мгновенно,
Мгновенье часто пахнет волшебством,
И схема линий метрополитена -
Моя игрушка в поезде пустом.

Мельканье желобов и стен волненье
Едва ли защитят меня от сна,
И схема линий метрополитена
Раскрашена, а потому видна.

        "25"

       Определение

Верлибр -
Это поэтическая форма,
Неплохо приспособленная
Для стихов

О театре.

        "26"

Я тихо целовал
Раздавленные губы,
Щеки сырой овал,
Запястия и зубы,

И ласковую смерть
Бросал в тебя с размаху,
И умолял не сметь
Рассеиваться - страху.

        "27"

        Происшествие

Хорошо, что пропустила, слышишь, а,
Я боялся, у меня денег нет на такси,
Ну ясно, я выпимши,
Я так боялся, она хороший человек,

Говорю,
Мне до Варшавской, ведь без пересадки,
Слышишь, а,

Пропустила,
Говорит,
Валяй, тебе я доверяю,

Так слава Богу,
Я доеду до Варшавской
Без пересадки,
Я доеду, добреду
И больше ничего не надо,

Ах, добрый человек!

        "28"

   Пер. с Ахматовой

Весь день я его черкала,
Теперь, поди, не прочесть.
А что вчера написала,
Успело мне надоесть.

Взяла себя ночью в руки
И думаю - Что же я!
Что если черкать со скуки
Возьмется жена твоя?

        "29"

      Песнь о Нибелунгах

Миннезингер,
Мой друг веселый Зигфрид,

Погибель общая -
Гортанная струя шестиязыких строк,
И если я и не авантюрист,
То стоило ли поджимать
И, стало быть, транжирить губы?

Мне, в общем, довольно стыдно,
И этот мир уж очень радужный,

Во Франции
Носили уж очень легкие доспехи,
Наверно, оттого
Меня так манит
Скандинавский мир -
И саги вместо скучного Вольтера.

        "30"

             К тебе

Вельми значителен идущий день,
Все, что имеет право - остается,
Или с изяществом канатоходца
Глотает ночью белую сирень.

И, поступившись белою сиренью,
И, отступив к наивному цветенью,
Изобретатель завтрашнего дня
Качается и ценит
Возлюбленную брата своего,
Которая, едва родившись в пене,
За бешеную цену отдается
Достойному внимания ее,
В чем нет, конечно, ничего плохого.

Однако как пределы простоты
В классических полотнах проступают,
Так дьявольские кандалы звенят
На всем, что окружает человечность,
И, наконец, весенние цветы
Играют в ослепительные игры,
И, обстреляв крупнейшие порты,
Фатальные ошибки исправляя,
Враг отступил от наших берегов.

Баран глядит на новые ворота
С разумным удивлением. Смешон,
Кто вне пределов старого болота
Волшебные не видит огоньки,
Блуждающие вроде бы бесцельно.
Вдвойне смешон, кто, встретив их однажды,
Решит, что это бродят светляки.

Я влез в вагон на площади Свердлова
В двенадцать двадцать - в майской духоте
Опаздываешь и не держишь слова,
Но только был вагон, как никогда,
Набит людьми, и вплоть до Павелецкой
В нем не было уже свободных мест,

Вот только сам я был свободным местом.

Но, как выходит в ночь из-под земли
Немой, но тарахтящий вечно поезд,
И звезды, отражаясь под мостом,
Мерцали надо мной слепящим роем,

Так несколько мгновений над водой
В надрывный гул, из недр другого гула
Тащившийся, жил маленький Содом.

Он был закован в те же телеса,
Что некий царь, и грех проникновенья
В чужую плоть - мельчайший из грехов
В глазах уставших или петухов.

Я беспокойно двигаюсь в страну,
Где лето не отбрасывает тени,
Так Афродита в прошлую войну
От взрывов донных бомб рождалась в пене
По меньшей мере тридцать раз на дню.

Твоей любовью движется гора,
Мое движенье было безответным,
Как быстрое движенье топора.
И пахло необычным перегаром,
Как будто пили чистый кипяток,
Заваренный в старинной винной таре
И сдобренный бутылочным стеклом...

        "31"

В тоске, как неопалимый куст
От огненного припадка -
Сперва от избытка нежных чувств,
Потом от их недостатка.

Том Сойер - забор, карту мира - мы.
Не Яго ее, а Кассий
Ее супруга - уняв с кормы
Его чернокожих пассий.

        "32"

             Осень

Листья не осыпает
И не жует травы.
Здесь снегопад бывает,
А листопад - увы.

В столь экстремальном виде
Год рисовался мне
Разве что в Антарктиде
Или в кошмарном сне,

Где и осетр не диво,
И обыватель пьет -
Только не мед, ни пиво
Не попадают в рот.

        "x x x"

Скамейки перестали пахнуть,
Значит, зима.

        "33"

Плоть к плоти - неучтенные никем.
Вкусить ее, наесться древней пыли -
На бронзовом ноже остался крем.
В карманном "Древний мир в издержках стиля"
Читаем: "Жизнь во времени есть плен".

Ах, как умели спать цари Микен!

Парадный вход и бани где-то тут,
Поблизости. Нашли кусочек мыла.
Тут, у окна, она его убила -
Но это, может, так, а может, врут.
Патрокл был современником Ахилла,
Поскольку ел с довольно схожих блюд.

        "34"

         Признание

Под желтые своды листвы -
Как в Стикса свинцовые воды?
Мы были в плену у любви,
А стали рабами погоды.
Мы спали без долгих затей,
И, не поддаваясь природе,
Легко выпускали детей
Одетыми не по погоде.

Кого там пугают дождем?

А ныне беспомощно ждем,
Пока она к нам обернется.

        "35"

              Совет

"Себя изыщите в удаве -
Прискорбно, но истина с ним.
Закончится к нашей же славе
Период, проигранный в дым".

А дело не в шляпе, а в моде.
Бессмысленно жаться к стене,
Когда он цитирует в Лоде
"Записки о Галльской войне".

Боюсь, это будет несладко -
Узнать после стольких геройств,
Полезна ли римская хватка
Без римских же качеств и свойств.

Набравшись любви к Клеопатре,
Почувствует прямо с пути,
Что дальше деления на три
В науках ему не уйти.

        "36"

Если вздыхать - то с тобою в связи,
Слишком опасно мы в прошлом играли.
Вот и целебные свойства сандалий -
Просто ногами по этой грязи.

Только не возят перчаток сюда,
Медных доспехов, сапог с голенищем.
Там, где успеха, как правило, ищут,
Я бы мгновенно сгорел со стыда.

        "37"

             Город

Как ни много, все же мало
Древних стен и их ушей -
Но ни дома, ни квартала,
Говорящего душе.

Возрожденный для свершений,
Чей он - чей или ничей?
Не шутя рядился гений
С интуицией своей.


Некто, отрывая Трою,
Огорченно говорил:
"Я б ее иначе строил,
Я бы в ней иначе жил.

А пока она такая,
Что поэт находит в ней?" -
На супругу надевая
Украшения царей.

Двадцать лет он пробирался
Сей извилистой тропой,
С каждой переменой галса
Прогрызая новый слой.

Юный пыл еще сослужит,
Здравый смысл обороня.
Под холмом он обнаружит
Деревянного коня.

Так вполне осуществится
И вконец расстроит миф,
И тогда он ополчится
На Микены и Тиринф.

Он не то еще не знает,
То ли знает, что отвык,
И прилежно изучает
Древнегреческий язык,

И вполне уверен с детства,
Что отыщет Илион -
Но любовь и музы дерзки
Даже с большими, чем он.

        "38"

Прозрачности вопреки,
Спасайся от обобщений,
А Англию упрекни.

Колониальный, вот
Какой он, центральный Лондон -
Великое дело - флот!

        "39"

Природы любимое чадо!
В безвестности странно витать.
Ведь сколько везения надо -
Такой разговор записать.

Где ветер мешается с громом,
И ты бы, наверное, смог -
На то получается комом
Заказанный к свадьбе пирог.





        "40"

          Цветок

Строя незаметный дом
Из бесхитростного зданья,
До обидного всезнанья
Доходить своим умом.

Камень дереву под стать
В Иудее, где привьется,
Но зато ему придется
Самому себя питать

И спускаться по скале,
Не даваясь вражьей силе -
В лучшем мавританском стиле,
Да еще в Святой земле.

        "41"

Вздохнуть, наклониться и душу отдать,
И будет, что будет - сей риск
Отныне придется не на душу брать,
А так - на коленный мениск.

Любезно и праведно в общем ряду -
Пускай учиняет разрыв,
Бесплотным союзом на третьем году
Младенческий пыл охладив.

Вкрапления кремния в каждой слезе
И в голосе - чистая медь,
Пока на какой-нибудь милой стезе
Не станется помолодеть.

        "42"

Чего считается виной
Ожиданная неудача?
Как будто может быть иначе!
Кому дано - тому дано,

А просто на своих местах.
Чем плакать от стыда и спеси,
Пусть лучше неудачник взвесит
Ее на собственных весах.

        "43"

Ветер бесшумен, а снег мягкотел
И поедаем у дышащих зданий.
Так и не знает переживаний
Тот, кто ботинки и шляпу надел.

Кто закрутил трагедийный эффект
Та, что милиция на уши встала?
Лед появился где лучше, и снег
Там, где трагедия не ночевала.


        "44"

Он - прекрасный пример того,
Что ценит в людях Всевышний,
Мой друг, завоевавший любовь
Потому, что он симпатичный.

И как, хотя это и не так,
Я сразу засомневался.
За что, например, любят меня,
Прагматика и испанца.

        "46"

              Елене

Декабрьский боевой кортеж
В снегу спасается от шума
И объяснений - как Кортес
В сокровищнице Монтесумы.

Наш девятиэтажный дом,
Почти задушенный метелью,
Наивно мстит зеленым льдом
Жильцам, застигнутым в постели:

Одним - родиться в декабре,
Другим - удерживать рыданья,
А третьим - умирать в Комбре
От легкого похолоданья.

        "47"

Никто не стоит того, чтобы думать
О нем, как думают о нем.
Моя двенадцатая память
Растаяла, пока тепло.

Раскаюсь, только бы иначе
Не нашуметь. Сер небосвод,
И будет сер, и слава Б-гу,
Пока еще не новый год.

Забавно будет. Люди, тоже -
Зачем им вещи, ей же ей,
Они немодны и прозрачны,
А мне и дочери нужней.

        "48"

Самое мудрое - молчать, когда не знаешь,
Что говорить, молчать и тогда, когда говоришь,
Так, положив себе в рот разноцветные камешки,
Слушал великий оратор, как волны пинали голыш.

Спорить с природой, с власть предержащей
Спорить бессмысленно, ясно, природа права,
И пробирая до слез, притворяясь молчащей,
Ночь без труда подбирает у моря слова.


- Тише - шипит волна. - Шипи, дорогая,
Слаще тебя не будет на нашем веку,
Старый дурак проникает к счастливой Данае
Целую ночь проторчав на морском берегу.

Влажные губы и влажные поцелуи,
Темная ночь - безмолвие и тишина...
Слушать молчание, женщину полунагую
Молча лишать спокойствия и сна.

И - ничего. Они безлики, безлики,
Спокойствие Эриниевых волос,
Бессильное молчание Эвридики...

        "49"

Задуматься, и как от этих стен
Отскакивать, и от дверных проемов.
Какая разница, спроси, мой друг Давид -
Марат убитый и Марат одетый?

Переселенцы - рекруты. Их цель -
Грабеж и избавленье от разбоя.
Чего еще мне от милитаристской
Дубовой цели жизни не корпеть?

        "50"

         Рассуждение

Йодом замазать пчелиный укус,
Даже слегка не кусая свой ус,
Даже мизинцем не выдав причины -
Ибо сие недостойно мужчины, -

И, обессилев от приторных спазм,
В ту же секунду бесцветно и потно
За неуменьем состроить сарказм
Выдать кругом, что ужасно щекотно.

Но благородные рамки игры
Не поощряют иных исключений,
Даже с змеей у ноги до поры
Не опускаясь до лишних движений.

И благодетельный сей этикет,
Плотно вскормив нас войной и неволей,
На гомерически гладкий паркет
Смотрит, как рота на минное поле.

И драгоценный военный досуг
Строится вместе досадой и сплином
Как удовольствие - с помощью рук.
Все, что угодно, - взамен дисциплины.

        "51"

Отличие между стихами и прозой
То, пожалуй, что то, что хорошо в прозе,
Плохо в стихах, там все плохо.

Все же я не уверен, что поэт Овечкин глупее меня,
Он написал все на свете, совсем все -
Я могу не писать совсем.

        "52"

          Женщины

После первых любовных удач
Постыдиться просил меня врач.

И наверно, с той самой поры
Мне всегда не хватало сестры.

Ибо женского общества суть -
Что в нем можно спокойно уснуть.

Но непросто дотронуться лбом,
Совершенно не пр