- В отличие от тебя! - едко бросил Колин. -  Интересно,  почему  мама
пристает с этой дурацкой женитьбой именно ко мне? Тебе ведь уже тридцать
один...
   - Тридцать! - возразил Бенедикт.
   - Не важно. Так или иначе, ты старше меня, пускай к тебе и пристает.
   Бенедикт нахмурился. В последние  несколько  недель  мама  вела  себя
необыкновенно сдержанно и ни разу не высказала Бенедикту претензий,  что
он  все  никак  не  женится.  Правда,  в  последнее  время  он   обходит
родительский дом за километр, но и до того, когда он туда приходил,  она
и словом о женитьбе не заикалась.
   Странно, очень странно...
   - Во всяком случае, - продолжал  ворчливым  голосом  Колин,  -  я  не
собираюсь в ближайшее время жениться вообще и на Пенелопе Фезерингтон  в
частности.
   - Ой! - послышался  женский  голос,  и  Бенедикт  понял:  сейчас  ему
предстоит пережить один из самых неловких моментов в своей жизни.
   Чувствуя, как сердце заныло в  груди,  он  повернулся  к  двери.  Там
стояла Пенелопа Фезерингтон - губы дрожат, в глазах  смертельная  тоска.
Ее силуэт четко вырисовывался в дверном проеме.
   И в этот момент  Бенедикт  отчетливо  понял  то,  о  чем  должен  был
догадаться уже давным-давно и на что по  присущей  почти  всем  мужчинам
невнимательности не обращал внимания: Пенелопа  Фезерингтон  влюблена  в
его брата.
   - Пенелопа, - откашлявшись, начал Колин тоненьким виноватым  голосом.
- Э-э... рад тебя видеть.
   Он выжидающе взглянул на братьев,  надеясь,  что  те  его  поддержат,
однако они предпочли не вмешиваться.
   Бенедикт считал, что Колин должен выкручиваться сам, хотя ему было  и
жаль брата.
   - Я не знал, что ты здесь, - запинаясь, продолжал Колин.
   - Я так и поняла, - проговорила Пенелопа, и в голосе ее не прозвучало
ни малейшего раздражения. Колин судорожно сглотнул и продолжал:
   - Ты приходила к Элоизе?
   Пенелопа кивнула:
   - Меня пригласили.
   -  Ну  конечно!  -  порывисто  воскликнул  Бенедикт.  -  Естественно,
пригласили. Ты же ее самая близкая подруга.
   - Ты бы ни за что не пришла  без  приглашения,  -  промямлил  наконец
Колин после неловкого молчания.
   Пенелопа промолчала. Она попыталась улыбнуться, но у  нее  ничего  не
вышло. Наконец, когда Бенедикт уже решил, что Пенелопа  сейчас  помчится
прочь по улице, она взглянула Колину прямо в глаза и сказала:
   - Я никогда не просила тебя жениться на мне.
   Щеки Колина сделались ярко-пунцовыми - Бенедикт и не представлял, что
такое возможно, - он открыл рот, но из него не вылетело ни звука.
   Первый раз в жизни - а может быть,  и  последний  -  Бенедикт  видел,
чтобы его младший братишка не нашелся, что ответить.
   - А я никогда... - прибавила Пенелопа хриплым  голосом  и,  судорожно
сглотнув, продолжала:
   - Я никогда никому не говорила, что  хочу,  чтобы  ты  меня  об  этом
попросил.
   - Пенелопа, - наконец выдавил из себя Колин, - прости.
   - Тебе не за что просить прощения, - проговорила Пенелопа.
   - Нет, есть за что, - возразил Колин. - Я тебя обидел и...
   - Но ты же не знал, что я здесь.
   - И тем не менее...
   - В том, что ты не собираешься на мне жениться, ничего страшного нет,
- ровным голосом сказала Пенелопа. - Вот я же,  например,  не  собираюсь
выходить замуж за твоего брата Бенедикта.
   Бенедикт, который все это время старательно  отворачивался,  взглянул
на нее.
   - И он вовсе не  обижается,  когда  я  ему  об  этом  говорю.  -  Она
повернулась к Бенедикту и взглянула на него  своими  карими  глазами.  -
Правда, мистер Бриджертон?
   - Конечно, - поспешно ответил Бенедикт.
   - Значит, так и будем считать, - бесстрастно продолжила  Пенелопа,  -
никто никого не обидел. А теперь, джентльмены, прошу меня простить.
   Бенедикт,  Энтони  и  Колин  тотчас  же  расступились,   и   Пенелопа
спустилась по ступенькам и прошествовала мимо них.
   - А где твоя горничная? - крикнул Колин ей вдогонку.
   - Я пришла одна. Я ведь живу в соседнем доме.
   - Я знаю, но...
   - Я вас провожу, - спокойно сказал Энтони.
   - Право, в этом нет никакой необходимости, милорд.
   - Позвольте мне это сделать. Мне это будет приятно.
   Пенелопа кивнула, и они с Энтони пошли  по  улице.  Несколько  секунд
Бенедикт с Колином смотрели на их удаляющиеся  спины.  Наконец  Бенедикт
повернулся к братуи сказал:
   - Отлично сработано, Колин.
   - Я же не знал, что она рядом!
   - Я это заметил, - сказал Бенедикт.
   - Прекрати. Мне и без тебя тошно.
   - Еще бы тебе не было тошно.
   - А ты что, сам никогда не обижал женщину? - с вызовом бросил  Колин,
и по его тону Бенедикт понял, что брату сейчас приходится несладко.
   Ответить он не успел: точно так же, как только что Пенелопа, в дверях
возникла мать.
   - А где Энтони? - спросила она. - Еще не пришел?
   Бенедикт кивнул на угол дома.
   - Пошел провожать мисс Фезерингтон.
   - Вот как? Очень мило с его стороны. Я... Ты куда, Колин?
   Остановившись на секунду, Колин процедил сквозь зубы:
   - Мне нужно выпить.
   - Но еще слишком рано...
   Бенедикт положил руку  на  руку  матери,  прервав  ее  тем  самым  на
полуслове.
   - Пускай идет, - сказал он.
   Вайолет открыла было рот, чтобы возразить, но, видимо, передумала  и,
кивнув, посетовала:
   - А я-то надеялась  собрать  семью  и  сделать  одно  объявление.  Но
ничего, с этим можно подождать. А пока,  может  быть,  выпьешь  со  мной
чаю?
   - Не слишком ли для этого поздно? -  спросил  Бенедикт,  взглянув  на
часы.
   - Можешь не пить, - проговорила Вайолет, пожав плечами. - Просто  мне
нужен был предлог, чтобы побеседовать с тобой.
   Бенедикт с трудом изобразил на лице улыбку. У него не  было  никакого
настроения беседовать с матерью.  Откровенно  говоря,  у  него  не  было
настроения беседовать вообще с кем бы то ни было, и это  было  видно  по
его лицу.
   - Ничего серьезного, - успокоила его Вайолет. - Господи! У тебя такой
вид, словно тебя приговорили к смертной казни.
   Решив, что не стоит говорить, что именно так  он  себя  и  чувствует,
Бенедикт наклонился и поцеловал мать в щеку.
   - Какой приятный сюрприз! -  воскликнула  та,  просияв.  -  А  теперь
пойдем со мной. Я хочу тебе кое о ком рассказать.
   - Мама!
   - Ты только выслушай меня. Такая приятная девушка...
   А ведь верно она заметила насчет смертной казни.

Глава 19

   "Мисс Пози Рейлинг  (юная  падчерица  покойного  графа  Пенвуда),  не
частая гостья этой колонки и - как это  ни  прискорбно,  но  автор  этих
строк  вынуждена  отметить  -  не  пользующаяся   большим   успехом   на
великосветских  мероприятиях,  повела  себя   на   музыкальном   вечере,
устроенном в доме ее матери во вторник вечером, более чем  странно.  Она
настояла на том, чтобы ее посадили  у  окна,  и  большую  часть  времени
провела, глядя на улицу, что-то пристально высматривая... А может  быть,
кого-то?"
   "Светские новости от леди Уислдаун", 11 июня 1817 года

   Сорок пять минут спустя Бенедикт сидел в кресле и с трудом  сдерживал
зевоту: матушка иногда бывает такой занудой.
   Молодая особа, которую она хотела с ним обсудить, превратилась в семь
молодых особ, каждая из которых, по ее словам, была лучше предыдущей.
   Бенедикту казалось, что он сойдет с ума. Хотелось соскочить с кресла,
повалиться на пол и замолотить по нему руками и ногами...
   - Бенедикт, ты меня слушаешь?
   Бенедикт поднял голову и  заморгал.  Вот  черт!  Теперь,  когда  мать
поймала его'на том, что мысли его бродят где-то далеко, придется  делать
вид, что тема разговора ему если не слишком интересна,  то  хотя  бы  не
вызывает отвращения. На самом деле с ума можно сойти от всех этих девиц,
которых она прочит ему в жены.
   - Я пыталась рассказать тебе о Мэри Эджвер, - проговорила Вайолет,  и
голос ее прозвучал скорее насмешливо, чем раздраженно.
   Бенедикт тотчас же почувствовал подозрение. Когда  речь  шла  о  том,
чтобы затащить ее детей к алтарю, мать никогда не веселилась.
   - О какой Мэри?
   - О Мэри Эдж... Ну да Бог с ней. Тебя, похоже, что-то мучает, и  тебе
не до нее.
   - Мама... - неожиданно для себя самого проговорил Бенедикт.
   - Да? - спросила  мать,  склонив  голову  набок  и  заинтригованно  и
несколько удивленно глядя на него.
   - Когда ты познакомилась с папой...
   - Это произошло тотчас же, - тихо сказала Вайолет, догадавшись, о чем
он хочет ее спросить.
   - Значит, ты знала, что он именно тот, кто  предназначен  тебе  самой
судьбой?
   Мать улыбнулась, однако в глазах ее появилось задумчивое выражение.
   - Только я в этом ни за что бы не призналась, - проговорила она. - По
крайней мере не сразу. Я воображала себя не  романтичной,  а  практичной
особой и не признавала любви с  первого  взгляда.  -  Она  замолчала,  и
Бенедикт понял: она сейчас не с ним, а на балу, состоявшемся  много  лет
назад, на котором впервые повстречала отца. Наконец, когда он решил, что
мать уже забыла, о чем они говорят, она снова перевела взгляд на него  и
сказала:
   - Но я знала.
   - С самого первого момента, как его увидела?
   - Скорее, с первого момента, когда с ним заговорила.
   Она взяла носовой  платок,  предложенный  ей  Бенедиктом,  промокнула
глаза и застенчиво, словно стыдясь своих слез, улыбнулась.
   Бенедикт  почувствовал,  что  в  горле  у  него  застрял   комок,   и
отвернулся,  чтобы  мать  не  заметила  навернувшихся  на  глаза   слез.
Интересно, будет  ли  кто-то  оплакивать  его  через  десять  лет  после
смерти?
   И внезапно он почувствовал ужасную зависть к  собственным  родителям.
Они нашли свою любовь и сумели  распознать  и  бережно  хранить  ее.  Не
многим людям так повезло в жизни.
   - У него был такой теплый, задушевный голос, - продолжала Вайолет.  -
Когда он говорил, создавалось такое ощущение, будто  он  говорит  только
для тебя.
   - Я помню, - ласково улыбнулся Бенедикт. - И как только ему удавалось
это делать, имея восьмерых детей? Уму непостижимо.
   Мать   судорожно   сглотнула   и   подозрительно   дрожащим   голосом
проговорила:
   - Да, в этом ему не было равных. Вот только детей было не  восемь,  а
семь. Гиацинту он так и не увидел.
   - И тем не менее...
   - И тем не менее, - кивнула мать. Протянув  руку,  Бенедикт  погладил
ее. Он не собирался этого делать, однако удержаться не мог.
   - Итак, - сказала Вайолет, слегка пожав руку  Бенедикту,  прежде  чем
положить свою на колени, - признавайся, почему  ты  завел  разговор  про
отца?
   - Так просто, - солгал Бенедикт. - Без всякой причины...
   А впрочем, к чему лукавить?
   Он замолчал. Мать  терпеливо  ждала,  и  на  лице  ее  застыло  такое
выражение, что Бенедикт не смог больше сдерживаться.
   - А что может случиться, если мужчина влюбляется не в ту  женщину,  в
какую ему стоит влюбиться?
   - Не в ту? - переспросила мать.
   Бенедикт кивнул, уже жалея, что завел этот разговор.  Не  нужно  было
ничего рассказывать матери, и все-таки...
   Он вздохнул. Мать всегда прекрасно умела слушать. И если уж  говорить
откровенно, как никто другой, могла дать прекрасный  совет  в  сердечных
делах. Вот если
   Бы она еще и не стремилась во что бы то ни стало женить  его,  ей  бы
цены не было.
   - Что ты имеешь в виду? - осторожно спросила она.
   - Я имею в виду... - Бенедикт замолчал и, подумав, продолжал:
   - Я имею в виду, если, например, такой мужчина, как я,  влюбляется  в
женщину, на которой он не должен жениться.
   - Ты хочешь сказать, в женщину не нашего круга?
   - Что-то вроде этого, - проговорил Бенедикт,  пристально  разглядывая
картину на стене.
   - Понятно. Что ж... - Вайолет нахмурилась. - Думаю,  это  зависит  от
того, насколько далеко она находится от нашего круга.
   - Далеко.
   - Очень или не очень?
   Бенедикт был убежден, что ни один мужчина его возраста и имеющий  его
репутацию никогда не стал бы разговаривать с матерью на такую  тему,  но
тем не менее ответил:
   - Очень.
   - Понятно. Что ж, в таком случае... - На мгновение она закусила  губу
и порывисто продолжала:
   - Что ж, в таком случае я тебе вот что скажу... Я тебя очень люблю  и
во всем буду тебя поддерживать. - Она откашлялась. - Если  мы,  конечно,
говорим о тебе.
   Отрицать было бы глупо, и Бенедикт кивнул.
   - Однако,  -  продолжала  Вайолет,  -  я  бы  посоветовала  тебе  все
хорошенько взвесить. Любовь, конечно, является основой  любого  брачного
союза, но нельзя забывать и о влиянии извне. Если ты женишься, скажем, -
она откашлялась, - на  женщине,  принадлежащей  к  классу  прислуги,  то
приготовься стать объектом бесчисленных сплетен, изгоем. Для такого, как
ты, вынести это будет нелегко.
   - Для такого, как я? - ощетинился Бенедикт.
   - Не сердись. Я вовсе не хотела тебя оскорбить. Но вы со своим братом
ведете  жизнь,  полную   развлечений   и   удовольствий.   Вы   красивы,
интеллигентны,  умны.  Все  вас  любят.  Даже  передать  тебе  не  могу,
насколько мне это приятно. - Она улыбнулась печальной улыбкой. - Нелегко
быть человеком, который не пользуется успехом.
   И  внезапно  Бенедикт  понял,  почему  мать  всегда  заставляла   его
танцевать с девицами типа Пенелопы Фезерингтон. С такими, которые стояли
у стен танцевального  зала  и  делали  вид,  что  им  вовсе  не  хочется
танцевать.
   Мать и сама не пользовалась успехом!
   Это было трудно себе представить. Его мать, необыкновенно  популярная
сейчас особа, имеющая множество  подруг...  И  отец,  считавшийся  самым
завидным женихом сезона.
   - Только ты можешь принять решение, - продолжала  Вайолет,  возвращая
его в настоящее. - И боюсь, оно будет нелегким.
   Бенедикт молча уставился в окно, соглашаясь со словами матери.
   - Однако, - прибавила она, - если ты решишь соединить  свою  жизнь  с
женщиной, которая не принадлежит к нашему классу, можешь не  сомневаться
в моей поддержке.
   Бенедикт пристально взглянул на нее. Не  многие  великосветские  дамы
сказали бы такое своим сыновьям.
   - Ты мой сын, - просто сказала Вайолет, - и я жизнь за тебя отдам.
   Бенедикт открыл было рот, но не нашелся, что ответить.
   - Я не откажусь от тебя только потому, что ты женишься на женщине  не
нашего круга.
   - Спасибо, - единственное, что смог выдавить из себя Бенедикт.
   Вайолет вздохнула - достаточно громко, чтобы привлечь  его  внимание.
Вид у нее был усталый, лицо грустное.
   - Как бы я хотела, чтобы твой  отец  был  сейчас  вместе  с  нами,  -
проговорила она.
   - Ты редко об этом говоришь, - тихо сказал Бенедикт.
   - Но я всегда об этом мечтаю. - На  секунду  мать  закрыла  глаза  и,
открыв их, повторила:
   - Всегда.
   И внезапно все стало на свои места. Глядя на мать, наконец-то впервые
осознав всю глубину любви родителей друг к другу, Бенедикт вдруг  понял,
что любит Софи. Любит всем сердцем. И лишь это имеет значение.
   Он думал,  что  полюбил  таинственную  незнакомку  с  бала-маскарада.
Думал, что хочет жениться на ней. Но понял теперь, что она  лишь  мечта,
призрак, женщина, которую он так никогда и не узнал.
   А Софи - это Софи. И кроме нее, ему никто не нужен.

***

   Софи не слишком верила  в  судьбу,  но  после  часа,  проведенного  с
Николасом, Элизабет, Джоном и Элис Уэнтуорт - юными кузенами и  кузинами
Бриджертонов,  -  она   начала   думать,   что,   быть   может,   судьба
смилостивилась над ней, не позволив ей получить место гувернантки.
   Она страшно устала.
   Впрочем, раздраженно подумала она, усталостью то состояние, в котором
она пребывала в данный момент, никак нельзя было назвать.
   Усталость не предполагает тихого помешательства, в которое она  впала
после общения с четырьмя малолетними отпрысками клана Бриджертонов.
   - Нет, это моя кукла! - кричала Элизабет Элис.
   - Нет, моя! - вопила Элис в ответ.
   - А вот и нет!
   - А вот и да!
   - Ладно, ладно не ссорьтесь, сейчас я вас помирю, - заявил Николас  и
с важным видом направился к девчушкам.
   Софи  застонала  от  отчаяния.  У  нее  было   такое   чувство,   что
десятилетнему мальчишке, разыгрывавшему из себя пирата, вряд ли подходит
роль миротворца.
   - Никому эта кукла будет не нужна,  -  заявил  он,  и  в  глазах  его
появился дьявольский блеск, - если я просто оторву ей...
   Софи бросилась к детям с криком:
   - Нет, ты этого не сделаешь, Николас Уэнтуорт!
   - Но тогда они перестанут...
   - Я сказала - нет! - решительно перебила его Софи.
   Он взглянул на нее, явно прикидывая, стоит ли ее слушаться, и, решив,
что стоит, отошел, что-то бурча себе под нос.
   - По-моему, пора придумать новую игру, - шепнула Гиацинта.
   - Совершенно верно, - ответила ей Софи тоже шепотом.
   - Отдай моего солдатика! - завопил  в  этот  момент  Джон.  -  Отдай!
Отдай! Отдай!
   - Нет, у меня никогда не будет детей, - заявила Гиацинта. -  Или  еще
лучше: я никогда не выйду замуж.
   Софи хотелось  сказать,  что,  когда  Гиацинта  выйдет  замуж,  в  ее
распоряжении наверняка будет целая армия нянек, чтобы помочь ей  растить
детей, однако решила оставить свое мнение при себе.
   Джон схватил Элис за волосы, а та в ответ ткнула его кулаком в живот,
и Гиацинта болезненно поморщилась.
   - Ситуация выходит из-под контроля, - шепнула она Софи.
   И внезапно Софи осенило.
   - Давайте играть в жмурки! - воскликнула она. - Ну как, согласны?
   Элис с Джоном радостно закивали, Элизабет  тоже  кивнула,  однако  не
столь охотно.
   - А ты что скажешь, Николас? - спросила Софи, обращаясь к  последнему
ребенку.
   - Можно и сыграть, - медленно ответил он, не сводя с  Софи  мерцающих
дьявольскими искорками глаз.
   - Вот и отлично, - проговорила она деланно-веселым тоном.
   - Только глаза завяжем тебе, - прибавил Николас.
   Софи открыла было рот, чтобы возразить, но в  этот  момент  остальные
трое детей  запрыгали  и  завизжали  от  восторга.  Софи  еще  надеялась
отказаться, но  Гиацинта  повернулась  к  ней  и,  насмешливо  улыбаясь,
сказала:
   - Дети просят.
   Участь Софи была решена. Она тяжело  вздохнула  -  специально,  чтобы
порадовать детей, - и без  возражений  повернулась  к  Гиацинте  спиной,
чтобы та завязала ей глаза шарфом.
   - Не просвечивает? - спросил ее Николас.
   - Нет, - солгала Софи.
   Поморщившись, мальчишка заявил Гиацинте:
   - Шарф просвечивает. И как он только догадался?
   - Завяжи еще одним.
   - Это просто возмутительно, - пробормотала  Софи,  но  тем  не  менее
слегка наклонилась, чтобы Гиацинте было удобнее завязывать.
   - Вот теперь нормально! - крикнул Джон. Софи одарила детей сладчайшей
улыбкой.
   - Ну, теперь все в порядке, - заявил Николас, похоже,  взяв  на  себя
роль руководителя. - Подожди десять секунд, чтобы мы успели отбежать.
   Софи кивнула и, услышав дикий топот, истошно закричала:
   - Смотрите, ничего не разбейте!  -  Однако  крик  ее  не  возымел  на
детишек никакого действиям. - Ну что, готовы? Молчание. Значит, да.
   - Иду искать, - возвестила Софи.
   - Мы тут! - послышался крик, сопровождаемый хихиканьем.
   - Иду!
   Снова хихиканье, громче прежнего. Софи споткнулась и чуть не упала.
   - Где вы? - крикнула она уже с гораздо меньшим энтузиазмом.
   - Мы тут!
   - Тут!
   - Тут!
   - Сейчас я тебя поймаю, Элис, - предупредила  Софи,  решив  начать  с
самой младшей и соответственно самой слабенькой девочки. - Вот погоди!

***

   Сбежать Бенедикту так и не удалось. После  того  как  мать  вышла  из
гостиной, он опрокинул стаканчик  бренди,  о  котором  давно  мечтал,  и
направился было к двери, но по  пути  его  перехватила  Элоиза,  которая
сообщила ему, что он ни в коем случае не должен уходить, поскольку  мама
приложила столько усилий, чтобы собрать всех детей  вместе,  потому  что
Дафна собирается сделать важное сообщение.
   - Снова беременна? - спросил Бенедикт.
   - Только сделай вид, что удивлен. Ты не должен был об этом знать.
   - Никакого вида я делать не собираюсь. Я ухожу.
   Подскочив к нему, Элоиза схватила его за рукав.
   - Ты не можешь этого сделать!
   Тяж