отомкнуть замок. Не успел он сделать нескольких шагов, как позади раздался
страшный взрыв. Взрывной волной смертельно раненного Пратса отбросило в
сторону. Кто-то из соседей, выбежавших из дома, успел услышать последнее
дыхание генерала. Жена его погибла сразу. Существует версия, что к
организации убийства Пратса причастен тот самый Майкл Таунли, агент
чилийских секретных служб и одновременно ЦРУ, который был организатором
убийства другого чилийского оппозиционера Орландо Летельера в США. Во
всяком случае, известно, что как раз с 10 по 30 сентября 1974 г. Таунли
находился в Буэнос-Айресе.

  ПРЕСЛИ ЭЛВИС (1935-1977) - американский рок-музыкант. Как известно, Элвис
Пресли в конце жизни чрезвычайно злоупотреблял наркотиками. Только за
последние 2 года он получил от своего врача 19 тысяч (!) доз различных
наркотических веществ. В 1981 г. биограф Пресли Альберт Голдман выпустил
книгу, в которой утверждалось, что рок-музыкант умер из-за того, что по
неосторожности принял слишком большую дозу транквилизаторов.
Действительно, токсикологи, исследовавшие после смерти музыканта его
желудок, обнаружили, что в течение последних суток он принимал 22 вида
лекарственных препаратов, в том числе: элавил, авентил, морфий, кодеин,
валиум, нембутал, диазепан, этинамгт, амобарбитал, пенто-барбитал,
пласидил. Среди тех, у кого брал интервью Голдман, собирая материал для
книги, были люди, которые намекали или прямо говорили о самоубийстве
певца. Спустя 9 Лет Голдман пришел к такому же выводу: Элвис Пресли
покончил жизнь самоубийством. Голдман приводит много фактов,
подтверждающих эту версию. За две недели до смерти, как бы снимая грехи с
совести, Элвис пригласил к себе Билли Стэнли и со слезами на глазах просил
прощения за то, что когда-то соблазнил его жену. Последнее время он
постоянно говорил о смерти. Просмотрев видеокассету с записью своего
очередного выступления, где было видно, как сильно он растолстел, Пресли
сказал: "Я не могу сейчас выглядеть хорошо, но в гробу буду выглядеть
отлично". Когда умерла мать его очередной,:! любовницы Джинджер Олден,
Пресли сказал, глядя на умершую: "Очень скоро я окажусь на ее месте". У
него нарастали религиозно-экстатические приступы. Он стал горячо и подолгу
молиться. За два дня к певцу заглянул Дэвид Стэнли. Элвис обнял его и
разрыдался, а на прощание проговорил: **У меня все будет хорошо, Дэвид.
  Только хочу сказать, что больше уже никогда не увижу тебя. В следующий раз
мы сможем увидеться только на небесах". Дэвид Стэнли убежден, что к мысли
о смерти Пресли особенно подвигли два фактора: реакция публики на
готовящуюся выйти скандальную, со множеством подробностей книгу его бывших
телохранителей и необходимость появляться перед поклонниками во время
нового турне.
  Итак, последние сутки Пресли в освещении его биографа Альберта Годдмана.
  "В свою последнюю ночь Элвис покинул "Грэйсленд" около 11 часов, чтобы
отправиться к зубному врачу. Быть может, именно тот дал ему кодеин,
который после смерти был найден в желудке Элвиса, хотя не входил в его
обычное "меню" из наркотиков? Никто не может точно ответить на этот вопрос.
  На рассвете 16 августа 1977 года Элвис уединился в своих аппартаментах с
Джинджер. Спустя некоторое время он послал Рика (своего телохранителя. -
А.Л.) в местную аптеку за таблетками дилаудида, в два с половиной раза
превосходящего по эффективности чистый героин. Рецепт на таблетки накануне
был выписан доктором Никопулосом.
  Рик рассказывает, что когда он вернулся, Элвис держал рукопись книги своих
бывших телохранителей и, похоже, находился в сильном волнении. "Ну как мои
поклонники примут эту чертовщину? Что подумает Лайза Мария о своем отце?"
- спрашивал он. Доведя себя этими полными тревоги вопросами до высшей
степени исступления, Элвис настоял на том, чтобы Рик опустился на колени и
молился вместе с ним. "Прости мои грехи. Господи, - страстно взывал Элвис.
- Сделай так, чтобы люди, которые будут читать эту книгу, имели
сострадание и понимание того, что делал я. Аминь."
Почему-то Элвис отказался от первой "атаки"*. Рик передал ему желтый
конверт, предполагая, что тот примет таблетки, когда у него появится
желание. Так уже бывало иногда раньше. Выходя из комнаты, Рик получил не
совсем обычный приказ: "Скажи Дэвиду (его дежурство начиналось в полдень),
чтобы он ни в коем случае не беспокоил меня до четырех часов".
  Когда Рик вернулся в четыре часа утра и принес второй конверт, Джинджер и
Элвис еще не спали. Он снова просто передал наркотики и вышел. В третий
раз таблетки принесла управляющая "Грэйсленда" Делта Мае, тетя Элвиса. Она
оставила конверт и удалилась.
  Такова была обстановка к 9 часам утра. Элвис получил три желтых конверта.
В каждом было 11 пилюль и 3 наполненных наркотиками пластмассовых шприца.
Никто не видел, чтобы он принял хотя бы одну дозу таблеток или сделал хоть
одну инъекцию.
  Около 9.30 Джинджер проснулась и увидела, что Элвис взял книгу и
направился в ванную комнату, где у него имелось удобное кресло для чтения.
"Дорогая, я пойду почитаю немного", - сказал он. - "О'кэй, - ответила она,
- только не засни". Он улыбнулся: "Можешь не беспокоиться".
  Джинджер вспоминает, что в 14 часов 30 минут она окончательно проснулась и
отправилась искать Элвиса. Он лежал скрюченным на полу ванной комнаты. Ей
не удалось разбудить его, и, напуганная тем, что лицо Элвиса было багровым
от прилива крови, Джинджер позвала на помощь. Быстро прибежали члены
семьи, телохранители. Они безуспешно пытались возвратить Элвиса к
жизни. Дэвид , тщательно осмотрел комнату в поисках следов употребления
наркотиков. На полу лежали три пустых желтых конверта. Дэвид обнаружил
также три или четыре шприца, которые тоже были полупусты (остальные нашли
рядом с кроватью), и шесть ампул.
  Дэвид и Рик мгновенно представили себе, что произошло. Вместо того, чтобы
принять содержимое пакетов по привычному расписанию, Элвис принял всю эту
громадную дозу разом, да еще добавил изрядную дозу кодеина. Никто не
выдержал бы такой нагрузки - и
Элвис знал это.
  Для Дэвида было ясно, что Элвис покончил с собой. Там же, в , ванной
комнате, и началось сокрытие истинных причин смерти. Дэвид Стэнли
рассказывает: "Все, что могло бы показать, что это не был несчастный
случай, было убрано. Жизнь Элвиса была наполнена ложью, и смерть его не
стала исключением".
  Со временем ложь приобрела силу. Когда врачам не удалось привести Элвиса в
чувство, он был отправлен в машине "скорой помощи" в Бзптист Мемориал
хоспитал. Взволнованный доктор Никопулос ехал в той же машине. Дальнейшие
события трактуются очевидцами по-разному. Дэвид говорит, что увидел Элвиса
лежащим на столе из стали, он был без одежды, на теле виднелся разрез,
который шел от горла до низа живота. Врач Эрик Мерхид, руководивший
вскрытием, утверждает, что столь длинного разреза не было. Однако Дэвид
настаивает, что видел, как врачи что-то делали внутри вскрытого тела. Он
еще подумал тогда, что они делают прямой массаж сердца. Доктор же Мерхид
утверждает, что кто-то сумел извлечь содержимое желудка, а доказательства,
указывающие на самоубийство, вероятно, были уничтожены.
  Сегодня все, что осталось, - это копия заключения о вскрытии трупа на трех
страницах, где все важные места зачеркнуты. Иными словами, то, что
обнаружили врачи, продолжает оставаться тайной. Несмотря на столь
подозрительные обстоятельства смерти Элвиса, местный патологоанатом Джерри
Т. Франсиско заявил по телевидению, что причиной смерти Элвиса стала
"сердечная аритмия".
  * "Атакой" Пресли называл прием наркотиков. :

  ПУГАЧЕВ Емельян Иванович (1742-1775) - предводитель крестьянского
восстания в России в 1773-1775 гг., выдававший себя за покойного царя
Петра III. Пугачев был предан некоторыми своими соратниками и приговорен к
смертной казни. Приговор определил мятежнику следующее наказание:
четвертовать, голову воткнуть на кол, части тела разнести по четырем
частям города, положить их на колеса, а затем сжечь. Русская императрица
Екатерина II в письме 29 декабря 1774 г. писала Вольтеру с. презрением:
"Маркиз Пугачев, о котором вы опять пишите в письме от 16 декабря, жил как
злодей и кончил жизнь трусом. Он оказался таким робким и слабым в тюрьме,
что пришлось осторожно приготовить его к приговору из боязни, чтоб он
сразу не умер от страха".
  Неизвестно, насколько правдива была Екатерина; мы можем судить о степени
мужества или трусости Пугачева только по описанию его казни очевидцем:
  "В десятый день января тысяча семьсот семьдесят пятого года, в восемь или
девять часов пополуночи приехали мы на Болото*; на середине его воздвигнут
был эшафот, или лобное место, вкруг коего построены были пехотные полки.
Начальники и офицеры имели знаки и шарфы сверх шуб по причине жестокого
мороза... Вскоре появился отряд кирасир, за ним необыкновенной высоты
сани, и в них сидел Пугачев; насупротив духовник его и еще какой-то
чиновник, вероятно секретарь Тайной экспедиции, за санями следовал еще
отряд конницы.
  Пугачев с непокрытою головою кланялся на обе стороны, пока везли его. Я не
заметил в чертах лица его ничего свирепого. На взгляд он был сорока лет,
роста среднего, лицом смугл и бледен, глаза его сверкали; нос имел
кругловатый, волосы, помнится, черные и небольшую бородку клином.
  Сани остановились против крыльца лобного места. Пугачев и любимец его
Перфильев в препровождении духовника и двух чиновников едва взошли на
эшафот, раздалось повелительное слово: на караул, и один из чиновников
начал читать манифест. Почти каждое слово до меня доходило.
  При произнесении чтецом имени и прозвища главного злодея, также и станицы,
где он родился, обер-полицмейстер спрашивал его громко: "Ты ли донской
казак Емелька Пугачев?" Он столь же громко ответствовал: "Так, государь, я
донской казак, Зимовейской станицы, Емелька Пугачев". Потом, во все
продолжение чтения манифеста, он, глядя на собор, часто крестился, между
тем, как сподвижник его Перфильев, немалого роста, сутулый, рябой и
свиреповидный, стоял неподвижно, потупя глаза в землю. По прочтении
манифеста духовник сказал им несколько слов, благословил их и пошел с
эшафота. Читавший манифест последовал за ним. Тогда Пугачев сделал с
крестным знамением несколько земных поклонов, обратясь к соборам, потом с
уторопленным видом стал прощаться с народом; кланялся на все стороны,
говоря прерывающимся голосом: "Прости, народ православный; отпусти мне, в
чем я согрубил пред тобою; прости, народ православный!" - При сем слове
экзекутор дал знак: палачи бросились раздевать его; сорвали белый бараний
тулуп; стали раздирать рукава шелкового малинового полукафтанья. Тогда он
сплеснул руками, опрокинулся навзничь, и вмиг окровавленная голова уже
висела в воздухе: палач взмахнул ее за волосы.
  Остается только добавить, что через день, 12 января останки Пугачева
сожгли вместе с эшафотом и санями, на которых его везли на казнь.
  * Место в тогдашней Москве, где совершались публичные наказания.

  ПУШКИН Александр Сергеевич (1799-1837) - русский поэт. Был смертельно
ранен в брюшную полость на дуэли Жоржем Дантесом. Смерть Пушкина описали
многие современники, но подробнее всех его друг, писатель Владимир Даль.
28 января 1837 года во второй половине дня Даль узнал о ранении Пушкина И
поспешил к нему домой.
  "У Пушкина, - вспоминает он, - нашел я уже толпу в передней и в зале;
страх ожидания пробегал по бледным лицам. Доктор Арендт и доктор Спасский
пожимали плечами. Я подошел к болящему, он подал мне руку, улыбнулся и
сказал: "Плохо, брат!" Я приблизился К одру смерти и не отходил от него до
конца страшных суток. В первый раз он сказал мне ты, - я отвечал ему так
же, и побратался с ним уже не для здешнего мира.
  Пушкин заставил всех присутствующих сдружиться с смертью - так спокойно он
ожидал ее, так твердо был уверен, что последний час его ударил. Плетнев
говорил: "Глядя на Пушкина, я в первый раз не боюсь смерти". Больной
положительно отвергал утешения наши и на слова мои: "Все мы надеемся, не
отчаивайся и ты!" -отвечал: "Нет, мне здесь не житье; я умру да, видно,
уже так надо". В ночи на 29 он повторял несколько раз подобное; спрашивал,
например, который час? и на ответ мой снова спрашивал отрывисто и с
расстановкою: "Долго ли мне так мучиться? пожалуйста, поскорее".
Почти всю ночь держал он меня за руку, почасту просил ложечку холодной
воды, кусочек льду и всегда при этом управлялся своеручно - брал стакан
сам с ближней полки, тер себе виски льдом, сам снимал и накладывал себе на
живот припарки, и всегда еще приговаривая: "Вот и хорошо, и прекрасно!"
Собственно, от боли страдал он, по словам его, не столько, как от
чрезмерной тоски, что нужно приписать воспалению брюшной полости... "Ах,
какая тоска! - восклицал он, когда припадок усиливался, - сердце
изнывает!". Тогда просил он поднять его, поворотить или поправить подушку
-и, не дав кончить того, останавливал обыкновенно словами: "Ну, так, так,
хорошо: вот и прекрасно, и довольно, теперь оченв хорошо!" Вообще был он,
по крайней мере в обращении со мною, послушен и поводлив, как ребенок,
делал все, о чем я его просил. "Кто у жены моей?" - спросил он между
прочим. Я отвечал:много людей принимают в тебе участие - зала и
передняя полны. "Ну, спасибо,
- отвечал он, - однако же поди, скажи жене, что все, слава Богу, легко; а
то ей там, пожалуй, наговорят".
  С утра пульс был крайне мал, слаб, чист, - но с полудня стал он
подниматься, а к 6-му часу ударял 120 в минуту и стал полнее и тверже; в
то же время начал показываться небольшой общий жар... Пульс сделался
ровнее, реже и гораздо мягче; я ухватился, как утопленник, за соломинку и,
обманув и себя и друзей, робким голосом возгласил надежду. Пушкин заметил,
что я стал бодрее, взял меня за руку и сказал: "Даль, скажи мне правду,
скоро ли я умру?" - "Мы за тебя надеемся еще, право, надеемся!" Он пожал
мне руку и сказал: "Ну, спасибо". Но, по-видимому, он однажды только и
обольстился моей надеждою; ни прежде, ни после этого он ей не верил;
спрашивал нетерпеливо: "А скоро ли конец?", - и прибавлял еще:
"Пожалуйста, поскорее!"
...В продолжение долгой, томительной ночи глядел я с душевным сокрушением
на эту таинственную борьбу жизни и смерти, - и не мог отбиться от трех
слов из "Онегина"*, трех страшных слов, которые неотвязчиво раздавались в
ушах, в голове моей, - слова:
  Ну, что ж? - убит!
  О! сколько силы и красноречия в трех словах этих! Они стоят знаменитого
шекспировского рокового вопроса: "Быть или не быть". Ужас невольно обдавал
меня с головы до ног, - я сидел, не смея дохнуть, и думал: вот где надо
изучать опытную мудрость, философию жизни, здесь, где душа рвется из тела,
где живое, мыслящее совершает страшный переход в мертвое и безответное,
чего ни найдешь ни в толстых книгах, ни на кафедре!
  Когда тоска и боль его одолевали, он крепился усильно и на слова мои:
"Терпеть надо, любезный друг, делать нечего; но не стыдись боли своей,
стонай, тебе будет легче", - он отвечал отрывисто: "Нет, не надо, жена
услышит и смешно же это, чтобы этот вздор меня пересилил!" Он продолжал
по-прежнему дышать часто и отрывисто, его тихий стон замолкал на время
вовсе.
  Пульс стал упадать и вскоре исчез вовсе, и руки начали стыть. Ударило два
часа пополудни, 29 января - и в Пушкине осталось жизни только на три
четверти часа. Бодрый дух все еще сохранял могущество свое; изредка только
полудремота, забвенье на несколько секунд туманили мысли и душу. Тогда
умирающий, несколько раз, подавал мне руку, сжимал и говорил: "Ну, подымай
же меня, пойдем, да выше, выше, ну, пойдем". Опамятовавшись, сказал он
мне: "Мне было пригрезилось, что я с тобою лезу по этим книгам и полкам
высоко - и голова закружилась". Раза два присматривался он пристально на
меня и спрашивал: "Кто это, ты?" - "Я, друг мой".
  - "Что это, - продолжал он, - я не мог тебя узнать". Немного погодя он
опять, не раскрывая глаз, стал искать мою руку и, протянув ее, сказал:
"Ну, пойдем же, пожалуйста, да вместе!" Я подошел к В.А.Жуковскому и графу
Вельегорскому и сказал: отходит! Пушкин открыл глаза и попросил моченой
морошки; когда ее принесли, то он сказал внятно: "Позовите жену, пусть она
меня покормит". Наталия Николаевна опустилась на колени у изголовья
умирающего, поднесла ему ложечку, другую - и приникла лицом к челу мужа.
Пушкин погладил ее по голове и сказал: "Ну, ничего, слава Богу,
все хорошо".
  Друзья, ближние молча окружили изголовье отходящего; я, по просьбе его,
взял его подмышки и приподнял повыше. Он вдруг будто проснулся быстро
раскрыл глаза, лицо его прояснилось, и он тихо сказал: "Кончена жизнь!" Я
не дослышал и спросил тихо: "Что кончено?" - "Жизнь кончена", - отвечал он
внятно и положительно. "Тяжело дышать, давит", - были последние слова его.
Всеместное спокойствие разлилось по всему телу; руки остыли по самые
плечи, пальцы на ногах, ступни и колени также; отрывистое, частое дыхание
изменялось более и более в медленное, тихое, протяжное; еще один слабый,
едва заметный вздох - и пропасть необъятная, неизмеримая разделила живых
от мертвого. Он скончался так тихо, что предстоящие не заметили смерти его.
  * Даль имеет в виду роман в стихах "Евгений Онегин", где описывается
смерть на дуэли поэта Ленского.

  Р

  РАСПУТИН (Новых) Григорий Ефимович (1864/1865 - 1916) - фаворит
последнего русского императора Николая II и его жены Александры Федоровны.
Огромное влияние Распутина на царскую чету и, как следствие этого,
перемещение по его советам высших должностных лиц России вызывали
огромную ненависть к нему разных слоев населения, особенно придворных и,
религиозных кругов. Близкий друг царской семьи, фрейлина императрицы
А.Вырубова пишет: "Вспоминаю также эпизоды с одним из знаменитых врагов
Распутина, монахом Илиодором, который в конце всех' своих приключений снял
рясу, женился и живет в Америке. Он безусловно был ненормальный человек.
Этот Илиодор затеял два покушения на Распутина. Первое ему удалось, когда
некая женщина Гусева ранила его ножом в живот - в Покровском. Это было в
1914 году за несколько недель до начала войны. Второе покушение было
устроено министром Хвостовым с этим же Илиодором...
  В 1916 году против Распутина составился очередной заговор. Его главными
участниками стали князь Феликс Юсупов, великий князь Дмитрий Павлович,
известный политический деятель Владимир Пуришкевич и военный врач
С.С.Лазаверт. Заговорщики заманили Распутина в дворец Юсупова в
Петербурге, договорившись убить его
там, а тело сбросить в реку, под лед. Для убийства были приготовлены
пирожные, начиненные ядом и склянки с цианистым калием, который собирались
подмешать в вино. Когда Распутин приехал в дворец Юсупова, его принимал
хозяин, а Пуришкевич, великий князь Дмитрий Павлович и доктор Лазаверт
ждали наверху, в другой комнате.
  Вот как описывает Пуришкевич в своем дневнике историю убийства Распутина:
  "Прошло еще добрых полчаса донельзя мучительно уходившего для нас времени,
когда, наконец, нам ясно послышалось хлопанье одной за другой двух пробок,
звон рюмок, после чего говорившие до этого внизу собеседники вдруг
замолкли.
  Мы застыли в своих позах, спустившись еще на несколько ступеней по
лестнице вниз. Но... прошло еще четверть часа, а мирный разговор и даже
порой смех внизу не прекращались.
  "Ничего не понимаю, - разведя руками и обернувшись х великому князю,
прошептал я ему. - Что он заколдован, что ли, что на него даже цианистый
калий не действует!"
...Мы поднялись по лестнице вверх и всею группою вновь прошли в кабинет,
куда через две или три минуты неслышно вошел опять Юсупов, расстроенный и
бледный.
  "Нет, - говорит, - невозможно! Представьте себе, он выпил две рюмки с
ядом, съел несколько розовых пирожных и, как видите, ничего; решительно
ничего, а прошло уже после этого минут, по крайней мере, пятнадцать! Ума
не приложу, как нам быть, тем более, что он уже забеспокоился, почему
графиня не выходит к нему так