оить оборонительные сооружения, чтобы укрыться за
ними от сочувствия, а значит, и от участия других. Подняв голову и глядя
прямо в глаза брата, она спросила:
   - О чем ты говоришь? Что за тон?
   - Я говорю о твоем так называемом муже,  сестра.  Где  он,  черт  его
дери?
   - Он занят своими делами,  -  ответила  Дафна.  Это  звучало  гораздо
лучше, чем "он меня бросил".
   - Дафна, - голос у Колина смягчился, -  скажи,  что  случилось?  Мама
сама не своя.
   - Почему ты в городе, Колин? - вместо ответа спросила Дафна, стараясь
говорить спокойно, даже безмятежно. - Где остальные?
   Она сбила его наступательный порыв, и он ответил тоже вполне мирно:
   - Энтони и Бенедикт уехали на месяц за город, если ты про них.
   Дафна с трудом сдержала громкий вздох облегчения.  Не  хватало  здесь
только ее старшего брата с  его  вспыльчивым  темпераментом  и  сложными
представлениями о чести семьи. Не  так  давно  она  почти  чудом  сумела
предотвратить убийство. Получится ли  это  еще  раз,  она  не  знает.  С
Колином общаться в нынешней ситуации все-таки значительно легче.
   И как раз в этот момент он сказал:
   - Дафна, я приказываю тебе прямо сейчас ответить мне, где  скрывается
этот негодяй!
   Она гневно посмотрела на брата. Если ей позволено  время  от  времени
ругать своего супруга определенными словами, то ее братьям - никогда!
   - Если не ошибаюсь, Колин,  -  с  холодной  яростью  сказала  она,  -
произнесенное тобой слово "негодяй" относится к моему мужу?
   - Ты совершенно права, дьявол меня возьми! Я...
   Она не дала ему договорить.
   - Я вынуждена, Колин, просить тебя покинуть  мой  дом!  -  произнесла
она.
   Он посмотрел на нее с  таким  изумлением,  словно  у  нее  на  голове
выросли рога.
   - Что ты сказала?
   - Я сказала, что не собираюсь обсуждать с тобой мои семейные дела,  а
потому,  если  тебе   нечего   произнести,   кроме   нескольких   грубых
ругательств, лучше будет, если ты уйдешь.
   - Ты не посмеешь меня выгнать, сестрица! Она вздернула голову.
   - Это теперь мой дом, - сказала она.
   Колин, все еще не веря, что правильно понимает ее  слова,  беспокойно
огляделся. Да, он  не  в  своем  доме,  а  женщина,  которая  продолжает
оставаться его сестрой, действительно герцогиня Гастингс и хозяйка  этой
гостиной и всего дома тоже. Вполне самостоятельная женщина.
   Он подошел к ней, коснулся руки.
   - Дафф, - негромко проговорил он,  -  я  оставляю  все  это  на  твое
усмотрение.
   - Благодарю.
   - Но ненадолго, - предупредил он. - Не воображай,  что  мы  допустим,
чтобы такое положение длилось неопределенное время...
   Оно не будет длиться неопределенное время, продолжала  твердить  себе
Дафна и полчаса спустя после ухода брата. Не должно и не  будет.  Потому
что через какие-нибудь две с половиной недели она узнает то,  что  хочет
узнать больше всего на свете.

***

   Каждое утро она  теперь  просыпалась  в  волнении:  случится  или  не
случится то, что, как она уже знает, должно означать  осуществление  или
крах самого заветного ее желания.
   Каждое утро,  вставая  с  постели,  она  смотрела  на  простыни  и  с
затаенной радостью  отмечала  их  девственную  белизну:  никаких  следов
крови. Хотя в общем-то сроки еще скорее всего не наступили. И она молила
небо, чтобы,  когда  наступят,  все  оставалось  по-прежнему:  такая  же
снежная чистота.
   Спустя неделю после того,  как  -  по  ее  подсчетам  -  должны  были
начаться месячные, она позволила себе осторожно надеяться на  счастливый
исход. Правда, и раньше у нее бывали  задержки  на  несколько  дней,  но
никогда еще так надолго.
   А еще через неделю она уже счастливо улыбалась  каждое  утро,  ощущая
себя владелицей бесценного сокровища, о котором пока никто не знает,  но
которое она вскоре перестанет  скрывать  (да  и  как  это  сделать?)  от
окружающих. Однако в настоящее время никому  ни  слова!  Ни  матери,  ни
братьям, не говоря уж о Саймоне.
   Вины за свою скрытность - особенно перед мужем - она не  чувствовала.
В конце концов, это он скрывал от нее правду, да еще какую, - что он мог
быть отцом. А потом еще худший  обман  -  поступал  почти  как  Онан  из
Ветхого Завета: изливал свое семя на землю.
   Но в большей степени хранить тайну от Саймона  ее  понуждала  боязнь,
что своими действиями - осуждением, гневом - он  испортит  всю  радость,
которую  она  чувствовала   теперь.   Однако   она   отправила   записку
управляющему замка Клайвдон с просьбой сообщить,  где  сейчас  находится
герцог.
   В конце третьей недели  разлуки  с  Саймоном  она  решилась  все-таки
написать ему письмо.
   Случилось  так,  что  не  успел  еще  застыть  сургуч,  которым   она
запечатала  свое  послание,  как  перед  ней  предстал  ее  брат  Энтони
собственной персоной. И персона эта выглядела чрезвычайно  возбужденной,
чтобы не сказать - разъяренной.
   Он просто ворвался без всякого  предупреждения  в  комнату,  где  она
сидела и где никак не предполагала принимать  кого  бы  то  ни  было,  а
потому даже и думать боялась о том, скольких слуг,  включая  дворецкого,
этот незваный гость раскидал на своем пути.
   Она  хорошо  знала,  что  в  таком  состоянии  старший  брат   бывает
неуправляем, даже опасен, но не удержалась от язвительного тона, которым
поинтересовалась:
   - О, как ты здесь очутился? Неужели наш дворецкий сбежал из дома?
   - Ваш дворецкий на месте, - заверил ее Энтони.
   - Это меня несколько успокаивает.
   - Оставь свои шуточки, Дафна! Где он?
   - Он?.. Ах, да... Как ты видишь, здесь его нет.
   - Я убью его на этот раз! По-настоящему!
   Дафна поднялась из-за стола, глаза ее сверкнули.
   - Нет! Ты не сделаешь этого!
   Энтони приблизился к ней  почти  вплотную  -  так,  что  ей  пришлось
отступить на один-два шага, и произнес почти торжественно:
   - Я поклялся перед вашей женитьбой, что сделаю это, если...
   - Если что?
   - Если он... - Энтони немного понизил голос, - если он причинит  вред
твоей репутации, черт возьми! А также если ранит твою душу.
   - Моя душа в  полном  порядке,  Энтони,  -  спокойно  возразила  она,
непроизвольно прикасаясь рукой к животу. - Как и все остальное.
   Если ее последнее утверждение  и  прозвучало  несколько  странно,  то
Энтони  не  заметил  этого.  Его  внимание  привлек  конверт  со  свежей
сургучной печатью, лежащий на столе.
   - Что это? - спросил он.
   Она проследила за его взглядом, который упал на  письмо,  только  что
вымученное ею, и ответила:
   - Это? Ничего, что могло бы тебя интересовать.
   С этими словами она взяла в руку злосчастный конверт.
   - Ты уже переписываешься с ним? -  громовым  голосом  крикнул  он.  -
Меньше чем через два  месяца  после  свадьбы  ты  пишешь  ему  письма?..
Отвечай! Только не лги мне! Не лги! Я заметил его имя на этой бумаге.
   Свободной рукой Дафна  смяла  лежащие  на  столе  листы  с  черновыми
набросками своего короткого послания и выбросила их в мусорную корзину.
   - Это не твое дело,  Энтони,  -  сказала  она  голосом,  дрожащим  от
возмущения и чуть-чуть от страха.
   Взгляд Энтони уперся в корзину для мусора,  и  Дафне  показалось,  он
готов вытащить оттуда смятые листки и  ознакомиться  с  их  содержанием.
Однако он не сделал этого, а повторил уже сказанное раньше:
   - Я не намерен прощать ему его мерзкое поведение!  На  что  она  тоже
повторила только что произнесенную фразу:
   - Это тебя не касается, Энтони.
   К сожалению, увещевания лишь подогрели его гнев.
   - Я отыщу его, слышишь? Где бы он ни был! Отыщу и убью!
   - О, черт возьми! - взорвалась наконец Дафна. - Кто вышел  замуж?  Ты
или я? Если ты будешь и дальше вмешиваться в мои  личные  дела,  Энтони,
клянусь Богом, я перестану с тобой разговаривать!
   Ее резкие слова немного утихомирили брата. По крайней мере во внешних
проявлениях.
   - Хорошо, - сказал он примирительно. - Я не стану его убивать.
   - Большое спасибо, - язвительно откликнулась она. Пропустив  насмешку
мимо ушей, он заявил с прежней запальчивостью:
   - Но все равно найду его! И выскажу все, что я о нем думаю!
   Дафна задумчиво посмотрела на  брата  и,  судя  по  всему,  пришла  к
какому-то внезапному решению.
   - Прекрасно, - сказала она, доставая свое  послание,  которое  успела
уже положить в ящик стола. - А когда найдешь, передай  ему,  пожалуйста,
это письмо.
   Энтони с некоторым удивлением протянул руку за  конвертом,  но  Дафна
одернула его:
   - Сначала дай два обещания.
   - Какие еще? - спросил он недовольно.
   - Во-первых, что ни при каких обстоятельствах не станешь читать того,
что здесь написано.
   На его лице появилось выражение крайне оскорбленного достоинства,  но
это ее не поколебало.
   - Не надо делать  такую  мину,  Энтони  Бриджертон,  -  почти  весело
сказала она. -  Я  ведь  прекрасно  знаю  тебя.  Если  ты  сочтешь,  что
действуешь мне во благо, то не остановишься ни перед чем. Разве не так?
   Он молча смотрел на нее. Она продолжала:
   - Но я также знаю, что если ты дашь обещание, то никогда не  нарушишь
его. Поэтому жду его от тебя.
   - Какие глупости! - пробормотал он возмущенно.
   - Обещание, Энтони!
   Она еще дальше отдернула руку с письмом.
   - Ох, ладно. Обещаю.
   - Вот и хорошо. Возьми это послание.
   - А что у тебя во-вторых? - спросил он, вертя в руках конверт.  -  Ты
говорила о двух обещаниях.
   - Во-вторых, Энтони, обещай не причинить ему никакого вреда.
   - Ну, знаешь... Это уж слишком!
   Она протянула к нему руку.
   - Тогда отдавай письмо. Я передам его с посыльным.
   Он спрятал руку за спину. Они словно играли в  какую-то  игру  своего
детства.
   - Но ты уже отдала его мне!
   Она злорадно улыбнулась:
   - Ты не знаешь адреса. На конверте его нет.
   - Подумаешь! Я его добуду.
   - Сомневаюсь, братец. У Гастингсов  много  поместий  во  всех  концах
страны. Тебе понадобится уйма времени, чтобы  узнать,  в  каком  из  них
сейчас Саймон.
   - Ага! - торжествующе воскликнул он. - Вот я уже и знаю: он  в  одном
из своих имений. Один ключик ты мне уже дала. Давай и второй.
   - Мы что, играем с тобой в прятки, Энтони? Или  еще  во  что-то?  Для
меня это не игра.
   - Для меня тоже. Поэтому говори прямо: где он находится?
   - Ни слова, пока не услышу второго обещания!
   - Хорошо. Даю его тоже.
   - Скажи как следует!
   - Ты стала очень требовательной женщиной, Дафна Бриджертон!
   - Дафна Клайвдон, герцогиня Гастингс, - поправила она его с  улыбкой.
- Я слушаю тебя!
   - Даю обещание, - покорно произнес он, - не пытаться причинить твоему
чертову мужу Саймону никакого вреда. Так пойдет?
   - Вполне. Только убери слово "чертову".
   - Убираю... Ох, сестрица! Давай адрес, если сама знаешь его!
   Она снова открыла ящик стола и достала оттуда записку от управляющего
из Клайвдона, полученную двумя днями раньше.
   - Вот. Здесь то, что тебе нужно... Это, кажется, не слишком далеко от
Лондона.
   Энтони взглянул на адрес.
   - Обернусь дня за четыре, - сказал он. - Если отправлюсь сегодня же.
   - Прямо сразу? - удивилась Дафна. - Ты ведь  только  что  вернулся  с
моря.
   Энтони усмехнулся:
   - Боюсь, чем дольше буду ехать, тем больше накоплю ярости и уж  тогда
не справлюсь с ней.
   - О, в таком случае езжай немедленно...
   Что он и сделал.

***

   - ...Ну, скажи по правде, есть какие-либо причины, по  которым  я  не
должен вбить твою башку в плечи по самую макушку?
   Такими  словами  приветствовал  Саймона  появившийся  в  дверях   его
кабинета запыленный путник по имени Энтони Бриджертон.
   Саймон поднял голову  от  письменного  стола,  за  которым  сидел,  и
проговорил миролюбиво:
   - Приятно снова видеть тебя, Энтони. Тот прошагал к столу, оперся  на
него и, наклонившись к хозяину, произнес с угрозой:
   - Не будешь ли так любезен объяснить, почему моя  сестра  торчит  все
время в Лондоне, выплакивая глаза, в то время как  ты...  -  Он  оглядел
комнату и прорычал:
   - Где, черт меня побери, я нахожусь?
   - В Уилтшире, - подсказал Саймон.
   - ...в то время как ее супруг, - продолжал Энтони  тем  же  тоном,  -
прохлаждается в чертовом  Уилтшире?  Что  ты  здесь  делаешь  почти  два
месяца?
   - Значит, Дафна в Лондоне? - вместо ответа задал вопрос Саймон.
   - На правах мужа тебе бы следовало это лучше знать, - прорычал гость.
   - Человек не всегда знает то, что ему следует, -  философски  заметил
Саймон. - Это касается и его умения вести себя...
   Господи, неужели уже около двух месяцев, о которых  упомянул  Энтони,
они не виделись  с  Дафной?  Два  месяца  почти  полного  одиночества  и
пустоты. Как же долго она ничего не сообщала о себе, не пыталась увидеть
его!.. И вот сейчас наконец делает это через своего необузданного брата.
Что он привез от нее? И привез ли вообще что-нибудь?  Но  возможно,  она
продолжает хранить  упорное  молчание  и  Саймону  не  доведется  ничего
услышать, кроме криков и ругани Энтони? Быть может,  тот  снова  захочет
вызвать его на дуэль? Что ж, он готов... Но куда больше он был бы  готов
к тому, чтобы Дафна появилась тут  вместо  своего  брата,  и  пусть  она
ругает его на все лады, пусть... Он все вытерпит, лишь бы опять  увидеть
ее!.. А пока приходится не только видеть, но и слышать Энтони... Что  он
там бормочет?
   - ...оторвал бы твою башку, - говорил тот, - если  бы  не  дал  слово
Дафне не делать этого.
   - Представляю, какого труда стоило тебе это обещание, - сказал Саймон
с искренним сочувствием.
   - Ты прав  как  никогда,  -  хмуро  подтвердил  Энтони,  не  имея  ни
малейшего желания пускаться в язвительную полемику.
   Саймон тоже не хотел  этого.  Некоторое  время  он  терпел  брюзжание
Энтони лишь потому, что не решался спросить о
   Дафне. Да и ответит ли он?
   - Отправляя тебя ко мне, -  в  конце  концов  спросил  Саймон,  -  не
просила она, чтобы я поскорее вернулся?
   - Нет, - отрезал Энтони. И  тут  же  полез  в  карман,  вынул  оттуда
конверт и кинул на стол. - Но я застал ее, когда она как раз  собиралась
отправить тебе с посыльным вот это.
   С растущим страхом Саймон смотрел на желтоватую поверхность конверта.
Письмо могло означать только одно. Самое худшее... Нет,  не  худшее,  но
страшное... Опять не то  слово!..  Трудное,  запутанное.  Несущее  новые
сложности и не сулящее выхода.
   Он хотел что-то сказать, хотя бы  простое  "благодарю",  но  в  горле
стоял твердый ком. Энтони продолжал говорить:
   - ...и я заверил сестру, что с удовольствием выполню роль  посыльного
и доставлю тебе письмо. Надеюсь,  не  слишком  ласковое,  -  добавил  он
насмешливо.
   Саймон не обратил ни малейшего внимания на его  слова.  Он  с  трудом
взял конверт - так дрожали руки. Лишь бы  Энтони  не  увидел  этого.  Но
Энтони увидел.
   - Что с тобой? - спросил он с плохо  скрытым  беспокойством.  -  Тебе
нехорошо? Почему ты побледнел?
   - Тому причиной радость от нашей встречи, - попытался отшутиться тот.
   Энтони пристально вглядывался в Саймона, и в нем происходила нелегкая
борьба между непроходящим чувством злости и тревогой за  друга,  которая
все больше овладевала им.
   - Ты болен? - участливо проговорил он.
   - С чего ты взял? - ответил Саймон и  отложил  конверт.  -  Возможно,
больна Дафна? - спросил он с дрожью в голосе,  кивая  на  письмо  и  еще
больше побледнев. - Она плохо выглядела, когда ты видел ее  перед  своим
отъездом? Отвечай!
   - Она выглядела превосходно, - медленно  сказал  Энтони  и  замолчал.
Потом, встрепенувшись, живо проговорил:
   - Саймон, ответь честно: что ты здесь  делаешь?  Зачем  приехал  сюда
после свадьбы? Что случилось?  Ведь  совершенно  очевидно  -  ты  любишь
Дафну. И насколько могу понять, она отвечает  тебе  тем  же.  В  чем  же
дело?
   Саймон прижал пальцы к вискам - последние дни  у  него  часто  болела
голова - и устало произнес:
   - Есть вещи, о которых ты не должен знать... - Он  прикрыл  глаза  от
боли и потом договорил:
   - А узнав, не смог бы понять. Никогда.
   Последовавшее  молчание  длилось  значительно  больше  минуты.  Когда
Саймон открыл наконец  глаза,  он  увидел,  что  Энтони  направляется  к
дверям. Оттуда он повернулся и сказал:
   - Я не собираюсь тащить тебя в Лондон, хотя был бы не  прочь  сделать
это. Дафна должна знать, что ты поступил так по собственному желанию,  а
не оттого, что ее старший брат толкал тебя в спину дулом пистолета.
   Саймону пришла в голову совершенно неуместная мысль о том, что именно
под этой угрозой он недавно женился на  Дафне,  но,  разумеется,  он  не
произнес нич звука. И тут же подумал: даже если бы все сложилось  иначе,
он, преклонив колени, просил бы ее руки. Только чуть позднее  и  не  при
таких драматических обстоятельствах.
   - ...Прежде чем уехать обратно, - говорил Энтони от дверей, -  считаю
необходимым сообщить тебе, что в обществе уже  начались  пересуды.  Люди
недоумевают,  отчего  Дафна  вернулась  в  Лондон  одна   спустя   всего
каких-нибудь  две  недели  после  довольно  поспешной  женитьбы.   Дафна
старается  не  обращать  внимания,  не  подавать  виду,   что   ей   это
небезразлично, но это ее, безусловно, ранит. И разговоры, и шушуканье, и
жалостливые взоры. Ко всему проклятая сплетница  Уислдаун  не  перестает
писать о ней в своей дрянной газетенке...
   Откровенно говоря, Саймон забыл, вернее, вовсе не ду-мдл о мнении так
называемого света, о сплетниках и злоязычницах типа самозваной  леди,  о
ее желтой газетенке. Только сейчас, слушая Энтони, он понял, чего стоили
и стоят Дафне общественные пересуды.
   Энтони еще некоторое время уделил брани и проклятиям по адресу  "леди
Уислдаун" и иже с ней, а затем уже спокойнее сказал:
   - Советую тебе обратиться к врачу, Гастингс. Ты не  очень  здоров.  А
потом сразу возвращайся к своей жене. Прощай.
   С этими словами он вышел из кабинета. Саймон его  не  удерживал,  так
как знал характер своего нежданного гостя и, кроме того,  понимал,  даже
одобрял его нынешнее поведение. Если бы у  него  самого,  подумал  он  с
кривой усмешкой, была такая сестра, как Дафна, и кто-либо повел бы  себя
по отношению к ней подобно ему, Саймону, он бы наверняка отнесся к этому
Саймону покруче, чем Энтони к нему сейчас.
   Но долго  он  не  позволил  себе  думать  об  этом  -  мысли  занимал
желтоватый конверт, привезенный его  другом.  (Или  уже  недругом  после
всего происшедшего в последние месяцы?)
   В течение нескольких минут он со страхом смотрел на письмо.  Что  оно
содержит? Сообщение, что в ее чреве зародилась  новая  жизнь?  Мольбу  о
встрече с ним?.. Нет, скорее, известие о том,  что  она  не  желает  его
больше видеть и намерена  сохранять  лишь  внешнее  подобие  супружеских
отношений... Но ведь он не может без нее! Он это окончательно  понял  за
время разлуки.
   Однако возмущение ее поступком не улеглось. Вольно или  невольно  она
заставила его отступить от слова, данного самому себе, нарушить  клятву,
о которой он был вынужден рассказать ей. Да, он не хочет иметь  детей  и
честно предупреждал об этом... А она осмелилась  его  обмануть...  Опять
мысли пошли по привычному кругу.
   Но, быть может, она совсем не  виновата?..  Он  снова  сжал  виски  -
голова продолжала болеть, глаза воспалились. Уж не заболевает  ли  он  в
самом деле?..
   Как  же  оно  происходило  в  ту  злосчастную   ночь?   Нет,   почему
злосчастную, если он так жаждал близости и она тоже? Кажется, она была в
тот раз зачинщицей... во всяком случае, взяла  на  себя  более  активную
роль...  Если  он  верно  запомнил...   Кажется,   просил,   умолял   ее
продолжать... Он не должен был делать этого, если знал,  что  не  сумеет
потом совладать с собой, сдержаться...
   Но  почему  он  решил,   что   она   непременно   забеременеет?   Ему
рассказывали, что его собственная мать годами  ожидала  этого.  А  потом
несчастная рожала мертвых детей. Только он один выжил...
   Вечером того же дня, размышляя все о том же, он пришел к выводу,  чт