ее побери!
   - О, если б только леди Уислдаун услышала ваши слова!  Возможно,  она
сочла бы их за  комплимент.  Но  боюсь,  большинство  не  придерживается
такого мнения о ней, зато подхватывает чуть ли  не  каждое  ее  слово  и
делает выводы. Меня сегодня  спросили  около  десятка  женщин,  когда  я
получу наконец предложение от герцога такого-то, если уже  не  получила.
Или, может, все расстроилось? - спрашивали они.
   - Полагаю, вы заверили их, что я отчаянно влюблен и  просто  робею...
жду удобного момента?
   Дафна почувствовала, как что-то оборвалось у нее в груди. С  огромным
усилием она изобразила улыбку и придала голосу веселый тон.
   - Конечно, - сказала она, - именно так я и сделала.
   Саймон рассмеялся.
   - Вы говорили о любопытствующих  женщинах,  -  сказал  он.  -  А  что
спрашивали мужчины?
   Она наморщила лоб:
   - Мужчины? О, их  было  не  много.  Всего  один.  Старый  чудаковатый
герцог. Он говорил не о браке, а о том, что  очень  хорошо  знал  вашего
отца.
   Лицо Саймона окаменело. Дафна,  не  придав  этому  особого  значения,
продолжала:
   - Он много распространялся о том, какой славный человек был ваш отец.
Как берег и лелеял свой герцогский титул и достоинство и  что,  если  бы
все герцоги были такими, наша страна возвысилась бы еще больше над  всем
миром.
   Саймон по-прежнему не произносил ни слова. Дафна задумчиво посмотрела
на него.
   - Знаете, -  сказала  она,  -  я  вдруг  подумала...  Вы  никогда  не
рассказывали ничего о своем отце.
   - Наверное, потому, что не считал нужным о нем говорить.
   Ее неприятно поразила его резкость. Пусть это относилось не к ней, но
слова Саймона тем более прозвучали странно - ведь речь шла о его отце.
   - Что-нибудь не так? - в замешательстве спросила она.
   - Ничего подобного.
   Опять эта резкость. И глаза... какие холодные злые глаза!
   - Простите, - сказала она. - Я больше  никогда  не  заговорю  на  эту
неприятную тему.
   - Я же  сказал,  -  повторил  он  тем  же  ледяным  тоном,  -  ничего
особенного.
   - Конечно, - примирительно проговорила она. - Я поняла.
   Наступило длительное неловкое молчание. Дафна долго теребила  складки
платья, прежде чем произнести:
   - Какие красивые цветы в этой зале, не правда ли? Особенно вон те...
   Он проследил направление, которое указывала ее рука, увидел  гирлянды
из белых и пунцовых роз
   - Да, - коротко сказал он.
   - Интересно, они выросли в оранжерее у леди Троубридж?
   - Не имею понятия...
   И снова повисло молчание.
   - Розы так трудно выращивать.
   Вместо членораздельного ответа на этот раз он  ограничился  тем,  что
просто хмыкнул.
   Дафна выдержала еще одну паузу и потом сказала:
   - Вы уже пробовали лимонад?
   - Я его не пью.
   Она решила, что с нее довольно.
   - Зато я его пью, - безапелляционно сказала она. - Когда мне  хочется
пить, - пояснила она, как для идиота. - Поэтому прошу извинить, но я иду
за лимонадом, а вас оставляю наедине с вашим дурным  настроением.  Желаю
найти себе более подходящего собеседника.
   Она повернулась, чтобы отойти, но почувствовала, что он схватил ее за
руку. Опустив глаза, она некоторое время завороженно смотрела,  как  его
белая перчатка  выделяется  на  фоне  ее  розового  рукава.  Смотрела  и
ожидала, чтобы она поползла  вниз  к  ее  оголенному  локтю.  Но  этого,
конечно, не произошло. Такое могло случиться только в ее мечтах.
   - Пожалуйста, Дафна, - сказал он, - не уходите.
   Голос был тих, но настойчив, и без всяких видимых причин ее бросило в
дрожь.
   Она подняла голову, встретившись с ним глазами.
   - Прошу вас, простите меня, - сказал  он.  Дафна  кивнула.  Слов  она
найти не могла. Однако Саймону хотелось остановить ее, объяснить все.
   - Я не... - Он помолчал. - У  нас  с  отцом  были  плохие  отношения.
Очень... Поэтому я... я предпочитаю не говорить о нем.
   Дафна смотрела на него в немом удивлении: никогда еще в  разговоре  с
ней он не подыскивал слова с таким трудом.
   Он резко втянул воздух, потом выдохнул. Что с ним такое?  Плохо  себя
чувствует?
   -  Когда  вы  упомянули  о  нем...  -  продолжал  Саймон,  но  что-то
по-прежнему мешало ему говорить. - Я сразу начал... Мои мысли обратились
в прошлое, и я... Я не смог сдержать з... злости.
   - Извините, - проговорила Дафна. И опять не знала, что еще сказать.
   - Злости не по отношению к вам, - продолжил он.
   Серо-голубые глаза впились в ее зрачки,  но  взгляд  уже  не  казался
таким холодным, суровым, он заметно потеплел.
   Саймон судорожно проглотил комок, мешавший дышать.
   - Я был зол на самого себя, - договорил он.
   - И на отца? - полувопросительно и тихо произнесла она. - Но отчего?
   Он не ответил. Впрочем, она и не ждала ответа.
   Его рука все еще лежала на ее локте, она прикрыла ее своей.
   - Не хотите выйти на свежий воздух? - ласково предложила она. - У вас
такой вид... Вам бы не помешало.
   Саймон согласно кивнул:
   - Хорошо. А вы оставайтесь здесь. Энтони  оторвет  мне  голову,  если
увидит нас вместе на веранде.
   - Пусть он отрывает собственную голову! Мне надоела его опека!
   - Бедняга пытается быть для вас хорошим старшим братом.
   Дафна с раздраженным недоумением уставилась на Саймона.
   - На чьей стороне вы сами, милорд? Что-то не могу понять.
   Не отвечая на вопрос, он сказал:
   - Хорошо. Давайте немного прогуляемся. Но имейте в виду: одного брата
я еще сумею выдержать, но если он призовет на помощь всех остальных, мне
конец.
   Дафна восприняла шутку  с  напряженной  улыбкой  и  молча  кивнула  в
сторону двери, выходящей  на  веранду.  Рука  Саймона  крепче  сжала  ее
локоть, они сделали уже несколько шагов к выходу, когда позади  раздался
громкий окрик:
   - Гастингс!
   Саймон мгновенно повернулся, мысленно отметив, что за короткое  время
после возвращения из своих странствий он уже привык к новому имени.  Это
ему не понравилось. С большим удовольствием он продолжал бы носить  свое
прежнее имя - Клайвдон, не так напоминавшее об отце и обо  всем,  что  с
ним связано.
   К нему подходил пожилой джентльмен, опирающийся на трость.
   - Тот самый герцог, о котором я вам говорила, - успела шепнуть Дафна.
- Кажется, его фамилия Мидлторп.
   Саймон кивнул и оглянулся по сторонам, мечтая удрать или  провалиться
на месте, но выхода не было.
   - Дорогой Гастингс, - сказал старик, подойдя  вплотную  и  похлопывая
Саймона по плечу. - Давно хочу познакомиться с  вами.  Я  Мидлторп.  Ваш
отец был моим хорошим другом.
   Саймон поклонился, коротко и резко, почти по-военному, хотя  в  армии
никогда не служил.
   -  Знаете,  -  продолжал  Мидлторп,  -  отец  весьма  переживал  ваше
длительное отсутствие, это мне хороню известно... И он говорил...
   Кажется, этот человек произносил еще что-то - Саймон почти не слышал,
не различал слов: в нем зрел беспомощный гнев, переходящий в  ярость,  и
сосредоточивалось это чувство, как ни странно, в  полости  рта,  обжигая
изнутри гортань и щеки,  обволакивая  язык.  Он  вновь  чувствовал  себя
восьмилетним и боялся, даже  был  уверен,  что  если  попытается  сейчас
заговорить, звуки будут так  же  унизительно-беспомощно  вырываться  изо
рта, как в то далекое время.
   Но он не хотел, не мог снова испытать прежнее унижение. Ни перед кем.
В первую очередь перед  самим  собой.  Ибо  оно  напоминало  о  страшных
одиноких годах детства, о  мальчике,  отвергнутом  единственным  близким
человеком - родным отцом.
   Непроизвольно, он сам не понял каким образом, ему удалось  исторгнуть
членораздельный звук, гласный  звук  "О!",  который  пришелся  кстати  и
заменил целую фразу. В нем было  все,  что  нужно:  вежливое  удивление,
приветствие, даже -  можно  было  понять  и  так  -  просьба  продолжать
разговор.
   Герцог Мидлторп именно так и понял.
   - Ваш отец, - сказал он, - умер на моих руках.
   Саймон на этот раз не ответил даже  междометием.  Вместо  него  Дафна
сочувственно произнесла:
   - О Боже...
   - Он просил меня,  -  продолжал  старик,  -  передать  вам  кое-какие
бумаги. Письма к вам. Я храню их у себя дома.
   - Сожгите их.
   Слова вырвались у Саймона сами собой. Без его участия.  Дафна  слегка
вскрикнула и схватила Мидлторпа за рукав:
   - О, нет, нет! Не делайте этого. Гастингс, возможно, не хочет  видеть
их сейчас, в данное время... Но потом он может передумать.
   Саймон смерил ее ледяным взглядом и снова повернулся к собеседнику:
   - Я говорю: сожгите их.
   - Я... О да...
   Мидлторп  явно  был  в  растерянности.  Должно  быть,  он  знал   или
догадывался, что отец и  сын  находились  не  в  лучших  отношениях,  но
покойный герцог не открыл ему всей правды, а потому старик  не  понимал,
как ему сейчас действовать. В расчете  на  помощь  он  бросил  умоляющий
взгляд на Дафну и произнес:
   - Помимо бумаг и писем он просил передать вам  кое-что  на  словах...
Я... я мог бы это сделать, если желаете, прямо сейчас.
   Говоря все это, он смотрел на Дафну, не на Саймона.
   Вместо ответа тот оставил локоть своей спутницы и молча направился ко
входу на веранду.
   - Извините его, - обратилась  Дафна  к  ошеломленному  герцогу.  -  Я
уверена, он не хотел вас обидеть.
   Выражение лица  Мидлторпа  недвусмысленно  говорило  о  том,  что  он
придерживался  противоположного  мнения,  и   Дафна   посчитала   нужным
добавить:
   -  По-видимому,  имя  отца  у  него  связано  с  какими-то   тяжелыми
переживаниями.
   Мидлторп кивнул, соглашаясь:
   - Его отец предупреждал меня о чем-то подобном. Но я все же не думал,
что это так серьезно... Однако теперь...
   Дафна взволнованно смотрела в сторону веранды.
   - Да, видимо, очень серьезно, - подтвердила она и поспешно добавила:
   - Пожалуй, пойду к нему.
   - Конечно, - согласился старик. Уже на ходу она обернулась:
   - Прошу вас, герцог, не сжигайте эти бумаги.
   - Я никогда и не думал об этом, но...
   Дафна  остановилась  -  в  голосе  Мидлторпа  ей  послышалось  что-то
серьезное.
   - Вы хотели сказать...
   - Хотел сказать, что я далеко не молод и не слишком  здоров.  Доктора
не очень обнадеживают меня. Поэтому... Мог бы я передать бумаги  вам  на
сохранение?
   Дафна смотрела на него с удивлением и страхом.  Удивлением  -  потому
что не понимала, как может он доверить чужую личную переписку совершенно
незнакомой ему молодой женщине. Страхом -  потому  что  опасалась,  что,
если согласится и примет бумаги, Саймон может  никогда  не  простить  ей
этого поступка.
   - Не знаю, - ответила она в замешательстве. -  Не  уверена,  что  ваш
выбор правилен.
   Старческие глаза пристально уставились на нее.
   - Полагаю, - услышала она, - мой выбор совершенно правилен. - Его тон
стал мягким, даже ласковым:
   - Уверен, вы найдете нужный момент, чтобы  отдать  молодому  человеку
адресованные ему письма... Итак, разрешите, я пришлю их вам?
   Дафна наклонила голову. Что еще оставалось делать? Мидлторп приподнял
трость, указал в сторону веранды:
   - Идите к нему.
   Дафна кивнула и поспешила туда, где находился Саймон.

***

   На веранде  горело  всего  несколько  стенных  канделябров  в  густой
вечерней тьме, и только благодаря лунному свету Дафна смогла  разглядеть
Саймона, неподвижно стоявшего возле перил в дальнем углу. В его  позе  -
так ей показалось - была неостывшая злость. И печаль. Он смотрел куда-то
в глубь сада, но не видел,  наверное,  ни  аллей,  ни  темных  кустов  и
деревьев.
   Она тихо приблизилась к нему. Прохладный  ветер  так  приятно  овевал
щеки после духоты в переполненной зале. Слабый  гул  голосов  напоминал,
что они здесь отнюдь не в одиночестве, но Дафна никого не слышала  и  не
замечала.
   Лучше всего, наверное, было бы начать разговор с  ним  со  слов:  "Вы
были так нелюбезны со старым герцогом" или "Отчего вы так злы на  своего
покойного отца?" Но она в самую последнюю минуту  отбросила  обе  фразы.
Облокотившись на балюстраду рядом с ним, она негромко, как бы про  себя,
произнесла:
   - Как хотелось бы увидеть звезды.
   Саймон мельком взглянул на нее и ответил:
   - В Лондоне  вы  их  не  увидите.  -  После  некоторого  молчания  он
заговорил вновь:
   - Здесь или слишком яркий свет, или просто туман. Или смог.
   Она поежилась, словно  ей  стало  холодно,  но  щеки  ее  по-прежнему
горели.
   - А я так надеялась увидеть звездное небо хотя бы тут,  в  Хэмпстеде.
Небеса не идут мне навстречу. Саймон издал что-то вроде смешка.
   - Зато в Южном полушарии, - сказал он после долгой паузы, - вы бы  на
небо не обижались. Какие там звезды!
   - Какие?
   Она хотела поддержать  этот  ничего  не  значащий  разговор  -  любой
разговор, лишь бы вывести его  из  напряжения,  которое  она  ощущала  в
каждой клеточке его тела, хотя не знала и не понимала  причины,  и  была
рада, когда он ответил на ее вопрос:
   - Там очень яркие и большие звезды. Совсем не такие, как у нас,  если
даже удается иногда их здесь увидеть.  И  расположены  совсем  в  других
местах - звезды, созвездия.
   - Как в других? Вы шутите.
   Сейчас она спрашивала уже не просто ради поддержания разговора  -  ей
стало любопытно.
   - Совсем нет. Посмотрите любую книгу по астрономии.
   - M-м, - с сомнением произнесла она. - Не обещаю.
   - Понимаю, я тоже не специалист в этой науке, но мне было  интересно.
В Африке все другое. И небо тоже.
   - Разве небо может быть другим?
   - Оказалось, может. Как и люди.
   Она вздохнула:
   - Хотелось бы  и  мне  взглянуть  на  южное  небо.  Если  бы  я  была
энергичной, отчаянной и не так связана с семьей  и  вообще  какой-нибудь
необыкновенной  женщиной,  о  которой  мужчины  слагают  стихи,   я   бы
обязательно много путешествовала.
   - О вас и так уже слагают стихи,  -  напомнил  он  с  чуть  ироничной
улыбкой, и она была рада,  что  он  обретает  прежнюю  форму.  -  Только
плохие, к сожалению.
   Дафна рассмеялась:
   - Все равно, зато это были стихи, а не проза. И первый день в  жизни,
когда мне нанесли визит сразу шесть поклонников.
   - Семь, - уточнил он. - Вы забыли про меня.
   - Да, семь. Но вы не в счет.
   - О, как ты мне  ранишь  сердце,  Дафф!  -  воскликнул  он,  подражая
недавним словам Колина. - Как ранишь его!
   - Вам тоже следует выступать  на  сцене,  -  сказала  она,  продолжая
смеяться, - из вас с Колином получился бы неплохой дуэт.
   - Вряд ли, - возразил он. - Да и Энтони не позволит Колину  выступать
в паре со мной.
   Упоминание о старшем брате стерло веселость с ее лица.
   - Насчет  путешествий,  -  сказала  она,  становясь  серьезной,  -  я
пошутила. Таким скучным англичанкам, как я, лучше сидеть дома. Тем более
что я люблю наш дом. В нем я счастлива.
   - Вы совсем не скучная англичанка, - произнес он каким-то  новым  для
себя тоном, и она удивленно взглянула на него. - А то, что вы счастливы,
Дафна, искренне  радует  меня,  поверьте.  Никогда  еще  я  не  встречал
по-настоящему счастливых людей.
   Ей почудилось, что сейчас он ближе к ней, чем минутой раньше, - он ли
подвинулся,  она  ли  случайно  приблизилась  к  нему...  Она  не  могла
отстраниться, не могла отвести глаз от его лица.
   - Саймон... - прошептали ее губы.
   - Мы здесь не одни. - Голос его прозвучал сдавленно.
   Дафна оглядела углы веранды. Кажется, никого. Шум голосов тоже затих.
Это,   однако,   могло   означать,   что   кто-то   прислушивается   или
приглядывается к ним. Какой-нибудь тайный агент леди Уислдаун - чтобы  в
следующей "Хронике" снова пустить по свету очередную сплетню.
   Прямо перед ними раскинулся  большой  темный  сад.  Он  звал  в  свое
безлюдье и безмолвие. Такого огромного сада не было ни у одного из домов
в центре Лондона, которые она знала. А здесь, в десяти милях от  центра,
он шелестел темной зеленью, веял ароматами цветов. Леди Троубридж не зря
им гордилась.
   Какая-то злорадная смелость взыграла в душе Дафны.
   - Пойдемте в сад, Саймон, - произнесла она тихо, но решительно.
   - Мы не можем.
   - Можем.
   - Нет, Дафна...
   Нотки отчаяния, прозвучавшие в его голосе, сказали  ей  больше  любых
слов. Она поняла то, чего раньше не знала. В чем  сомневалась.  Она  для
него желанна... Он хочет ее... Мечтает об этом...
   Ее душа пела. В ней звучала ария из "Волшебной флейты" Моцарта -  та,
где так сладостно слышится верхнее до.
   Что, если она поцелует его? - подумалось ей. Нет,  он  -  ее...  Что,
если сейчас в дальней аллее сада она запрокинет голову и ощутит на своих
губах его губы? Поймет ли он тогда, как она его любит?  Укрепит  ли  это
его любовь к ней? Осознает ли он, каким  счастьем  она  может...  готова
одарить его?
   Возможно, тогда он перестанет думать и говорить о браке, как о чем-то
тягостном и ненужном ему?..
   - Я собираюсь прогуляться по саду, - сказала она, - и не вижу в  этом
ничего предосудительного. Если хотите,  можете  присоединиться  ко  мне,
милорд.
   С этими словами она медленно  направилась  к  ступенькам,  ведущим  с
веранды. Нарочито медленно, чтобы у него было больше времени обдумать ее
отчаянно смелое предложение и решиться последовать за ней. Через  минуту
она услышала его шаги позади себя.
   - Дафна, это безумие... Мы... Так нельзя...
   Его чуть охрипший взволнованный голос говорил ей, что Саймон пытается
в большей степени убедить в этом самого себя.
   Не отвечая, она продолжала идти в глубь сада.
   Он нагнал ее, схватил за кисть руки, повернул к себе.
   - Ради Бога, вы слышите меня? Ведь я обещал вашему брату... Он взял с
меня клятву.
   Ее улыбка, которую он почти не различал в темноте,  говорила  о  том,
что перед ним сейчас женщина, знающая себе  цену,  понимающая,  что  она
желанна.
   - Что ж, - сказала она, - тогда уходите.
   - Вы же знаете, что я не могу этого  сделать!  Оставить  вас  одну...
Мало ли что может случиться.
   Она пожала плечами и постаралась отнять у него свою руку.  Но  он  не
отпускал, а сжал еще сильнее.
   И тогда она сделала то, чего он наверняка не ожидал:  приблизилась  к
нему настолько, что расстояние между ними сократилось до фута,  если  не
меньше.
   Его дыхание участилось.
   - Не делайте этого, Дафна.
   Она тщетно пыталась ответить ему как-то  пошутливее,  поостроумнее  и
чтобы это звучало в то же время соблазняюще... и искушающе. Но ничего не
могла придумать - смелость улетучилась в одно мгновение.
   Ее никто еще никогда не целовал, она не знала, как это делается, хотя
и хотела этого, и вот сейчас звала его стать первым.
   Пальцы, державшие  ее  руку,  ослабли,  но  он  не  отпустил  ее,  а,
наоборот, потянул за собой и сошел с аллеи на  газон,  обогнув  один  из
ровно подстриженных кустов, которыми так гордилась леди  Троубридж.  Там
он остановился, глядя прямо в лицо Дафне.  Прошептал  ее  имя.  Коснулся
пальцем щеки.
   Она смотрела на него расширившимися глазами, губы ее приоткрылись.
   И то, что было неминуемо, случилось.

Глава 10

   ...Многих женщин погубил всего лишь один поцелуй...
   "Светская хроника леди Уислдаун", 14 мая 1813 года

   До последнего момента Саймон не предполагал, что осмелится поцеловать
Дафну. Это вовсе не означало, что он не желал этого.
   Где-то в дальнем  углу  сознания  он  убеждал  себя,  что  согласился
последовать за ней, взял за руку и, наконец, потянул за кусты - лишь для
того, чтобы как следует отчитать ее, объяснить, растолковать, что нельзя
себя  вести  так   легкомысленно,   подчиняться   сиюминутной   прихоти,
пренебрегать законами общества, к которому они принадлежат, пытаться все
превратить в шутку... Это может привести к  серьезным  последствиям  для
них обоих.
   Но потом что-то произошло - скорее,  происходило  уже  раньше,  и  он
перестал думать о последствиях, забыл про опасения. Он видел  только  ее
глаза, ставшие такими огромными, сияющими даже в темноте,  видел  слегка
приоткрывшийся рот и не мог отвести взгляда.
   Его рука скользнула вверх по ее руке, туда,  где  перчатка  открывала
нежную кожу, а пото